Романтическая юность Часть II

 

    Даже среди своих товарищей гимнастов, мастеров спорта, со многими из которых мне довелось позже познакомиться, в том числе и с чемпионами мира, он выделялся. Выделялся своей мощью и не только мышцами, которые и у остальных были весьма впечатляющими, но и ростом выше среднего, что у гимнастов было редкостью. Может потому, что он стал заниматься гимнастикой только в тринадцать лет и не успел его “прибить”.
    Позже, когда через полгода меня призвали в Армию, он подарил мне на память свою фотографию, где делает крест на кольцах. На её обороте было пожелание, стать хотя бы со временем, таким, как он…
    Однажды он меня пригласил на гастрольное представление Красноярского танцевального коллектива (женского), проходившего на сцене летнего театра, куда пришли и его молодые друзья спортсмены - все с контрамарками - они, по-моему, и составили большую часть зрителей. И не случайно: после спектакля все контрамарочники (кроме меня), разобрали актрис-танцовщиц и исчезли, каждый, в направлении, известном только ему…
    Пока мои новые товарищи познавали женщин физически, я тоже знакомился с девушками, но не с теми, которых можно было затащить на какой-то чердак, тем более сразу…
    С одной из них я познакомился вечером, в центральном городском парке. На танцплощадке гремела музыка. Я подошёл поближе. Народу было сравнительно немного. В одном месте танцплощадки обособленно стояла молодая девушка. Была она среднего роста, очень светлая, симпатичная, с хорошей фигуркой, явно не местная, и здешние парни, очевидно, стеснялись её приглашать.
    Я подошёл поближе с внешней стороны решетчатой металлической ограды, постоял немного, потом заговорил с ней и предложил выйти и пройтись по парку. Она согласилась.
    Девушка была из Ленинграда, студентка одного из его вузов. В Ташкент приехала на каникулы на несколько недель, к тётке.
    Я успел встретиться с ней ещё несколько раз. Видно было, что себе цену она знает, и себе же на уме.
    Чтобы её как-то приземлить, я сказал “наобум Лазаря”, первое, что мне пришло в голову, что у неё ноги не очень красивые. Она молча подошла к фонарному столбу, (дело было вечером) и стала в профиль. “Ну, смотри!”. Короткое летнее платье, позволяло увидеть стройные девичьи ножки даже при свете вечернего уличного фонаря. Да, там было всё в порядке!
    Я не сдавался. “А ты немного косишь!”, что было на самом деле. “А мне идёт!”. И тут мне возразить было нечего.
    Но больше всего мне почему-то запомнилось, как она с восхищением говорила о ком-то из своих знакомых (может, это был её парень), что не успел он окончить институт, как тут же поступил в университет марксизма-ленинизма, очевидно, для будущей карьеры.
    Я даже не подозревал, что подобное, со временем, может произойти и у меня, только мотивация будет другая - на какую-то особую карьеру со своей пятой графой я не рассчитывал. Просто меня после окончания института стали заставлять ходить на политзанятия, причём, очень низкого пошиба.
    Я сумел записаться в Университет от ЦК КПСС Узбекистана, что автоматически гарантировало высокий уровень преподавания – меня в первую очередь интересовала возможность сдачи ещё в далёком пока будущем, кандидатского минимума по философии.
    Что особенно интересно, слушателям на занятиях можно было задавать любые вопросы, в том числе и, так называемые, “провокационные”, как бы о них сказали тогда в любом другом месте. Я очень часто и охотно этим пользовался, благо таких вопросов у меня было предостаточно...
    Ещё более интересно было, когда много лет спустя, во время отъезда в Израиль, таможенник очень заинтересованно изучал мой диплом красного цвета об окончании этого Университета и получении мною высшего политического образования.
    Хотя в той же стопке были и техникумовский диплом, и вузовский, и диплом кандидата наук, и многочисленные корочки об окончании различных курсов повышения квалификации с отрывом от производства, в том числе и для руководящих работников республики. Нами, рядовыми инженерами, “отстреливалось” наше начальство, чтобы самим не напрягаться на этих самых курсах, что, кстати, им было бы совсем не лишним...
    До развала Советского Союза и запрета Ельцина на деятельность Коммунистической Партии Советского Союза, оставалось буквально несколько месяцев.
    Но это я сильно отвлёкся. Знакомая моя, между прочим, вскоре исчезла, очевидно, вернулась в свой Ленинград.
    Со следующей девушкой я познакомился на вечернем сеансе двухсерийного фильма “Рокко и его братья”, с непревзойдённым Аленом Делоном, исполнителем главной роли, в летнем кинотеатре всё того же Центрального городского парка. 
    Моим спутником был мой ровесник, студент Политехнического Института, изучавший, набиравшую тогда “моду” электронику, кстати, это был ещё один квартирант моей хозяйки - одной пенсии на жизнь ей явно не хватало.
    Их тоже было двое - студентки второго курса биофака Ташкентского Государственного Университета.
    Девушка, меня заинтересовавшая, носила роковое для меня впоследствии имя. Роковое, потому что в будущем судьба меня пересекла ещё с двумя женщинами с этим же именем, которые обрекли меня на многочисленные и длительные переживания, а, откровенно говоря, как ни громко будет сказано, и страдания.
    Девушка была очень симпатичная, невысокого роста и смуглая - типичная уроженка Средней Азии и, очень, не по возрасту женственная. Во взгляде, в манере поведения, несмотря на небольшой рост, чувствовалась независимость и большая уверенность в себе.
    Как сейчас говорят, “запал” я на неё здорово, причём сразу…
    Жили наши новые знакомые, в общежитии студгородка, так как были они из области. Из области, то из области, но у моего объекта воздыхания папа оказался третьим секретарём обкома, а дядя, как я узнал позже, служил в Москве в чине генерал-полковника. Как говорится, от “обычного” полковника, до генерал-полковника “дистанция огромного размера”. Может отсюда такая независимость, но думаю не только от этого - это должно быть дано от природы.
    Прежде, чем меня перед призывной комиссией постригли под "нулёвку” я успел с ней несколько раз встретиться. Ещё в начале наших встреч, узнав, что я окончил техникум, а сейчас нигде не учусь (курсы радиомастеров, естественно, были не в счёт), она заметила, что молодой человек в наше время не может быть без образования, имелось в виду, высшего. Было это сказано естественно, как само собой разумеющееся.
    Но, перед тем как меня постригли наголо, я успел сдать вступительные экзамены в Политехнический институт и не потому, что она так говорила, готовиться к поступлению я начал задолго до этого. Но думаю, это оказалось мощной дополнительной мотивацией для достижения поставленной цели.
    На призывной пункт меня, кроме хозяйки, никто не провожал, родственников в Ташкенте у меня не было, а для героини моих мечтаний я ничего не значил, ведь у меня даже не было высшего образования...
    Помнится уже после службы, стоя на тихой трамвайной остановке (она была посреди одноэтажных домиков с собственными дворами), я непроизвольно подслушал разговор двух обывательниц. Речь шла о девушке, собиравшейся выйти замуж. Одна другой говорит: “У него ж ничего нет, один Голый диплом!”. Я про себя ещё подумал, а что ж они сказали бы про меня – я собирался на занятия, будучи только на первом курсе, хотя по возрасту тоже годился в женихи…
    Ещё одна встреча с Алей в Москве. В конце службы я делаю попытку поступить в один из самых престижных технических вузов страны, но не по своему профилю. Самое смешное, что по началу всё идёт просто отлично. Я сдаю экзамен по ведущему, профилирующему предмету – физике, на отлично. Если бы у меня была медаль, то я бы уже стал студентом.
    Но до медали в школе я в своё время не дотянул. Нужно сдавать экзамены дальше. Тут приезжает Аля. Мы списались об этом заранее. Пошли в кинотеатр, где посмотрели фильм: “Я шагаю по Москве” с молодым Никитой Михалковым. Вышли на улицу, был дождь, и всё было, как-будто, очень символично...
    Проводил её до дома, где она остановилась. Он был в центре города, один из самых престижных жилых домов в Москве. У кого она там остановилась, я не спросил - у родственников или, может, у друзей её родителей. Мне же надо возвращаться в своё общежитие и продолжать сдачу экзаменов. Сдаю химию – на оценку хорошо! Казалось, ещё усилие, и я на коне. Но, видно, не судьба.
    На третьем экзамене, письменной математике, я срезаюсь, и не случайно. Во-первых, мой пятый вариант, был самый сложный, так было замышлено экзаменационной комиссией, чтобы срезать на нём лишних двадцать процентов абитуриентов. Во-вторых, я непозволительно расслабился.
    Письменные экзамены по математике всегда забирали у меня много энергии, а тут я ещё был в военной форме, причём не в привычной для меня гимнастёрке, а в мундире – за три года использования мне он уже стал просто-напросто, тесноват.
    Рядом со мной, с правой стороны, сидел абитуриент, вчерашний десятиклассник. Видно, моя нервозность и некоторая суетливость ему явно мешали. Не заглядывая в его паспорт, невооружённым глазом было видно, что он тоже, “инвалид”, по пятой графе.
    Очевидно, то же самое он понял и про меня. Он сказал: “Ты не нервничай, посиди немного, успокойся, я сейчас закончу и помогу тебе”. Действительно, через несколько минут, которые я сидел полностью расслабленный, он закончил писать, собрал свои листки, поднялся, и пошёл к выходу...
    Миф о том, что “свои” всегда помогают “своим”, был развеян. А в Израиле, к сожалению, он был просто похоронен. Но, к счастью, это относится далеко не ко всем!
    Это был для меня ещё один, очень хороший жизненный урок, которых к этому времени у меня и так уже было предостаточно, что, однако, не мешало моей судьбе добавлять их ещё, один за другим.
    Всё-таки я попытался довершить каждое из пяти имевшихся у меня заданий, но, видимо, моя, не к месту расслабленность, сыграла свою роковую роль. Позже я видел свою работу. В каждом из заданий, хоть одна, небольшая ошибка, но имелась. Так, например, задача, главное экзаменационное задание, была полностью решена правильно. Но, в конце, при написании окончательного ответа была допущена ошибка.
    Итак, студентом этого ВУЗа я не стал. Но, чтобы сильно расстроился, этого сказать не мог. Во-первых, я уже был студентом Ташкентского ВУЗа, во-вторых, понял, что учиться в этом ВУЗе будет очень и очень не просто, а хочешь, не хочешь, но я уже был заражён геологической романтикой, несмотря на те трудности, которые уже успел испытать.
    Единственно что, на данный момент мне предстояло решить, это проблему с военкоматом - я ещё не подлежал демобилизации. В военкомате мне, и таким же, как я, сказали: “Да суньтесь вы, ребята, куда-нибудь!”. Никакого желания возиться с нами у них просто не было, месяца через два, мы всё равно должны были демобилизоваться.
    Я поехал в Московский геолого-разведочный институт, то есть институт своего профиля. Он находился тогда в центре города. Просмотрев мои документы, мне сочувственно сказали: “Приехали бы вы чуть-чуть пораньше!”.
    Через год, попав туда ещё раз, с целью перевода из Ташкентского Политехнического Института, ко мне опять отнеслись благожелательно, то есть, разрешили перевод на второй курс, при условии сдачи экзаменов по необходимым предметам, однако я сам раздумал переводиться.
    Поскольку досрочной демобилизации я не заслужил, военкомат вынужден был меня куда-то направить, “дотягивать”, то есть дослуживать свой срок.
    Я был направлен в Вышний Волочок, в танковую, так называемую, “кадрированную” дивизию. Такая дивизия не является полностью укомплектованной, но в случае необходимости, её быстро дополняют кадрами из запаса.
    Военный городок, где находилась эта дивизия, почему-то назывался “Красным”. Противовесом этому громадному скоплению молодых, здоровых, страждущих женской ласки мужчин, были многочисленные общежития, заселенные молодыми же, незамужними ткачихами, недавними жительницами близлежащих сёл и деревень.
    Ну, а кроме них, были и сами коренные жительницы этого славного ткацкого городка, на одной из фабрик которого, незадолго до этого работала первая в мире женщина-космонавт - Валентина Терешкова.
    В тот же день по приезде в военный городок я встал на учёт и вечером пошёл в свою первую в этой части самоволку. Вышел за пределы городка прямо в обширный пролом, который находился в тыльном ограждении гарнизона. Пошёл прямо в своей парадной форме с голубыми погонами (хотя дивизия была танковой), но никто и не собирался мне давать другой, хотя позже рабочую одежду мне всё же выдали.
    Не торопясь, шёл я по тропинке через лес, пока вскоре она не вывела меня на окраину города. Также не торопясь, пошёл дальше по открывшейся мне просторной улице, пока не споткнулся о большой одинокий валун, о великое множество которых, мне приходилось спотыкаться раньше, во время моей, как мне казалось, уже далёкой, производственной практики в Карелии.
    Валун находился в метрах двух от забора частного дома, с высоким крыльцом. За забором стояла молодая, видная, симпатичная статная женщина, примерно моих лет, как оказалось, дочь хозяина этого дома.
    Подумал, если она ткачиха, что подтвердилось впоследствии, то она не самая последняя представительница этого славного отряда советского рабочего класса. Как, оказалось, так думал не я один - об этот “камешек”, спотыкался не только я…
    Присев на валун, я заговорил с ней. Скажу сразу - дальше я уже никуда не пошёл. Она понравилась мне, я понравился ей, и самоволки с частой периодичностью, но уже целенаправленно, стали повторяться…
    Однажды, под утро, я возвращался из самоволки - не один, а вместе с матросом (в полной парадной морской форме), таким же недавним неудачником-абитуриентом, как и я. Он приходил к младшей сестре моей новой подруги.
    Где-то на середине дороги, в лесу, на какой-то коряге он подвернул ногу. Взяв его под руку, мы потихоньку доковыляли до нашего пролома в гарнизонном ограждении, прошли через него и пошли дальше по обширной открытой и свободной территории нашего военного городка.
    Издали мы заметили военный патруль во главе с офицером. Заметили и они нас. Первое моё рефлекторное движение было – это бежать! Ещё бы представьте себе на минуту: в неурочное время, около шести утра, когда ещё все спят, по территории городка, двое: один в полной парадной авиационной, а другой морской форме неспешно ковыляют через открытое пространство - явно из самоволки. Но бросить напарника мне было неудобно, и я решил: “Будь, что будет!”
    До сих пор мне непонятно, почему они не дали нам знак остановиться. Видимо, офицер сам был ещё молод, к тому же он, наверно, прекрасно понимал, что нас поздно, и абсолютно нет уже никакой необходимости перевоспитывать.
    Когда же я об этом рассказал своей ткачихе, она мне поведала, что прежде чем начать встречаться с её сестрой, матрос пытался “подкатиться” к ней, хотя знал, что она встречается со мной.
    Наверняка, если бы я знал об этом раньше, я не был бы таким благородным по отношению к нему, каким оказался при нашей совместной встрече с патрулём…
    Как-то раз у меня сильно разболелись зубы, и я получил направление в городскую поликлинику, к зубному врачу. Дело было в субботу. По дороге в поликлинику, я проходил мимо четырёхэтажного женского общежития. Очевидно, его обитательницы отрабатывали очередной субботник, так как все подоконники были усыпаны молодыми девицами, протиравшими стёкла окон с двух сторон.
    Естественно, что они заметили меня, день был ясный, солнечный.
 Одна из девиц крикнула: “Солдатик, иди к нам!” Был я в уже, известном своём мундире с голубыми лётными сержантскими погонами. Плюс густая шевелюра – перед окончанием службы и в связи с предстоящим поступлением в институт я перестал, наконец, стричься наголо. Фуражку, которую я страшно не любил, нёс в руке.
    Каюсь, грешен, в силу своей природной любознательности, тем более в таком интересном для меня вопросе, как женский, я чуть было не завернул к ним. Но что-то всё-таки меня удержало. Скорее всего, зубная боль, которая меня беспокоила, и то, что с одной из их представительниц, причём, не самой худшей, уже успел познакомиться. Я прошёл мимо.
    Вечером я рассказал об этом одному из старослужащих части. “Ну, и правильно сделал!” “А, почему?” - спросил я. “Так один солдатик однажды зашёл к ним, да так и не вышел”, и через длинную паузу добавил: “Своим ходом”. Я не понял и переспросил его: “Как это!”
    “Очень просто”, ответил он, “Его изнасиловали”… Дальнейшие подробности этого рассказа, я приводить не буду…
    В последний раз с Алей мы встретились в Ташкенте. Итак, Киев, Москва и, вот, наконец, Ташкент. “Этапы Большого пути”, так сказать...
    Я только что демобилизовался, восстановился в институте на первый курс (это на двадцать пятом-то году жизни), устроился на работу. Некоторые из сотрудников, кто немного постарше, но уже окончившие институт, спрашивали меня снисходительно пренебрежительно:
   “Ну, скоро ты закончишь институт?!”. Правда, через “n-ое” количество лет, те же, но уже с другой интонацией интересовались: “Ну, скоро ты защитишься?”.
    Аля в это время, находилась в Алма-Ата, где после окончания Киевского института работала по распределению как молодой специалист на одном из больших местных заводов пищевой промышленности.
    Видно, что-то не сложилось у неё, если ей довелось одной из Киева ехать отрабатывать в Алма-Ата.
    Когда она приехала ко мне, я понял, что цель приезда весьма серьёзна: решила уехать из Алма-Ата раньше времени и для этого ей нужно было выйти замуж, а мужем предлагалось стать мне.
    Как всегда, я ничего не стал расспрашивать её о личной жизни, задав только несколько вопросов, показавшимися мне важными.
    Первый: “Аля, у меня есть твоя фотография, подписанная тобой: “Тебе, от без пяти минут инженера”. Сейчас ты окончила институт, полноправный специалист, а я учусь только на первом курсе”.
    Ответ был краток: “Я в тебя верю”. Мне подумалось, что в отличие от моих новоиспечённых коллег, она знакома со мной несколько лучше.
    Следующий вопрос: “Как мне быть с учёбой?”.
    “Можно будет перевестись в другой институт” – ответила она.
    Последний: “Где мы будем жить?”.
    Сказала, что в Виннице, где к этому времени, уже жили её родители. Видно было, что к этому разговору она подготовилась основательно.
    Но беда была вся в том, что сейчас к женитьбе, да ещё в таком варианте, я просто не был готов. Хотя, казалось, ещё совсем недавно я об этом мог только мечтать. К тому же незадолго перед этим, я уже чуть было не женился на “своей” ткачихе. Но, наверно, и это было не самым важным.
    Я не мог забыть, что пока два с половиной года я, мягко говоря, прозябал в своём гарнизоне, а, точнее, в роте охраны, она ни разу не навестила меня там, хотя ко многим солдатам приезжали их девушки, даже издалека.
    Так, к одному из солдат нашей роты (женатому, между прочим), приехала одна девица, как сейчас говорят – “женщина по вызову”. Женщиной такую “мадам” можно называть весьма условно.
Однако командир роты, зная, о том, что он женат, дал ему всё-таки двое суток отпуска. Наверно, потому, что сам он был изрядный аферист по женской части, и не только по женской…
    А служил я сравнительно недалеко от Киева, а тем более от городка, где жили наши родители.
    И, наверно, и это самое главное - я стал другим. Почувствовала это и она и засобиралась домой, точнее, в Алма-Ата. Я проводил её на междугородный автовокзал и долго смотрел вслед ушедшему автобусу, а вместе с ним и безвозвратно уходящей юности...
    Я прекрасно понимал, что она не просто обиделась на меня, а оскорбилась до глубины души, но ничего ни с собой, ни вообще что-либо, поделать не мог…
    Вдогонку послал ей открытку, где выразил надежду, что мы с ней останемся друзьями.
 
    Ответа я, конечно, не получил…

    Троллейбус дошёл до Комсомольской площади, своей конечной остановки. Я вышел, чтобы сесть на трамвай, спускающийся ещё ниже, на Подол. Подумал - это была не Аля. Во-первых, слишком мала была вероятность этого. Во-вторых, женщина, увиденная мною, уж слишком была красива.
   
    Но то, что вспомнилась в этот момент именно она, было, конечно, не случайно…