След на земле. Кн. 1, ч. 2, гл. 31 Справедливость

Глава 31.  Справедливость…или что делать?

1
    К полудню, прочесав сотню гектар снежной целины, народ собрался на колхозном хоздворе, чтобы решить, как быть дальше. Шурка и Толик отбились от общего собрания, посчитав, что дальнейшие поиски друга в степи невозможны и бесполезны. Сейчас они задались одной целью – отомстить за друга всем виноватым.
    Главным виновником в смерти Егора, на их взгляд была изменница Марина Решетникова, клявшаяся в верности и любви до гроба, но нарушавшая обещание, выйдя замуж за приезжего старшину-сверхсрочника, которого и знала-то всего два-три дня. Шурка считал, что наказание для обоих должно быть самым суровым. Толик же не хотел брать грех на душу и предлагал немедленно выдворить их из деревни. Пусть убираются на все четыре стороны, несмотря на непогоду. Выживут, не заблудятся, не замерзнут – их счастье, а погибнут, значит, такова судьба быть вместе с Егором.
    Они шли к дому Решетниковых, споря друг с другом о том, кто в какой степени виновен и какое наказание соответствует этой виновности. В ходе этого спора выяснили, что и на них лежит доля вины в смерти друга. Знали же, видели, в каком он был состоянии и должны были предположить, что он может сделать, на что решиться. Почему же на него не воздействовали, не отвлекли от тяжёлых мыслей.
    - Я с себя вины не снимаю, - горячился Шурка, - Себя мы ещё успеем наказать. А сейчас должны думать о главных виновниках. Не слишком ли мягкое наказание: выгнать их из деревни?
    - Я тебе уже объяснил, что оно может быть и очень даже смертельным. Это, как им повезёт, - стоял на своём Толик. – А ты конкретно, что предлагаешь? Зарезать? Спалить избу Решетниковых со всеми вместе?
    - Конкретно я ещё не решил. Я ещё думаю. И хочу, чтобы ты мне помог придумать более суровое наказание, чем просто выгнать их из деревни. Я слышал, что через два или три дня они и сами собираются уезжать. Наказание должно быть жёстким до боли.
    - Самое жёсткое наказание – это смерть. А я против этого. Особенно против смерти старшины. Он-то в чём виноват? Ну, приехал холостой парень в гости к тётке, увидел на танцах красивую деваху, она ему понравилась. Он её посватал, позвал замуж. Она дала согласие. Откуда ему было знать, что она давала клятву другому? И за это его нужно наказывать смертью? – уже горячился Толик. – Вот она, действительно заслуживает смерти. Хотя, может, и нет.  Она же тоже не хотела, чтобы Егор из-за этого покончил с собой.  Да и родители могли её заставить. Давай-ка пока зайдём ко мне, перекусим и я переоденусь, а заодно и покумекаем, как их наказывать.   
    В доме у Сладенького провели около часу, но и там к общему мнению не пришли. Шурка по-прежнему настаивал на физической расправе и считал, что тому же старшине, минимум, нужно морду набить, чтоб не зарился на чужих девок. Наверняка тётка Ольга говорила ему, чья Маринка зазноба. Ему, видишь ли, приспичило именно её. И родители её виноваты. Уж они-то наверняка знали, что их дочь была невестой Егора. Значит, они умышленно пошли на то, чтобы разлучить Маринку с Егором, а значит, готовили ему этот удар в спину.
    Толик возражал и упирался. Он был убеждён, что физическая расправа слишком сурова. А уж виноватых, можно тогда по всей деревни десятка два найти, кто был против отношений Егора с бухгалтерской дочкой.
    - Тогда и родителей Егора наказывать надо. Уж они-то Маринку не жаловали. Так их тоже физически наказать должны. Избить или порезать? Им  и так горько, что сами готовы в петлю залезть и с этой своей виной они до гробовой доски мучиться будут. В данном случае психологическое наказание тоже чувствительно. Даже может быть горше. А любое физическое наказание для нас самих может плохо кончиться. Загремим в тюрьму за разбой, хрен нас оправдают, что мы действовали по справедливости.
    - Ну, тогда это будет наказанием для нас, что и мы виноваты в смерти друга, - не сдавался Змей.
    - Ладно, - сдался Толик, - пошли к Решетниковым. Там на месте решим, как будем действовать. В зависимости от обстановки.

2
    «Подслушивать чужие разговоры нельзя. Это не этично и не прилично», - твердила себе бывшая помещичья гувернантка, а позже сельская учительница, а ныне бабушка единственного внука, отданного ей на воспитание, Клавдия Терентьевна Сладкова, прильнув к двери ухом. Слух уже подводил её, как впрочем, и зрение в её-то возрасте. Но парни спорили громко, и суть спора она уловила правильно. Её внук и его дружок Шурка, этот Змей-вредитель, который только и делал, что искал на задницу приключений и всегда втравливал в них доброго, но бесхребетного Толика, решали, как будут наказывать виновных в смерти Егора Никишина. Услышав, что Шурка настаивает на физической расправе, она не сомневалась, что этот Змей-искуситель уговорит-таки её внука сделать по-своему. А услышав слово «смерть», она испугалась по-настоящему и накинув шубейку, обмотав голову шалью, побежала к Макаркиной Ольге предупредить об опасности.
    Увидев в окно деревенскую повитуху, вошедшую к ней во двор, звеньевая бригады Ольга Кузьминична Макаркина сильно удивилась. «Чего бы ей у меня делать? Рожать я не собираюсь. Разве только хочет предложить свои услуги моей кормилице, тёлке?» – подумала она.
    Вышла на встречу. Поздоровались. Озабоченное лицо Клавдии Терентьевны насторожило.
    - Что-то случилось, баба Клава?
    - Ой, хочу, чтобы не случилось. Жизнь ваших молодожёнов в большой опасности, - торопливо выпалила старуха. – Это всё, что я могу пока сказать. Парни намереваются им мстить. Не говорите только, что узнали это от меня. Прощайте, и советую поторопиться.
    Старуха также быстро скрылась из виду, как неожиданно появилась, оставив Ольгу в глубоком шоке. Она поняла о каких парнях идёт речь и не на шутку испугалась. Под словом «мстить» она понимала убийство.  «Значит, молодожёнов хотят убить. Значит, и моему родненькому племяннику Ивану грозит смерть. То, что эта дура Маринка виновата, это понятно. Она же изменила Егору. Но эти его дружки Шурка с Толиком разбираться не будут. Лишат жизни мою единственную кровиночку, - думала она в страхе, - Надо бежать, предупредить».
Оправившись от шока, Ольга быстро оделась и побежала к Решетниковым с одной мыслью: успеть предупредить.
    Решетниковы ещё спали и, конечно, понятия не имели, какие события произошли в деревне минувшей ночью. Ольга, громким стуком в дверь, разбудила семью главбуха и вихрем ворвалась к ним в дом.
    - Беда, дорогие родственнички! – едва переведя дух, проговорила она.
    - Что случилось? Какая беда? – не понимала спросонок раздетая, в наброшенном халатике, Татьяна Васильевна.
    - С минуты на минуту, к вам заявятся Шурка Змей и Толик Сладенький, эти деревенские бандиты, чтобы отомстить за смерть своего дружка Егора Никишина, который этой ночью, узнав о свадьбе Марины и Ивана, наложил на себя руки, уйдя в метель  и замёрзнув. Надо срочно принимать какие-то меры и спасать детей.
    Ошарашенная таким известием Татьяна Васильевна села на табуретку, едва не упав с неё, при этом зацепив рукой не убранную со стола посуду, которая со звоном разбилась об пол. Тут же в дверях появился и сам хозяин.
    - Что за гром и молнии?
    Ольга повторила ему то же самое, что минуту назад говорила его жене. Николай Николаевич в отличие от супруги повёл себя хладнокровнее, на ходу принимая решение.
    - Сделаем так…- взвешивая каждое слово, говорил он, - Я сейчас же бегу в правление колхоза просить лошадей и сани, чтобы отвезти молодых на станцию, на поезд. Ты, сваха, беги к председателю сельсовета Васяеву, чтобы он принял меры обезвредить этих бандитов и задержал их. А ты, мать, буди молодоженов и собирай их в дорогу. Всё.

3
    Новобрачные уснули только под утро. То чего так ждала созревшая для замужества девушка, произошло. Но короткий сон Марины был страшным. Ей приснилось, будто она бежит обнаженная по бесконечно заснеженному полю, а за ней гонится стая страшных клыкастых волков, чьи морды напоминают знакомые человеческие лица, только она не может понять, чьи именно, и она уже чувствует своей голой спиной их горячее дыхание и злобный рык. Она очнулась ото сна в холодном поту.
    «К чему бы это? – подумала она. - Разумеется, не к добру». Она снова вспомнила вчерашнюю встречу с Егором, его отчаянную попытку увести её с собой, его обиженное выражение лица, недоуменный взгляд, когда она отпустила его руку и послушалась отца, и горький осадок снова поднялся в её душе. «Где он сейчас? Что с ним? Что делает? О чём думает? Если проклинает за измену, то правильно делает. Какая же я дура, что уступила родителям.  Дурой была, дурой и осталась, коли не живу своим умом». Она посмотрела на спящего Ивана.
    Тот безмятежно сопел на соседней подушке. «Конечно, он не плохой, видный, обходительный и даже, может быть, обеспеченный. Но какой-то будничный, не яркий. С ним у меня, наверное, праздников не будет. Даже брачная ночь праздником не стала. Так и придётся в серости жить? Вот Егор был весь праздничный. Мне с ним было так всегда легко и приятно, тепло и весело. На него смотреть было, уже удовольствие».
    Снова посмотрела на спящего супруга. «Может, я чего-то в нем не разглядела? Не привыкла к его улыбке, губам. Тонкие губы, как у него, говорят, признак зловредности и тяжёлого характера. Неужели бить будет? Не позволю. Если ударит хоть раз, сбегу от него». 
    В комнату вошла мать и осторожно приблизилась к пологу их брачного ложа.
    - Ты чего, мам? – вполголоса спросила её Марина.
    - Не спишь? Вот и хорошо. Выйди ко мне.
    Марина надела на себя ночную рубашку, сунула ноги в валенки и вышла к матери. Та была бледной и взволнованной, растрёпанные волосы не убраны.
    -Беда случилась, дочка. Твой Егор вчера вечером, обидевшись на всех, специально ушёл в степь, чтоб замёрзнуть. С полночи его искали. Почти вся деревня под утро прочесала несколько километров. Не нашли. Теперь его дружки, Шурка и Толик, ты их знаешь, бандиты – клейма негде ставить, собрались отомстить вам за его смерть. Мы очень напуганы. Ольга побежала к председателю сельсовета за помощью, чтобы задержал их, а отец в правление колхоза за конной упряжкой, чтобы везти вас на станцию. Ты буди сейчас Ивана, собирайтесь быстренько. Перекусите на дорожку и в путь.
    Услышав страшное известие матери о смерти любимого, Марина закрыла рот обеими руками, сдерживая крик отчаяния, пронзившего ее сердце. Из глаз хлынули слёзы, а в голове загудел колокол. Она едва не упала, если бы мать не подхватила её под руки и не усадила на стул.
    - Самое обидное, - продолжала мать, - что деревенские и нас хотят сожрать живьём. Видать, нам тоже здесь житья не будет. Следом за вами бежать придётся. Посмотрим, конечно, как будет складываться обстановка. Ну, что ты сидишь, время тратишь. Слезами горю не поможешь. Теперь свои жизни спасать надо.
    - Я так и знала. Я предчувствовала, что добром это не кончится, - заговорила дочь, вытирая слёзы. – Удивляюсь только, как его друзья, вообще, позволили нам сыграть эту свадьбу. Я ведь ждала их появления, но не дождалась. Уверена, это Егор их отговорил устроить нам погром. А теперь, когда его не стало их сдерживать некому. Они же никого не боятся. Ладно, пойду, разбужу Ивана. Кстати мама, вчера, за минуту до появления сватов Егор сам сделал мне предложение. Ему дали место учителя в Понырской школе и мы могли бы жить с ним вместе. Я согласилась, но отец меня отговорил и выгнал Егора.
    - Теперь уже поздно говорить о том, что было бы. Сейчас важно только спасаться. Вдруг Васяев не успеет задержать их. Они ведь могут, с минуты на минуту, появиться у нас.  Это же будет ужасно.  Давай, давай, дочка. Буди, торопись.  А я пойду готовить завтрак и соберу вам еду в дорогу.
    - Эх, мама. И зачем только я вас послушала? Вон сколько проблем возникло, - еле встала со стула Марина и пошла в свою комнату.
    - Хотели-то, как лучше, дочка, - неуверенно сказала Татьяна Васильевна.
Марина разбудила Ивана. Он, едва открыв глаза, заулыбался и  полез целоваться, но Марина прикрыла его рот ладонью. На её лице была гримаса недовольства и легкого презрения.
    - Вставай, Ваня. Нам нужно срочно уезжать.
    - А что случилось? - посерьёзнел сразу же Иван.
    - Мой бывший ухажёр, Егор Никишин, пропал из-за нас в степи. Подозревают, что он сделал это специально, чтобы погибнуть, в знак протеста против нашей свадьбы. В нашей деревне его все любили. А я, получается, ему изменила. Теперь во всём обвиняют нас с тобой и моих родителей. А его дружки, головорезы, Шурка Змей и Толик Сладков, будто бы поклялись нас убить. Твоя тётя Оля уже была у нас. Это она предупредила об опасности, а сама побежала к председателю сельсовета за подмогой. Успеют ли только? Отец должен пригнать лошадей с повозкой, чтобы отвести нас на станцию. Так что, собирайся по-военному и едем в твой Хабаровск, - всё это Марина говорила своему новоиспечённому супругу тусклым, безжизненным голосом.
    Иван, молча, поднялся и стал приводить себя в порядок. Он понимал, что Марина расстроена не тем, что боится расправы за измену, а тем, что её бывший ухажёр погиб из-за неё. Ещё он пожалел о том, что не купил в Хабаровске на чёрном рынке наган, хотя такая возможность и была. Тогда не пришлось бы сейчас бояться какой-то местной шпаны. Один вид нагана привёл бы их в чувство и вынудил бежать от старшины, забыв про месть и прочую глупость.
    Одевшись по форме, он принялся помогать Марине, упако-вывать чемоданы. Его тощий вещевой мешок Ольга принесла и оставила в прихожей. Она снова пронеслась, как вихрь, обеспокоен-ная нависшей угрозой.
    - Этих бандитов дома не оказалось. Где они никто не знает. Возможно, в любой момент они могут появиться здесь. Сваха запирай двери на засовы, пока саней нету.
    Но на улице послышался топот и фырканье лошадей, а в дом вбежал Николай Николаевич.

4
    А в деревне в это время бурлили страсти. Люди провели остаток ночи и утро, на ногах надеясь на невозможное. Но даже в такую погоду, когда метель в степи совсем не ослабевала и видимость была очень слабая они долго и упорно, насколько хватало сил и возможности, продолжали искать своего односельчанина. Никто не роптал и не пытался призывать других бросить поиски. Все понимали, что если ты сегодня не используешь каждый шанс найти и спасти «нашего», не плохого или хорошего, умного или глупого, независимо от его качеств и характера «нашего человека», то завтра, в другое время, уже никто не проявит упорства, стойкости, упрямства в конце концов, чтобы найти «тебя» или «твоего».
    Собравшись на хоздворе, Красавчане под руководством Фрола Жижина и Акима Букина решили, что поиски необходимо продолжить, через пару-тройку часов. Слегка отдохнуть, подкрепиться и пойти в двух направлениях: на Ивановку и на Перевёсинку. Задача была облазить все овраги и складки местности в радиусе трёх-пяти километров.
    Конечно же, причина случившегося обсуждалась, чуть ли не каждым жителем деревни. Уважение к Егору почти всех Красавчан за его ум и качества характера было безоговорочным. Поэтому безразличных к тому, что с ним произошло, не было. Почти все, от мала до велика, обвиняли в смерти Ученого, прежде всего бухгалтерскую дочку, Марину Решетникову, старшину-сверхсрочника Ивана, племянника Ольги Макаркиной, и, безусловно, вредных и неуважаемых родителей изменницы, Решетниковых.
    Марину, естественно, считали главной виновницей гибели Егора. Она давала клятву верности и изменила, человеку, который никуда не уехал, не заболел, не стал калекой, постоянно с ней встречался, только ещё получал образование в райцентре. Старшину-сверхсрочника обвиняли в том, что он чужак, наверняка знал, что Марина имеет отношения с Егором, но, тем не менее, встрял между ними. Родителей Марины и так-то недолюбливали, считая куркулями и буржуями, а после того, как пренебрегли пока бедным, но перспективным земляком и вовсе возненавидели. Ольгу Макаркину тоже считали виновной, ибо тоже знала за кого сватала своего племяша, и явно хотела поиметь выгоду от родства с куркулями. 
    Кое-кто к виновным причисляли и обоих председателей Васяева и Акимочкина не проявивших патриотизма к земляку, и согласившихся сватать чужака за девицу, у которой была любовь с Егором Никишиным.
     Досталось и дружкам Егора Шурке Горынину и Толику Сладкову, да и самим Никишиным. Первым за то, что позволили допустить ухаживание постороннего за невестой друга в его отсутствие, а вторым за участие в свадебной церемонии изменницы собственного сына.
    Все эти осуждения виновных требовали и мер воздействия к ним. Были призывы разного рода, но в основном сводились они к выражению презрения и выселения из деревни семейства Решетниковых.
    Все эти сведения узнала звеньевая Макаркина, бегая по деревне в поисках председателя сельсовета Васяева Василия Александровича, который был занят тем, что, в свою очередь, искал, чем бы и где опохмелиться.
    Проснувшись с больной головой, он наткнулся на агрессию обиженной супруги, которой пришлось, чуть ли не на себе тащить пьяного деревенского главу со свадьбы до дома. Мало того, что она набросилась на него с упрёками, но и категорически отказала дать ему возможность опохмелиться, тем самым усугубляя головную боль и плохое настроение.  Он оделся и ушёл из дома буквально за несколько минут до прихода Ольги Кузьминичны. Сперва подумал пойти к Решетниковым, ведь там вчера оставалось ещё немало выпивки, но передумал. Никак не мог придумать предлога для нежданного визита. Решил тогда пойти к Акимочкину. У того всегда была заначка для опохмелки. Но на свою больную голову встретил спонтанный сбор односельчан, которые обсуждали направление дальнейших поисков. Естественно, ему пришлось услышать и упрёки в свой адрес по поводу своего участия в мероприятии, послужившим поводом к гибели толкового парня, любимца Красавчан. Василию Александровичу казалось, что его голова разболелась ещё больше, а долгожданного лекарства всё никак не находилось. Тогда он пошёл в сельскую лавку и уговорил продавщицу Аксинью Мурину отпустить ему в долг две поллитровки  водки. Полбутылки он выпил, не отходя от подсобки, а остальное понёс в сельсовет. Не нести же домой, где стерва-жена совсем сожрёт его с потрохами.
    От выпитого ему заметно полегчало, и он очень надеялся продолжить лечение в кабинете, но у сельсовета его поджидала взволнованная и взмыленная Макаркина,  от которой он узнал о готовящемся убийстве вчерашних новобрачных. Он пришёл в ярость. Черт возьми, что за день? Никакого покоя. Ему очень хотелось послать и Ольгу и её молодожёнов к «такой-то матери», но как деревенский голова он не имел права допустить преступления.  Ох, уж эти разбойники, Горынин Шурка и Сладков Толька, они у него дождутся. Когда уже он отправит их в тюрьму? Он вызвал к себе посыльного и велел передать его распоряжение сельским исполнителям, срочно найти и посадить в амбаре под замок мстительную парочку, Шурку и Толика, до его особого распоряжения. Сам же освободившись от Ольги, допил поллитровку и прилёг на лавку.
    Невидимые тиски, сжимавшие его голову, постепенно ослабевали, и та могла уже шевелить мозгами. Начал соображать: докладывать ли начальнику районной милиции о сложившейся ситуации в деревне и принятых им мерах или пока умолчать?  Может, сначала самому попробовать разобраться с этими остолопами, когда они окажутся под замком? Пока решал свою задачу, выпил ещё стакан водки и задремал.
    Тем временем поднятые по тревоге сельские исполнители и колхозные активисты Захарка Кошелев, Спирька Комарь и Тимонечка пошли по домам Горынина и Сладкова.
    Шурка и Толик, как раз вышли из избы Горыниных, куда парни зашли после избы Толика, чтобы Шурка тоже мог переодеться. Навстречу к ним вышли Захар и Спиридон.
    - Здорово, парни! – изобразил радость на лице Захар, - а мы, как раз за вами.
    - Чегой-то? – оскалился в улыбке Змей, как бы передразнивая Захара.
    - Да, там уполномоченный Колюжный объявился, хочет что-то с вами порешать, - сбрехнул Спирька, чтобы парни не заартачились идти с ними.
    - А чего порешать?
    - Так перед нами не отчитывался. Может, насчёт дружка вашего Егора? – снова врал Спиридон.
    - Ну, пошли, - согласился Шурка, - куда: в правление или сельсовет?
    - Так он у амбара вас ждёт.
    - А почему у амбара-то? – удивился Толик. – Что, для беседы другого места не нашёл?
    - Ну, не знаем мы, парни. Что-то там, в амбаре делал, а потом вызвал нас и велел найти и привести туда вас, - поддержал версию компаньона Захар Кошелев.
    Шурка и Толик поверили. У Колюжного всегда возникали какие-то неожиданные идеи и предложения. Когда они подходили к амбару, одна дверь его была приоткрыта, и парни не сомневаясь, сами зашли в приготовленную ловушку. Дверь тут же за ними захлопнулась, и на пробой двери был навешен замок. Ключ лязгнул в замке, а за дверью послышался смех Спирьки, смешавшийся с завыванием ветра. Почувствовав себя в мышеловке, друзья пришли в ярость и стали метаться по пустому амбару, как загнанные звери. Надо же было так попасться? Обвели вокруг пальца, как детей. Шурка неожиданно начал смеяться.
    - Чего хохочешь? – спросил злой Толик, - они же нас тут заморозят.
    - Что мы с тобой, как два олуха попались. Как в байке про двух старых воробьёв, которых провели на мякине. Не пойму только, зачем это с нами сделали? Что им нужно?
    - А чего непонятного? – Толик всё ещё ходил кругами по периметру сарая. – Как-то догадались, что мы друзья Егора начнём мстить за его смерть. Вот для того, чтобы этого не произошло, нас сюда и заманили. Теперь, пока мы здесь, главные виновники сбегут от наказания.
    - Выходит, часа на два-три нас сюда засунули, сволочи, - Шурка сплюнул на пол.
    - Если не дольше. Ведь буржуям собраться много время нужно, да ещё, чтобы подальше отъехали, а то глядишь, мы в погоню кинемся.
    - Вообще-то это логично. Соображать научились. Но и мы не лыком шиты, - снова заулыбался Шурка.
    - Что ты этим хочешь сказать?
    - А то, друг сердечный, что из каждого положения всегда имеется два выхода. Первый, когда признаёшь себя побежденным и сдаёшься на милость победителя. Этот выход, конечно же, нам не подходит. Другой выход – выбраться на свободу. Вот это наш с тобой путь, - всё это Шурка говорил, глядя в пол.
    - И как тут выберешься, если двери дубовые и окованы железом, а у нас с тобой ни топора, ни…,- он хотел сказать «ножа», но ножи у обоих всегда были с собой. Хорошие ножи, мощные и очень острые. С такими ножами можно на зверя идти.
    - Ну-ка, Толик вспомни, как мы весной тридцать третьего года под пол этого амбара лазили и зерно воровали. А?
    - Было дело, а что дальше? Половые доски здесь толстые, финками не одолеешь. Мы тогда буравчиками дырки сверлили, чтобы в них зерно ссыпалось. Но мы-то с тобой в дырочку не пролезем. Доски нужно отрывать.
    - Ты, чего уже сдался? Давай найдём доску послабее и вперёд на волю, к нашим срочным делам, - Шурка сегодня был полон оптимизма.
    Слабых досок в амбаре не было. Бывший хозяин, Петр Пантелеевич Сидоркин, в тридцатом году раскулаченный и выселенный с семьёй из деревни, всё делал на совесть, добротно и прочно. Но нашлась вполне широкая доска, конец которой держался на одном гвозде. Выдолбив вокруг гвоздя острыми клинками лунку, парни ослабили крепление и, навалившись, оторвали её от пола. Заглянули подпол и остались довольны. Пространства вполне хватало пролезть к лазу, который так и не был заделан. Не зря вспомнили 33 год. Жизнь повторяется.
    Итак, выход на свободу был для них открыт. Он настолько воодушевил друзей, что теперь просто сбежать, им показалось мало. Надо как-то проучить тех, кто сюда их закрыл и оставил мёрзнуть, отомстить за произвол, не по закону допущенный к ним. Но прежде, конечно, нужно успеть наказать Маринку и её мужа старшину. Выбравшись через лаз на улицу, парни задами, проваливаясь в сугробы и прячась за оградами, направились к избе Решетниковых. Но молодоженов в доме уже не застали. Буквально полчаса назад, молодая с мужем, погрузив на сани свой багаж, укрывшись тулупами, тронулись из деревни в направлении станции Ртищево. Управлял повозкой сам главбух Николай Николаевич.

5
    Когда, откинув ножом крючок входной двери, заснеженные Шурка и Толик вошли в прихожую, не ожидавшая их увидеть Татьяна Васильевна перепугалась насмерть. Она проворно, несмотря на толстую комплекцию, метнулась на печку, где надеялась спастись от известных на всю округу головорезов.
Парням стало весело от произведённого на толстуху впечатления, и они решили ещё больше попугать её.
    - А ну, сука буржуйская, отвечай, куда делась твоя подлая сучонка и её армейский кобель? – как можно грубее и злее старался говорить Шурка, добавляя голосу басистости.
    - О-о-ни  у-у-у-ехали  н-н-на  с-с-с-танц-ц-цию, - всхлипывая и заикаясь, отвечала бухгалтерша.
    - Кто их повёз?
    - Му-му-мужжж,  а-а-а, - заголосила Татьяна Васильевна.
    - А чего у тебя тут так завоняло? Обделалась, что ли с перепугу?
    - Об-обсеришься, к-к-когда  с-с-смертушку  увидишь, - подтвердила догадку тётка.
    - А ты, что увидела?
    - Ув-ув-видела.
    - Так мы тебе её ещё не показывали, - прыснул от смеха Шурка, - тебе привиделось. Прощевай старая. Мы твоего говна нанюхались. Но потом ещё вернёмся, покажем тебе и твоему буржую, как она по-настоящему выглядит.
    Парни ушли, а Татьяна Васильевна ещё долго не могла пошевелиться. Её колотил озноб на горячей печи, а руки и ноги не слушались. Только через полчаса понемногу успокоилась и спустилась на пол. Стала переодеваться, ругая себя за несдержанность, но что уж поделаешь, когда организм сам знает, как ему реагировать. Она ведь слышала, что и у животных бывает такая защитная реакция. Одной вонью отгоняют тех, кто хочет причинить им вред. Даже медведи, на что сильные звери, но и они перед опасностью  обсераются.
    А друзья направились к Ольге Макаркиной.  Пусть и она в штаны напустит, зараза. Но на полпути Толик что-то передумал.
    - Может, повременим с ней?
    - Чего это? – удивился Змей.
    - Ясности нет. Ну, придём к ней. Попугаем. Она тоже обделается. Мы понюхаем и уйдём. Что-то никакого удовольствия. Лично я уже нанюхался. Противно.
    - Ну, в принципе, верно. Так что же? Её без наказания оставим?
    - Ну, почему? Придумаем, что-нибудь со временем. А пока пусть просто ждёт и боится, - заметил Толик. – Пусть сама себя наказывает.
    - Тогда давай подумаем, как накажем Васяева. Это же он нас, наверняка, приказал в амбар засунуть. Захарка и Спиридон, как сельисполнители только ему подчиняются.
    - Так давай пойдём и жалобу в НКВД на него напишем. Мол, так и так, незаконно, пользуясь предоставленной властью, посадил в холодный амбар и хотел нас заморозить, - предложил Толик свой вариант. – Думаю, такая жалоба сработает, и привлекут нашего болвана Васяева по полной программе. Вся деревня нам спасибо скажет.
    - Чего-то я сомневаюсь, что сработает, но нервы ему потреплют. Хорошо, пойдем, напишем. Заодно перекусим.

6
    Сквозь пуржистую муть пробивалось бледное февральское солнце. Пара лошадей, запряжённых в сани, бежала по бездорожью, подгоняемая Николаем Николаевичем, сидящем на облучке за кучера. Путь к станции Ртищево лежал через Ивановку, Макарово и Потьму. Это хорошо, что на пути к станции лежат населённые пункты. При случае есть возможность передохнуть в пути, погреться, а главное, меньше шансов заблудиться.
    Пурга, вроде бы, начала стихать, но дорога по-прежнему не просматривалась. Так что, приходилось ехать наугад, в надежде, что лошади сами нащупают дорогу и вывезут. Проезжая, одинокое деревце боярышника  на краю запорошенной снегом продолговатой ложбинки, Николай Николаевич вдруг вспомнил, что ровно двадцать один год назад,  в феврале семнадцатого года, почти день в день, точно в такую же погоду, он увозил из Балашова свою теперешнюю жену Танечку, спасая от разгневанной толпы рабочих с фабрики её отца. Тогда он служил у будущего тестя рядовым счетоводом в фабричной конторе.  Когда случилась февральская революция, родители Танечки вынуждены были срочно бежать, не дождавшись своей доченьки, гостившей в Саратове у своей дальней родственницы, и готовившейся выйти замуж за поручика Музыкина. Но дела службы в те смутные революционные времена вынудили поручика убыть из города на неопределённое время, а Танечку вернуться в Балашов, в родительское гнездо. Вот тут она, в отсутствие родителей, одна-одинёшенька, и подверглась суровым испытаниям. Был весьма высок риск её гибели, но именно скромный счетовод её отца, Николай Николаевич Решетников, встал тогда на её защиту и сначала вывез из города, к своим родителям в деревню, а потом женился на ней. Она-то, выходила за него не по любви, в отличие он него, который был очарован ею с первого взгляда. Танечка не скрывала, что ждала возвращения поручика, но деваться ей тогда было некуда. Средств к существованию и переезду в поисках родителей тоже не было, а жить в чужой семье на правах неизвестно кого тоже не полагалось. Она превратилась в самую бедную и неприспособленную к выживанию девушку, отчего была вынуждена принять предложения Николаши стать его женой.
    «И вот, спустя двадцать один год, а помнится так, как будто это было ещё вчера, история с бегством повторяется. Только бежать вынуждена теперь их с Танечкой дочка, - думал Решетников о ситуации сегодняшнего дня. - Бежать от смертельной опасности разгневанных Красавчан с нелюбимым мужем в далёкие края. И что её ждёт впереди? Так же будут жить не любя. Притрутся, конечно, приспособятся, но счастья, наверное, не испытают. Хорошенькую же жизнь мы приготовили для нашей девочки. И уж тут больше моей вины, чем Татьяны. Ведь это я настоял».

    Наедине со своими мыслями находилась и Марина. «Когда они жили ещё в городе Балашове, до приезда к отцу в Красавские Дворики, у неё было много поклонников и ухажеров. Большинство из них были из состоятельных семей руководителей разного уровня, вполне обеспеченные и достаточно хорошо и модно одевались. Многие ей даже нравились, но ни одного из них она так и не полюбила. А вот когда приехала в эту, забытую Богом, захолустную деревеньку с ней случилось чудо. Она влюбилась. Сердце переполнялось необъяснимо радостными чувствами ожидания встреч и свиданий с одним, самым замечательным человеком. Небогатым, в материальном смысле даже бедным, скромно одетым, но лучезарно чистым и безмерно милым и нежным, интересным и умным. Казалось бы, чего ещё нужно в жизни, где тебя любит такой необыкновенный парень. Нет же, откуда-то появляется в деревне новый человек и все начинают считать его «принцем». Все начинают убеждать её, что этот новый лучше, что только его ей и надо. Всё перевернулось. Пошло через пень-колоду. Родителям, видишь ли, понравился этот новый, а не тот бедный. А какого черта? Им что ли жить с этим или  другим? Нет же, навязали, заставили. Сломали всё хорошее, а теперь беги дочка, пока не прирезали, люби другого и радуйся. Иван, конечно, не плохой, но не мой».
    Погружён в себя был и Иван. Его мысли вертелись около бывшей возлюбленной, Насти. «Марина, безусловно, яркая, красивая, грамотная девушка, но если бы прямо сейчас Настя стала свободной и позвала бы к себе, я, не задумываясь, побежал бы к ней, хоть на край света. Конечно, Марина своей красотой покорит в полку всех. Она не может не понравиться. У военных, кого он знал, все жёны какие-то клухи. Откуда только их берут, где раскапывают таких. Марина среди них, естественно, станет звездой. А с другой стороны. В полку много офицеров-холостяков, настоящих командиров с образованием, не то, что я. Наверняка, начнут за ней волочиться, обхаживать. Майор Сидоренко, например, ни одной юбки не пропускает. Как в таких случаях должен вести себя я? Неужели должен буду молчать, не реагировать? Ну, нет. Этого не будет. Возможно, это плохо для меня закончится, но за свою честь я постоять смогу».
    Впереди на дороге показалась фигура верхового. Скоро Николай Николаевич нагнал его. Им оказался Семён Никишин, отец Егора.
    - Куда путь держишь Семён Алексеевич?
    - В Макарово. Хочу лично убедиться, что сын не вернулся на Макаровскую квартиру, - при этом Семён посмотрел в сани и увидел Марину. Она смотрела на него и их взгляды пересеклись.
    «Я виновата перед ним, - говорил взгляд девушки, - но и вы не лучше. Сами хотели расстроить нашу любовь, сами не хотели такую невестку как я».
«Да, мы тоже виноваты в его смерти, - говорили глаза Семёна, - но твоя вина всё же больше. Как ты могла выйти замуж за другого, за каких-то три дня, встречаясь с Егором и зная, как сильно он тебя любит?»   
    По лицу Марины покатились слёзы. Семён отвернулся. Он понял состояние девушки и сам готов был заплакать.
    Николай Николаевич хлестнул рысаков, и они перешли на галоп, обогнав и оставив далеко сзади верхового попутчика.
    На Макаровской квартире Егора не оказалось, как и сказали тремя часами раньше по телефону. Но если бы Семён не убедился лично, не смог бы окончательно поверить в это. Лопнула ещё одна последняя надежда увидеть его живым. Семён заплакал.

7
    Вздремнув около часа и опохмелившись еще стаканчиком водки, председатель сельсовета Васяев почувствовал себя значительно лучше и увереннее. Теперь он вполне годился для работы и принятия решений. Так он выяснил у Захарки, что преступники обезврежены и сидят в амбаре под замком. Что же, всё правильно. Теперь можно и позвонить в районное отделение милиции и сообщить, что он предотвратил серьёзное преступление в  виде жестокого убийства молодоженов: старшины сверхсрочной службы Советской Армии и его молодой жены. 
    Дозвонился не сразу. Подробно доложил обстоятельства дела и сообщил, что преступники, покушавшиеся на их жизни, сидят у него под арестом в амбаре, а он ждёт дальнейших распоряжений: направить ли их в такую погоду в районную тюрьму или держать ещё у себя?
    - Ты, что с ума спятил, Василий Александрович? – услыхал он в трубке голос самого начальника милиции. – Самоуправничаешь? Мало ли какая баба тебе чего-то наговорит. Ты от них сам лично угрозы слышал? Ты, что специально в такой обстановке нагнетаешь неприязненное отношение к властям? Да мы сами тебя посадим в тюрьму за самоуправство.  Немедленно выпусти и извинись.
    - Понял, сейчас выпущу, - оторопел Васяев. Позвал рассыльного и дал указание снова вызвать к себе сельисполнителей.
    Спирька и колхозные активисты не заставили себя долго ждать.
    - Обстановка изменилась. Приказано арестованных выпустить, пока они ещё ничего не совершили. Вот когда прирежут кого-нибудь или сожгут, вот тогда можно будет и арестовать. Понятно?
    - Понятно, - сказал Спирька.
    - Ну, тогда выполняйте, да не связывайтесь с ними, - с досадой махнул рукой Васяев.
    Спирька, как самый проштрафившийся, принялся исполнять указание начальника. Он открыл замок, вытащил его из пробоя и распахнул створку ворот амбара.
    - Эй, диверсанты, выходите, - крикнул он в темноту амбара. Но прошло несколько секунд, и никто не отозвался, и не вышел. Спирька повторил свою команду, но и на этот раз никто не появился. «Господи, не замёрзли ли?» – мелькнула тревожная мысль. Сунул голову в проём двери. В сумраке амбара трудно было разглядеть кто внутри. Тимонечка и Захарка Кошелев присоединились к нему и все трое, раскрыв шире дверь, вошли внутрь. В амбаре было пусто.
    - Где же они? – удивился Тимонечка, обернувшись к Спирьке и Захару.
    - Полы и стены, вроде целы. Значит должны быть здесь, - пожал плечами Спирька. – Не могли же они в дверную щель пролезть.
Они стали идти по периметру амбара, проверяя каждую доску стены, вдруг какая-то просто приставлена. Но нет. Все доски были крепко прибиты.
    - Мистика какая-то, - удивлялся Тимонечка.
Подошёл Васяев.
    - Ну, как они не замёрзли? - спросил он Спирьку.
    - Да, нет их, товарищ Васяев. Пропали куда-то, - ответил тот и побелел от страха.
    - Как это нет?
    - Не знаю. Нет и всё. Ключи от амбара всё время были у меня. Я их не выпускал. В дверь они выйти не могли, она была на замке. Полы и стены тоже целые, мы проверили. А их нигде нет. Может мы, это… не их, а антихрестей в их образе закрыли? Я вот замечал иногда: проказничают вроде бы они, а начнёшь проверять, оказывается, они в это время по своим домам сидели. Вот и сегодня… Мы же вдвоём с Захаром их здесь закрыли. Вместе привели сюда, вместе закрыли дверь и навесили замок. С колдовством тут связано. Кстати, у вас дома всё цело?
    Васяев был в замешательстве. Неужели и впрямь существует нечистая сила и орудует на территории его сельсовета. Припомнил, правда, это было довольно давно, что у него из кладовки продукты пропадали. Кстати, тоже тогда грешили на Шурку. Ходили к нему домой с проверкой, по горячему следу, но всегда заставали его спящим в постели.
    - И что же нам теперь делать? – растерянно спросил Васяев то ли всех, то ли себя. - Что мне докладывать начальнику милиции? Сказать, что ошибочка вышла, что арестовали не их, а нечистую силу? Да меня засмеют за это. Дураком посчитают.
    - Не знаю, что вы будете докладывать, - пожал плечами Спиридон, - но мы вас не обманываем. Шурку и Толика мы в амбар запирали больше часа назад. Ну, может не их лично, а кого-то в их образе, но запирали.  Вы, кстати, можете у Акимочкина спросить, он как раз шёл в правление и видел, как мы их там закрывали.
    Теперь все смотрели безумным взглядом на дверь амбара. Может, всё дело в ней?
    - Хорошо бы, товарищ председатель попа пригласить, чтобы он окрестил амбар, - предложил Спиридон.
    - Где его сейчас, этого попа, найдёшь? Сейчас на сто вёрст по всей округе ни одной церкви не осталось, - сказал с сожалением председатель сельсовета.
   - Что верно, то верно, - согласился с ним Спиридон. – В двадцатые годы, особенно в двадцать восьмом и двадцать девятом, всех попов на Соловки ссылали. Я в то время  конвоиром служил. А там…вспомнить страшно. Сколько их умирало. Предприимчивые из их трупов мыло варили, а потом на рынке этим мылом торговали. Вот теперь души этих попов летают между нами и строят нам всякие козни. Особенно эти души поповские злые на кремлёвских работников. Они мстят им и стравливают друг с другом, а в результате судебные процессы чуть ли не каждый день в газетах появляются, якобы врагов народа судят. Говорят, как только они в кремле друг дружку перебьют, в областях тоже самое начнётся, а потом и в районах и волостях. Вот может уже до нашего района добрались? Вот ты лично, Василий Александрович попов расстреливал? Ну, или хотя бы выселял?
    - Расстреливать - не расстреливал, а выселять приходилось, - вздохнул Васяев. – Здешнего попа, батюшку Филарета, с семейством евоным.
    - Ну, его, наверняка, пустили на мыло. И душа его непременно сюда вернуться должна, если уже не летает среди нас. Так вот тебе и каверза, а могет и похлеще быть, товарищ председатель. А еще, говорят, что даже если не сама поповская душа накажет, то натравит на тебя близкого тебе человека. И так устроит, что ты даже охнуть не успеешь.
    Рассказ Спиридона о поповских душах и врагах народа, смахивал на бред, но всё же произвёл на Васяева сильное впечатление. Он прекрасно помнил, тот 1921 год, когда ему со своим дружком Ефимкой пришлось конвоировать отца Филарета с семейством из деревни в  райцентр. Поп тогда очень просил, чтобы его отпустили или хотя бы попадью с детьми. Умолял даже. Но не отпустили они его, сдали, как полагалось в тюремный острог. Отец Филарет тогда пообещал ему с Ефимкой божью кару и самоуничтожение. Божья кара ему, в общем-то, была понятна. Чаще всего это пустая угроза. А  самоуничтожение надолго запало в голову. «Неужели, теперь, спустя годы, поповский дух, сможет заставить его застрелиться или повеситься? - спросил себя Васяев. – А ведь через бабу мою он точно меня уже замучил».
    - Ну чего,  Василий Александрович, нам можно идти? – спросил Тимонечка, выводя из задумчивости председателя сельсовета.
    - Да, да, идите. Закройте амбар на замок и идите. А ты, Спиридон, до темноты всё ж  понаблюдай за амбаром, - распорядился Васяев и направился в контору допить остатки водки за упокой души отца Филарета.
    Допив остатки водки, Василий Александрович захотел ещё. Идти снова в лавку было неудобно. Ведь только сегодня брал в долг две поллитровки. Прикинул вариант выпить с Акимочкиным, но Костька в собутыльники не годился. Всё норовит больше других выпить, а главное поучать, как жить, как руководить, с кем дружить, а с кем постель делить. Этого Васяев не терпел. Безграмотная выскочка этот Акимочкин. Только благодаря покойному уполномоченному Титову, присосался к колхозной власти и теперь мнит себя Наполеоном. Он еще, когда первый раз был избран председателем колхоза,  надоел Васяеву, помогавшему в ведении бухгалтерии своими указками, совсем забывая, что председатель сельсовета по статусу выше. Но Титов, каждый раз становился на его сторону, давая понять, что становление и развитие колхоза важнее и даже делал попытку объединить эти должности, оставив председателем только Костьку. Васяев не посмел тогда перечить Титову, за которым стоял Первый секретарь райкома партии Коршунов, но несколько раз ездил на беседы к председателю райисполкома Ерошину, который сам вёл подпольную войну с Коршуновым за своё кресло.  Теперь, когда Титова не стало Васяев вздохнул свободно. Новый уполномоченный Колюжный в управление деревней не лез, а в колхоз на место главбуха выписали Решетникова.
    Вспомнив о Решетникове, он решил-таки заглянуть к ним. Конечно, Николай ещё, наверняка не вернулся со станции, но Татьяна Васильевна вполне могла бы угостить его. Он решительно направился к дому главбуха. Дверь долго не открывали. «Видимо боится наших шалопаев», - решил он и, постучав ещё раз, подал голос, что это он.
    На Татьяну Васильевну было, мягко говоря, неловко смотреть. От вчерашней бойкой, румяной, ухоженной женщины, на которой не раз останавливался его вкрадчивый  председательский взгляд, ничего не осталось.
    - Что с вами, - невольно вырвалось у Васяева. – Вам плохо. Надеюсь, наши бандиты не доставили вам неприятностей. Я их на пару часов запирал в холодном амбаре и только недавно выпустил по указанию начальника милиции.
    - Ой, лучше бы вы их не выпускали, - бросила упрёк Татьяна Васильевна. – Эти гады, около часа назад  наведались в дом и едва меня не убили. У них в руках были, вот такие тесаки, - она показала Васяеву примерную длину ножей разбойников.  – Грозили, что ещё придут, видно хотели посчитаться с мужем.
    - Так час назад они сидели ещё у меня в амбаре, - удивился Васяев, проходя в дом. – Может, это было позже? Давайте, присядем, выпьем немного, успокоимся и выясним всё подробно.
    Татьяна Васильевна пригласила председателя сельсовета в горницу, принесла на стол кое-какую из оставшихся закусок и поставила бутылку самогона. В присутствии Василия Александровича она чувствовала себя спокойнее, а выпив с ним рюмочку, и вовсе разомлела. Полегчало и Васяеву. Он, естественно, выпил не рюмочку, а полстакана крепкого напитка и, закусив солёным огурчиком, стал выяснять подробности незваного  визита местных головорезов.
    Выслушав не совсем подробный рассказ, он даже хотел утешить и приласкать беззащитную женщину, пережившую смертельный страх, но одумался. Вспомнив слова начальника милиции, что арестовывать виновных нужно за свершённые деяния, а не авансом, он решил по горячим следам, снова найти этих бандитов и уж засадить их в амбар на законных основаниях.
    Тем временем парни, перекусив, пошли дальше воплощать свой розыгрыш в жизнь. Тем же самым образом они снова пробрались в сарай и выждав некоторое время стали колотить в дверь руками и ногами, проклиная произвол деревенского начальства.
    Выпив ещё стаканчик самогона и пообещав, что лично пойдёт арестовывать Шурку Змея и Толика Сладенького, он направился обратно в сельсовет за Спирькой, чтобы потом, собрав ещё активистов, выполнить задуманное.
Спирька поджидал Васяева у сельсовета с озабоченным лицом.
    - Я уже и сам хотел бежать за вами. Творится, что-то удивительное. Сказочное. Из амбара стучат и ругаются Шурка Горынин и Толька Сладков.
    - Как из амбара? Их же там не было, - опешил Васяев.
    - Ну, не было. А сейчас стучат и ругаются. Может черти?
    - Ну, открой, посмотрим. Может, это нам мерещится, - председатель терялся в догадках, как такое могло случиться.
    Как только Спиридон, снял замок и раскрыл дверь, из амбара выскочили, делая вид, что замёрзли насмерть Шурка и Толик. Они пританцовывали, тёрли и обстукивали себя руками и, стуча зубами, ругались и угрожали посадить Васяева за самоуправство в тюрьму. Розыгрыш был настолько удачным, что и Васяев и Комарь поверили в него на полном серьёзе.
    - Но вас же здесь не было, - попробовал оправдываться растерянный Васяев. - А у меня жалоба от Решетниковой Татьяны Васильевны, что около часа назад вы угрожали  ей смертью.
    - Нет, Толик, ты посмотри. Им с пьяна, чего-то там мерещится, нас запирают в сарай, держат на холоде больше четырёх часов, и ещё выдумывают, что мы кому-то угрожали, - возмущался во весь голос Шурка. – Ну, я так этого не оставлю. У нас есть свидетели, как нас сажали в этот амбар четыре часа назад, нас хотели здесь заморозить, как нашего друга. Теперь мы посадим в тюрьму вас. Дайте нам бумагу, мы будем писать жалобу в милицию.
    - Простите ребята. Чёрт попутал, - кинулся им в ноги Васяев. – Я обещаю искупить свою вину перед вами.
    Он достал из внутреннего кармана портмоне и вручил парням по пять рублей. 
.....
(продолжение главы можно прочитать в книге)