Судьба. 3 часть

       Лошадь, привыкшая к неровным горным дорогам, осторожно шла по узкой крутой тропинке, сбрасывая мелкие камни вниз, которые с шумом ударялись  о выступы скал. Путники устали, но останавливаться было нельзя, вечерело. А в горах в темноте можно было сорваться в пропасть. Саодат молчала, лишь страх не проходил, она не осознавала, что же с ней происходит и куда везёт её этот незнакомый человек. Мачеха сказала, что он женился на ней, Саодат смысл этих слов едва ли понимала, но знала одно, это её хозяин и она должна его слушаться. Поездка заняла больше часа, наконец в далеке показался кишлак. Глиняные дома, покрытые соломой вместо крыши, стояли в далеке друг от друга. Они подъехали к дому намного большему, чем другие дома в округе и въехали во двор. В темноте трудно было разглядеть и двор и дом. Со стороны раздался женский голос.
       - Каримакя приехал! Готовьте воду, руки мыть и  поесть ему соберите!
       Это была жена хозяина, проворливая, полноватая женщина, лет тридцати пяти, в платье из сатина в мелкий горошек, на голове платок, крепко завязанный на затылке. Она побежала к мужу и поздоровалась, тот кивнув головой, подхватил Саодат под мышки и спустил на землю.
        - Вот Замира, привёз тебе помошницу, будет в доме по хозяйству помогать, - устало сказал Каримакя.
       Пугливо озираясь, Саодат встала, как вкопанная и не могла сдвинуться с места.
       - Ну, чего встала? Проходи, садись на тахту, сегодня поешь и ложись, а завтра рано вставать придётся, работы много в доме, - сказала Замира и тумаком подтолкнула девочку к глинянному топчану.
       Саодат вся трясясь, села на край курпачи, постелянной на топчан и молча уставилась себе под ноги. На хантахте (столик на низких ножках) лежали лепёшки, кишмиш и орехи. Хозяин помыв руки, залез на топчан и сев в центре его, скрестив ноги, облокатился на подушки. Ему принесли машхурду в косушке и деревянную ложку, такую же подали и Саодат. Хотя она и не ела целый день и голод сводил желудок, есть она не могла.
       - Ешь давай, ты же голодная. Небось мачеха тебе и супа то не давала... - бормоча себе под нос, говорил хозяин и отправлял себе в рот очередную ложку супа, куда накрошил кусочки лепёшки.
       Саодат взяла в руки ложку и неуверенно начала есть. Постепенно успокаиваясь, она доела суп, хозяин был прав, такой она ещё иникогда не ела. Горячая похлёбка ей очень понравилась, чувство голода проходило. Она робко посмотрела на хозяина, который и сам не отрываясь смотрел на испуганную девочку.
       - Не бойся, теперь ты здесь будешь жить, помогать Замире по хозяйству. Она тебя научит всему, ты привыкнешь. А сейчас иди отдыхай, тебе покажут где ты будешь спать, - с этими словами Каримакя провёл ладонями по лицу и возблагодарив Аллаха за посланный ужин, встал и спустившись с деревянной тахты, пошёл к себе спать.
       Замира позвала Саодат и провела в дом. Там она ей показала комнату, которую освещал единственный, самодельно сделанный из ваты и масла на блюдечке фитиль. Комната была без мебели, лишь в встроенном шкафу, сложена кое-какая посуда и прямо на полу сложены одеяла, курпачи и подушки. Замира велела девочке постелить одну курпачу к стене и бросила ей падушку и одеяло.
        - Ложись, завтра рано вставать, - сказала женщина и с этими словами вышла, оставив девочку одну.
        Уставшая Саодат, наконец расслабилась и легла, но уснуть никак не могла. Всё, что происходило с ней сегодня, казалось ей сном и завтра проснувшись она окажется в своей хижине, бедной, убогой, но такой родной, где она родилась и выросла. С этими мыслями она наконец уснула. Когда её окликнули, Саодат сразу открыла глаза и спросо5ья не понимая, где она находится, посмотрела по сторонам и вспомнила весь вчерашний день. Она быстро поднялась и вышла из комнаты, перед ней был большой двор, в середине которого был ховуз, это типа небольшого пруда, где плавали мелкие рыбёшки. За ним посажены разные цветы и райхон, несмотря на раннюю весну. А дальше фруктовые деревья, ещё оголённые от листьев, но в цвету. Такой красоты Саодат никогда в жизни не видела.
       - Давай, разожги самовар, хозяину чай готовить надо, вон там возьми сухие сучья и вот в эту трубу кинь, - объясняла Замира.
       Девочка послушно ей повиновалась. Протирая ручками глаза от едкого дыма, Саодат молча выполняла работу. Наконец самовар закипел,  Замира тем временем готовила завтрак. На топчане стояла небольшая хантахта, женщина постелила цветную скатерть из ситца, видимо сшитую из материи и поставила на неё вчерашние лепёшки, кишмиш и очищенные орехи. Из дома вышел хозяин, Замира быстро подойдя к нему с абдасой (медный кувшин для умывания) и полотенцем, стала поливать воду ему на руки. Каримакя умылся, вытер лицо и руки и подойдя к топчану, залез на него и подобрав под себя ноги начал есть. Замира вынесла из кладовки каймак и творог и поставила перед мужем. В доме была корова, большая роскошь в те непростые времена. К нему вышел сын, детина лет восемнадцати, в белом яхтаке (рубашка без пуговиц, типа современной футболки) и таких же штанах и тюбетейке на лысую голову. С крепкими плечами и ростом выше среднего, со сросшимися бровями и крупным носом, он походил лицом на мать, на Замиру. Поздоровавшись с отцом, парень сел рядом. Женщины ели отдельно от мужчин, на другом топчане, который огородили занавеской из того же материала, что и скатерть. После завтрака закипела работа. Надо было прополоть огород, где были посажены овощи, подмести двор, помыть посуду, постирать... Для Саодат началась новая жизнь, которая была ей чужда и неведома. Страх прошёл, она вроде немного успокоилась и делала всё, что ей приказывали. Надо было привыкать жить с новыми людьми и подлаживаться к их быту.