Зимний вечер

В метро толкались, шумя, призраки моего прошлого, пока я ходил по перрону туда-сюда, пугая людей. Наверное, вид мой напоминал им прыгуна, который парализует движение поездов на добрых полчаса, пока техники и полицейские выковыривают его останки из-под состава. Рука в кармане сжимала нож; у меня было трудно преодолимое желание ударить им кого-нибудь в лицо - и не из злости даже, а так - посмотреть, что будет. Злости же не было вовсе. Ничего не было. Я думаю, на лице моём это так и застыло - "ничего"; во всей его гримасе было это слово.
Снег валил всё так же, когда я поднялся на улицу. Весь асфальт был покрыт им -хрупкие, похожожие на иголки снежинки, такие лёгкие, что взлетали в воздух из-под подошвы ботинок, сыпались и сыпались без конца, скрывая абсолютно всё под собой. Взяв в винном магазине небольшую бутылку виски, я поднялся в бар, заняв, как всегда, самый тёмный столик в углу, чтобы затем, купив кофе, изрядно разбавить его алкоголем и кинуть в него стандартно выдаваемую конфету. Получалось нечто отдалённо напоминающее кофе по-ирландски, горячее и обжигающее нутро пойло - сойдёт, чтобы помочь скоротать ещё один вечер. Бар для меня - почти всегда лишь место, где можно посидеть, согреться и почти всегда алкоголь, выпиваемый мною в этом баре - тот, что я приношу с собой.
Когда день, наконец, корчился в предсмертной агонии, я оставил пустую бутылку под столом и вышел в снег.

И я шёл по тёмной улице, мимо строек и листовых заборов, обшарпанных стен и паутин проводов, и повсюду, куда бы не направлялся, были они, повсюду были люди. Мне стало казаться, что я топчусь на месте, проворачивая под стопами шар земной, а они, будто смеясь надо мной, проходили справа, слева, обгоняли, теряясь на горизонте. Я чувствовал свою чужеродность в человеческом племени. Что-то не так было в них, начиная со взгляда, которым они меня одаряли и заканчивая походкой. Я явно был лишним тут. Бежать? Но куда? Везде будут те же лица и те же люди. Да и проблема, наверняка, не в них, а во мне.
Кофеин с никотином исправно делали свою работу, голодный желудок охотно помогал им, как мог, и вот, я почувствовал, что ощущение отрешённости поглощает меня с головой. Я начинаю вспоминать себя в прошлом и не могу ассоциировать с собой в настоящем. Это человек, от которого я отрекаюсь в первую очередь, думаю я, потому, что он верил в людей и наивно полагал, что сможет с ними сосуществовать. И самая поразительная и несопоставимая оказывается внезапно пришедшая мысль, что и в него когда-то верили люди, и это удивляет меня ещё больше. Удивительно было думать, что кого-кого-то любил и я когда-то, но самым невероятным казалось воспоминание, что и меня когда-то любили. Любили преданно и доверительно, даря всю свою душу.
В лицо летели ошмётки снежного ветра, хлестали по щекам, словно пощёчины. Ноги месили снежную кашу, поминутно скользя и оступаясь. Внезапно залп хохота вырвался у меня изо рта.

"Нет, -говорит голос в голове, - нет, мы с тобой навеки. Ты и я. Вечный Жид, тень среди людей, ты найдёшь покой только во мне и только со мной".

Я женился сам на себе, подумал я.

Небо расползалось и раздувалось, треща по швам. Сверху летели тонны мелкого снега, заметая всё: деревья, асфальт, людей и даже, кажется, самую жизнь. Всё так же хохоча, я добрался, наконец, до подъезда.

-Мы с тобой. Навсегда, -сказал я сам себе и, стряхнув снег с головы и плеч, решительным рывком распахнул стальную дверь.