Доброго вам вечера After 1. 1

(От автора:
Рассказ получился объемистый для того, чтобы выкладывать его единой порцией, но я, если честно, не очень представляю, как дробить его на части... Так что предупрежу сразу- он большой (18 стр. 11-ым шрифтом ворда). Так же скажу, что это- рассказ фентезийный, имеющий в себе ссылки на основное произведение, после окончания событий которого, здесь и происходит действие (я старался, чтобы знание основного сюжета не было необходиым).
...Думаю, это все, что надо было сказать перед тем, как вы начнете читать) Если начнете- я очень рад; если у вас сразу же отпало желание- закрывайте это поскорей; я лично ничего против не имею) Спасибо за внимание! Надеюсь, что вам понравится)               







                Доброго вам вечера 





Пролог

   -Знаете…- шепотом он начал, наклонившись ко мне,- а ведь ничего не рассказывают просто так!- брови старика поднялись, прячась в ложбинах морщин, а глаза, все такие же мутные, как и полчаса назад, когда он подсел ко мне, заблестели, от чего начали казаться еще более воспаленными.
Слова этого старика мне запомнились надолго. И правда, я никогда ничего не говорил просто так.
    -Господин! Господин! Добрый волшебник!- восторженно ахали дети, бежавшие за мной от двора, где я сказал «Доброе утро… А чего вы больше всего желаете?».
    -Юрбен! Сара! Немедленно оставьте в покое господина! Не мешайте! Простите моих детей, господин путешественник… но и правда, как вы смогли?...
    Слова этой женщины растворились в «ничто» моих мыслей с тех самых пор, как она пала к моим ногам, со слезами умоляя, чтобы я воскресил ее брата.
    -Господин! Господин Волшебник! Прошу! Сжальтесь надо мной! Неужели вы не видите?!... Прошу! Умоляю!
   Я ей ответил:
   -Я не беру на себя некромантию, добрая женщина, я всего лишь хотел дарить людям радость. Радость- не счастье.
   До тех пор я задумывался над тем, чтобы дарить счастье.
   -Господи! Господи всемогущий…- шептали губы людей, на глазах которых я исцелил упавшего с крыши ребенка и вернул матери. Она мне ничего не сказала, но ее глаза, залитые слезами, тогда сказали мне все за нее.
   С тех пор я видел тысячи таких глаз.
   И множество из них искажал ужас, стоило кому-то, заметившему важное «что-то» сказать:
   -Так ведь ребенок был мертвым…

   Я дарил людям счастье, воскрешая их недавно умерших любимых.
   Мне не особо хотелось возиться с трупами, пришивая куски их тел. Хотя, были и такие разы, когда мне хорошо платили чтобы я воскресил почившего с неделю или месяц назад. Тогда я этим занимался.
   Я дарил им, они у меня забирали. Я дарил их глазам счастья, а их глаза, полные ужаса, забирали у меня силы сделать это для других. И тем не менее, я продолжал ходить, спрашивая у путников или у случайных людей «Доброго вам дня/утра/вечера. А скажите, какое ваше заветное желание?»
   И ничего за свою жизнь я не сказал просто так.


1.

   -Скажи, Сэмуил, ты веришь в то, что она нам сказала?- спросила его девочка, сидевшая позади на пустых бочках, выставленных во двор. За бочками должны были приехать к вечеру.
   -Нет.- рыжий парень покосился назад и вновь устремил взгляд в небо, полное белых, пушистых, ватных и мягких, шершавых, за которые цепляется загрубевшая кожа, облаков…
   -Почему?- протянула сзади Джесс и, округлив глаза, надув губки, застыла, ожидая ответа.
   -По тому, что если это волшебник, то разве он не всемогущий? Зачем кому-то пытаться его преследовать? Даже если он добрый, он должен понимать, что, попади он в руки банды Ворквеля, обратно выйдет только вперед ногами.
   Сзади долго молчали. Обернувшись, Сэмуил, или как его чаще звали- Сэм, увидел, что Джесс несколько расстроена и, может быть, даже напугана.
   -Ты чего?- спросил он.
   -Ты не веришь в волшебников, да?
   -… Верю…
   -Ты врешь! Это все врешь!
   -А разве плохо то, что, соврав, я хочу, чтобы ты улыбнулась?
   -… плохо,- бросив так, маленькая жилистая Джесс, чьи соломенные спутанные волосы птичьим гнездом, лежали на голове, соскочила с бочки и, скрипнув дверью, скрылась в лавке своего отца.
   Сэмуил старался не слишком громко вздохнуть, когда отвернулся обратно. .. Разбросанная жидким слоем солома, когда-то покрывавшая полностью сгнивший хлев, была присыпана толстым слоем земли.  Босые ноги, испачканные почти по колено, перестали ныть от усталости… Солнце ласково гладило по голове, искрилось в его рыжих волосах.
   Печаль лежала на его лице, холодной серой тенью окутывая черты.
   Во двор с другого конца вошел человек.
   Он был больше, чем Сэм ростом, крепче сложен, а пластика, с которой он двигался, напоминала кошачью… Зеленый, сильно поношенный плащ тяжелой ношей лежал на плечах, а поверх него была переброшена сума, в которой, лежало что-то тяжелое, но которая, несомненно, знала лучшие времена. Незнакомец шел прямиком к юноше, неловко ерзавшем на круглом чурбаке, валявшемся на дворе уже месяц.
   Когда человек подошел ближе, в глаза бросилось его лицо… Светло-русые мягкие почти не вьющиеся волосы обрамляли удивительно красивое и странное этой красотой лицо… Нос- четкий и ровный, где небольшая горбинка добавляла рельефа; скулы и подбородок давали узнать в этом человеке характер и волю, но при этом и хитрость; мягкие улыбающиеся губы не производили впечатление неискренности или натянутости; глаза- птичьи, обрамленные тенью, падавшей от шляпы, яркими огнями, горящими в темноте, смотрели живым светом… Их цвет казался неопределенным… мелькало в нем что-то желтое.
   Путник снял шляпу и глаза его оказались в полуденном свету голубыми.
   -Доброго дня,- вежливо поздоровался человек,- Ты не подскажешь, какая из этих дверей приведет меня в таверну?
   -Тебе нужна комната?- осведомился Сэм, все еще удивленно разглядывая стоящего перед ним.
   -Да. На несколько дней,- зачем-то рассеянно добавил он.
   -Хм… Тогда пошли. Я сын хозяина таверны.
   -О!- глаза молодого человека блеснули и он, все так же рассеянно, спохватился и протянул руку,- Мне приятно с тобой познакомиться. Как тебя зовут?
   Сэмуил недоверчиво бросил взгляд на руку, потом на странного путника и в конце концов произнес:
   -Мне тоже. Зовите меня Сэм. … Кстати, если вам нужны деньги, то можете сегодня поработать, покатав вместе с нами эти бочки, сэр.
   -…Я берусь за дело, добрый юноша. Теперь проводи меня.
   Вечером того же дня, когда Сэм, его старший брат и отец, а так же вовремя остановившийся у них постоялец, катали бочки, а Джесс в одиночестве сидела на облюбованном всем двором чурбаке, старая женщина, помогавшая в пекарне отца девочки, вдруг бросила в воздух слова, как бросают пригоршню крошек птицам:
   -А этот человек, что остановился у господина Шона, это- необычный человек.
   И ничего из слов этой молчаливой женщины никогда не было сказано просто так.

   Вымокший постоялец двора на окраине небольшого городка в пригороде Лоренса стоял во дворе, слушая мчавшийся из подворотни ветер, заполнявший закуток между домами.
   -Скоро будет ужин, сэр,- послышался сзади голос Сэма, стоявшего там уже несколько минут. И он знал, что постоялец осведомлен о его присутствии.
   -Спасибо, Сэм, я сейчас приду.
   -Отец хочет поговорить с вами об оплате.
   -Хорошо.
   Шаги ног, теперь обутых в деревянные башмаки, ухали и шуршали по смоченной потом земле.
   -Сэм.
   Юноша остановился и удивленно обернулся.
   -Да?
   -А чего ты больше всего хочешь на свете?
   -… Чтобы Джесс улыбалась рядом со мной.
   -… Спасибо.
   -За что?- не было место настороженности пока в его голосе. Она появится в его взгляде секунду спустя.
   -За то, что ты сказал мне это искренне.- говоря это, путник медленно поворачивался,- Редко кто знает, чего он хочет, Сэм. Даже если сиюминутно.  Обычно, если люди мне отвечают, они долго думают… после чего говорят о деньгах или о том, что эти деньги могут принести. Детей спрашивать приятнее. Даже если они говорят, что хотят игрушку, вид играющего ребенка принесет радость его родителям, а самому ребенку мало что надо для того, чтобы считать, что у него все есть. Мне почему-то всегда казалось, что в отношении детей то, что я сейчас сказал, действительно только до тех пор, пока их не становится больше одного. … Прости-прости. Я заговорился. Пошли в дом, солнце скрылось за горизонтом.
   Горизонта нигде не было видно за домами, окружавшими двор.
   -Вы не сказали своего имени, сэр, мне не удобно к вам обращаться,- тихо сказал юноша когда они направились к дому.
   -Можешь звать меня Ганс.
   -И все?- так же тихо звучали его слова, как неясно и неумолимо бежал ветер, обгоняя их и толкая в спины.
   -Да. И все. Остальные части имени редко когда нужны.
   -…Простите?
   -Не обращай внимания,.. пойдем.

2.

   -Скажи, что привело такого умелого человека в чужой город?- обратился к нему старший брат Сэма когда они вдвоем вышли из оружейной лавки,- Я ни разу не видел, чтобы наш оружейник так с кем-то разговаривал. Ты, должно быть, сказал что-то, что заставило узнать в тебе мастера? Ты тоже кузнец?
   -Нет, Марк, я не кузнец.
   -… Во всяком случае ты очень умный человек, Ганс, это видно сразу. Умных не любят… Я знал одного, похожего на тебя… Речь шла о женщине, а она была очень умна и предпочла его, этого парня, какому-то незадачливому сыну богатого купца, бывшего здесь проездом. Этого человека звали Фред. Женщина пропала, Фреда нашли в канаве за городом… Иногда лучше поберечь себя, не выставляя на показ свои достоинства… Осторожней, будет жаль если такой человек, как ты, попадет в беду… Ты стольким можешь помочь даже просто остановившись где-то… Ты иногда похож на волшебника, Ганс, ты знал?
   -… Знал.
   -Правда?- Марк изумленно глянул в сторону своего спутника,- … Так я не первый!
   Они с Марком выглядели как ровесники, разве что скользящие в уголках глаз и рта морщинки выдавали более старший возраст Ганса, чем тот, на который он бы показался.
   Путешественник и правда был старше, даже на большее количество лет, чем можно было предположить, однако из-за его моложавости, юношеской рассеянности и эмоциональности люди списывали мелкие сеточки морщин на особенности кожи или трудную жизнь. Никогда жизнь Ганса не казалась никому трудной. Все то, что он мог рассказать о себе было лишено какой-либо особенности, уникальности, однако, слушатель справедливо полагал, что странник просто не хочет привлечь внимания больше должного. Это и правда было так.
   Мало кому в мире доводилось пережить то же, что этому молчаливому человеку лет 24-х (как всем казалось). И быть может, даже можно точно сказать, сколько было таких людей.
   -Кстати, «Ганс» ведь здешнее имя, ты откликаешься от него не всегда… Я подумал, что раз ты странник, то может, ты говоришь называть тебя для того, чтобы было удобнее? Ты родом откуда-то издалека?
   -Можно сказать так, я думаю.
   -А как тебя звали там?
   -… Ансель… Рендоу
   -Ансель Рендоу? Это странное имя, звучит как имя аристократа,- весело, но смущенно посмеялся Марк, вновь с интересом разглядывая постояльца.
   -Не волнуйся, до аристократов мне далеко,- слова собеседника вызвали на его лице улыбку,- По правде говоря, там, где я жил и не было аристократов довольно давно.
   -Почему? Получается, вы не принадлежали никому?
   -…Да, хозяина у нас не было. Были люди, объединенные одной идеей на грани каждодневной смертельной опасности… Потом эта опасность ушла и я, как и многие другие, чтобы не заскучать, отправился путешествовать… Помогать чем по силам… Мне нравится бродить по вашим городам, хоть иногда ваша жизнь и неприглядна, но я всегда видел в этом именно «жизнь». В живете, не думая на пять или десять лет вперед, за редким исключением, конечно, и благодаря этому в вас присутствует такая малознакомая мне черта, как осознание своих сиюминутных желаний…. Однажды один человек сказал мне, что мы делаем тот или иной шаг, когда вырастем и из детей станем взрослыми, не по тому, что считаем этот шаг правильным или нужным, а по тому, что он отражает наш образ жизни. Я тогда понял, что сам я не представляю своего «образа жизни», он до абсурда скучен и банален, а вся моя жизнь строилась на «нужном» и «ненужном». … Прости, я снова заговорился…
   -Я смотрю, тебя иногда захлестывают воспоминания… Ты скучаешь по дому?..
   -… Должно быть.
   -Но тебе нравится путешествовать?
   -Да.
   -… У тебя нет семьи?
   -Нет.
   -Тогда друзья?
   -…У меня есть близкие люди. Я не могу назвать их ни семьей, ни друзьями.
   -Хмм… Может есть хорошая девушка?
   -Есть. Она вышла замуж задолго до того, как я ушел оттуда.
   -… Тогда, получается, все, что у тебя есть- это пустой дом и друзья, которые так же как ты где-то бродят? Ты ведь сказал, что ты один из многих, кто ушел путешествовать.
   -Да, большинство моих друзей сейчас так же скитаются как я. Кто-то подобно мне- без цели; у некоторых эта цель есть. Лишь немногим нужно было остаться, но я застал те времена, когда стало понятно, что все идет к тому, что мы разбредемся кто куда. …За редким исключением, как бывало всегда.
   -…Такое ощущение, что у тебя за плечами большая история и сложный путь… Как будто бы ты рассказываешь сказку или читаешь балладу…
   -Возможно так и есть. Но то, что могу сказать однозначно, так это то, что сейчас я намерен об этой «сказке» забыть.
   -Ради своих «сиюминутных желаний»?
   -Да.

3.

   Этим днем в городе появилось пять человек, один из которых когда-то жил в этих местах. Иначе бы вместо него взяли Свена-под-бочок, что отличался гораздо большей полезностью в подобного рода делах. И зная это, Ральф был уверен, что после того, как его спутники получат кров и еду, ценность его жизни резко упадет; поэтому нужно не мешаться под ногами и исполнять любую прихоть, отличая ее от провокации.
   -Яков и Джоз пошли по тавернам,- сообщил вошедший в комнату мужчина лет тридцати, при виде которого в глаза сразу бросалось изуродованное правое ухо.
Сидевший напротив огня спиной к двери ничего не ответил.
   Вздрогнув, Ральф поспешил принять плащ, потом спешно удалился за едой для прибывшего. Вернувшись с подносом, он застал обрывок разговора:
   -… и Лара ничего не слышала.
   -Значит он еще нигде не засветился и ничего не сотворил…
   -Да. Гарри предупреждал нас, что он вначале осматривается.
   -Это значит, что он прибыл не больше двух-трех дней назад.
   -Уже очень скоро он проявит себя. Может помочь ему?
   -Выставить объявление о требующемся воскрешении случайного жмура? Не придет. Он недавно занимался этим, в деньгах пока особой нужды не должно быть. И он знает о том, что Ворквель нас отправил за ним. Кстати, в связи с этим мы тоже должны быть осторожны. … ты видел, как он туши разделывает?- наконец повернувшись к Морису-гусиное гнездо, спросил Вольф-трубадур.
   -Нет.
   -Ты упустил нечто важное. Не каждый из нас так сможет. Я только один раз это видел, но и с первого взгляда стало ясно, что ему все равно, чья это туша- живого или мертвого; движется она или нет.
   -… Якову и Джозу может что-то угрожать?
   -Вдвоем завалят. Но живым взять не смогут.
   -Тогда как мы его будем брать?
   -Как обычно: ты- центр, Яков и Джоз по-своему обычному делу, я- на крыше.
   Оба говоривших замолчали, наконец удостоив вниманием мнушегося у стола Ральфа.
   -А этот?- спросил Морис.
   -А этот что? Поведет его к нам. Его волшебник в отличие от нас с тобой в лицо не знает. Понял, чертяга пропащий?
   -..Да, Вольф, я понял… Я хотел спросить: на сегодня от меня еще что-то требуется или я могу идти?
   -… Кхммм… Можешь. Только позаботься о шапке.- командир кивнул в сторону Мориса и махнул рукой. Шапка ловко разошлась по швам в самый нужный момент- незадолго до входа в город, так что ухо оставалось неприкрытым и привлекало к себе через чур много внимания… хотя, Морис в шапке с его ростом тоже был не сильно прозрачен.

4.

   -Вы спрашиваете конкретного человека, да? Так почему вам не известно его имя?- Сэмуил стоял перед двумя мужчинами, остановившими его у входа в таверну отца со стороны большой улицы.
   -Парень, а ты не слишком умный для простого мальчишки? Бывает так, что нужен совершенно конкретный человек и ты об этом человеке знаешь все кроме того, как он назовется теперь. Не все говорят друг другу действительные имена. Иногда бывает удобнее не говорить настоящего имени. Если ты, к примеру, богатый купец, едешь по городам, желая остаться незамеченным и не навлечь желающих на свой багаж. Так же и он- ему незачем быть узнанным, а нам этот человек нужен позарез, у него работа стоит, а он шляется непойми где под разными именами, парень. Так что не валяй дурака, ответь по-нормальному.
   -Не знаю я никого такого…- начал Сэм и замолчал. Он уже давно понял, что под описание идеально подходит Ганс, но люди, спрашивавшие его, не вызывали никакого доверия, хотя и очень старались… Однако раз уж они не остановились на расспросах его отца там, в доме, а решили удостовериться и поймали его, то что им мешает не остановиться и на этом и просто какое-то время побродить рядом… Скоро должны были прийти брат и постоялец и тогда эти люди увидят их… И поймут, что он, Сэм, зачем-то врал. Не было ни малейшего желания попадать в переделки с участием подобных личностей,- … Можете повторить описание?...
   -…- мужчины переглянулись едва уловимым движением глаз, после чего один из них наклонился вперед к лицу 15-ти летнего Сэма и внятно заговорил,- Ростом с меня, телосложение как у моего друга, волосы светлые, глаза яркие голубые, иногда кажутся темными то ли карими, то ли зелеными, рассеян и улыбчив, с детьми очень добр, много чего умеет и старается по силам помочь. Прийти должен был несколько дней назад в зеленом плаще и широкополой коричневой кожаной шляпе. Может быть у него была трость или посох. В этом я не уверен.- мужчина выпрямился и замолчал, внимательно глядя на Сэма, старающегося изо всех сил унять дрожь.
   -Кажется, я сообразил, о ком вы говорите… Вчера пришел человек, похожий на того, кого вы описали. Его зовут Ганс… трости и посоха у него не было… я не видел…
Не дав договорить, Яков хлопнул юношу по плечам и, вновь наклонившись, улыбнулся.
   -Спасибо тебе парень, удружил. Сейчас я зайду поесть у вас, а мой друг отойдет на час, потом придет обратно и тогда ты расскажешь Гансу, хотя, разумеется, его зовут не Ганс, что мы его ждем, а где ждем, тебе объяснит мой брат, Ральф, он тоже скоро придет. … Ты все понял, парень?
   -… сейчас ваш друг уйдет за Ральфом, вы останетесь поесть, потом Ральф мне скажет, куда Ганс должен пойти… и я это передам ему… А если Ганс- не тот, кого вы ищите? Что тогда?
   -А для этого, мой дорогой друг, я сейчас и останусь поесть. Ты мне будешь носить еду и когда Ганс появится в зале, скажешь об этом.
   -…
   -За все это получишь такую копеечку,- с этими словами Яков выудил из одного из многочисленных карманов монету, на которой был изображен профиль какого-то человека. Увидев монету, Сэмуил немало сил приложил чтобы сдержать удивление,- Хорошо. Теперь пошли.
   Он развернул Сэма спиной и, бросив что-то невнятное своему спутнику, зашагал вновь к дверям таверны.

5.

   -Джесс! Джесс!..
   Девочка выглянула из окна и скрылась вновь. Через несколько секунд открылась дверь во двор.
   -Чего тебе?
   -Ты сможешь сбегать за моим братом?
   -Зачем?
   -Нужно! Поверь!
   -Почему шепотом, Сэм?
   -По тому, что мне нельзя говорить громко. Ну? Сделаешь?
   -…Хорошо, только зачем? Где он?
   -Он утром ушел в Лоренс к оружейнику, скоро должен вернуться. Я думаю, он уже в городе. Передай ему, чтобы сказал Гансу, что его ждут какие-то люди… Сделаешь? Я потом тебе скажу зачем. Ты только быстрее! Прям сейчас! Я и твоим родителям потом все объясню если они тебя хватятся… Мне пора! Очень прошу тебя, Джесс…
   -Хорошо… Пока, Сэм… Ганс- это тот человек, что вчера таскал с вами бочки?
   -Да, это он. …Пока!- и Сэмуил, развернувшись, побежал обратно на кухню, однако, он все же услышал слова, сказанные соседской девчонкой себе под нос: «Тетушка Анна сказала, что он- необычный…». Слова тетушки Анны нельзя было выбрасывать из головы, но именно это Сэм и сделал, спеша обратно к столу ждавшего его человека. Слишком долго отсутствовал мальчишка, бегавший за пивом.

6.

   Силуэт девочки наконец скрылся в толпе, но глаза Ганса еще долго следили за ее красной шапочкой, мелькавшей между спинами и лицами людей.
   Безмолвие повисло в пространстве между Марком и Гансом, разговор которых до этого момента был очень оживлен. Наконец странник сделал шаг вперед, дальше по направлению к таверне, где остановился день назад. Его спутник нерешительно шагнул следом, внимательно, с какой-то невысказанной просьбой на лице, наблюдая за поведением Ганса.
   Так нелепо они преодолели расстояние, отделявшее их от поворота в сторону квартала, где находилась таверна. Лицо Ганса Марк не видел, поэтому его мысли, и так пребывающие в крайней запутанности, вытворяли совершенно невообразимые па…
   -Я знаю, кто эти люди,- вдруг заговорил постоялец,- По крайней мере, я догадываюсь. Однако я не собираюсь подводить Сэмуила и вашу семью,- Ганс повернулся,- Во всяком случае оно того не стоит. Пошли быстрее, мне нужно поскорее понять, ошибся я или нет.
   -…Не хочу тебя пугать, но если Сэм послал нам навстречу Джессику, то скорее всего люди ему и правда не понравились… У брата большая чувствительность к разного рода мелочам, скользящим в поведении…
   -Ничего страшного, все равно пошли. Я проголодался. И тем более я все равно сегодня вечером должен принять свою посылку, ее доставят к вам… Мне бы не хотелось и ее оставлять. Но в первую очередь, можешь не сомневаться, я иду туда, конечно, не ради посылки,- Ганс улыбнулся, и улыбка далеко не сразу покинула его глаза, что бывает, когда человек пытается скрыть беспокойство. Нет, глаза Анселя по-прежнему улыбались. Отличной от лица улыбкой.
   Солнце недавно покинуло зенит, и совершенно чистый небосвод медленно охватывала полупрозрачная полутень, где не было ни капли прохлады.

7.
(в далеком-далеком прошлом)

   Их, за две недели до того, как господь сказал «Alles», я запомнил на всю жизнь.
   Меня встретила Алиса, когда я наконец добрался до их дома. Ее тихий голос и отсутствие света где бы то ни было создали ощущение, что я нахожусь в вакууме; ничего кругом не было. Ночь.
   Живая ночь.
   Живая девушка, идущая впереди меня и предупреждающая, что «тут стоят коробки», « осторожно, здесь ступенька». Никто никогда не говорил, что в вакууме никого нет. Просто это- среда, подразумевающая свое отсутствие, в ней же может присутствовать кто угодно.
   -Вы ко мне или к Финндо?- спросила она меня.
   Признаюсь, я смутился. Так сильно она отличалась от той девочки, что я увидел впервые.
   -К вам обоим.
   -Присаживайтесь, я принесу чай. Простите за то, что не сразу сможем перейти к делу, вы застали нас за работой.
   И она вышла, оставив меня одного.
   « Ей, Рен, а Рен? Что вот ты тут забыл? Случаем, не забыл ли ты, как Финндо решил оказать сопротивление при аресте на этот раз? Повезло, что он колебался и никого не убил… но то, что он показал… Нет, Рен, нет. Прийти сюда было ошибкой… Остается рассчитывать на то, что они- не до конца отмороженные…»
   В комнату вошли они оба. Финндор выглядел здорово отдохнувшим, к тому же, возможно, это все мое воображение, но и более расслабленным и сильным, чем обычно это казалось.
   -Ансель? Что привело? Протокол, вроде вышел исчерпывающий. На этот раз.
   -Добрый вечер.
   -Ночь, Рендоу, ночь.
   -Хорошо, раз я Рендоу, тогда ты- Финндо?
   -Как угодно, это сути не меняет. Зачем пожаловал?
   -Поговорить… С вами обоими… Алиса, прошу, останься.
   Она замерла рядом с широким стулом-креслом, на которое садился Финндор.
   -Я всего лишь за чаем,- мелькнувшая улыбка не вызвала во мне никаких хороших предчувствий. Должно быть, я себя накручивал.
   -Не стоит. Я быстро и по делу. Садись.
   Она кивнула и села на колени своего напарника… это было официальным заявлением, что они теперь вместе. …Сумасшествие… Никто не знает, что выйдет из брака наших рас…
   -… Прошу вас реагировать разумно, ребята. Мне моя жизнь дорога, а вам дорога ваша. Я не угрожаю, но предупреждаю, что о том, что я здесь знают. … Я наконец понял, что вы искали и что вы нашли. 110 километров от Порта, 65 от Форлага, 226 от Эсбела… Но главное- Форлаг. …Я ничего не буду вам врать, не буду стараться убедить в чем-то, не буду угрожать. Я только задам несколько вопросов. … Не думаю, что они вызовут затруднения или будут неприятны. … Сейчас, пока я ничего не начал, вы можете у меня что-то спросить,- я замолчал, выдерживая длинную отрепетированную паузу. «Ребята» молчали.
   Не было никакого страха и беспокойства в их глазах. Удивление промелькнуло в лице Финндора, а Алиса неожиданно стала внимательнее. Вот и все, что отразилось на них. Они не старались скрыть никаких своих эмоций… Это меня и сбило с толку, и польстило.
   -Мой первый и наиболее риторический вопрос: Зачем?
   … Я тогда подумал, что взгляд у них как у единого человека.
   -У тебя спрашивали, зачем ты решил сделать перестановку в комнате? Сварить на завтрак пшенную кашу? Делать каждое утро зарядку? Писать стихи?- тихо, но уверенно заговорил Финндор.
   -По-моему, это не совсем то…
   -Для тебя возможно отнести написание стихов и варку каши из этого списка в одну категорию. Для меня возможно без потерь заменить один из этих пунктов на то, о чем ты догадался. Не только для меня.
   -Погоди. Ты же говорил по сути об образе жизни. … То есть ты хочешь сказать, что «конец света» для тебя равносилен перестановке в комнате? Это бред и абсурд. Ты выше этого. … Не пытайся меня спровадить, говори как есть. Я для этого и пришел.
   -Для того, чтоб принять мою исповедь?- Финндо хмыкнул; Алиса покосилась на него и обхватила пальцами руку, лежавшую на коленях,- Я и правда говорил об образе жизни. Ты делаешь зарядку и варишь кашу по тому, что тебе так хочется и кажется правильным. Ты не из тех людей, кто станет делать то, что сочтут ненужным. И вот смотри: мы делаем то, что делаем не по тому, что нам так приспичило, и даже не по тому, что считаем это правильным или нужным. А по тому, что теперь, когда тебе 26, Ансель, ты, вставая по утрам идешь варить кашу и делать зарядку. По тому, что это- твой образ жизни.
…
…
   С тех пор походил год за годом, Финн и Алиса были одними из первых, кто ушел. Они были вынуждены задержаться, обучая своему искусству тех, кто был способен потом обучить остальных и описывая техники в книгах… Без того знания, что они нам оставили «уйти» было самоубийством для любого… Я был одним из тех, кого они учили непосредственно.
   После их ухода мы наконец смогли воздвигнуть город и соединить воедино то, что осталось от наших миров после конца света… И вновь у нас не получилось выбрать единого лидера… Брат Финндора возглавил всех, но в его окружении очень сильно выделялась Ремо, и были те, кому было чуждо стремление лидера к жесткой централизации… Я ушел оттуда когда узнал, что Ремо тоже покинула это место, отправившись искать своих друзей, считавшихся мертвыми… к тому времени пошли слухи о том, что Финн и Алиса тоже погибли… и о том, что им удалось кого-то воскресить… Много было разных слухов, но все они несли одну до безумия простую идею: теперь каждый из нас- БОГ.
   И я ушел в надежде обрести свой «мир» подобно богу, где будут его печали и радости, падения и взлеты… где я смогу наконец понять, что за безумие «образа жизни» двигало Финндором и Алисой… безумие, благодаря которому исчезла смертельная опасность, с начала времен висевшая над нами, исчезла по тому, что они устроили этому миру «конец света», стерев все к чертям и оставив жить тех, кто был на это способен.
   Я подумал, что раз уж я оказался среди выживших, то… это же было зачем-то нужно… чем-то определено… А если нет- так значит я сам определил это… И именно осознание этого вогнало меня в отчаяние.  Я всю жизнь определял для себя все сам: «правильное» и «неправильное», «нужное» и «ненужное», «то, что я хочу» и «то, чего я опасаюсь»… Как и сказал Финндор, я был не из тех, кому эти понятия могут навязать… Но сам он… Этот сумасшедший… он жил не навязанными самому себе понятиями, а своим «образом жизни»… благодаря этому у него была «жизнь», верные друзья, относившиеся к нему с пониманием, у него была любимая девушка, отдавшая ему всю себя, у него было признание несмотря на то, что он фактически убил 98 процентов населения всех миров... И у него была способность менять свой образ жизни…
   У меня, как мне казалось, эта способность тоже была… но у меня не было «образа жизни»… И с тех пор, как я это осознал, все, о чем я мог думать- это о его обретении… Но какой же может быть образ «жизни» если я живу там, где нет «мира»? И вот тогда мне пригодилось то, что отныне любого из нас можно было назвать «Богом».
   Оттуда я ушел просто чтобы не мешать.

8.

   В его комнату постучались и Ганс, отложив в сторону блокнот, за чтением которого его застали, подошел к двери.
   Стук повторился.
   -Кто?- беззлобно, даже почти равнодушно, спросил он.
   -Ваш заказ из мастерской Гирфрида, сэр,- ответил детский голос.
   Легкая улыбка и оживление проскользнули в лице этого человека и рука, лежавшая на засове, отодвинула замок в сторону.
   -Доброго дня тебе,- поздоровался Ганс, оглядывая с ног до головы длинного щуплого подростка,- Сколько я должен передать теперь?
   -Три,- ответил мальчик, бодро передавая длинный сверток и прилагавшийся к нему конверт.
   Путешественник тут же распечатал послание и, убедившись в том, что нужны именно три монеты, вновь взглянул на посыльного и, улыбнувшись, полез в карман. Он наугад выудил четыре монеты, но лишнюю не стал убирать.
   -Вот держи, мальчик. А четвертую можешь получить себе на сладости или добавить в копилку семьи если сможешь ответить мне на один вопрос.
   Слегка перепачканное лицо мальчишки, одетого в поношенную рубаху, болтающуюся на нем подобно спущенному неубранному парусу, выразило удивление, легкую тень недоверия и азарт, присыпанный чисто детской радостью и любопытством.
   -Будешь пробовать?- повторил ему заказчик.
   -Да, сэр,- бодро, не неловко отозвался отрок.
   -Тогда ответь мне,… только хорошо подумай!.. какое твое заветное желание?
Недоумение… Даже не удивление, а недоумение полностью и безраздельно завладело лицом мальчика, все еще стоявшего через порог от своего собеседника, почему-то предпочитавшего скрываться за дверным косяком как за кулисами.
   -…Чтобы мне разрешили перейти в подмастерье…  а потом я хочу стать известным мастером… чтобы все… увидели- тихо и скромно наконец ответил ребенок, теребя руки перед собой, сковыривая загрубевшую на пальцах и ладонях шершавую кожу.
   -…Спасибо… - задумчиво пробормотал Ганс, и его взгляд на секунду пропал,-Подожди меня здесь, я сейчас. Не уходи,- сказав так, он скрылся в комнате, но почти тут же появился вновь, не дав своему собеседнику опомниться. В руках Ганс держал три тонких ножа с объемистой ручкой, но коротким лезвием, отливавшем какой-то синевой,- Это тебе, Эрнст, держи… Из тебя выйдет выдающийся мастер- это заметно по рукам. Все, что тебе остается- не дать пройти опытным глазам мимо себя… Иди, теперь иди.
   Не говоря ни слова, мальчик, чье имя стало и было «Эрнст», тихо пошел по коридору к лестнице, по которой поднялся несколько минут назад, не подозревая я своей судьбе.
   -Ой! Подожди!- вдруг окликнули его сзади, и, обернувшись, он увидел вышедшего наконец в коридор человека… странного человека, чьи глаза сейчас казались светло-светло карими и от того янтарно-золотыми. Этот человек протягивал будущему Эрнсту-с-опушки-из-Лорена четвертак, на который маленький великий мастер через несколько минут, дойдя до базарной площади, прижимая к груди сумку с подарком, купит себе два пирожка с повидлом и мятно-медовых пряников, которые понесет домой.
…
   Вернувшись в комнату, Ганс развернул свой сверток. …Как он и думал, работа была великолепна. Не даром Лорен называют здесь городом ремесленников.
На этот раз ему хватило опыта и умений получить именно такую трость, которую он хотел… До этого ему не удавалось со всей точностью воплотить в мыслях пришедшую в голову задумку. Ганс снял замочек из колец с крючка, за который они цеплялись, и легко достал из трости тонкий ровный клинок, так же, как и те ножи, что он подарил мальчику, отливавший синевой.
   Теперь, когда он наконец смог прочитать тот блокнот, что всякий раз оказывался в его сумке вместе с едой на три дня, водой и медикаментами, трость была последним этапом подготовки к очередной попытке… Просто «попытке» без «к чему».
   О том, чего он пытался достичь, Ганс пока что не знал… не понимал до конца написанное в его блокноте его почерком на языке, на котором тут не говорили и с использованием письменности, ничего похожего на которую здесь не было.
   Об одном он почти догадался: после «попытки» станет понятно, к чему она вела.

9.

   Ральф пытался унять дрожь, охватывавшую его целиком и полностью, стоило ему только отвлечься от непосредственных действий. Сейчас для него не было ничего хуже, чем остаться наедине со своими мыслями и предчувствиями… предчувствия ему не нравились и единственное что заставляло его двигаться дальше- это перспектива обнаружить себя в канаве с лишней дыркой в тушке, исходившая из известного источника… другое дело, что дырку можно было получить не только от компании, с которой он пришел в город…
   Закончив с разносом корма лошадям, он с ужасом осознал, что вот сейчас- прям сейчас!- ему нужно будет снят фартук, поменять ботинки и идти! Идти прямо туда, где обнаружился волшебник! …этого волшебника Ральф впервые увидел (всего он видел его дважды) за делом: волшебник разглядывал труп с почти что спортивно-гастрономическим интересом… ( не мудрено- на тот момент «Ганс» не ел больше четырех дней ). Ральф был одним из тех, кто этот труп, который требовалось воскресить, принес- труп недавно устраненного претендента на получение феода не так далеко от кучки деревень, где обосновался главный конкурент Ворквеля- главаря крупой банды, в низшие ранги которой входил Ральф…  С тех самых пор звучание слова «волшебник» для несчастного бывшего подмастерья плотника, ушедшего в бандиты, приобрело совершенно ужасающие оттенки.
   И теперь! Идти туда!
   Только когда он узнал, что «волшебник», выполнив заказ, просто слинял, взяв ровно ту сумму, что была ему обещана (хотя, намеревались заплатить меньше), у Ральфа уже появилось недоброе предчувствие, ну а когда стало известно, что судя по всему, волшебник идет в Лорен… Нет, нет… это плохо, когда предчувствие так глубоко засело в мыслях…
  -Ты выходишь?- послышалось сзади.
Было трудно удержать себя от вскрика- так неожиданно раздались эти слова…
   -Да, я уже выхожу, выхожу…
   -Быстрее,- бросил Вольф и вновь скрылся в гостиной. Все остальные уже разошлись по своим местам… Для встречи с «Гансом» был выбран задний двор соседнего дома, за которым и так водилась дурная слава и который даже тогда, когда Ральф ушел из города,  был необитаем… Обычный двухэтажный дом, только неубранный и серый… когда-то его пытались использовать как склад, но… В общем, плохой это дом, плохой; и задумка вести туда волшебника- плохая…
   -Долго ты будешь тут стоять?- вновь раздался сзади голос Вольфа и, резко обернувшись, нервно шаря вокруг глазами, Ральф часто закивал и выскочил на улицу… Решено, как только это закончится, уйду из банды, перейду в другой город и там буду жить как нормальный человек… никаких «Вольфов», «Свенов-подбочок» и «Яковов» с «Джозами»… никаких «гусиных-гнезд» и «волшебников»…
   Ага, щаз.

10.

   -Ганс! … Ганс!
Наконец он обернулся на голос Сэмуила, звавшего его от двери на улицу.
Постоялец, нехотя уходя обратно в тень, которую отбрасывали дома, неспешно пошел к черному входу в таверну.
   -Что хотел, Сэм?- тихо спросил он у юноши, на лице которого блуждало и отчаяние, и вина, и какое-то неумолимое желание.
   -…тут приходил человек, сказал, что ему нужно с тобой встретиться… просил… Просил сказать, куда тебе надо пойти… Ганс, я…
   -Куда?- перебив, странник положил руку на плечо собеседника.
  -… Гончарная улица, четырнадцатый дом… это в трех кварталах от центрального рынка… там направо и…
   -Я разберусь, ничего. Я ведь не сразу пошел к вам, когда пришел в этот город. Я успел осмотреться.
   -Ганс, не ходи.- вдруг решительно заговорил Сэм, видимо, поборовший свою неуверенность и затолкавший вину подальше.
   -Пойду. Мне тоже нужно с ними встретиться, кто бы они ни были…
   -Тогда я пойду с тобой,- раздалось из-за спины Сэмуила и из полутьмы выступил Марк.
   -Незачем. Ты пока что тут единственный взрослый и полностью дееспособный мужчина, незачем тебе ходить со мной.
   -…так значит, есть риск, что тебя…- начал юноша и его брови взлетели высоко вверх, а округлившиеся глаза пытались прищуриться, скрывая влажный блеск, окутывающий их.
   -Нет, Сэм, нету. А вот если пойдет твой брат- тогда будет.
   -…Делай что хочешь, Ганс, но я пойду с тобой,- твердо и уверенно повторил Марк, вдруг понимая, что нечто изменилось в поведении Ганса… как будто тот от чего-то устал и сейчас искал способа эту свою усталость снять… Наверное, его немного вымотала дорога до Лорена и обратно… да и бочки вчера, и его маршрут, приведший сюда… Нет, нельзя пускать его одного.
   Ганс стоял и молчал… Неизвестно, что творилось в его голове; отсутствующий взгляд был устремлен в пол где-то за спинами братьев, стоявших напротив него. Казалось, что он о чем-то глубоко задумался, лихорадочно пытаясь быстрее из этой задумчивости выбраться… Эмоции одна за другой проходили сквозь и по его лицу, каждая оставляя след во взгляде, который черпал из них все новые и новые оттенки, а глаза… Его глаза… Никто бы не смог сейчас сказать, какого они цвета. Нет, они не переливались, они были непроницаемы. Радужка превратилась в пятно, скрытое тенью от век. … Но вдруг все застыло. Легко и просто странный человек, погруженный в свои мысли, оттуда выбрался, найдя что-то важное и любовно сжимая это «что-то» в руках.
   -Хорошо… Спасибо, что помогаете мне,- медленно поднимая глаза, наконец произнес тот, кого здесь звали «Ганс», и легкая печальная улыбка пронзила черты его лица.

   Он нашел для себя простую истину: «Все, что только ни происходит сейчас со мной- все есть жизнь и я в этой жизни бессилен. Ибо как ни старался Бог, он лишь наблюдает за нами, он лишь «посылает» нам нечто- будь то событие, испытание или человек; он не в силах контролировать. Он в силах создавать, наблюдать и судить… Почему так? Приходят в голову только два варианта: по тому, что ему нет большого дела до того, как именно что-то произойдет, или же он не всесилен…» И Ансель («Ганс») не знал, что из этих двух вариантов- истина. Но он был способен между ними выбирать.
   …И согласно его единственной на данный момент жизненной цели, он выбрал второй вариант, отбросив сразу же первый, тем самым позволив себе оказаться бессильным против желания Марка помочь и дать себе почувствовать- каково это- оказаться бессильным, принимая помощь и убедить себя в том, что эта странная- светлая и грязная эмоция- тоже часть его жизни…

11.

   Идя к дому, где его ждали, Ганс всю дорогу провел в некой прострации, в которой подобно искрам мелькали его полусумасшедшие мысли: «Надо было оставить Марка там любой ценой», «Но без Марка я не справлюсь», «Ведь так?», «Мне правда грозит серьезная опасность?», «За что они меня преследуют?», «Что им от меня нужно?», «Неужели с волшебством всегда так?», «Было бы лучше если бы я не вмешивался?», «Является ли волшебство вмешательством в естественный ход событий?», «Кто сказал, что «судьба» обрывается после смерти? Вдруг тем людям суждено было когда-то воскреснуть?», «Являются ли некромантия и колдовство «противоестественными»?», «Изменил ли я что-то, когда предрек тому мальчику будущее великого мастера и сотворив те ножи?..», «Изменял ли я судьбу и историю этого мира, изменив жизнь и судьбу мальчика?», «Были ли эти изменения сами «судьбой»?»… «Кто определяет понятие «судьбы»?»… «Не я ли сам в таком случае?..»
   -Ганс…- он вздрогнул, почувствовав на чужую руку у себя на плече и обернулся, со страхом понимая, что именно это он сделал вместо того, чтобы схватить нож у себя на поясе… Он не справится в одиночку…- Ганс, ты собираешься идти с парадного входа? Они же этого от тебя и ждут!- глаза Марка очень внимательно следили за его лицом, а все его существо выражало настороженность и ожидание «ответа» на «что-то».
   -Собираюсь. Если они ожидают от меня этого, то я тоже в таком случае буду более ли менее представлять, что ожидать от них. Если мы зайдем откуда-то еще, то предугадать их действия на этот случай станет сложнее… Ты не заходишь вместе со мной… Мы уже почти подошли… Скорее всего нас сейчас видит кто-то из них… Так что, Марк, это последний шанс для тебя вернуться домой без приключений.  … Конечно, в том случае без приключений, если они получат то, что хотели и у них не будет к тебе никаких претензий.
   -…Погоди, ты собираешься идти к ним с миром? …Я думал, ты будешь отстаивать свою свободу… Что с тобой, Ганс?.. Ты очень сильно поменялся со вчерашнего дня… И изменялся ты очень быстро… Что происходит?
   -Ничего, Марк, ничего. Происходит то, что должно происходить. …С того момента, как ты пошел со мной, все стало определено: я бессилен против твоего решения, а те люди с легкостью одолеют и тебя, и меня: это их профессия… А я пока не знаю, что делать, чтобы ты смог нормально вернуться домой, кроме как сказать, что иду к ним сдаваться. Так что, Марк… Будь добр развернись и иди своей дорогой. Те вещи, что я сегодня не взял с собой, теперь принадлежат тебе,- сказав так, Ганс отступил на шаг назад и отчужденно оглядел своего спутника… спутника, который при иных обстоятельствах вполне мог стать другом.
   …Действительно, странник замечал, что очень сильно меняется… И не только за эти два дня, а вообще за все время, что прошло с того момента, как он обнаружил себя посреди базарной площади, имея в сумке за спиной то, что и полагалось, но ощущая острую недостачу чего-то, что обычно сжимал в руках- он почувствовал, что что-то потерял; через какое-то время он понял, что именно- резную трость со встроенным клинком… В тот самый момент, когда он понял, это, то на секунду глаза его затмило воспоминание: ощущение глобальной, непоправимой потери, страх за свою жизнь; и он, замотанный в плащ, пробирался по какому-то серому крючковатому лесу, где опадавшие с неба зеленые листья тлели алыми как кровь огоньками. Один. Возможно, вообще один на всем белом свете. Он был уверен, что это- больше, чем воспоминание… На какое-то мгновение, страннику тогда показалось, что оно вообще принадлежало не ему.
   -Нет…- тихо и подавленно отвечал Марк, стоя перед ним с опущенной головой,- Я почему-то не могу… Что-то говорит мне, что я обязательно должен быть с тобой там. Я не могу… не могу понять, что именно заставляет меня это делать… Я бы даже развернулся и пошел обратно, но меня будто бы приковали к тебе и к тому дому, куда мы идем. У меня явное ощущение того, что там произойдет что-то по-истине судьбоносное… Возможно, для меня, возможно, для тебя… Может быть, для нас обоих. …Так что я все равно пойду с тобой. Ты можешь делать все, что захочешь: сдаваться, драться, сбежать; мое дело оказаться там и каким-то, пока не знаю, каким образом, повлиять на ход событий. Даже не то, чтобы я буду жалеть, если не сделаю этого, но такой поступок будет равносилен потери зрения… или слуха, или еще чего-то столь же важного. Никакой нормальный человек, и я в том числе, не станет отказываться от зрения, даже если его очень просят. … Может быть, я так поступаю не по тому, что так мне кажется правильным или нужным, а по тому, что, как и сказал твой друг, это всего лишь «мой образ жизни»… Так что не проси меня отказаться от зрения, слуха и «образа» жизни. Если попытаешься насильно меня ослепить, я все равно повлияю на разворачивающуюся сейчас историю, мешая тебе. Не нужно этого делать, ты и правда бессилен против моего решения. Прими это и иди дальше. Я пойду следом по тому, что так должен самому себе.- глаза Марка были полны решимости и воли, а в душе было все пусто, будто бы все его существо обратилось в намерение, оставив оболочку пустой и теперь держало это тело подобно марионетке, прицепив нить в глазах, устремленных на стоявшего напротив Ганса.

12.

   Они беспрепятственно вошли на участочек земли перед домом, откуда вели двери в дом и в небольшую ветхую пристройку, но было невозможно попасть во двор.
Ганс сразу же поднялся на крыльцо дома. По его лицу было невозможно прочитать что бы то ни было. Если судить по взгляду, то создавалось такое ощущение, что по лицу читать было нечего. Абсолютная пустота, царившая в его наливавшихся темнотой поблескивающих глазах, была подобна кулисам, откуда вот-вот высунется ловкая рука человека, стоявшего за всем представлением. Представлением- эмоциями и жизнью Ганса.
   Марк же, только увидев пристройку с распахнутой почти настежь дверью, сразу же направился к ней, намереваясь закрыть, подперев валявшимися неподалеку обрезками дерева. В тот момент, когда Ганс нажал на дверную ручку, Марк остановился как вкопанный, уловив только слабый тусклый блеск железа, проскользнувший у его груди: тонкий, с аккуратным изгибом клинок самым кончиком щекотал шею.
   -Входи,- тихо, но уверенно раздалось справа от него.
   Почему-то Марку, вполне разумно, показалось, что, войди он или нет, результат был бы тот же. Ох как же это было глупо! Прийти сюда вместе с Гансом! Вне зависимости от того, что бы сделал Ганс, исход для Марка был один- только одним способом он мог повлиять на любое принятое решение путешественника. Хотя нет… постойте- двумя: сделать все тихо или же громко, так, чтобы Ганс это слышал… Но кто же о таком думает, когда к его шее приставлено что-то, способное эту шею покромсать? Никто. И вот, Марк, не раздумывая, делает шаг вперед.
Ничего не было слышно из пристройки кроме, разве что, пары шорохов, которые Ганс принял за раздающиеся в доме.
   Он ступал по почти не скрипевшим половицам, зная, что сотни воображаемых теней с воображаемыми глазами тихо ступают следом за ним, выходя из-за углов, мимо которых он прошел. И среди этих теней найдется хотя бы один человек. Да, тот самый, что сейчас закрыл дверь снаружи.
   Пусто было внутри Ганса.
   Он свернул направо, прошел мимо двух дверей, которые должны были вести в подсобку, и, толкнув еще одну, вышел во двор, где напротив него стоял высокий человек в аккуратной шапочке, надвинутой на правое ухо.
   Шаг, два шага, три шага, четыре, пять… Тени воображения, следовавшие за ним по дому, скреблись в прикрытую дверь, что была сейчас же задвинута кем-то на засов изнутри.
   Он остановился, прислушиваясь к мелодии, что завыванием разносилась вокруг- это ветром пело воображение Ганса, когда ему запретили играть тенями.
Молча у него за спиной с разных углов двора появилось два человека, одного из которых он сегодня видел в таверне, когда вернулся туда вместе с Марком. Второй, не знакомый ему человек, вышел через маленькую дверцу пристройки, оказавшейся сквозной. На правом манжете белой сорочки этого человека расплывались и бурели красные пятна.
   Стоявший перед Гансом человек заговорил после длинной выдержанной паузы:
   -Меня зовут Морис, приятно встретиться вновь, хоть ты меня, возможно и не помнишь.
   -Помню,- тихо, но ясно прозвучал в ответ голос Ганса, разносимый вокруг его ветром,- Ты стоял позади Ворквеля тогда, когда меня привели к нему.
   -Мне льстит то, что ты меня запомнил. Надеюсь ты понимаешь, что и мы тебя запомнили тоже. Именно поэтому никому особо не понравилось, когда такой талантливый человек, как ты решил транжирить свой дар понапрасну. Мы собираемся создать все условия для того, чтобы ты мог жить и творить, пользуясь своим даром как настоящий нормальный мастер.
   -Чем вам не нравится моя карьера базарного шута?
   -Тем, что от нее нет никакой практической пользы кроме той, что именно эта карьера довела тебя до бедности и голода, и это заставило тебя прийти к нам. И мы бы не хотели, чтобы она привела тебя еще к кому-то. Мы обещаем, что у тебя будет завидное жалование и завидное разнообразие работы. Никакого голода, никаких бедствий и неудобств. Все, о чем попросишь, будет твоим если оно не противоречит здравому смыслу.
   -Я так понимаю, «Здравый смысл»- уже готовая концепция, которую мне придется выучить.
   -Да. Это необходимая мера. Итак, что ты на это скажешь? Ворквель дозволил нам переосмыслять условия твоего контракта.
   -В соответствии со «здравым смыслом»? Могу ли я на него взглянуть?
   -…-некоторое недоумение и искорка раздражения проскользнули на лице Мориса-гусиное-гнездо,- Прости, письменная форма контракта будет показана когда ты скажешь, что готов обговорить условия.
   -То есть сейчас у вас здравого смысла здесь нет?
   -…Видимо, шутовские замаши начали плотно въедаться в твою плоть. Учти, что помимо переосмысления условий контракта, нам дозволено и удалить все нежелательное подальше от тебя. В том числе манеры шута.
   -Я так понимаю, что сейчас у меня стоит выбор примерно такой: подписать контракт, возможно с какими-то поправками, которые вполне могут быть сведены к нулю здравым смыслом, или же мне предлагается быть лишенным вредных привычек и замашек, мешающих мне пользоваться здравым смыслом, и только потом подписать контракт?
   -Да.
   -Тогда у меня есть одна просьба, не укладывающаяся в ваш здравый смысл, но отвечающий тому, что на него придется наложить серьезные поправки во время боя со мной, а по окончании этой затеи, долго приходить в себя тем, кто останется. Будьте уверены, что оставшимися будут не все. Хотя бы на n-ный раз.
   -Говори.
   -Отпустите человека, пришедшего со мной, я так понимаю, он уже имел неосторожность попасться, а после того, как мы покинем этот город, оставьте и его семью. Иначе мне придется задержаться, возвращая их здоровье или к жизни. И в любом случае результат будет тот же.
   -У меня другое предложение,- раздалось слева и сзади.
Ганс оглянулся и все теми же пустыми глазами, похожими на кулисы, посмотрел на человека с испачканной кровью манжетой.
   -Ты соглашаешься и подписываешь контракт, а мы взамен пускаем тебя к тому, кто пришел с тобой. Я слышал, что ты очень не любишь возиться со старыми трупами, а так же с разделенными на части. Будь уверен, что он пока что в сохранности, хоть и не совсем целости, но после я не ручаюсь за свое острое желание потренироваться в нанесении сильных ударов саблей.
   Кто-то в полный рост встал вплотную к кулисам глаз Ганса, а ветер его воображения стих, заставив замереть облачка пыли, что взвились, когда странник повернулся в сторону говорившего.
   Шепот из-за кулис:
   -Видишь, Ганс? Ты это видишь? Жизнь- такая простая и хрупкая вещь, как можно к ней так относиться? Чего Богу стоило создать ее? Через что Богу пришлось пройти, создавая мир и человека? Только Ему/Себе и известно. И ты сейчас, возненавидев эту руку с испачканной манжетой, кинешься очертя голову, забыв, что твоя жизнь- такая же, как и каждого в этом мире. Почему ты на них кинешься? По тому, что они убили Марка? По тому, что обрекают на рабство? Или же по тому, что, как тебе кажется, эти люди не должны быть такими и ты попытаешься вырезать из них то, что считаешь неправильным? Может, по тому, что тебе всего лишь сиюминутно захочется это сделать? Ты видишь, Ганс? Сколько мне еще звать Тебя/Себя «Ганс»? …Давай, ты ведь так хотел понять, что такое «сиюминутное желание», столько всего ты пробовал, но только сейчас ты ощутил его в полную силу. Понять, что это такое невозможно, не поддавшись ему. И ты знаешь, что делаешь. Поэтому я не буду тебя останавливать. Делай, что хочешь, ГАНС.

«Почему я это делаю»
«Я не справлюсь один»
«Я уже один»
«Нужно было оставить Марка в таверне»
«Но я же БЕССИЛЕН (решил быть бессильным) против ЕГО решения»
«Никогда не было ничего, чего бы я не мог: будь то создание из опилок цветов, что так понравилось Юрбену и Саре, или же воскрешение маленького Эжена, пытавшегося достать с карниза что-то… допустим, птичье гнездо, в котором сидели маленькие птенцы, возле которых он никогда не видел взрослых птиц»
«Но я не мог, никогда не мог противиться Своей воле»
   Как нож в масло вошел тонкий клинок, выскочивший из ниоткуда в пустой руке Ганса, в присевшего и занесшего ножны меча с клинком внутри Якова. Да, допустим, его звали Яков.
   Еще ниже; голени почти касались земли, когда Ганс скользнул в сторону, заставляя упасть, подвернув ногу, подскочившего к ним Джоза (пусть его именем было Джузеппе, а друзья звали его «Джоз»). Воспользовавшись долями секунды, когда падающий отвел руку с мечом для того, чтобы опереться на землю, а за тем, сжав зубы, попытался успеть подвести клинок обратно, Ганс перенес вес на другую ногу, быстро подводя под себя освободившуюся и, делая выпад во все еще такой низкой стойке, подцепил ключицу падающего и успел выдернуть меч, задевая им сухожилия на внутренней стороне предплечья. Когда Ганс стоял в полный рост над двумя поверженными, совсем у стены дома, так, что с крыши его не было видно, упала на землю сабля Джоза и его крик, поглощаемый непреодолимой пустотой вокруг этого двора, застыл в воздухе, звеня о неопадающее облачко поднятой пыли.
   Морис сделал два нервных шага навстречу секунду назад, но, глянув на крышу, остановился. Ганс тоже стоял неподвижно, а глаза его заливал вакуум, тот самый, что был ему знаком по давнему-давнему визиту ночью к человеку, устроившему всему миру конец света.
   И вот, как будто даря «судьбе» свою жизнь и свободу, Ганс ступил дальше во двор, неторопливо, подобно бредущей по своим делам кошке, подходя к одному из двух оставшихся противников. Да, сейчас наконец-то они стали ему противниками.
Шаг, шаг, три, четыре.  …. и….
   Он возник прямо перед Гусиным-гнездом, а его клинок возник внутри Мориса, прямо поддев аорту.
   Упавший вначале на колени, за тем, чуть задев ноги Ганса, на землю, человек в шапочке, надвинутой на правое ухо, перестал существовать. Оставшийся и последний- Вольф- сидел на крыше, держа в руках арбалет, уже выпустивший болт, который через долю секунды раскроил ему череп.
   Ральф, не являвшийся ни первым, ни последним, несся очертя голову прочь от этого дома и от «волшебника», которого боялся с тех пор, как увидел его, подобно создателю, бесцеремонно оглядывающего человека, почему-то умершего, но которого надо воскресить; «зачем?» и «почему?»; Глаза «волшебника» знали ответ.

13.

   Из двери пристройки, ведущей во двор, осторожно осмотревшись через щель, вышел Марк. Ганса он увидел ближе к торцу двора, стоящего над поверженным высоким русым мужчиной.
   -Так значит, ты все же свободен?- буднично спросил постояльца Марк.
   -Да…
   -Как бы ты ни хотел себя привязать?
   -Похоже, что так…
   -И что ты будешь с этим делать?
   -…Искать, как жить таким образом.
   -Это было последней попыткой забыть ради своих сиюминутных желаний «сказку», из которой ты пришел?
   -Я не думаю… Мне предстоит еще долго искать ответы… Но это- несомненно один из лучших городов, которые я посетил. Здесь я кое-что обрел.
   -Почему у тебя не получалось раньше?
   -Для того, чтобы получилось, надо иметь представление о том, к чему стремишься. Я обрел его, когда тебя убили и у меня отняли свободу. Я мог перебить их потом, когда они везли меня к Ворквелю; мог перебить всю банду, когда был бы уже там; Мог бы создать тебя заново, что делаю, похоже, не первый раз. Но я убил их здесь. До этого у меня такого не получалось… Это все ты, Сэм, Джесс, Эрнст, Эжен, Яков, Джоз, Морис, Вольф… и… еще некоторые люди, которых я тут встретил. Я наконец-то смог представить, чего хочу. И я это наконец-то получил.
   -Мои поздравления, Рен.
   -Спасибо.
*пустота, окружавшая двор действительно стала пустотой*
   -Может тогда ты действительно создашь меня?
   -Прости, Марк, я пока не умею.
   -Теперь ты будешь еще и искать ТОГО, кто тебя научит?
   -Да…
   -Знаешь, а мне это нравится.
*расплывающееся мутное пятно дома стало тем же облачком неосевшей пыли, что и мертвые, лежавшие на земле*
  -Что именно?.. –спросил Ганс-Ансель-Рендоу.
   -Твой образ жизни,- шептали, пропадая, губы человека, которого звали “Марк” и у которого не было имен кроме этого.
   “Всем нужны имена”
   “Как его бог, как его отец, я дам ему имя. Ни один, будь он бог или человек, не сможет существовать ТАМ-ГДЕ-НИЧЕГО-НЕТ, особенно если там нет НИКОГО”
   “У меня нет уверенности, что ЗДЕСЬ есть кто-либо из тех, кто выжил там же, где и я- в конце света… Если я не могу найти их, то, раз я бог, то я могу их создать.”
   “Нет”
   “Пока я не могу их создавать… Я помню, что уже пробовал создать Марка, пробовал создать Лару, пробовал создать Сэмуила и Джесс, Шона- отца этих братье, старушку Анну, помогавшую в пекарне/гончарной/таверне/ателье отца Джессики…”
   “Все, что мне остается- это искать среди их желаний, среди их жизней то, что может отражать их как устойчивые, нераспадающиеся, полноценные личности, способные выжить ТАМ-ГДЕ-НИЧЕГО-НЕТ… И искать среди их жизний, созданных мною же, смысл своей и ее образ…”

14.

   Единственное, что мне оставлено- это личность и ее память. Память, которую я обретаю, раз за разом просыпаясь в созданных собою мирах, ни разу не изменялась, и, кроме того, она остается со мною здесь. Моя личность и ее память- это и есть я. Память я не хочу менять- тогда не будет уверенности, та ли я личность, которой себя считаю…
   Я, на этот раз- Ансель Рендоу- как мне и полагается, стоял посреди того, что могло быть чем угодно- великолепной заготовкой, ждущей скульптора, который будет в состоянии слепить из нее то, что будет нести в себе его идею и его душу; или, может, НИЧТО; и, если мне угодно, вакуумом, который был мне знаком по тому ночному визиту к Финндору и Алисе.
   Сейчас, когда я обнаружил себя здесь (на этот-то раз), мне было несколько все равно, что из себя представляет это место.
   Я оглядел его, провел пальцем по камню, оказавшемуся водой, вдохнул воздух, который мог быть смесью азота, аргона и кислорода, или же аммикака попалам с азотом, а, может, хлором и кислородом? Кто ж его знает. В таких случаях остется только одно- полагаться на одно из основных своих ощущений- “Я жив”. Именно благодаря ему я и пережил “конец света”.
   Я встал на ноги, имевшие (ох, слава богу) человеческую форму. А то иногда я выпадаю в осадок от собственных фантазий… Что ж… Настроение у меня было приподнятое- я наконец-то чего-то добился на пути к не совсем осознаваемой мною цели (быть, может, я тогда правильно сказал Марку, что брожу без нее). Я смог ощутить себя живым эмоциональным человеком, зачем-то ищущем понятие “образа жизни” и ее смысла. …Знаете, я никогда не предполагал, что разница между моими мотивами до и после конца света будет так огромна. Я даже не смогу сейчас описать вам то, чего я так жажду. Хотя, “образ жизни”, “смысл и эстетика эмоций”, “желание не быть одиноким ТАМ-ГДЕ-НИЧЕГО-НЕТ”- все это, безусловно, имеет место, однако, оно распихано в оставшиеся свободными от основного углы.
   Мои ноги легко преодолевали крутые подъемы и спуски; кажется, я выхожу к воде- повысилась влажность. Лес быстро рядел, овраги, в глубине которых мерцали звезды, полыхали белым пламенем, сжигая все, что было у меня за спиной. Никогда нельзя оборачиваться ЗДЕСЬ. Когда мы оборачиваемся, мы начинаем что-то искать, и, как правило, что-то, что нас обеспокоило, напрягло, заставило испугаться. Так вот, ЗДЕСЬ оно ВСЕГДА будет за спиной. По крайней мере, если вы не ас в данном деле.
   Я пока что не ас. Прошло не так много времени с тех пор, как я ушел- не больше десяти лет, если считать непосредственно время, проведенное в данном месте. … Долгих десяти лет, напротяжении которых я пытался наконец понять, что же во мне изменилось, что мной руководит ТЕПЕРЬ.
   Я ходил по многим созданным мною мирам, выглядывая там свои мотивы, которые бы отличались от того, что я привык видеть… И спустя какое-то время я эти мотивы, крупицу за крупицей, выявлял… Я был уверен, что пока не осознаю всего, я не смогу нормально обращаться с этим местом, как это делали Финндор, Алиса и еще некоторые…
   И вот, сейчас, выйдя к созданному на скорую руку ручью, у которого не было, увы, дна, не  было кое-где берегов, а большой волун напрочь перегораживал его русло, из которого вода так и хлестала, обтекая волун со всех сторон (в том числе и сверху), я сел на берег, задумавшись над тем, что же теперь?... Сколько еще лет мне бродить в собственной голове, блуждая в мыслях и идеях? Сколько мне еще искать все те изменения, что заставили меня выжить и жить теперь?...
   Ох, если бы вы знали, сколько времени уходит на то, чтобы разобраться с тем, кто я, после того, как прихожу в какой-то из созданных миров… По-моему, на все остальное уходит куда меньше времени- я имею ввиду- на то, чтобы механизм (по-иному “судьба”) этого мира начал творить очередное испытание для меня… Как можно более сложная ситуация, как можно более разнообразный контенгент… Что ж, у меня всегда было не очень с фантазией, так что я думаю- еще долго… Сотня- другая лет- это очень оптимистично…
   Ну, спешить мне все равно некуда (я опустил флягу в ручей, быть может, наполненный жидким азотом или кислородом, ах нет, кислородом- наврядли- я бы наверняка напортачил что-то с магнитными полями, а жидкий кислород, как въелось у меня в голове (ничего не могу с этим поделать)- парамагнитен). Спешить некуда по тому, что я, судя по всему, бессмертен, пока так считаю (на данный момент мне явно перевалило за пятьсот- это если считать и время, проведенное в созданных мирах (Ах да! Меня все время волновал вопрос- что с ними происходит-то после того, как я оттуда уйду?))…
   Я поднялся и, перепрыгнув ручей, зашагал дальше, как угодно вращая почвой, огнем, водой и ветрами, выстилая свой путь острыми камнями или шелковистой травой- в зависимости, что взбредет в мою темную голову, которую я изо всех сил пытаюсь изучить…
   Что ждет меня дальше?... Я войду в какой-то город, забыв, кто я есть; достану из сумки, добравшись до укромного места, свою флягу, что сейчас наполнял, еду, которую предварительно создам, медикаменты и блокнот. Да, блокнот, куда впишу то, что должно будет сыграть нужную на этот раз роль в моих мыслях… И что я буду делать?.. Быть может, кто-то когда-то встретит странника, чьи глаза будут странного оттенка, а зрачок (если приглядеться)- странной формы (это все по тому, что я ничего не научился пока делать с сокрытием присутствия Своей личности, что так сильно влияет на личность Меня, адаптированную под человечеоскую; глаза- ведь зеркало души, как-никак)… И, возможно, встретившему меня человеку я задам вопрос, который так полюбил по тому, что, спрашивая у встречающихся мне людей, я задаю этот вопрос себе…

-Доброго вам вечера, а какое ваше заветное желание?


И ни одно из моих слов никогда не было сказано просто так.