Колесо

I

Пёс по кличке Шкет, данной людьми, скитался этим летом с небольшой стаей собак, обитающей близ дороги напротив клиники для животных, собачьего приюта, к которому стая прибегала «пообщаться» с другими животными, а также покормиться у людей.

Шкет — черная дворняга с белой грудью и острыми ушами, краями свисающими книзу и вздрагивающими, когда произносят его кличку. Он обладал выраженной длинной мордой с «грустными», как говорят люди и какие порой встречаются у псов, очень человечными глазами — которые, казалось бы, говорят некую невыразимую словами правду.

Шкет был меньше, наглее и хитрее других псов, за что и получил от людей свою уничижительную кличку. Он знал, что так его кличут когда хотят накормить или приласкать, а сам себя он не знал и ему было все равно, как они зовут его. Он ел, пил, гулял, кусал, вертел хвостом — словом жил.

Вместе со стаей они носились по огородам и рощам, в поисках съестного переворачивали урны на остановках и чутко дремали на обочине напротив приюта, часто приоткрывая глаза, поджидая подаяния.

Приют был тоскливым местом, отгороженным глухим забором и над которым, бывало, вертелись и облаивали прохожих головы собак, стоящих на задних лапах. Через укрытые сеткой прорехи забора были видны грубо сколоченные будки, на которые взбирались псы. Самые же несмелые питомцы тревожно завывали на все лады, кучно сбитые страхом по тесным углам двора.

Шкет и стая держались рядом, обозначая свое присутствие людям, дважды в день выходящим кормить подопечных, а после осторожно выпрашивали у них остатки из раздачи. Кому перепало сразу убегает подальше от жуткого забора, гудящего страхом и яростью.

Шкету этот забор, колючая проволока — неволя в целом, смутно что-то напоминают. На уровне физических ощущений. Будто ему заводят передние лапы за спину и мордой вниз заставляют, как человека, ковылять на задних лапах по коридору, по «продолу» ...

(примеч. «Продол» — жаргонное название тюремного коридора)

«Про-дол-дол-доу-хоу-хоу», — беспокойно залаял Шкет, хлеща себя хвостом и нервно прыгая перед забором, ответившим ему нестройным лаем и липким запахом страха.

В этот раз ему не досталось ни кусочка и заворчав, выражая оскорбленное достоинство, Шкет перебежал дорогу и скрылся в роще за огородами.

По дороге часто проезжали машины, бывало громыхали по выбоинам и многотонные грузовики. Как и некоторые другие псы из стаи Шкет, не понимая почему и не отдавая себе отчета, настойчиво преследовал грузовики, стремясь нагнать большое вертящееся колесо и укусить его.

Он чувствовал внизу живота предчувствие яркого, приятного ощущения, которое непременно случится, если он прокусит колесо и всякий раз он несется за грузовиком изо всех сил, но никогда не догоняет.

В один жаркий день, обычный и в грустных глазах псов неотличимый от остальных, когда они после еды дремали на обочине, тяжело груженый грузовик мчал навстречу по дороге и Шкет, учуявший его первым, пружиной выпрямил спину и расправил чуткие уши.

Он слонялся с сучкой где-то в соседних огородах и не набил брюхо, как остальные псы и был бодр, поджар, голоден и зол.

Грузовик замешкался по пути, когда ему под колеса из рощи бросилась давешняя сучка, перебегая дорогу. Водитель выругался, дал то́рмоза и ударил кулаком клаксон, испугав собаку, чтоб неповадно... Добродушный и плотный, седой русский мужик в борцовке и хлопковой кепке неспешно разгонял грузовик, закуривая на ходу и вникая в жизнерадостную болтовню по радио.

Когда грузовик поравнялся с псами, он гнал уже быстро, но достаточно умеренно для того, чтобы Шкет и парочка других кобелей соблазнились сорваться за ним, предвкушая триумф.

Шкет мчался быстрее всех, диагональю огибая клубы дыма из чадившей трубы, настигая грузовик, уже поравнявшись с ржавым бампером и хлопающим брызговиком. Двое других псов, сытых и натужно высунувших языки, отстали от Шкета на полтора-два корпуса.

Грузовик влетел передним колесом в яму и сотрясся, потеряв какую-то долю скорости и у Шкета появился шанс. С напряжением и обреченностью, но и с блеском безумной надежды в них, его глаза впились в колесо, и заведя передние лапы к груди он всеми четырьмя с силой оттолкнулся от горячего асфальта и раскрыв пасть полетел к колесу.

Зубы сладостно вонзились в упругую, жесткую резину колеса. Челюсти сжались и увлекли за собой в бессмысленное вращение по часовой стреле, безжалостно изломавшей его тело и выбросившей на следующем кругу в придорожную пыль, бездыханным.

II               
 

Среди зеленых лугов, омываемых рекой и обрамлённых мшистыми горами тянулась тихая, размеренная жизнь в деревеньке, уютно расположенной в долине.

Неподвижный и знойный летний воздух, заряженный ослепительным гудением солнца, в сонные полуденные часы раздражался только ленным мычанием коров и колоколами буддийского монастыря, расположенного на склоне ближайшего к деревне холма.

Упитанный, узкоглазый маленький бурят лет восьми, прозванный соседскими ребятами «Шкет», бежал по двору дацана домой, улизнув от потащившей его на службу верующей бабушки.

Промчавшись мимо рядов медных, украшенных резьбой молитвенных колес, озорник не пропустил ни один — хлопая ладошкой со смехом вертел он нагретый солнцем металл.

Какой-то старый, иссохший как палка монах, выходя из здания замер и весь одеревенел, постно поджав губы, негодуя на такое святотатство. Но ничего не сказал.

Мальчишка по тропинке несся вниз по склону, домой в деревню, высунув розовый язык и чувствуя радость и счастье, клокотавшее в разогнавшемся, вертком маленьком теле. Он звонко закричал дедушке Онгону, выгнавшего лошадей к реке на водопой. Сдвинув войлочную шапку и прищурив слабые глаза, тот ворчливо цокнул языком на пробежавшего мимо внука.

Дома его ждала сладкая прохлада из погреба выставленного на кружевную скатерть кувшина с ягодным морсом, а также вкусный обед, смешные мультики и здоровый сон на большой мягкой подушке, а вечером – друзья и шумная возня в остывающей пыли деревенской улицы.

За калитками обнесённых заборами дворов топот его маленьких ног приветствовал заливистый лай знакомых соседских собак.


Июль 2016