Вера и любовь

ГЛАВА 1
ЛЮБА
   Мы с Веркой познакомились  довольно давно. Классная она баба. И интересы у нас так сказать общие.  Есть о чем поговорить. Короче, понимаем мы друг друга. И так славно всё сложилось. Здорово, что я придумала познакомить их с Боликом. Болик, это Борька, кориш моего Лёшки, то бишь  Лёлика. Прикольно, да? Борик, так Лёшка Борьку называл, они с детства дружат, с одного села в город приехали после школы. А Лёшка, «р» плохо выговаривает, потому получалось частенько – Болик. Вот их в ментовке, ой, забыла сказать, они в ДАИ работают. Короче, их там Боликом и Лёликом прозвали. Это чувачки из мультика, чешского, кажется , ещё совдеповского. Я его  не смотрела и не слыхала даже о таком.  Наше поколение на Диснее воспитывалось. Классный , говорят мульт, но мне что-то никак, если по чесноку. Пару серий спецом в нете посмотрела. Но тогда же ни нета, ни дивидишек, ни видиков даже не было. По ТВ – два канала. Любой мульт покажут, уже за счастье, а иностранный так вообще.
   Да, так о чём я? Чё-то не в ту степь понесло. Это в натуре у всех баб такое, ну у нас с Веркой к бабке не ходи. Начнём тереть за одно, переходим на другое, третье, короче потом не помним с чего на фиг начали.
    Так вот, прозвали их Лёлик и Болик. Только по мульту, там один пацан худой и высокий, а второй маленький и толстенький. А они у нас оба гладко-круглые. И когда в город они после школы подались, так вдвоем в ментовку и поступили. Мой Лёлик чё-то там подсуетился , он у меня более пробивной и в даишку, короче всунулись. Пост у них общий, в паре работают.
   Я с ними у себя в ресторане познакомилась. Обслуживала их столик, туда, сюда, слово за слово, вижу запал на меня чувачёк. Потихоньку отношения стали завязываться, стал у меня постоянным клиентом. На чай не жал, всегда чистенький, наодеколоненный, не хамло, не жмот, короче знает чем женщину взять.
   А тут такая удача! У нашего директора права забрали. Он вместо того чтоб расчехлиться, спорить начал, доказывать, вот и доказал так, что попал конкретно. Ну тут – я! Лёлику ситуацию обрисовала , а я ж говорила, что он пробивной у меня. И, о чудо! Директор мой с правами, а я при новой должности. С красивой табличкой на левой груди – Любовь Андреевна, администратор.
  Это было красиво, этим он меня покорил. Я почувствовала себя Золушкой, которой только что примерили её потерянную туфельку. Если б не Лёлик! Да не видать мне этого места, как своих ушей. Для этого надо переспать с кем то из директоров ( у нас их трое) и не просто, а чтоб им понравилось, запомнилось. Выделиться, короче на общем фоне курятника. А там жёсткая конкуренция: студентки, модельки официантками подрабатывают. Короче, говорю, не видать мне бы этого места, как своих ушей. Я же деревенская, как и мой  Лёлик, восемь классов образования. На меня эти пигалицы свысока смотрели. Не так, видите ли, говорю, пишу с ошибками, в блюдах не фурычу. Я ж в эти Тирамису с Болоньезами пока въехала, года два прошло. Думала «альденте» - это блюдо. Зато теперь, я ими командую. Тут то, я им все и припомнила! И то как они на меня смотрели, и то как посмеивались – всё!
   Но не об этом же я хотела рассказать. К чему это я? Опять с темы слетела. Я про Верку. Мы на базаре вместе работали, реализаторами. Но у меня недостача вылезла, и попёрли  оттуда. Нету худа без добра. Официанткой устроилась , повезло. Там срочно люди были нужны, работать было не кому. Одна в декрет, другая в больницу попала, а тут я подвернулась. Хоть и не дотягивала, но оставили, на безрыбьи, как говорится.
   Да блин! Опять начинаю про Верку, а перевожу на себя. Но так уж наши судьбы переплетаются. Когда мы на базаре познакомились, так на двоих квартиру сняли, чтоб дешевле, да и веселее. Так ей бедолаге на базаре с кем познакомиться? Хозяин – хачик Арам Гусейнович и грузчик, одно название только, что мужик, бухает, как не в себя. Если бы ещё шмотками торговала, а то на овощах, она стоит. Заработок не шибко, так, концы с концами сводит. А по части мужиков, одеться надо, сходить куда-то, на овощах не разогнаться.
   А Болик, он по части баб – лошара. Ни по этому делу он. Не получается  у него.  Застенчивый что ли?  Двух слов связать не может, короче никто на него не западает.
   Ну, тут – я! С идеей, к Лёлику. Тот конечно дружбана не против пристроить. Короче, познакомили и ничего, сошлись вроде. Да и веселее вчетвером дружить, прямо – семьями. Ну у нас с Лёликом всё чин чинарем, дело к свадьбе катит. Он на свою квартиру копит. Как только это дело выгорит, за предложением не заржавеет. А, вот у Верки с Боликом как-то вялотекуще.  Подруга переживает, ну я думаю, надо помочь. Но как? Вот вопрос. Лёлику не скажешь, он и мне то ещё предложения не делал. И тут нахожу в почтовом ящике объявление рекламное: «Школа любви» Как найти мужчину, влюбить его в себя и сделать успешным и преуспевающим.
  То, что надо! Ну, я к Верусику, а та упёрлась, не пойду, говорит, боюсь, стесняюсь. Ну, короче, решила я вместе с ней пойти. А чё? Хоть у меня и есть мужик, но чё я, против буду, чтоб он стал успешным и преуспевающим? Денег, правда не мало на эту школу, два месяца  там учиться. Но, блин, это же вложение! Больше вложишь, больше вынешь. Да и по телеку говорили, мол в образование надо вкладывать. А это, чем не образование? Идём, короче.

ГЛАВА 2
ВЕРА

 Вера, никогда не любила свое имя. Катюши, Олечки, Светочки, Настеньки, Дашеньки станут Екатеринами, Ольгами, Светланами, Анастасиями, Дарьями. А, она, Вера и всё и Верой останется.
 Вера была детдомовской. Но у неё была когда-то семья, если можно её так назвать. Папа пил. Правда запил он после смерти мамы, так бабушка рассказала Вере. Она его жалела. И Вере говорила.
 - Не презирай, отца, он слабый, но хороший человек.
 У мамы обнаружили рак, когда она на седьмом месяце была, беременная Верой. Беременность провоцирует рост в организме и он стал быстро прогрессировать. Вера родилась, а опухоль была уже не операбельной. Так что матери Вера не помнила. Но бабушку, бабушку она не забудет. Она рассказала ей и про маму и про отца, как они любили, какая пара была, как понимали друг друга и как папа так и не смог принять смерти матери, как запил, как опустился.
 С бабушкой они отца и схоронили. По пьяни, зарезали его. Убийцу конечно не нашли, да и не искали.
 Бабушка продержалась двенадцать лет. Её пенсия и небольшое пособие позволяло поддерживать Веру, но не себя. На лекарства, врачей, конечно взять было неоткуда.
 Бабушка много читала Вере. Сперва детские, а потом и взрослые книги. У них была большая библиотека. Вера много слушала, она любила слушать, а когда бабушка заболела, читала уже Вера.
 Бабушки не стало в красивый весенний солнечный день и Вера осталась одна. Это чувство она очень хорошо помнила. Всё остановилось внутри. Как будто высосали весь воздух. Так, без воздуха, всё ехало куда-то. Соседи, детский дом. Жестокие дети, воспитатели ещё хуже, побои. Всё было словно не с ней, как во сне. Жизнь постепенно лишила её всего - матери, отца, бабушки, дома, который после бабушкиной смерти вдруг оказался не её, ни документов на него, ни соседей, которые смогли бы подтвердить, что она там жила, концы, как говорится, в воду. Потом её лишили девственности. Директриса детского дома торговала девочками, да и мальчиками, если был спрос. Были взрослые дяди в милицейской форме. Голова понимала, что это жуть, но она ничего не чувствовала. Наверное потому, что если бы почувствовала, то просто  умерла. После детского дома - базар. И снова дяди в милицейской форме.
 Люба - это единственный человек, которого она увидела после смерти бабушки. У них не было ничего общего. Люба трепалась без умолку, а Вера всегда молчала. Люба была не далёкой, а Вера была умна. Люба хохотушка, а Вера несмеяна. Но Вера точно знала, что Люба в отличии от неё живёт. Именно это притягивало Веру к ней как магнит. Люба изо всех сил стремилась, чтобы было ей хорошо. Но этого было уже недостаточно, её "хорошо" всё время росло. Хорошо было бы , если бы тем кого она считает хорошими, тоже было хорошо. И первой на очереди была Вера. Сначала, она решила, что у неё есть мужчина, а подружка одинока и это как-то не хорошо. Она срочно организовала знакомство. Пригласили, стол накрыли, выпили, закусили, музычку включили. И деликатно ушли, оставив Веру с мужчиной в милицейской форме. Всё было как всегда, без слов, Вера ничего не чувствовала. Встречи стали регулярными и Любе стало хорошо. Вера была не против, пусть хоть Любе будет хорошо, кому-то ведь должно быть хорошо, а она всё равно ничего не чувствует. Но Любе стало ещё лучше - дело идёт к свадьбе, к собственной квартире. Значит всё хорошо. Но если подруга останется одна, на съёмной, это как-то не очень. Хорошо, конечно, но не полностью. Вере должно быть также хорошо, вот тогда будет полностью хорошо.
 Так родилась школа любви. Вере эта идея была не по нутру. Какая любовь? Но, блин, Любке легче отдаться, чем доказать, что ты не хочешь. И она отдалась. Всё снова куда-то поехало.
 
 ГЛАВА 3
 ЛЁШКА

 Я - мужик. Я - настоящий мужик. Почему, вы спросите? Потому, что отвечаю за свои слова - это раз. Потому, что знаю чего хочу - это два. Потому, что люблю баб - это три.
 Да, люблю и всё, и вкусно пожрать, тоже люблю. Но больше всего, я люблю бабло и власть. За то, что они дают всё то, что я так люблю. Это я ещё в школе понял, как и то, что я родился не в том месте и не у тех родителей. А это нужно было как-то разрулить. В селе не то, что бабла, работы никакой нет. Там одна у мужиков дорога - бухать. Но, это не моё.
 Учился я мягко говоря посредственно. Да и к чему напрягаться, чтоб в институте штаны протирать и ещё к тому же подрабатывать на взятки за экзамены? Это тоже не моё.
 Таким как я зеленая дорога в город, в менты. Туда попал, считай пол дела сделал. Диплом потом купить можно. Кому-то это конечно не к чему, как Болику, например. Этот до пенсии будет на дороге бабло собирать. Зимой яйца морозить, а летом в собственном соку вариться. Но для меня, это просто - временная остановочка. Я парень смекалистый и быстро соображаю, что к чему. Мне надо в кабинет попасть. За стол сесть. Чтоб не на дороге карячиться днём и ночью, а в тепле, уюте обитать.
 Чтоб днем - в мягком кресле, ночью - на мягкой подушке. И бабло, чтоб само на стол ко мне ложилось. Пусть Болики его заносят. Звучит может и жестковато, но такова "селяви". Каждому на роду - своё прописано. Мне - брать. Потому как я умею и знаю - как. И дорогу к кабинетику заветному, я давно наметил и упорно её протаптываю.
 Работа то, связи даёт. А, это сейчас главное, впрочем так всегда было. На заочное пристроили, еще пару лет и диплом в кармане будет.
 Только вот из кабинетиков никто сам уходить не хочет.. Тут надо креслице раскачать. Так я парень то бошковитый, на этот счёт, тоже свой план имею. И план этот, надо сказать, аппетитный во всех отношениях. А зовут его - Светуля, нашего начальника родная дочь. Она только юридический закончила и папа сразу к нам в управление доцю пристроил. Куда же, как не к себе под крылышко. А мне жениться самое время. И диплом и жилплощадь, уже почти в кармане.
 А, уж, как девочке понравиться, это я хорошо знаю. Меня бабы любят, у нас это взаимно. Я хоть и полноват, но при прочих достоинствах это даже плюсом становится. Женщине просто нужно дать ею же себя почувствовать. Напимер, сказать комплимент, но не абы что. Тут тоже соображать надо. Главное правильно выбрать время, наблюдательным надо быть. К прмеру, заметил новую шмотку, сразу скажи, как только увидел, потому как опаздал, замялся, всё - считай пролетел. С чувством юмора у меня порядок. Пошутить умею и люблю, кстати , над собой тоже не грех. Это бабы ценят. Но главное всеже - напрячься на какую-то романтику. Если провернул, - всё, считай дело в шляпе.
 И Светулик, уже отвечает мне взаимностью. А какой папаша, своей единственной дочери не поможет?
 Стану зятем, и двери в заветный кабинет, радостно распахнутся мне на встречу! Только с Любкой надо подвязать. В нынешнем моём положении, - это риск. Ни к чему мне рисковать сейчас, цель слишком близко. Любка, конечно планы строит, но я ничего ей не обещал. К тому же благодаря мне должность она получила, такую, что ей не снилось. Так что, в расчёте.
 
  ГЛАВА 4
 ЙОГ

 Я увидел её на своём занятии, я учитель йоги. Веду свои занятия в разных школах, куда пригласят. Вот так, собственно и в "школу любви" пригласили. Странно звучит. Если научиться любить и возможно, то точно не в этой школе.
 Хотя, для меня ценно то, что делаю я, а в каком месте, имеет второстепенное значение.
 В моей семье я был белой вороной. Папа инженер, мама врач, а сын? Вот это то и вопрос. Вопрос, который не давал мне покоя с малых лет.
 - Кто я? А еще, почему я родился именно в это время, в этой семье? Почему собственно и зачем?
 Первый ответ я получил в 9 лет. Я понял, почему родился именно в это время. Потому что, до этого времени, в закрытой наглухо стране, я врядли смог бы хоть что-то узнать на тему интересующих меня вопросов. Я погрузился в изучение эзотерической литературы с такой страстью, что согласитесь выглядело давольно странно для мальчика этого возраста.
 Я жадно читал и впитывал, и казалось, даже находил ответы, но этого мне было не достаточно.
 Хоть информация и входила в меня как чудотворная влага в сухую землю, к 13 годам я понял, что без практики, без учителя, мне не обойтись.
 И дальше пошло движение, направленное на поиск необходимого.
 Можно только представить, что пришлось пережить моим родителям. Я был не удобен везде, где был. Но чудо было в том, что инженер и врач были способны на любовь. Потому, что они кроме этого мать и отец. В конце концов это чувство помогло им принять тот факт, что я всё равно уеду в Индию, чего бы мне это не стоило.
 Они смогли отпустить меня, не зная куда, где, что и как. Я понимал насколько это тяжело и потому старался быть на связи. Писал, звонил, передавал весточки о себе.
Это была моя благодарность.
 Я нашел свой Ашрам, своего Учителя. И провел в Индии три замечательных года. Это время дало мне принятие. Я узнал и научился многому, но процесс обучения не был традиционным. Мне ничего не рассказывали, не объясняли, мне просто дали возможность присутствия. Знания открывались мне со временем сами собой. И переживание этих открытий было самым ценным.
 В какой-то момент, я почувствовал, что переполнен и возникло естественное желание отдавать. Я вернулся домой.
 Работа сама шла ко мне в руки. Хотя это сложно назвать работой, я просто делал то, что привык за 3 года, проведённые в Индии. Ко мне потянулись люди, они тоже хотели делать то, что и я. И даже просто быть где-то поблизости. Меня стали приглашать преподавать, я называю это - передавать. И я передаю, всё, что умею, знаю и всё, что хотят через меня передать.
 Мои занятия построены в определённой последовательности. Сначала физические упражнения, потом дыхательные практики и в заключении медитативный опыт. Ииенно во время медитации ко мне стали приходить откровения и я почувствовал, что нужно говорить, передать их, иначе нельзя, больше не дадут. Я так и сделал. В заключении каждого занятия, я говорю. Или мною говорят.
 На людей это производит разное впечатление, но равнодушных нет. За время этой практики нельзя было не обратить внимания, что гараздо сильнее на мои речи реагируют женщины. Они не требуют доказательств, почти не задают вопросов, всё принимают как-то безусловно. Как будто это их правда, которая всегда с ними была, только узнали они о её существовании впервые, а я им её открыл.
 И от этого их внезапного осознания, они меня прсто стали обожествлять. Им вроде ничего не нужно, хоть просто находиться рядом, где-то поблизости, поговорить, что-то сделать для меня. В первую очередь накормить. Им нравится, когда их слушают,они рассказывают о себе, о каких-то своих переживаниях, интересуются, что я об этом думаю.
 Однажды, я провёл анологию. Я прямо увидел, что женщины передо мной раскрываются, как цветы. И всё. С тех пор я вижу эти цветы. Разнообразные, прекрасные цветы. Это розы, ромашки, фиалки, ландыши, хризантемы и даже подснежники. Словом все цветы, о которых я только знаю.
 А она... Она была бутон лотоса. Совсем закрытый бутон. Она не открылась. Да это и не удивительно. Этот цветок не здешний и его не привозят сюда. Для того чтобы он открылся нужны какие-то совсем другие условия. Тут их не найти. Как она попала в эту школу, для неё эта почва или вернее искусственный субстрат слишком беден и чужд.
 Как же помочь раскрыться этому лотосу? Желание узнать, разгадатьэту тайну было таким сильным, словно навождение. А я то наивно думал, что уже избавился от них. И это желание, тоесть то, что оно есть, не огорчало меня, а странно радовало. Что поисходит?

ГЛАВА 5
ЛЮБА И ВЕРА

 Возвращаясь с Любой из школы, они увидели машину Лёлика возле дома. Вера сказала
- Я в магазин, куплю чего-нибудь к ужину.
И посмотрела вслед подруге вприпрыжку мчащейся навстречу своему счастью. Побродив по супермаркету и купив кое-каких продуктов, Вера вышла на воздух. Подходя к дому, она с облегчением заметила, что машины Лёлика уже нет.
- Как-то рано сегодня - подумала она.
 Поднявшись домой и открыв не запертую дверь, её насторожил необычный звук. Как-будто кто-то мебель двигает. Войдя в комнату она увидела Любу.
 Красная, опухшая, она металась по комнате, задевая стулья и натыкаясь на другую мебель, словно дикий зверь, оказавшийся в клетке.
 Вера растерянно опустила сумку на пол, продолжая смотреть на то, что происходит.
Люба орала, ревела не человеческим голосом, стучала кулаками по чем попало.
 - Ой... Ой... Ой... - вырывалось из неё.
Она падала на пол, потом вставала, потом снова падала и снова вставала. Шаталась из стороны в сторону и мотала головой.
 - Ненавижу! Ненавижу! Убью! Гад! Гад! Сволочь! Ой, не могу! Фашист! Ой! Фашист! Предатель! Сволочь! Ой! Ой! Как жить?! Как?! Ой! Не могу! Не могу! Дышать! Дышать не чем! - кричала она, оттягивая воротник своего свитера.
 - Что?! Что он сделал?! - крикнула Вера, схватив Любу за руки.
 - Ой! Не могу! Жить не хочу! Не хочу! Аааа...... - кричала она вырывая руки.
 - Прекрати истерику - резко ударив Любу по лицу ладонью, заорала Вера. - Сейчас же прекрати!
 Люба замолчала. Её глаза перестали выражать что либо. Это было ещё страшнее.
 - Говори! Говори же! Не молчи, только не молчи.
 После паузы Люба вдруг закричала, хриплым сумасшедшим голосом.
 - Да бросил, бросил он меня!
А потом тихо добавила. - Убил, убил сволочь, всё убил.
 - Как бросил? С чего вдруг? Что случилось?
 - Да ничего не случилось! Баба другая случилось. Выгодная баба, не то, что я.
Вера приоткрыв рот в изумлении смотрела на Любу. Она понимала, что у той сейчас разрушился мир. Мир, который она так лелеяла, так намечтала, так полюбила.
 - Дура, какая же я дура! Ду-ра!!! - не унималась Люба.
Вера подумала, что всегда знала, что он сволочь и гад и подлец с большой буквы, но почему-то верила в счастье подруги. И то, что случилось, должно было произойти. Что-то внутри как-будто всегда это знало. И всё равно это было неожиданностью.
 Вера опомнилась от рыданий Любы. Ту прорвало. Слёзы лились ручьём. Она плакала, так горько, что Вера бы всё отдала сейчас лишь-бы утешить её.
 - Не надо, не надо. Больно, я знаю как бывает больно. Но не надо, не убивайся ты так. Пройдёт, всё пройдёт. Всё проходит, всё, и боль тоже, тоже проходит. Я знаю про неё всё. - шептала Вера Любе в ухо обнимая её и поглаживая по голове.
 Они сидели так обнявшись и раскачиваясь прямо на полу.
 - Ой не пройдёт, не пройдёт. - всхлипывала Люба.
 - Пройдёт. - твёрдо сказала Вера.
Они просидели так до темноты.
 - Пойдём пить чай. Горячий, сладкий, с бутербродами. Чай.
Она приподняла Любу и они пошли на кухню обнявшись и раскачиваясь. Вера поставила чайник и занялась бутербродами. Люба сидела на табуретке и смотрела в одну точку. Поставив перед подругой тарелку с бутербродами и чашку, - Ешь, ешь, сказала Вера. Люба взяла бутерброд и стала есть, потом запила его чаем.
 - Ты тоже ешь. - сказала она Вере. Вера откусила бутерброд.
Поев она помогла подруге раздеться и уложила её в постель. Потом потушила свет и тоже легла.
 - Не заснуть. - полежав немного, сказала Люба.
 - Хочешь, я расскажу тебе о себе?
 - Да. - машинально ответила Люба и вдруг подумала, что ничего не знает о Вере.
В смысле о её прошлом. Как же так? Как это вышло? Почему раньше не было такого разговора. Всё бегом, бегом. Что я за подруга такая? Ну желала ей счастья. А какое оно? Её счастье? Почему-то решила, что такое же как моё. Почему?
 Вера стала рассказывать. Люба лежала и слушала. Потом села, потом пересела на кровать Веры. Потом Вера закончила свой рассказ и они молчали.
 - Можно я лягу с тобой? - спросила Люба.
 - Конечно. - ответила Вера приоткрыв покрывало.
Они легли обнявшись и наконец уснули.

ГЛАВА 6
СВЯЩЕННЫЕ КОРОВЫ

   Утром, уставшие и разбитые после машинального моциона, обе поплелись на работу. день для Любы проплыл, как в тумане. Жизнь проходила мимо, а она, словно под снотворным, еле дотянула до конца смены. Выйдя на улицу и вдохнув городского воздуха сомнительной свежести, она еще не успела ни о чем подумать, как услышала:
- Я решила пройтись, раньше освободилась. Это была Вера. Она взяла Любу под руку и они медленно поплелись. Шли молча. Люба смотрела под ноги и казалось, что земля в любой момент может уйти из-под ее ног и она провалится в тартарары. Но Вера крепко поддерживала ее. Люба опомнилась, когда они уже были на пороге того самого санатория, где проходили занятия так называемой "Школы любви". Люба вопросительно посмотрела на Веру:
- Пойдешь!- приказала та,-Это не обсуждается!
   Сопротивляться не было сил и Люба молча переступила порог этого, теперь уже совсем чужого для нее, места. Занятия шли в обычном ключе. Люба, всегда активная в обсуждениях, сегодня сидела молча, чем вызвала удивление уже давно раздраженной ее коментариями публики. Похоже им было скучновато сегодня. Почследним уроком шла йога. Учитель сидел на своем обычном месте, как всегда играла красивая восточная музыка. Он смотрел на входящих девушек и отвечал на их приветствия. Никто не знал, что в этот самый момент он любуется садом. А вот и его бутон лотося, неизменно с розой. Только вот роза... Что-то случилось. Нет, не завяла. Растоптали.
   Поблагадарив все и всех в своей обычной манере, он начал занятие. После активной и медитативной части он, как и всегда обратился со словами:
-Я хочу сказать сегодня о переменах, о том, что с нами происходит, когда мы с ними сталкиваемся и как это влияет на нас и нашу жизнь. Внезапно происходящие изменения вызывают в нас эмоции. И чем сильнее и ярко выраженнее эти перемены, тем сильнее и ярче наши эмоции. Например вы теряете работу или жилье или вас покидает любимый человек. Какие эмоции вы испытываете? Ужас, гнев, обиду, боль... И все эти эмоции рождает только одно чувство - страх. Страх потери. Потери того, что вылюбите, того, что позволяло вам жить или выживать. И это нормально. Страх есть-это реальность. Но в то же самое время не удивляйтесь тому, что я сейчас скажу. Страх-он есть, но его нет. Есть лишь одно чувство, а все остальное-лишь разные его проявления. И это чувство не что иное, как любовь. Любовь-энергия Вселенной. И когда ты осознаешь это, все действительно меняется. Вы, конечно, сейчас удивлены, как страх может быть проявлением Любви? А так. Вам  страшно остаться в одиночестве, вам страшно потерять средства к существованию, вам страшно заболеть и т.д. Именно потому, что вы любите, любите себя, хоть вам и может казаться сейчас, что это не так. Вы любите жизнь, даже в самые сложные моменты, когда вам кажется, что вы ее ненавидите. Если бы вы не любили себя, вам было бы абсолютно все равно, что с вами происходит. У происходящих с вами событий нет никакого значения. Значение вы даете им сами, своими мыслями и эмоциями. И если в вашей жизни происходят перемены, если все вокруг меняется-это значит, что нужно измениться и вам. Измените все! Мзменитесь! И вокруг все тоже изменится. Это все!
   Он поблагодарил, как обычно, и женщины с ответной благодарностью стали потихоньку расходиться. Вера посмотрела на Любу. В ней что-то переменилось, в глазах появился интерес. После затянувшейся прострации Веру это очень порадовало. Она встала и подошла к Любе, которая не двигаясь с места, уперлась глазами в Учителя. Вера не знала, как ей поступить. Она, словно боялась спугнуть этот живой взгляд. Но Учитель сам нарушил молчание:
- Может быть хотите выпить чаю?
-Можно,-ответила Люба.
Они прошли в фойе, где  у администраторской стойки стоял маленький электрочайник. Он нажал кнопку нагрева и чайник отозвался тихим шипением.
-Тут только зеленый,-сказал йог, нагнувшись за чашкой.
-Пойдет-ответила Люба.
Вере было неловко, все разошлись, а она мучительно пыталась вспомнить, ка его зовут. Причем Любка, скорее всего, тоже не знает, но, похоже, ее это ничуть не смущает. Шум чайника достиг своег апогея и он выключился, тяжело вздохнув напоследок. Учитель стал разливать кипяток по чашкам и тут Люба спросила:
- Вы сказали-изменитесь. Как? Что нужно сделать? Как можно измениться, изменить свое отношение? Как это возможно? Как, если тебя это буквально душит? Ну, как, а?
Повисла пауза. Йог показал жестом на диван, предлагая присесть. Они так и сделали. Расставив на маленьком журнальном столике чашки, он тоже присел. Взял чашку и стал по чуть-чуть прихлебывать горячий, дымящийся напиток. Люба и Вера в молчании смотрели прямо на него, но смущения в нем не было и тени. Выпив примерно четверть чашки, он внимательно посмотрел на них и, наконец, сказал:
- Через полтора месяца я еду в Индию, могу предложить вам поехать вместе.
Люба с Верой остолбенели. они смотрели на него широко открытыми глазами, как две свяшенные коровы, а он продолжал невозмутимо пить чай.
- Вы это серьезно?-спросила Вера.
- Абсолютно,-без колебаний ответил йог.
- Вот так просто взять и уехать с Вами в Индию?
- Ну можно и непросто. Вы как хотите?
- Да пока, честно говоря, никак.
- Но измениться то вы хотите? Все зависит от вашего желания. У вас есть сутки на раздумия, потому что для получения визы портебуется время. Вообще размышления-это лишь игрушки для ума. На самом деле ответ в вашем сердце и он уже есть.
   С этими словами он встал и двинул в раздевалку. Вера и Люба остались сидеть в тех же позах с нетронутым чаем, только к широко распахнутым глазам добавился широко открытый рот. Обалдевшие, они, наконец посмотрели, друг на друга. Тут их осенило, что надо переодеться. Выйдя из раздевалки, они обнаружили, что столик уже убран, чашки вымыты, а йог стоит и дожидается их с клбчом в руках.
   Молча они вышли из клуба. Он закрыл дверь и, достав из кармана маленький листок, протянул его Вере.
- Ну, девушки, до всртечи.-сказал он и поплыл в сторону остановки. На лиське была нарисована красивая фигурка, сидящая в позе лотоса на фоне самого лотоса.
Ниже было написано фиолетовыми буквами:

                Всеволод Верин
                Учитель йоги, ведический астролог,
                мастер Таро

Ниже прилагались телефоны...

   Подруги молча пошли домой. Всю дорогу они молчали. У Веры просто кипела голова. Мысли бурлили, как вода в чайнике. Она чувствовала страх оттого, что ответ действительно уже был в ее сердце. А еще страшнее было то, что в Любкином, видимо, тоже.
   Вечером они долго не ложились, да и ночью каждая слышала, как вертится без сна другая. Полчища мыслей отрядами шли на сердце Веры.
- Что за чушь? Что за бредовая идея? Как это так все бросить? А работа? А квартира? Да глупости все это! Что ты там забыла в этой Индии? Ка ты там выживешь? Языка даже не знаешь. Даже думать тут нечего!
   Но сердце не удавалось так просто взять. Несмотря на страх, вызваный всеми этими воинственно настроенными мыслями в сердце как-будто зажгли свет, свет какой-то надежды что-ли.
- Надежды на то, что какой-бы бредовой не казалась идея с Индией-это шанс. Шанс изменить свою жизнь! И почему-то казалось, что именно в лучшую сторону. Да и что, собственно говоря, может быть хуже? Что ей придется в этой безрадостной и однообразной жизни, которую она ведет сейчас? Что может ее удержать? Любиый человек? Дети? Любимая работа? Ничего этого нет и не просматривается даже в далеких перспективах. Что оставит она здесь? Съемную квартиру? Грязный прилавок? Слякоть и дожди? Люба, вот, пожалуй, единственная зацепка. Ее она не оставит, это невозможно.
   Это была последняя мысль с которой Вера уснула. Ей снилась Индия, солнечная, прекрасная Индия, пахнущая благовониями и специями. Огромные, величественные слоны медленно проходили по ее Индии. И девушки-смуглые красотки с точками во лбах и в нарядных ярких сари кружились в танце, звеня браслетами на руках и ногах под дивные индийские песни.


Эти вокзалы... Те, кто их строил...И особенно те, кто их проектировал...Даже сложно им чего-то пожелать. Дать им пожизненное на этом вокзале?Чтобы каждый ихдень начинался с того, что они приезжают на этот вокзал и им надо прыгнуть с поезда полтора метра на платформу, с чемоданами. А потом спуститься без эскалатора с чемоданами по лестнице. Ой! Колесико сломалось! Спустились? А теперь нихрена никаких указателей. Нашли все-таки указатель? Они просто были не по пути вашего движения. Ай=яй-яй! Какая жалость. Ну, что прошли пару-тройку км до камеры хранения? Отличненько!Только вот эскалатор работает только в одну, не вашу, сторону. Ну, спустился ты с чемоданами, а подниматься, когда их заберешь, будет намного приятнее. Что, устал, да? Передохнуть, бы? А на таком огромном вокзале нет ни одного стульчика, ни одной скамеечки. Здесь только небольшие помещения с креслами, с почасовой оплатой. Но, к сожалению, свободных мест нет. А впереди еще томительное ожидание-вертикальное! Ну, наконец, дождался своего часа. Хочешь покинуть это "чудесное место"? вышел на воздух и... Ой! непроходимые резиновые коврики. В них колесики и застряли. Ничего, тащи вручную. А тут лестница, но есть съезд для тех, кто с чемоданами. Только больно крутоват. Рискнул? Получи чемоданом под зад! Ну, а как ты думал, что он на колесах тебя не догонит? Чтоб они так каждый день наслаждались своей работой.
   Ну, вот теперь аэропорт. Сколько стоит бутерброд? Сколько!? Блин! Лучше я с голоду сдохну, чем отдать за это несчастье столько денег. Объявили реигстрацию. Очередь. Таможня. Очередь. Регистрация паспортов. Очередь. Наконец, все. Сели в автобус, вернее-встали. Что, самолет не подали еще? Задержка? Почему ничего не объявляют? Сколько нам еще так стоять? Уже час стоим... Издевательство! Главное, никакой информации! В автобусе сидячих мест нет. Назад, в здание аэропорта, запрещено. Хоть ложись на асфальт. Боже мой! Сколько еще будут длиться эти мучения?! Любка, конечно, без конца возмущалась вслух, ее просто разрывало от негодования. Вера, как обычно, молчала, но внутри была согласна с Любкой. А Сева (так они стали называть учителя по йоге) просто переносил все это не выражая никаких эмоций. Любку это безумно раздражало. Она, что называется , рвала и метала. А он дошел до того, что стал улыбаться, глядя на нее. Вера от этого всего чувствовала какую-то странную неловкость. Ведь Сева их пригласил, Сева помог сделать документы, Сева таскал вещи, в конце концов. А у него был с собой только небольшой рюкзак и он мог переносить все тяжести путешествия гораздо легче. А Люба, разорванная его улыбкой на мелкие кусочки, говоря простым языком, тупо сгоняла на нем зло.
   Когда, наконец, самолет был подан и пассажиры расселись по своим местам, Вера, сидя в кресле, поняла, как она устала. Причем не только физически. В этот момент на ее руку опустилась рука Севы. она повернула голову. Он, улыбаясь, смотрел на нее. В этом взгляде было столько тепла и какого-то необъяснимого спокойствия, умиротворенности, что Вера вдруг расслабилась. Люба что-то нервно запихивала в багажное отделение, чертыхаясь. А Вера уже нчего не слыщала, она словно взлетела и парила в облаках, хотя самолет еще даже не тронулся с места. она и не помнила, чтобы ей было еще когда-то так хорошо. Люба попросила ей помочь. Вера машинально встала, но на руке ее все еще было тепло, тепло его руки. Какая-то новая волна вдруг поднялась откуда-то снизу и захлестнула ее сердце. она не знала, не понимала, что это, но это было так невыразимо приятно. И хотелось это испытывать еще и еще. В первый раз к ней прикоснулся мужчина. В первый раз.
   Наконец самолет взлетел. Полет для  с Лююбой был впервые. Люба, как ребенок, широко раскрыв глаза, смотрела по сторонам. А Вера не чувствовала радости от полета. ее внутреннее состояние было гораздр объемнее. Во-первых, она взлетела раньше, чем это сделал самолет. А во-вторых...Что-же во-вторых? Что это? Так, наверное, чувствуют женщины. Так вот оно, вот, как это! Как это приятно чувствовать себя женщиной. Я даже не подозревала, как это может быть приятно.
   Самолет уже поднялся над облаками и через маленький иллюминатор светило солнце. Вера закрыла глаза, но яркое, красное, оранщевое пятно играло и кружилось, как шаль, не давая темноте взять верх.


   Сказать, что перелет был  утомительным было-бы смешно. Обессиленные и изможденные они, наконец, добрались до своей цели. Индия! Неужели это действительно происходит!? Тело говорит, да, а разумвсе еще не может поверить. Выйдя за пределы аэропорта сомнения окончательно развеялись. Воздух был жарким и липким, одежда моментально стала обузой, вокруг все двигалось и шумело. У Веры закружилась голова. Все чужое, незнакомое, непонятное. Темнокожие люди, как-будто немытые, с красными глазами, босые. Кругом мусор. тележки, запряженные людьми. Дорога, если так можно назвать этот муравейник. Все орут, сигналят, размахивают руками.
   Очнулась Вера оттого, что Сева взял ее за руку и повел куда-то. Она обернулась и увидела Любку, совершенно обалдевшую, с открытым ртом, еле поспевавшую за ними. Они погрузились в машину непонятной марки. Сева что-то сказал водителю на английском и они поехали. В машине не было ни одного места, не заполненного какими-то странными вещами. И статуэтки и колокольчики и открытки и звенящие монетки. Несмотря на то, что стекол не было вообще в машине стоял устойчивый запах каких-то благовоний, такой сильнй, что было дурно. Из радиоприемника или магнитофона доносилась громкая музыка, но понять , где он находиться было невозможно. Это были барабаны и колокольчики. Они стучали и звенели вместе со всем, что стучало и звенело в машине. Вера пальцами заткнула уши и закрыла глаза. В этой звенящей тишине ей вдруг представились какие=то зеленые поля, деревья полные сочной листвы, колышащиеся от ветра, и золотые купола на белокаменных стенах храма, стоящего на холме.
- Боже, что я тут делаю? Тут все чужое!
Она снова открыла глаза. Перед ней была маленькая статуэтка-человечек в остроконечной шапочке сидел со скрещенными ногами, сложив руки на груди ладошками друг к другу и покачивая головой. Вера смотрела и смотрела на него не отрываясь. Вдруг водитель, выругавшись, вдавил тормоз так, что Вера ударилась головой об кожанный подголовник переднего сиденья, на котором сидел Сева.
   Сева расплатился и они вышли из машины. Водитель помог с багажом. Поднявшись по лестнице, они оказались в ярко синей комнате у какой-то грязно-зеленой стойки. Сева стукнул по встроенному звоночку, повернулся к девушкам и сказал:
- Немного передохнем, а завтра поедем.
Люба и Вера переглянулись:
- Поедем? Они едут и едут, это просто, как название кино: "Самолетом, поездом, машиной", но там герой хотя-бы знал, куда ему надо приехать.
Люба даже открыла рот. чтобы спросить когда, куда, на чем и сколько им еще предстоит ехать. Но тут же его закрыла, подумав, что лучше ей этого не знать. А то она и восе не отдохнет.
   На звонок прибежал мужчина по пояс голый и в юбке. Вернее на нем была намотана ткань в клетку. На шее висели всевозможные бусы с кулонами и все это смотрелось очень экзотично. Сева поговорил с ним на английском, вынул паспорта и достал деньги. Мужчина протянул ему ключи, потом вылез из-за стойки и пошел куда-то. Сева махнул и Люба с Верой поплелись вслед за мужчинами. Их номера распологались рядом. Сева был один, а Вера с Любой вдвоем. Номер был ничего. Стены, правда, серые, но чистые. Что-то похожее на кровать, но без ножек. Постель более-менее, к потолку приделан вентилятор, даже небольшой санузел с душем.
   Они помылись и легли. Вентилятор медленно крутился и обдувал немного теплым ветерком. Люба заговорила первой:
- Ну? И как тебе все это?
- Не знаю,-ответила Вера-как-то странно все, как-будто не со мной. Ты, наверное, винишь меня? Это ведь я тебя подбила на это?
- Не мели чепухи! Я сама захотела поехать. Ты знаешь, я сейчас подумала о том, что где-то часа три даже не вспоминала Лешку.
Они замолчали, говорить не было сил.



   Лешка сидел в своем новом кабинете на удобном кожаном кресле, откинувшись назад и заложив руки за голову:
- Вот оно! Все, как надо. Все так и должно быть. Это мое место и я его заслужил. Вот сейчас представлюсь мужикам и за должность и за свадебку. Одним выстрелом-двух зайцев.
Он улыбался в предвкушении:
- Все будут говорить тосты, поздравлять, но в душе, конечно, завидовать. Ну и пусть завидуют. Это только начало. Леха покажет им, лохам, как карьера делается. В буфете, наверное, уже накрыли, надо спуститься, глянуть. Только в туалет зайду, отолью перед банкетом, чтоб потом не отвлекаться.
Леша вышел из кабинета и направился в конец коридора, в уборную. Когда за ним закрылась дверь, где-то рядом раздался нечеловеческий вопль. Он услышал только последнюю фразу:
- Суки! За все заплатите!
А потм раздался оглушительной силы взрыв. такой, что Леху подбросило и он отлетел от писуара и ударился головой о стену.
   Очнулся он в уборной на полу. Едкий дым струился из всех щелей вокруг двери. Леха привстал. Дышать уже было нечем. Сильно кашляя, он попытался открыть дверь, но ее, видимо, чем-то завалило. Он всей своей массой наваливался в надежде, что все-таки удастся ее высадить, но все усилия были тщетны. Он, как раненый зверь, кинулся к окну. Но окно было маленькое и с решеткой. он кулаком стал выбивать стекло, так как рама была закрашена и времени дергать не было. Но дыма было уже столько, что это, практически, уже ничего не давало. Он стал кричать, звать на помощь, но захлебнулся в собственном кашле. Голова закружилась и он почувствовал, что сейчас потеряет сознание.
- Нет, нет, если я отключусь-это конец!
Но воздуха уже не было.
- Не может быть! Нет, как это!?
Последняя мысьл была о том, что сейчас его не станет, такого живого, настоящего.
- Не может быть...
   Пожарные пробились к нему только через несколько часов и нашли лежащим под окном в уборной. Бездыханного, с растегнутой ширинкой в собственных испражнениях. Утром все газеты писали об этом на первой полосе. И все телевизионные новости начинались с репортажа о теракте в здании ОблГАИ. Погиб сам террорист, доведенный до отчаяния водитель, которого обвинили в ДТП, виновником которого он себя не считал. И несколько сотрудников.
   Похороны были пышными и красивыми. У Лешки был шикарный, блестящий, лакированый, черный гроб. Множество венков сплошь из крупных красных гвоздик и сосновых веток, переплетенных черными атласными лентами с золотыми буквами. Над ним рыдала юная, хорошо одетая вдова, окруженная вниманием и теплотой его сотрудников, произносивших пламенные, скорбные речи. Все было очень, очень достойно, с почестями и стрельбой. Много, очень много хороших слов было сказано и на кладбище и на поминках. Все от души, но никто не завидовал.


   И Вера и Люба чувствовали себя разбитыми. несмотря на усталость, выспаться так и не удалось.Покинув гостинницу, они снова ехали на такси до выезда из города. Там на небольшой станции пересели в автобус, набитый людьми. В нем также не было стекол и все было в погремушках. Люди были заняты своими разговорми и никто не обращал внимания на их компанию. Хотя они, конечно, очень сильно выделялись на общем фоне. Трястись по плохой дороге было, в общем-то, привычно. Они, ведь, не из Европы. Так ехали почти до вечера. Пассажиры менялись, одни выходили, другие садились. Пейзаж за окном не вдохновлял. Из-под колес валила пыль песочного цвета. И все от этого казалось пыльным. И люди и дома и даже природа. Стоило автобусу остановиться, как его тут-же облепляли дети. Дети тут облепляли все и всех. Поэтому лучше было двигаться. Дети эдесь напоминают пчелиный рой, облепляющий остановившуюся субстанцию, которая манит их, как мед и двигаются вместе с ней, пока не потнряют интерес. Лучше делать вид, что ничего не понимаешь, иначе не отстанут. День казался нескончаемым. Солнце здесь не садится так скоро.
   Добравшись до нужной станции, они вышли. Детей, как ни странно, не было. да и людей тоже. Несколько домиков-развалюх и куры в загончиках. Сева сказал, что до места нужно еще немного пройти пешком. Шли они около часа. Уставшие, липкие, пыльные, но даже Любка не роптала. Вокруг было все больше и больше деревьев. Сквозь них доносились диковинные голоса птиц и может, даже, животных. Темнело и было как-то волнительно. Джунгли! Неужели это они и есть? Вера спросила Севу:
- Это что, джунгли?
- не совсем. Скорее их останки. Люди вытесняют их своим хозяйством. И действительно через деревья можно было разглядеть какие-то поля. Но Вера не успела их рассмотреть потому, что впереди показалось строение, похожее на древний, полуразрушенный храм. Она поняла, что он и был целью их длинного пути.            Подойдя поближе, стало видно, что вокруг основного строения есть еще много разных пристроек. Между ними были люди, все занятые своим делом.
   Их заметили и навстречу двинулся человек в белых штанах и такой-же рубахе. Это был индиец лет двадцатипяти, невысокий, приятной наружности. Подошел к Севе и они рассмеявшись обнялись. Потом он помотрел на Веру и Любу.
- Это Мурти,-представил Сева. Мурти улыбнулся, показав свои белоснежные зубы на фоне смуглой кожи.
- А это Вера и Люба.-Они кивнули.
Мурти пригласил их присесть на каменную лавку, а Севу позвал с собой и они удалились.
- Как ты думаешь, этот и есть то место?- спросила Люба.
- Кажется, да.
Сева вернулся через несколько минут:
- Пойдемте,-сказал он-сейчас вам нужно хорошенько отдохнуть потому, что вставать завтра рано.
Люба с Верой переглянулись. Вере не привыкать, базар требовал вставать и в 6 и в 5 часов утра, а вот Любка не привыкла к такому режиму. Ресторан рабтает больше вечером до 23-24, а утром все отсыпаются и на работу самое позднее к 10 часам. И то не всегда и не всем, частенько только к 12 подходили. Сева провел их в небольшое двухэтажное здание, слева от храма. Они поднялись на второй этаж, прошли по длинному коридору в самый его конец и вошли в последнюю дверь. Там было, как и в гостинницах-два спальных места и вентилятор. Ни шкафчиков, ни занавесей на небольшом окне. как-то совсем голо. И душа с туалетом тоже не было. Сева, прочитав их мысли, сказал:
- Душевая и туалет-общие в другом конце коридора. Распологайтесь. Все будет хорошо, не волнуйтесь.
Это прозвучало так уверенно, что даже не возникло возражений. Сева вышел, а Люба с Верой стали располагаться, пытаясь не воноваться.
Люба:
- Душевая и туалет-общие, прекрасно!.
Вера:
- Удивительно, что в такой глуши вообще есть водопровод. Могло быть хуже.
- Вообще-то мы с утра ничего не ели. У меня уже желудок к спине прилип.
Не успела Любка произнести эти слова, как в дверь постучали. Вошла миловидная девушка лет четырнадцати с подносом в руках. На нем было два стакана чего-то похожего на слабый какао. Поставив поднос, она чуть склонилась, прижав у груди руки ладошками друг к другу и вышла.
- Вот и ужин. Похоже до утра надо будет терпеть.
Мы взяли по стакану. Это было не какао, а молоко со специями, очень ароматное и вкусное. Выпив, пришла сытость.
Люба:
- Хорошая штучка.
- Да, очень вкусно.
  Молочный напиток не только уталил чувство голода, но и расслабил. Они уснули буквально положив головы на подушки.

                Сон Любы

   Неожиданно Люба вдруг оказалась в прекрасном лесу. Вокруг все цвело и благоухало. Деревья изобиловали всевозможными диковинными плодами. Она была полностью обнажена, волосы распущены. Под ногами она чувствовала мягкую траву и тепло Земли проникало в нее, поднимаясь по ногам и распространяясь по всему телу. Она испытывала такое приятное чувство, такое нежное и прекрасное, какого доселе не знала никогда.
   Потом она вдруг обнаружила, что держит в руках какой-то экзотический плод. Она поднесла его к губам и надкусила. Аромат и вкус поразили ее. Сок тек по рукам, лицу, шее. Его ручейки устремлялись прямо на обнаженную грудь и, стекая по ней, капали с сосков прямо на ноги.
   Блаженство и наслаждение переполняли все ее существо. Она вдруг ув идела, что идет, но не в саду, а в небе. Вокруг пушистые, мягкие облака и все залито ярким солнечным светом. Ветерок раздувал ее волос и нежно гладил, лаская и направляясь куда-то высоко, высоко.

                Сон Веры

   Вера очутилась по пояс в океане. Она точно знала, что это океан, потому что чувствовала его невероятную силу и мощь. Волны накатывали и отступали, затягивая ее все глубже и глубже. Песок под ногами закончился  и она поплыла навстречу восходящему солнцу.
   Вдруг ей захотелось перевернуться на спину. Она легла на воду, подставив лицо жаркому светилу. Приятный щум воды ласкал ее слух, словно шептал что-то приятное на ухо. Вера отдыхала, кажется впервые. По крайней мере раньше ей никогда не приходилось чувствовать ничего подобного. Прохладна вода и жаркое солнце соединились в ней сейчас в такой гармонии, что она словно растворилась в пространстве, не чувствуя своего тела, и оказалась в невесомости.
   
   В 4 часа утра в дверь постучали. Девушка, которая приносила молоко, мягко разбудила звоном своих колокольчиков. Она показывала на дверь, приглашая куда-то. Люба с Верой неохотно поднялись. Из коридора слышалось шуршание и доносился легкий шум льющейся воды. Одевшись, подруги двинулись в сторону душевой, где умылись и за общим потоком проследовали за остальными их соседями. Публика была разношерстной. От индийцев до европейцев. Русской речи они не услышали, да и не могли. Все спускались в тишине и только приветствовали друг друга,сложив ладони у груди. Просто по внешнему виду было понятно, что русских кроме них нет. Наши не такие. Севы нигде не было видно.
   Любе не терпелось рассказать Вере свой сон, но вокруг все время были люди и никто не говорил ни слова. Вере же хотелось спросить у Мурти, где Сева, но она не могла этого сделать по той же причине. Все стеклись к большой беседке в центре двора и стали в очередь за циновками, сложенными в углу. Взяв циновку, надо было ее постелить, сесть на деревянный настил по-турецки. Впереди лицом ко всем сидел маленький человек с бритой головой в традиционной одежде.
   Маленький человек немного поговорил вначале. Это было что-то вроде приветствия и слов благодарности. Все хором запели Ом и, закрыв глаза погрузились в медитацию. В общем, благодаря Севе, Любе с Верой было не впервой на медитации. Но в том, что им придется сидеть, ничего не понимая в течение часа, они не предполагали. И это в 4 часа утра.Когда ты готов свалиться в сон. Похоже, многие так и делали. У них затекло все тело, все болело и ныло. Казалось, что время остановилось. Кроме того, периодически досаждали какие-то мушки и мошки. Короче-это было невыносимо. И самое ужасное то, что никто вокруг как-будто этого не замечал. Все сидели совершенно неподвижно. Люба без конца ерзала, да и Вера периодически разгибала ноги. Казалось, что они только вам мешают. От этого дискомфорт был еще сильнее.
   Наконец, маленький человек произнес Ом и стал нараспев произносить слова, какой-то видимо мантры. Все подхватили. Надо заметить, что, несмотря на разношерстность публики, звук выходил очень красивый. Затем маленький человек открыл глаза, что-то произнес и улыбнулся такой лучезарной улыбкой, что ему легко можно было простить предыдущий час их мучений. Все вокруг стали улыбаться, подходить и обнимать друг друга. В этих объятиях не было ни грамма фальши, а наоборот, столько тепла и неподдельной радости, что Вере захотелось плакать.
   Наконец, Мурти подошел к ним. Вера стала на ломанном английском пытаться узнать, где Сева. Мурти, похоже, ее понял, только вот она не поняла, что говорит Мурти. За их диалогом наблюдал мкжчина средних лет, явно иностранец. В конце концов он подошел и на русском, правда с сильным акцентом, но довольно понятно объяснил, что у Севы есть какая-то работа в миссии. И он еще вчера уехал в другое место и это далеко отсюда. Его звали Алекс и он был из Канады. Алекс сказал, что ужасно рад встретить их. Что он очень хочет улучшить свой русский. Но все это слушала только Люба, у Веры все перевернулось внутри.
- Он уехал! Работа, миссия, когда, куда, на сколько! Ничего не сказал. Как он мог! Почему?
   Ей стало так невыразимо больно, что она не могла сконцентрироваться ни на чем, кроме своего чувства. В голове стучал один только вопрос:
- Зачем тогда это все? Зачем я здесь?
Все потеряло смысл.
   С течением времени в бытовом отношении все устаканивалось. Вера и Люба стали вливаться в повседневную жизнь ашрама. Во многом благодаря помощи Алекса. Люба неустанно повторяла, что его им послал Господь. Вера смотрела на подругу и про себя понимала, что так и есть. Господь послал его ей - Любе, только она этого пока не видит. А Вера заметила почти сразу, как Алекс смотрит на Любу. И она была рада этому, потому, что он был отличным парнем. Алекс мечтал изучить русский так, чтобы читать в подлиннике русскую классику, на которой он по=хорошему был помешан.
   Медитации в ашраме были утренним и вечерним рмтуалом. Мало-помалу то, что раздражало поначалу, стало приносить радость, умиротворение и спокойствие. Внешние факторы перестали отвлекать и посторонние мысли, которые толпой лезли в голову, тоже поутихли. Когда это произошло, на их место стали приходить видения и открытия.
   Публика в ашраме жила самая разнообразная. Но у каждого за плечами была своя история, это читалось в глазах. Человек, который однажды пережил что-то очень сложное в жизни, виден, по крайней мере, внимательному глазу. Но распорядок дня, занятость и общение не давали людям отдаляться. Все всегда были на виду и это спасало многих, как выяснилось потом.
   Ашрам кормил себ сам, за счет сельскохозяйственных работ и ремесел. Каждый мог выбрать,что ему по душе. Ухаживать за растениями, возделывать землю, плести, ткать, гончарить или заниматься росписью. Были и те, кто возил продукцию на базар и на вырученные деньги покупали рис, специи и прочие необходимые продукты и вещи. Кроме того, каждый имел свои обязанности по уходу за ашрамом и его обитателями. Это уборка, готовка, мытье посуды, полив декоративных растений и т.д. На эти работы люди назначались и переводились с одной на другую. Каждый прошел не только через полив цветов, но и через чистку уборных. Потому роптать было не принято. Все были разными и в то же время варились в одной кастрюле. Если уж и говорить метафорически, то суп был ярким, пестрым и индийски приправленным. Поначалу было очень трудно привыкнуть к новому образу жизни, приходилось во многом ломать и смирять себя. Люба и Вера не были исключениями. Возмущение, вспышки гнева иногда засоряли собой атмосферу, но все относились к этому с пониманием и терпением. Да и туалеты мыть не назначали сразу, а когда человек был готов сам.