Лети, тварь, лети!..

ЛЕТИ, ТВАРЬ, ЛЕТИ!..

Когда Михалыч поставил улей у себя на участке, и пчелки радостно зажужжали по летним цветочкам, мечты уже рисовали сказочные картины, изображающие в разных ракурсах чаепитие у себя на веранде  и со своим медом.
Но жизнь внесла свои суровые коррективы. Пожужжав в поисках нектара на близлежащей территории, пчелы совершили экскурсию на участок соседей. Неизвестно, какого нектара они там нахлебались. Двухметровый соседский забор не позволял выяснить ботанические увлечения его хозяев. Только пчелы после взлета стали неповоротливыми и глупыми.  С гулом тяжелого бомбардировщика они пролетали несколько метров и, потеряв управление, тупо врезались в металлический профиль.  При этом раздавался звук, какой производит пробка от шампанского при встречи с потолком. Профессор Жуковский, конечно, рассчитал бы подъемную силу, но причина скорее не была связана с аэродинамикой. Просто соседи выращивали какую-то дурь, поэтому пилоты приходили в невменяемое состояние. Некоторые экипажи при этом сразу пополняли безвозвратные санитарные потери. Другие, вместо того, чтобы изменить мотивацию и поискать более безопасные объекты для сбора, упорно возвращались к источнику массового психоза, и, таким образом, весь цикл повторялся. Причем, до полного уничтожения летучего отряда.
Странным образом случившееся стало известно остальным обитателям улья. Но вместо скорби и сожаления об утраченных товарищах, глупые представители отряда перепончатокрылых в полном составе устремились на участок соседей, в результате чего популяция нектаросборщиков окончательно стала сокращаться.
Мечта о чаепитие с собственным медом таяла, как куча с навозом, если ее оставить на пару ночей без присмотра.
Михалыч попробовал несколько раз подпрыгнуть, но двухметровая высота позволяла преодолеть себя разве что только с шестом. Подставленные табуретки повторили судьбу вавилонской башни, и Михалыч упал на элитную малину с коротким, но горестным воплем.
Попытки переговорить с соседями ни к чему не привели. Честно отводя глаза в сторону, они божились, что на участке растет то же, что и у других, разве что гораздо лучше. Потому что они работают, в то время, как некоторые другие позволяют себе употреблять спиртосодержащие жидкости, тем самым   дискредитируя светлый образ российского дачника. На что Михалыч ответил: «На себя посмотрите!» и, не унизившись до мелких оскорблений, ушел как культурный человек с гордо поднятой головой. При этом он так пнул калитку, что металлический периметр загудел, как высоковольтные провода. В спину ему было брошено ржавое ведро и на этом дипломатические переговоры завершились.
Весь день Михалыч посвятил обдумыванию сложившейся ситуации. Диапазон вариантов был весьма широк. Самым оптимальным казалось насверлить дырок в заборе, чтобы пролетали пчелы. Но потом Михалыч склонился к идее о полной смене летного состава. На память пришла заметка в газете о страшных африканских пчелах. Которые кусали всех подряд, не обращая внимания на прописку и место жительства. Неизвестно, сколько они собирали меда. Да и собирали ли вообще. Это ли главное? Мечта о чаепитии постепенно уступала место другой цели, более человеконенавистнической и циничной.
Михалыч захихикал, потирая руки и недобро посматривая в сторону соседей. Настроение не могло уменьшить даже периодические гулкие стуки об забор. Этих камикадзе было уже не жаль.
Профессор сразу вник в суть дела.
- Насчет пчел – не знаю. – Сказал он, глубокомысленно потирая лоб. – А вот злых африканских мух найдем. Что я, зря завхо… В смысле, завотделом работаю?
- И что, эти мухи, действительно, злые? – С сомнением спросил Михалыч.
- Как звери! Сущие монстры! Их даже из пробирок не выпускают. Называются…  Сейчас вспомню…
- Цеце? – Подсказал Михалыч, вспоминая школьную программу по биологии.
- Нет, как-то по- другому. Др.. дре…  Вспомнил! Дрезинофилы! Над ними еще опыты делают. Жуткие твари!
- А! – С уважением покачал головой Михалыч. – Это как раз и надо!
- Только вот что, – Профессор изобразил смущение. – Сам понимаешь, всякий труд должен быть оплачен…
- Сколько? – С готовностью спросил Михалыч.
- Литр!
- Побойся Бога! Литр!..
- Ну, я не настаиваю. Можешь поискать в другом месте!
Профессор зашаркал ножкой, изображая совершенное равнодушие.
Михалыч крякнул.
- Ладно! Только чтобы, действительно, как звери!
- А то!..
На следующий вечер, в установленном месте, соблюдая все правила конспирации, Профессор осторожно вытащил пробирку из кармана.
- Только осторожно! Видишь, тварь какая! Пиранья!..
Михалыч взял пробирку, рассмотрел на свет.
«Пиранья» имела вид утомленный, если не сказать, полудохлый. Она жалостливо поджала лапки и только иногда ими подрагивала, словно пытаясь сказать: «Отстаньте от меня, люди добрые! Дайте спокойно сдохнуть от ваших опытов и всей вашей жизни!»
- А что-то она не очень агрессивная! – С сомнением покачал головой Михалыч.
- Утомилась! – С готовностью ответил Профессор. – Спит! А вот если ее раздразнить!.. Ты литр-то принес?
- Принес, принес! На!..
Профессор суетливо рассовал бутылки по карманам.
- Вобщем, осторожно с ней. А если еще раздразнить!..
Домой Михалыч возвращался, когда уже начало темнеть. Он бережно нес пробирку, предусмотрительно зажав ее в кулаке.
Но всего предусмотреть невозможно.
Дачная амнистия появился неожиданно, словно мировой экономический кризис. Был он уже навеселе, поэтому без предисловий хлопнул друга по плечу.
- Здорово, Михалыч! Как жизнь молодая?
И, не дожидаясь ответа, с восторгом хлопнул по другому плечу.
- А я смотрю, ты идешь…
Михалыч со стоном медленно опустился на колени и без слов стал шарить по траве. На его лице была такая смесь ужаса и страдания, что Дачная амнистия, даже не поняв в чем дело, тоже опустился на землю.
- Михалыч, ты чего?
Осторожно откладывая кусочки стекла, Михалыч простонал:
- Муха… Моя муха…
- Чего ищем-то?
- Муху ищем, дрезинофилу! Я за нее Профессору литр отдал!
- Да ну! Целый литр? Извини, Михалыч, я же не знал, что ты мух собираешь! Хотя, в принципе, у каждого свое хобби: кто марки, кто спичечные коробки…
Он присоединился к поискам.
- Нашел! – Наконец, с тихой радостью воскликнул Михалыч.
Он поднял крошечное создание за лапку.
Дачная амнистия с сомнением покачал головой:
- А ты за нее не переплатил? Какая-то она у тебя, так скажем, не сильно живая. Хотя, может, у вас больше ценятся именно дохлые…
Страшная и агрессивная африканская муха, действительно готовилась отойти в лучший из мушиных миров. Она судорожно дернула лапкой и затихла.
- Профессор сказал, что ее раздразнить можно, - с надеждой в голосе сказал Михалыч.
Он сорвал травинку и пощекотал у мухи брюшко. Муха слабо отреагировала мелкими конвульсиями.
- Раздразнить, конечно, можно, - с сомнением почесал в затылке Дачная амнистия. – Но только после того, как сделаешь искусственное дыхание. Может, в полете оживет?
- Это как?
- Ну, типа, в родной стихии крылья расправит.
Михалыч подбросил муху.
Однако закон всемирного тяготения оказался сильнее любви к небу, и муха упала на землю. Кроме того ветром ее отнесло к кустам крапивы, на что Дачная амнистия сразу сказал:
- Я не полезу! И не уговаривай – не полезу!
Михалыч задумался.
- Может, жребий бросим?
- Жребий – согласен!
Бросили жребий.
Выпало идти Амнистии.
Он натянул рубаху на голову. Отпустил рукава рубашки и полез в заросли.
Скоро оттуда раздались жизнерадостные вопли.
- Нашел? – Спросил Михалыч.
- Пока нет! Тут одна крапива!
Через некоторое время послышалось уточнение:
- И собаки нагадили...
«Откуда там собаки?» - с сомнением подумал Михалыч.
Скоро, продираясь сквозь крапивные джунгли, показался Дачная амнистия. Вид у него был придурковатый, словно в его голову случайно забрела мысль.
- Одного только не понимаю: зачем мне вообще было принимать участие в твоем жребии?.. На, смотри, это?
Он разжал кулак. Жалкое и маленькое существо едва шевелило лапками.
- Оно! – Обрадовался Михалыч. – Пойдем запускать! Лети, тварь!..
Подойдя к забору соседей, они несколько раз попытались перебросить муху. Но ее упорно относило ветром из-за незначительного веса. Сама она лететь упорно не хотела.
- Может раздразнить? – Вспомнил Михалыч совет Профессора.
Он пощекотал ей брюшко травинкой, в результате чего муха задергала лапками.
- Щекотно, наверное, - с видом знатока сказал Амнистия.
Михалыч ее подбросил в воздух, но муха снова подтвердила непреложность физических законов.
- Нельзя терять надежды, - сказал Амнистия. – Если ее часто подбрасывать, в конечном счете, она поймет, что от нее хотят.
Они стали ее подбрасывать, но до мухи все никак не доходило. Амнистия подумал, что, может быть, оттого, что он на нее нечаянно наступил, когда искал в крапиве, но вслух этого не сказал и предложил другое:
- А что если ей придать ускорение?
- Это как? – Спросил Михалыч. Он уже начинал терять терпение.
- Видел, как американцы в бейсбол играют? Мячик за трибуны вылетает!..
Михалыч пожал плечами.
- Давай попробуем. Больше ничего не остается.
Он взял палку.
- Держи муху!
Амнистия вытянул руку с несчастным насекомым.
Михалыч размахнулся.
Но тут до Амнистии дошел весь трагизм возможных последствий и он с воплем спрятал руку за спину.
Палка просвистела мимо.
- Ты чего? – Закричал Михалыч.
- Давай по- другому!..  Я ее подброшу, а ты в это время махнешь!..
Иногда Дачная амнистия демонстрировал просто удивительные признаки благоразумия.
-Ну, давай!
Михалыч размахнулся, Амнистия подбросил муху.
Первый удар пришелся по забору.
Амнистия поднял муху с земли и скомандовал.
- Давай еще раз!
В этот раз выскользнула сама палка и прошлась ровно над тем местом, где находился Амнистия. Если бы он предусмотрительно не пригнулся, палка бы  не улетела так далеко.
- В третий раз должно получиться, - сказал он, поднимаясь.
Михалыч сходил за палкой и размахнулся.
- Готов? Давай!
В третий раз действительно получилось.
Во всяком случае, муха исчезла.
Михалыч радостно попрыгал, пытаясь заглянуть за забор.
- Есть! – Удовлетворенно сказал он. – Теперь вы у меня попляшете!
- Есть. – Подтвердил Дачная Амнистия, но с меньшим восторгом. Он увидел, что на заборе появилось свежее жирное пятно. Но огорчать товарища не стал.
- Слушай, а чего мы вообще делаем?
- А твое какое собачье дело?
- Да нет, я ничего, - пожал плечами Амнистия. – Просто я к тому, может, сходим к Профессору и попросим еще одну муху?
 Он покосился на пятно на заборе.
- Для надежности!
Михалыч подумал и кивнул:
- Можно.
На следующий день они пошли к Профессору.
Тот несколько удивился, но это была единственная эмоция, на которую Профессор был способен в то утро. От него несло перегаром.
- Тару принесли? – Хмуро спросил он.
- Какую тару?
- Вы что, думаете, у меня здесь пробирочный завод?
Он потоптался на месте.
- Ладно! Потом должны будете.
Через некоторое время он вынес из сарая грязную немытую бутылку.
- Полтора! – Сказал он, протягивая бутылку Михалычу.
- Да ты что! Недавно же еще литр был!
- Спросом продукция пользуется? Пользуется! Значит и цена возрастает.
- Но у меня сейчас нет. Можно я потом принесу?
- Можно. – Великодушно согласился Профессор.
Бережно неся бутылку, они отправились к себе.
И все бы ничего, если бы не невинная человеческая слабость, имя которой – любопытство.
Михалыч  сквозь мутное стекло попытался рассмотреть покупку.
Естественно, ничего не увидел.
Тогда он попросил Амнистию подержать бутылку, а сам осторожно приоткрыл пробку.
Результат оказался ожидаемым: с издевательским жужжанием муха вылетела на свободу.
Михалыч запустил в нее бутылкой, пытаясь сбить в полете.
Но не попал. Вернее, попал, но не туда. А туда, куда попал, раздался звон стекла и крики.
Пригибаясь, Михалыч и Дачная амнистия бросились сквозь кусты.
Отдышались они только у своего участка.
- Что делать будем? – Спросил Дачная амнистия.
- Что – что! Бражку ставить!
И они разошлись каждый по своим делам.
Но когда Михалыч через некоторое время пришел к Профессору, он застал там очередь. Неизвестно, кто распустил слухи, что мухи на сегодняшний день представляют  собой лучшее вложение капитала, только народ толпился, как в период застоя за колбасой, и кричал, регламентируя выдачу в одни руки. Профессор деловито одной рукой принимал нетленную жидкую валюту, а другой выдавал «сущих монстров». Торговля шла бойко. К своему ужасу Михалыч увидел своих соседей, которые стояли с молочным бидоном и обсуждали, что, может быть, еще взять на тетю Соню, которая живет в Череповце.
Потрясенный, Михалыч отправился к себе домой. В голове жужжали мысли о предстоящем конце света. На память пришел фильм, где ученые на свободу выпустили страшный вирус. Апокалиптические картины сменяли друг друга со скоростью пейзажа за окном пассажирского поезда. Ночью он не мог заснуть, а когда удавалось сомкнуть глаза, в кошмарах являлась муха, которая выглядывала из-за соседского двухметрового забора.
Но, к счастью, ничего страшного не случилось. Все обошлось, и закончилось благополучно. Вместо страшных мух пришли обычные колорадские жуки и съели всю картошку.