***

ТРУДНОСТИ ТУРЕЦКОГО ПЕРЕВОДА

Глава первая
Ехали, ехали, а зачем приехали?
Дорога из аэропорта. Cухой ветер из открытой форточки старого форда «Эскорт» раздувает волосы. Пахнет пылью и бензином. По сторонам – огромные сосны и пальмы. Солнце обжигает нас – маму, меня и маминого нового мужа Зафера. У всех уставшие лица. Я только что перенес самый тошнотный перелёт в моей жизни. Выворачивало и в такси, и в аэропорту, и в самолете два раза. Меня везде и всегда жутко укачивает. Кажется, в организме совсем не осталось жидкости. Я – сухарик. Пью воду без остановки. Ору: «Остановите машину. Меня сейчас...» Но уже поздно. Опять стошнило водой прямо на любимую футболку с ANGRY BIRDS. Мама помогла всё убрать влажными салфетками, протёрла лицо и руки и дала жвачку. Немного стыдно за конфуз. Оставшуюся часть пути мы едем в тишине.
Мама, наверное, думает, что приготовить на обед. Или как отстирать мою футболку... Или: «Вот опозорился сынок, как после этого строить новую идеальную семью...». Или о чём там ещё могут думать женщины…
О чём думает Зафер, я не знаю. Он для меня пока закрытая книга. Но его лицо спокойно и невозмутимо. Только и знает, что крутит руль своей волосатой рукой! Вот это ручищи!
 Я же крепко сжимаю подмышкой мою самую любимую игрушку – маленького, с мой кулак, с большой головой и крошечными лапками зеленого лягушонка. Это верный друг, который появился в нашей семье ещё до моего рождения. Кто-то подарил его маме, а потом лягушонок по наследству перешёл ко мне. Его зовут Зяба, потому что в детстве я не выговаривал букву Ж. И когда меня спросили: «Кто это?», я ответил: «Зяба» вместо жаба. За десяток лет Зяба пообтёрся и из ярко-зелёного вылинял в желто-зелёный, у него выпала одна из чёрных бусинок-глаз. Мама пришила новую, но большего размера, так что теперь кажется, что Зяба всегда хитро прищуривается. Этот лягушонок способен менять свою мимику. Когда я грустный – он грустит, когда злой – он злой. Только Зяба знает про все мои печали, про радости тоже узнаёт первым. Я советуюсь с ним, мы строим планы, и, конечно, он принимал самое активное участие в моих играх с солдатиками. А ещё у него было удивительное свойство оберегать меня. Такой вот Зяба-хранитель.
По пути в новый дом я представлял, что последующая жизнь будет сплошным развлечением: море, собственная большая комната с двухъярусной кроватью, новый скоростной велик, рядом – верный друг породы мопс, кличку ещё не придумал, новые друзья и вечные шиш-кебабы с арбузами! Воображение рисовало множество захватывающих картинок. И было только чуть-чуть грустно вспоминать о старой московской школе, о друзьях, о родном отце...
Итак. Октябрь. Турция. Анталия. Мы переехали сюда, чтобы построить новую счастливую семью. Здесь предстоит многое узнать о стране – историю, традиции, быт. И по-возможности полюбить всё это. По крайней мере, именно так говорит мама.
Мне 9 лет. Я учусь в 3 классе. Имя – Георгий. Можно Гоша. Рост маленький, волосы тёмные и топорщатся ёжиком, глаза серо-зелёные и немного раскосые, как у мамы. И вот ещё про глаза. Они становятся ярко-зелеными, когда я вру. Я тощий. Бабушка называет меня «косточка» или «головастик на ножках». А мама говорит, что симпатичный и буду нравиться девушкам. Если только хорошо кушать. Хотя я не знаю, стоит ли верить маме. Она и про мою новорожденную двоюродную сестру Дашу говорила, что та красавица. Хотя там, в пелёнках, лежало красное существо, похожее на сморщенную старушку. Вкус у мамы, мягко говоря, странный.
В московской  школе я был отличником, любимчиком самой красивой учительницы Гаяне Хажаковны. Мне нравится читать и собирать лего. Я коллекционирую оружие, а иногда сам его конструирую. От природы я пессимист. Мой «стакан» наполовину пуст. Мне трудно принять решение сразу. И на подъём я ох как нелёгок. Вот и вся моя краткая характеристика. 
20 минут мы ехали какими-то зигзагами по узеньким улочкам, где стояли теплицы, а рядом паслись бараны. Но вот показались дома. И тогда Зафер с гордостью сказал: «Белый дом – это наш!». 
Мы взяли бесконечные чемоданы, сумки и пакеты и зашли в пахнущий свежей краской подъезд. Дом оказался четырёхэтажным без лифта, без мусоропровода. И с какими-то бочками на крыше. Такого в России я не видел. Дверь с цифрой восемь скрывала наше будущее жилище, куда мы, навьюченные, не замедлили завалиться. «Ho;geldiniz!» – выдохнул Зафер по-турецки, поставив огромный чемодан. Мы с мамой непонимающе уставились на него. «Welcome» – по-английски, а по-русски: «Добро жаловать», – уточнил он. «Добро пожаловать»! – поправили мы его. И все заулыбались. Моя тошнота вмиг куда-то улетучилась, уступая место растущему чувству голода. 
Мама и Зафер засуетились. Начали искать посуду и еду по пакетам и ящикам. Я засунул Зябу поглубже в карман и тоже приступил к поискам. Сунулся в холодильник – там нашёл подушки и одеяла. В духовой плите лежали книги и диски. Путаница какая-то! Что же может ждать меня в посудомойке? А, ну конечно, часы и картины! Всё было бы смешно, если бы не хотелось кушать. Но вскоре мы отыскали и стол, и стулья, и посуду. По специальному торжественному случаю (и по причине отсутствия в доме еды как таковой) мама открыла банку красной икры, привезённой из России, сделала бутерброды, а вместо чая налила кока-колу! Такого царского завтрака я не помнил. Дело в том, что мама повёрнута на здоровой пище. Готовка – это её хобби. Вот и с Зафером они сошлись на любви к восточной кухне. Свои кулинарные опыты мама проводила на нас.  Чаще всего они были удачными. Особенно если это касалось блинчиков или оладушек. Но вкуснее всех готовил Зафер. Шеф-повар большого ресторана, он был мастером отбивных и гуру стейков. Что-что, а я люблю съесть стейк средней прожарки под гранатовым соусом с розмарином. Но сколько бы я не кушал, вид имею субтильный. Как говорится, коня овсом не испортишь... нет... от овса кони не рыщут... не в коня овёс! Короче, не в Гошку ложка.
Наша квартира была абсолютно новой. Зафер специально купил её для нас и сам заехал со своими вещами  только накануне. Новое жилище приятно пахло свежей краской. Комнат три – большие и белые. Окна ещё без штор. В них виден соседний дом и сад с петухами и теплицами. Вдалеке в дымке – горы с заснеженными вершинами. Дома невероятный бардак: повсюду разбросаны коробки, тюки, вёдра, швабры, доски... Сверх этого добра мы привезли ещё свои чемоданы и маленький рюкзак. Мама выдохнула: «Какое счастье – быть дома!». Не понимаю, где она разглядела среди кучи вещей и несусветного бардака счастье?
Взрослые приступили к уборке. А мне было сказано: «Не мешайся. Почитай!». Вместо этого я начал слоняться по квартире и рассматривать лежащие вещи. Сначала нашёл какой-то старинный пояс-массажёр. Надел его. Включил в розетку. Он приятно зажужжал, массируя мне живот. Выпитая кока-кола тоже забурлила внутри в ответ. И минуты через две меня опять затошнило. Я прекратил эксперимент. Тошноты на сегодня достаточно.
Послушал, о чём говорили мама с Зафером. Он ей рассказывал, какой сильный приступ аллергии случился с ним, когда в гости зашёл его приятель с собакой. Это что значит, не будет у меня никакой собаки? Потом оказалось, что сейчас  переехать в собственную комнату я не могу – в ней не было подходящей кровати. Придётся пару дней поспать в гостиной, пока не купят новую. А ещё шкаф и школьный стол. О нет, скоро же школа!
Я хотел позвонить своему закадычному другу, с которым был знаком еще с детского сада. Но интернета не оказалось! Его ещё не провели в новый дом. Этот факт добил окончательно.
Вдруг стало так тоскливо и одиноко. Я понял, что мечтам, которые лелеял, не сбыться. Мир рушился. Я лёг на диван, свернулся калачиком, обнял своего лягушонка и, еле сдерживая слёзы, прошептал: «Ехали, ехали, а зачем приехали?». И провалился в сон.
Дневник Гоши:
(Да, да, я веду дневник. У многих знаменитых полководцев и капитанов кораблей были дневники. Может, я не полководец, но у меня имеется тетрадь, куда я записываю).
Глава вторая
Стресс
Всё было непонятно, незнакомо. Везде стресс, как говорит моя бабушка. Я накручивал себя, представлял картины одну страшнее другой. Вот злая училка бьёт меня указкой по рукам. Вот одноклассники обзываются и вредничают. А один из них, бандит и балбес (в каждом классе есть такой, я знал это по московской школе), обмазывает об меня свои козявки. Фуууууу... Вот прихожу домой, а мне говорят: сегодня тебе постелили на коврике у двери. 
В таком мрачном настроении и застала меня мама. «Гошка, давай сходим на базар за продуктами, – сказала она, – а то одной страшно. Вдруг я обратной дороги не найду? Пойдем вместе. Так надёжнее». Мама, значит боится?! У неё тоже стресс? От этих мыслей стало легче. По крайней мере, я такой не один! «Конечно, мам, – согласился я, хотя мне не хотелось выходить из дома в такую жару. – Я заступлюсь за тебя, если что. И дорогу буду запоминать».
Мы взяли специальную сумку для продуктов на колесиках и через 10 минут уже были на месте. От вида турецкого базара мы потеряли дар речи! Вокруг кучи, кучищи фруктов, овощей, орехов, зелени. На прилавках навалены мандарины, апельсины, ананасы, инжир, помидоры, персики, сливы и ещё много всего. Названий некоторых заморских кушаний я просто не знал! В больших бочонках лежали оливки разного калибра, солёные огурцы и маленькие жгучие перчики. В какой-то огромной посудине варили кукурузу. Всё это источало фантастические запахи. Торговцы орали во всю глотку: «S;t m;s;r! Bir lira domates! ;ok tatl;! Bal gibi!» («Молочная кукуруза! Помидоры одна лира! Очень сладкие, как мёд!»* – прим. авт.). Что именно они кричали, ни я, ни мама не догадывались. Мама говорила, что мы попали в сказку. Что такого отродясь не видывала. Мы начали ходить по рядам, но дар речи так и не обрели, потому что ни слова не знали по-турецки. Жестами, как немые, показывали, что именно хотим купить. Продавцы – кто с ухмылкой, кто спокойно – также жестами показывали, сколько стоит тот или другой фрукт. Мы молча расплачивались и брели дальше.
Какой-то дядька-продавец с чёрными усами подмигнул маме и потрепал мою щёку грязной рукой. Приговаривая: «Машалла» или «Маршала»?! Я так и не понял, при чём тут маршал и где он его увидел. Щёку мама мне мгновенно вытерла и грозно посмотрела на дядьку.   
«Да, Гошка, без знания языка совсем плохо, – сказала мама, волнуясь. – Как-то неуютно себя чувствую. Я вот даже не знаю, как сказать, что мне надо полкило огурцов. А продавец персиков мне столько фруктов навалил, что в сумке места не осталось для других продуктов. Будем сегодня кушать салат из персиков и жаркое из огурцов». Мама виновато улыбнулась и покатила тележку дальше.
Нам так и не удалось купить все, что было необходимо. Закончились наличные деньги. «Милый, сегодня придётся обойтись без сладкого», – сказала мама. Так что ряды с турецкими сладостями и орехам мы миновали молча.
Вечером, когда Зафер пришёл с работы, мы разложили перед ним наши покупки и стали отчитываться, что и за сколько купили. Глава новоявленного семейства качал головой, цокал языком. Мы думали он одобряет наш выбор. Ха-ха, всё наоборот! Оказалось – это жест крайнего возмущения. Цоканье – одна из отличительных черт всех турков. Не нравится что-то – цокают, не согласны – цокают три раза. Говорят «нет» – цокают один раз и поднимают брови вверх.
Зафер объяснил, что овощи и фрукты нам продали много дороже. «Конечно, все видят, что вы туристы! Что yabanci – чужие или иностранцы значит. В следующий раз вместе пойдём. Меня-то никто не проведёт». 
Потом мы рассказали про подмигивающего дядьку с усами и про маршала. И Зафер опять что-то в бороду себе сказал по-турецки. Наверное, «я бы этому маршалу с большими ушами уши бы пооткрутил. Но и маршал оказался тут совсем не причём. Ma;allah (произносится как машалла) означает «Да защитит тебя аллах!», что-то вроде приговора от сглаза.
После ужина мама сказала: «Я тут вычитала одну турецкую поговорку: «Когда бог хочет послать вам подарок, он заворачивает его в проблему. И в чем большую проблему он заворачивает, тем ценнее подарок скрывается под этой обёрткой». Пословицы и поговорки, скороговорки и присказки – это ещё одна мамина, уже профессиональная черта. Мама в России преподавала искусство речи. Ну, там если артисты, дикторы, политики не умеют «фнятно фыфажёфыфаться», то это к маме. Она научит правильно чеканить слог на ответственном мероприятии или спектакле. И меня она тоже всем этим добром «шпигует».
- Проблема в том, что весь холодильник завален продуктами, которые нам не съесть и за неделю, – продолжала мама. – Гоша садись за стол, будем записывать, что именно надо говорить на базаре и как по-турецки называются овощи и фрукты. 
Я нехотя принёс бумагу и ручку (урок турецкого был так некстати после обильного ужина) и спросил:
- По-твоему, какой же «подарок» скрывается под «обёрткой»?
- Если бы мы знали, что и как сказать на базаре, мы бы сэкономили кучу денег и купили пастилу, орешки и твои любимые эклеры и шоколадный коктейль. Вот тебе и подарок судьбы! Пиши:
Помидоры - domates
Картофель - patates
Морковь - havu;
Лук - so;an
Виноград - ;z;m
Персики - ;eftali
Апельсины - portakal
Орехи - f;nd;k
Сыр - peynir
Половина килограмма - yar;m kilogram
Жизнь турецкая потекла. Мама и Зафер занялись обустройством дома. Расставили мебель, раскатали ковры, разобрали чемоданы и бесконечные ящики и тюки. Особенно мне запомнилось, как развешивали шторы. Зафер сказал, что по-турецки шторы – «перде». Мы так и покатились со смеху. «Перде, – смеялся я. – Вот умора! Отмерьте нам три метра перде. Закройте перде... Ваша перде из новой коллекции?».
Зафер познакомил нас и с другими турецкими словами. По всей квартире он развесил разноцветные стикеры: «masa» – стол, «sandalye» – стул, «saat» – часы, «duvar» – стена. Вот так с помощью наскальных... ой, настенных надписей мы учили турецкий. Как какие-нибудь неандертальцы.
Вскоре наконец привезли двухъярусную кровать. Вот это шик! Всё встало в комнате на место: кровать, стол, книжный шкаф, ковёр. Лего и коллекция оружия расположились в удобных ящиках для игрушек. Мама повесила на самое видное место, как раз над письменным столом, картину моего авторства. Вернее сказать, мои художественные каракули, которые я изобразил лет в пять. На листе картона были синие пятна и жёлтые круги. И подпись внизу «ВанГоша»! Это я наляпал, когда мы сходили на выставку знаменитого художника Ван Гога. Рисовал под впечатлением.
Вскоре моя комната из статуса «сарай» перешла в статус «жилище современного человека». Кстати, «saray» по-турецки значит «дворец». В России в сараях всякий строительный хлам хранится, а в Турции падишахи живут. Вот ведь разница!
Глава третья
Случай у моря, или Покатай меня, большая черепаха!
Как-то раз Заферу на работе дали выходной, и мы махнули на море. Мама собрала сумки с едой и полотенцами, мы сели в машину и поехали. Решено было отправиться на дальние пляжи в Белек. Через какое-то время перед нами появилось ярко-синее море. День стоял солнечный, безветренный. Море было спокойным, без волн. Вода чистая и прозрачная. Я скинул одежду, надел маску для подводного плавания, взял подмышку матрас и побежал к воде. Лёг на своё плавучее средство поперёк, так, чтобы голова в маске могла погружаться в воду, а ноги – грести. Плавал я неважно, так что матрас был хорошей страховкой. А маска необходима для того, чтобы рассматривать морское дно. Мне всегда было жутко интересно, что там, под водой. Вернее, интересно и жутко. Кажется, что в пруду или море вот-вот увидишь морду какого-нибудь чудовища. Или тень белой акулы. Или склизкую медузу. Или какое-нибудь сокровище. Один мой знакомый пятиклассник Семён рассказывал, что он нашёл золотую цепочку в бассейне, когда отдыхал в отеле в Египте. Вот везунчик! Вот бы и мне повезло найти небольшой кувшин с золотыми монетами! А что? Это же не бассейн какой-нибудь, а бесконечное, бескрайнее Средиземное море, по которому плавали корабли корсаров всего каких-то три-четыре века назад.
Я живо представил, как бородатые, одноногие и немытые, одноглазые и щербатые развесёлые пираты рыскали здесь в поисках наживы. Как грабили судёнышки и радовались грошёвым находкам: наловленным честными рыбаками морепродуктам. Или закатывали пиры, когда удавалось с богатых судов «позаимствовать» ткани, вино, специи, серебро и золото. Размышляя, я отплывал от берега.
На дне мне удалось разглядеть песок, камни, поросшие водорослями, да мелких рыбёшек. За полчаса я не нашёл ничего стоящего. Пираты всё подчистили! Только получил пару мелких щипков за пятку от наглых мальков. И я развалился на матрасе во весь рост. Закрыл глаза, подставляя тело солнечным лучам. Вода мерно раскачивала надувное судно, относя меня всё дальше от берега. Я вообразил себя Робинзоном Крузо. Таким путешественником-одиночкой. Мы с мамой недавно прочитали эту книгу, так что воспоминания были свежи. Я представил, что живу на острове, хожу ловить рыбу с самодельным гарпуном. Как с моим другом Пятницей пасём коз, садим пшеницу или делаем лодку, чтобы уплыть на Большую Землю в надежде поесть шоколадного мороженого. Даже представил, что у меня, как у Робинзона, выросла большая окладистая борода, лицо обветрилось от палящего солнца и сухого ветра...
И в этот момент я ощутил, что мой матрас как будто кто-то качнул. Открыл глаза и увидел большую тень прямо подо мной. Людей рядом не было. Матрас унесло метров на пятнадцать от берега к скалам. Только тогда заметил, что на пляже была суматоха. Мама в голубом купальнике энергично махала в мою сторону руками, показывая, что надо вернуться к берегу. Однако ещё больше меня беспокоила мысль, что я здесь не один. Догадки были одна страшнее другой. Сердце бешено колотилось. К горлу подкатил ком. От ужаса не мог позвать на помощь. В немом паническом оцепенении я уставился на гладь воды. Из которой ровным счетом НИ-ЧЕ-ГО не выглядывало: ни зубастая пасть акулы, ни угрожающее щупальце гигантского осьминога. Я нервно забарахтал руками, пытаясь хоть как-то приблизиться к спасительному берегу, но течение было сильным, и я, будучи почти невесомым, оставался на прежнем месте. Голубая вода, доходившая до самого горизонта, пугала своей мощью. Я отчаялся грести. И вдруг я заметил человека, плывущего мне на помощь. Это был Зафер. «Георг, смотри! – выдохнул он, наваливаясь на матрас. – Налево смотри!». Он показал на что-то плывущее метрах в трёх от нас. Я стал всматриваться, а потом заметил большую тень... «Тень» подняла над водой огромную голову. Это была черепаха. Она вальяжно уплывала от нас в сторону скал. «Каретта-Каретта, – сказал Зафер. – Страаааашный динозавр! Тебе очень повезло. Ты счастливчик, что увидел черепаху».
Я был поражён этим морским чудовищем. А ведь наверняка она была прямо под моим матрасом. И проплыви Каретта несколькими сантиметрами выше, она вполне могла унести меня на своём большом панцире прямо в море. Вот и покатала бы меня большая черепаха.
Естественно, я получил большой нагоняй от мамы за то, что так далеко заплыл. И всё оставшееся время провёл на пляже, закапывая Зафера в песок по самую шею. В воду – ни ногой. Хватит с меня морских приключений!
Только дома, за чаем, мы с Зафером признались маме, что видели большую черепаху со смешным именем. Потом все вместе прочитали в интернете, что эти морские пресмыкающие живут на земле уже 95 миллионов лет! Взрослые черепахи весят до 90 килограммов! А подплывают эти чудовища так близко к берегу, чтобы отложить яйца. Взрослых особей инстинкт приводит в то место, где они появились на свет. Некоторые пляжи Турции, в том числе и Белека, являются особой охраняемой зоной, где эти черепахи в безопасности откладывают яйца.
Только вот осталось загадкой, что наша черепаха делала у берега? На дворе-то октябрь. А яйца они откладывают с мая по июль. Может, её черепашата так и не приплыли к ней? Или она приплыла на то место, где родилась? Говорят, добавил Зафер, что увидеть этих черепах – к добру, это очень хороший знак!
- Не знаю я про ваши знаки, но если бы вы мне там, на море, рассказали про эту Каретту, – сказала побледневшая мама, – то мне пришлось бы карету скорой помощи вызывать».
Дневник Гоши:
Вот вопрос, как разговаривают черепахи? Вот что загуглилось в интернете. Черепахи общаются между собой и с вылупившимся потомством, используя, по меньшей мере, шесть типов различных звуков, а также при помощи обоняния. Так они находят пищу, общаются друг с другом и даже ориентируются на территории. Водные черепахи имеют прекрасный слух, почти такой же, как у кошек. Говорят, что морские черепахи нередко выходили из воды на долгое заунывное пение. Черепахи хорошо реагируют на интонацию голоса: если с черепахой ласково разговаривать, она будет вытягивать шею и слушать. И наоборот, если ругать, то спрячется в панцирь.
Что бы мне сказала моя черепаха: «Эй, детёныш человека! Прочь с дороги, дай проплыть к скалам!».
Глава четвёртая
Курбан-байрам
В конце светлого тоннеля бесконечного отдыха забрезжил тёмный свет школьных злобобудней. И всё, что бы я ни делал – играл во дворе, купался в море или сидел в кафе с родителями близ шумного водопада, катался на роликах или играл в компьютер, – всё в конечном счёте сводилось к мыслям о школе. И если этого не делал я, то о предстоящем «замечательном» событии с завидной настойчивостью напоминала мама. Она придумывала для этого всяческие поводы: учебники, проверочные диктанты, покупку школьной формы и все такое прочее.
Не подумайте, что я не хотел учиться в школе. Моё терпение было на пределе, и всё потому, что я не знал, КУДА я иду. КТО там меня ждёт. КАКИМ будет новый класс. КАК будет выглядеть учительница. Мне казалось, что в школе на каждом шагу подстерегают опасности.
Неизвестность пугала больше всего. Я нервничал и хамил маме и Заферу. И ещё больше уходил в себя, погружался в компьютерные игры, где с какой-то невероятной злобой расправлялся с виртуальными врагами. И даже забросил своего лягушонка, с которым почти никогда не расставался и делился всем. Я даже не помнил, куда его зашвырнул. А иногда просто лежал на втором этаже огромной двухъярусной кровати и сочинял стихи.
Я не хочу учиться
И в школу вообще не пойду.
Мне нравится лениться,
Я дома занятья найду.
Зачем нужны мне книжки,
Зачем учителя?
Без этого мученья
Вертится Земля!
Привычку сочинять стишки мы придумали с мамой. Почти всегда перед сном, когда я уже устраивался в постели, мама садилась рядом, обнимала, спрашивала, как прошёл день. И после мы играли в рифмы, из которых складывались наши стихи и даже целые песни. Они получались корявыми и смешными, а иногда – с чёрным юмором.
Жила-была курочка,
Ждала она яйцо.
Была она дурочка,
Смеялись ей в лицо.
Заигрывает с коршуном,
Лисице строит глаз.
И по её вине без глаза
Гном сидит у нас.
Мама ради забавы записывала их в блокнот. Список наших «шедевров» постоянно пополнялся, и мама грозилась когда-нибудь издать их отдельной книжкой.
Всю следующую неделю ничего особо примечательного вроде морской встречи с древним чудовищем не произошло. Мама и Зафер вовлекали меня в изучение турецкого языка. Учили язык по тем самым разноцветным стикерам, которые Зафер развесил по дому. На них было написано, как называется тот или иной предмет. Так что наша квартира превратилась в словарь с картинками. Мы с мамой зубрили слова. Выходило это у мамы не очень. Я-то быстро всё запомнил. А что с этими словами делать? Мама говорила по-русски, Зафер тоже. Дома легче говорить на родном языке. А турецких друзей у меня пока не было. Погружение в языковую среду было неглубоким. Но ровно до тех пор, пока не случился Курбан-байрам. Это такой праздник у мусульман, по важности вроде нашего Нового года или Рождества. И праздновать его мы решили в деревне, расположенной далеко-далеко в горах, где живут родители Зафера.
- Что делать в горах? – не слишком счастливо вздохнув, спросил я. – Там же ничего нет, только камни.
- Да ты что! Горы живые, – замахал руками Зафер, как будто в буквальном смысле пытался развеять мои сомнения. – Разве ты не знаешь, что там растут деревья и обитают разные животные? Деревенские жители ходят туда на охоту. Мой отец тоже охотился на горных козлов и косулей, и старшие братья нередко составляли ему компанию. Сейчас отец постарел, братья разъехались по городам, но ружьё и патронтаж висят у него в доме на видном месте. Я обязательно тебе их покажу!
Вот это обещание! Я сразу забыл все свои переживания, связанные со школой, и начал представлять ружьё и косуль.
Собирались мы в дорогу очень тщательно. Зафер готовил машину к дальней поездке. Мама – подарки, вещи и меня. Я же тщательно глотал таблетки от укачивания. Чтобы со мной не приключилась «старая песня».
Ранним утром мы загрузились в наш вишнёвый «Эскорт» и поехали. В дороге я испытывал действие таблеток. К счастью, ничего похожего на тошноту и другие неприятные ощущения не было. Мама же испытывала наше терпение. Она через каждую секунду спрашивала: «Гоша, как ты себя чувствуешь?», «Как ощущения?», «Ну как....», «Ну, как...» Я огрызался. Потом она переключилась на Зафера: «А мы взяли подарки для мамы и папы?», «А какие традиции на Курбан-байрам у вашей семьи?», «А что нужно делать и говорить, когда мы встретим всю семью?», «А как я должна быть одета?», «В какой очерёдности нужно целовать руки родителям? Сначала маме, потом папе или наоборот?». И ещё миллион «почему» да «как». За вопросами она прятала своё волнение. Это был первый визит к родным нашей новоявленной интернациональной семьи.
Потом Зафер грозно посмотрел на маму и, подняв правую бровь, сказал: «Любимая, ты, главное, молчи и улыбайся! Успокойся, они хорошие люди и тебя не съедят!» И включил радио. Под заунывную турецкую музыку я провалился в сон. И проснулся от шёроха шин. Это наш «форд» свернул с ровного асфальтового шоссе на гравийную дорогу. Тогда-то я впервые близко увидел гигантскую гору у самого её основания. Вдалеке виднелись маленькие домики.
Деревня ;atma kaya, что в переводе с турецкого означает «выложенная из скалы», моих новоявленных бабушки и дедушки открылась во всей её красе. В низине гор расположилась сотня каменных домиков, а на небольшом пригорке возвышалась мечеть. Все дома были двухэтажными, из огромных камней и очень похожими друг на друга. В один из них мы и ехали.
На первом этаже в доме родителей Зафера располагался гараж, куда мы поставили машину. Второй этаж был с громадным коридором, бесчисленным количеством комнат, кухней, душевой и туалетом. Ещё был балкон. На нем, пошатываясь от недавнего сна, стоял я, и на нём меня в буквальном смысле зацеловывали бабушка и дедушка, приговаривая что-то неведомое на турецком.
Наконец, они выпустили меня из крепких объятий и переключились на маму и Зафера. Словом, бабушка и дедушка оказались милыми и радушными старичками. И им было всё равно, в каком порядке целуют руки. Главное, долгожданные дети приехали!
Дед Ахмет – сгорбленный от старости, с окладистой белоснежной бородой, в очках и шапочке. Бабушка Фатьма – маленькая старушка в платке с очень добрым морщинистым лицом. Она всё время вытирала глаза платочком. Плакала от счастья.
Приехали мы поздно вечером, когда на небе уже появился остроконечный месяц, точно такой же, как на турецком флаге. Мы все вместе долго пили чай, взрослые разговаривали. Я, как и мама, ничегошеньки не понимал. Мы только улыбались и чувствовали, что приняли нас со всей добротой и радушием, как самых родных и близких людей.
Вскоре я заснул, и пробудили меня странные звуки. Это было похоже на трещотку или методичные удары деревянных палочек. «Так-так-так» – слышалось откуда-то из глубины сада. Выглянул в окно. За деревьями на каменном заборе сидела огромная птица. «Так-так-так» – щёлкала она своим длинным черным клювом. Это был аист. Он сидел неподвижно, немного выгнув шею. Я решил поближе рассмотреть его. Выскочил в пижаме в сад. Но птицу спугнул скрип открывающейся двери. Вмиг она вспорхнула и, расправив свои огромные черно-белые крылья, улетела.
По дороге в спальню я встретил мужчин, среди которых был и Зафер. Они были нарядно одеты.
- Куда вы собираетесь? – спросил я у Зафера.
- В мечеть. Сегодня великий праздник! А ты почему рано встал? Сейчас только пять утра.
- Аист разбудил.
- Ложись спать. А днём пойдём гулять и заодно поищем твоего аиста.
Вернувшись в постель, долго думал про интересную птицу. Такие встречались мне только в азбуке, больше – никогда и нигде. Очень хотелось ещё раз его встретить. Даже если ради этого мне придётся всю ночь просидеть в засаде в саду. Я был взволнован увиденным, впрочем, это не помешало снова провалиться в сон.
Проснулся от того, что солнце поджаривало пятки. Дом был наполнен звуками и запахами. Женщины на кухне делали завтрак. Мужчины громко о чём-то спорили. Пока я шёл умываться, встретил пару детей. Они уставились на меня, как будто привидение увидели.
Оказывается, пока мы спали, в дом бабушки и дедушки приехали многочисленные родственники: братья и сёстры Зафера, их мужья и жёны, дети и внуки.
- Я насчитала шестнадцать человек, – вместо «доброе утро» сказала мама. – Как раз хожу и считаю, на сколько человек накрывать стол. Сын, ты семнадцатый!
В просторном коридоре, который служил и гостиной, были разложены подушки-маты, на которых все сидели, сложив ноги по-турецки. В середине стояли два стола на маленьких ножках, их накрыли газетами и разложили яства: мёд, хлеб, оливки, пирожки, омлет, сыры, помидоры и огурцы. 
Все с аппетитом кушали и подливали чай в маленькие «приталенные» стаканчики, временами перешучиваясь друг с другом. Мы с мамой и Зафером сидели рядом. Напротив – восьмилетняя Суде и семилетний Арда. Мы, глядя друг на друга, наперегонки начали есть хлеб, густо намызывая его шоколадной пастой. Отличился Арда. Он буквально всё сдабривал шоколадной пастой – хлеб, сыр, пирожки и даже огурцы и оливки.
Арда и Суде пытались заговорить со мной. Но я лишь непонимающе моргал в ответ на их вопросы. Тогда мы начали общаться знаками. Вышли на балкон и наблюдали за стадом коров, которых вели пастись в поле. Бурёнки шли нехотя, помахивая хвостами. Суде закричала им вслед: «Мёёёёёё!» Я заорал: «Мууууу!» Коровы же «Му» говорят. А Суде опять: «Мёёёё!». Нестыковочка какая-то. Выходит, и животные в России и Турции разговаривают по-разному? И вдруг нам смешинка в рот попала. Мы начали наперебой мёкать и мукать. Увидели ишака. Тот остановился напротив нашего дома и принялся орать. «ИАААА!» – вторил я ему. «АЫЫЫЫЫ! АЫЫЫЫ!» – орали Арда и Суде. Ишак смутился и убежал. А мы покатились со смеху, сбежали с балкона и направились на птичий двор. Арда показывал на курицу и кричал: «Били-били!» и кудахтал по-турецки: «Гыд-гыдак! Гыд-гыдак! Юмурта чок сыджак!». А при виде петуха Суде завопила: «ЙЮЮЮЮРЮЮЮЮ!». Вот тебе и кукареку! Мы подбегали к уткам, которые вместо «кря-кря» по-турецки говорят «вак-вак». И даже воробьи не чирикают, а джик-джикают! Так мы ещё долго бы бегали и кричали на разные голоса, пока на нас гуси не зашипели, а Арду больно в коленку не клюнул индюк. Охрипшие мы и дома мычали и крякали на двух языках, пока дедушка, как разъярённый гусь, на нас не зашипел. Немного погодя он отошёл и, усадив нас рядышком на подушки, начал рассказывать про аистов.
- Утром Гошу разбудил аист. Это добрый знак, внук! Особенно в такой праздничный день. Лейлек – по-турецки аист. Говорит он: «Лак-лак-лак!» Аистов мы, мусульмане, очень уважаем. Есть такое поверье, что в аистов превращаются души мусульман, которые за всю жизнь так и не совершили предписанного Кораном паломничества к гробу пророка Мухаммеда. И они после смерти превратились в этих красивых и могучих птиц, которые прилетают в Мекку каждый год. Наши деревенские аисты живут возле мечети. Они свили гнездо рядом с домом Аллаха. Это добрый знак для всей деревни!
Все праздничные выходные можно охарактеризовать двумя словами «гости» и «еда». Гостей была непрекращающаяся вереница. Порой в доме одновременно находились человек пятьдесят! Сначала все долго и воодушевленно приветствовали друг друга. Рассаживались на маты. Женщины – с одной стороны, мужчины – с другой. И за чашкой чая вели разговоры.
Но самое интересное творилось на кухне. Оттуда доносились таааакие запахи! И мы с другими детьми не нашли ничего другого, как предложить свою помощь. Нам доверили самую простую работу – перебирать от мусора фасоль. Пока бабушка Фатьма чистила баклажаны и помидоры, она рассказала сказку. Зафер перевёл её нам с мамой.
- Жил-был один имам. Любил, как все имамы, вкусно покушать. И чего уж он только не перепробовал в своей жизни. Однажды повар приготовил новое блюдо. Отведал его имам и ах... «Имам баилди!» – разнеслось по всему сералю. Имам упал в обморок. Набросились на бедного повара гневные визири, хотели зарубить его ятаганами. Но очнулся имам и...  попросил добавки! С тех пор это блюдо называется «Обморок имама».
- Записывай рецепт, дочка, – сказала бабушка Фатьма, обращаясь к маме, – 4 баклажана, соль, репчатый лук 3 штуки, 300 граммов помидоров, стакан томатного сока, 4 зубчика чеснока, 8 столовых ложек оливкового масла. И не забудь сахарный песок пол-ложечки». 
Мама всё тщательно писала в блокнот.
- Бабушка Фатьма, а ты знаешь ещё какую-нибудь интересную легенду? – спросил Арда.
- Ладно, внуки, расскажу, – улыбнулась она. – Однажды много тысяч лет назад святой Ибрагим разбил всех божков царя Немрута и призвал весь народ верить в одного Бога – Аллаха. Царь Немрут очень разозлился и приказал сжечь Ибрагима на костре. Немрут объявил, что ему нужны все дрова округи и запретил простым людям топить печи, а тем более – готовить еду на огне.
Слуги начали собирать со всей округи дрова для большого костра. Ни в одном доме не осталось дров. А в те дни жил один охотник в городе Урфа. Принёс он своей семье косулю и попросил приготовить ужин. Жена говорит: «Муж, все дрова забрал царь. В доме нет ни хворостинки. Но чтобы ты и дети не умерли с голоду, я что-нибудь придумаю». Отрезала она от убитой косули кусок мяса. Положила на камень, а другим камнем разбила его на мелкие кусочки. Смешала мясо с булгуром, перцем, солью, зелёным луком, петрушкой и хорошенько перемешала. Сделала маленькие котлетки и поставила на стол. Новое блюдо пришлось всей семье по вкусу. Вот так и возникло любимое блюдо всех турков – ;i; k;fte (сырые котлеты). С того времени прошло 4 000 лет, но и по сей день это блюдо в почете у турецкого народа.
Котлеты эти месят только мужчины, так как здесь нужна большая сила и выдержка. Ведь замешивают их порой по два-три часа. Так ведь, сынок? – хитро подмигнула бабушка рядом стоящему Заферу и вручила ему тазик с незамешанными сырыми котлетками.
- Вот и тебя «замешали» в процесс приготовления ужина, – улыбнулась мама.
Не скажу, что я был в восторге от печёных овощей или от сырых котлеток. Скорее, наоборот. Но Зафер и дядя Мурат, папа того самого Арды,  приготовили ещё целую гору котлеток и шиш-кебаб. Вот эти блюда вполне можно было назвать «Обморок Гоши» от счастья. Мясо я очень люблю. Думаю, несложно догадаться, что после каждого такого «обморока» я шёл за добавкой!
Вечером мы буквально «выкатились» погулять. И нашли-таки гнездо аистов. Они построили его прямо на высоковольтной вышке. Нанесли в свой дом пакетов, веток и ветоши и устроили уютную «квартирку».
- Я тоже знаю одну любопытную историю про аиста, – сказала мама. – Знаете, почему у аистов красный нос? Так вот, слушайте. Бог дал человеку мешок с ползучими гадами – жабами, змеями и скорпионами – и велел избавиться от него любым способом: выбросить в море, в огонь, оставить на вершине горы или закопать в яму. Человек из любопытства развязал мешок, и вся нечисть расползлась по земле. В наказание Бог превратил того человека в аиста, чтобы он очищал землю от гадов. От стыда, что он не выполнил божью просьбу, у аиста покраснели ноги и нос».
Но в тот день аистов мы так и не встретили. Гнездо пустовало. Птицы, наверное, улетели – то ли в Мекку, то ли лягушек ловить.
Вскоре закончился и наш байрам, полный чудесных турецких легенд и вкуснейшей еды.
Дневник Гоши:
Зяба никакой не гад! Очень даже милое существо. И почему легенды иногда бывают такими обидными? Чем Богу лягушки-то не угодили? Непонятно, почему лягушек считают «божьей карой». Они очень маленькие, питаются в основном насекомыми и не приносят никакого вреда. Аист, сиди себе в азбуке и не угрожай зябиным сородичам!

Глава пятая
Второй раз в третий класс
Секунды сложились в минуты, минуты в часы, часы в дни... И всё же настал момент, которого нельзя было избежать. Ш-К-О-Л-А.
Первую четверть я отучился ещё в Москве. В Анталии после продолжительных незапланированных каникул мне предстояло пойти второй раз в новый третий класс.
К своему удивлению, я встретил этот день в хладнокровном спокойствии. Сначала вытерпел все мамины приготовления: надел белоснежную рубашку, отутюженный костюм и начищенные до блеска ботинки. И даже позволил себя расчесать. В таком дурацком, на мой взгляд, виде мы явились в школу.
Новая школа оказалась не похожей на обычную русскую школу. В большом холле стояли диваны и кресла, столики с вазами, огромные комнатные фикусы и гипсовые статуи. На одной стене висел русский флаг, портрет президента, на другой – фото турецкого президента и турецкий флаг. Тут же в холле под вывеской «Директор» за столом сидела женщина в пиджаке канареечного цвета, по всей видимости, директор школы. 
- Добро пожаловать, – сказала она, улыбаясь. – У нас хоть и русская школа, но турецкие традиции и правила тоже соблюдаются. Видите, рядом с портретом Ататюрка у нас текст гимна Турции.
- Кто такой Ататюрк? – шёпотом спросил я у Зафера.
- Отец всех турков! Я тебе про него потом всё расскажу, – также шёпотом ответил Зафер.
Я замер от неожиданности. Как это один мужчина мог родить всех турков? Но решил лишних вопросов не задавать, а дождаться объяснений от Зафера.
- Школа у нас интернациональная. Настоящий дворец дружбы народов. Хотя правильно было бы сказать ДОМ, – тем временем вещала директор. –  Мы стараемся, чтобы школа для всех учеников была как второй дом. У нас даже свой собственный кот Василий имеется. 
И она показала на огромного полосатого кота, который нагло развалился на директорском столе. Василий спал почему-то на спине, подняв лапы вверх. Из-за этой позы казалось, что он скорее мертв, чем жив.
- Сразу предупреждаю, кот боевой. Лучше с ним не связываться. Он и поцарапать может. А если его за усы дёрнуть или за хвост, то вообще на кусочки порвёт.
Директор хитро подмигнула. Но я понял, что она говорит правду. Руки у нее были все в царапинах. А когда она вышла из-за стола, я увидел её забинтованную ногу и заволновался не на шутку. Она что, уже пыталась Васю за хвост тянуть? Но и тут неудобных вопросов задавать не стал. И кота на всякий случай зауважал. Значит, авторитет имеет, если вот так на столе мёртвым прикидывается и самого главного человека в школе на кусочки рвёт. 
Мама и Зафер остались разговаривать с директором, а я отправился в свой  класс. Скоро должен быть звонок. Пока шёл, рассматривал все вокруг: и статуи, и растения, и картины, и школьников, спешащих и расталкивающих всех своими огромными портфелями. Но чем ближе я был к классу, тем сильнее волновался. Настроение – как натянутая тетива. Только дотронься, полетят стрелы. Кулаки сжаты, даже зубы от напряжения скрипят.
Входя в класс, буркнул: «ЗДРСТ!». И смешался, увидев, сколько пар глаз на меня смотрит. Сел за первую попавшуюся пустую парту и уставился в столешницу перед собой. Кажется, меня парализовало. Я не мог двинуть ни ногой, ни рукой. Через секунду зазвонил звонок. Все встали, приветствуя учительницу. Она поздоровалась и подошла к моей парте.
- Я вижу, у нас новенький. Меня зовут Мадина Гасановна. А тебя Георгий, кажется?
-Ммм, – выдавил я из себя и весь сжался внутри.
- Хорошо, будем знакомы, да, ребята?
- Да, – заорали все весело.
И мои пружины разжались. Появилась легкая надежда, что все мои страхи – это только страхи.
Я не заметил, как пролетели уроки, как написал тест по окружающему миру, как заработал две пятёрки, как познакомился с одноклассниками. И к своему удивлению обнаружил, что ребята вокруг дружелюбные. А учительница вовсе не монстр с бородавками на носу, как у Бабы-Яги.  Наоборот, она приятная светловолосая и очень тоненькая женщина с карими глазами. Конечно, никого она палкой не бьёт за неправильный ответ. Она забавная. Назвала весь класс пьяными ёжиками, когда мы долго не могли решить простейшую задачу по математике.
Но хулиган, конечно, имелся. И по всем законам жанра, он кошмарил весь класс. Об этом рассказала моя соседка по парте Мими.
- Ты не найдёшь никого, кого бы он не задирал. Все девочки ревут от его выходок. С мальчишками он дерётся. И даже четвероклассники в ужасе. И ты тоже скоро получишь! – оптимистично закончила она.
Хулигана звали Серый, Сергей значит. Он был внушительных размеров. Раза в два больше меня. У него светлые торчащие волосы, голубые глаза и веснушки.
Сейчас Серый не обращал ни на кого внимания. Утром он устроил дебош в школьном автобусе. Откусил помпон от шапки первоклассницы и довёл её до слёз. Серый был наказан на целый день. Должен был сидеть и ни с кем не разговаривать. По крайней мере, сегодня мне не попадёт от хулигана, мысленно выдохнул я.
На следующий день в расписании значился урок турецкого языка. Вот там-то я с ужасом обнаружил, что ничегошеньки не понимаю, не знаю, никому ничего не скажу. По крайней мере, по-турецки. По сравнению с другими одноклассниками, для которых турецкий был вторым родным языком, я был полный ноль. И когда учительница обратилась ко мне на русском: «Гоша, поздоровайся на турецком», я ничего не сказал. Только сжал губы и отчего-то начал ерошить волосы на затылке.
- Гоша, Гоша, крокодил, язык от страха проглотил! – с задней парты завопил Серый.
Издевательский стишок попал в самое сердце. Жутко обидно было за свой позор. И опять я заметил, что каждый в классе сверлит меня взглядом. Изучает реакцию.
- Сам крокодил! – взвизгнула Мими. – Как ты уже достал всех! – И стукнула Серого по голове учебником.
- Хватит срывать урок! Серёжа и Мими, выйдите из класса, – сказала ледяным голосом учительница. – А ты, Гоша, не расстраивайся. Не знать совсем не стыдно. Как говорится, не знаешь – научим. Главное, чтобы у тебя появилось желание этот язык изучать. А там немного усилий, немного практики – и дело в шляпе! Тем более, ты не один такой. Многим здесь турецкий не родной язык. И мне тоже. 
Весь урок я даже не пытался вникнуть в то, что говорит учительница. Для меня всё это пока было китайской, а точнее, турецкой грамотой. Я думал про Мими. Как она огрела книжкой этого осла-стихоплёта Серого! Хм, а она смелая. Надеюсь, этот Серый её там не обижает. От этой мысли у меня засосало под ложечкой. Потом я в деталях начал представлять, где в моём животе живёт эта ложечка, где находится тот насос, который под ней «засасывает».
- Вот что значит великий и могучий! – всегда приговаривает мама.
Это она про русский язык так говорит. Она филолог и дефектолог. Знает море всяких выражений вроде: «Небо с овчинку», «Язык лыка не вяжет», «Зарубить на носу». Кстати, надо будет у мамы спросить, что на самом деле означает выражение «Засосало под ложечкой».
И у меня родился стих:
У меня засосало под ложечкой,
Когда мне подарили кошечку.
Ночью мне небо с овчинку стало,
Когда она подрала одеяло.
Утром она пролила туалетную воду,
Я битый час счищал воду с комода.
Днём её след простыл,
А вечером я тапки нацепил
И что-то мягкое в них ощутил.
А ей глубоко фиолетово,
И нет ей дела до этого.
Я зарубил на носу –
Завтра к соседу её отнесу.
После турецкого наш класс вывалился в корридор. Но там была только Мими. С большими удивлёнными глазами. Рядом с ней стояла статуя, но почему-то без головы. Когда Мими нас увидела, у неё как будто «включился звук» и она, торопясь, без пауз, рассказала, что когда они вышли в коридор, Серый так распсиховался, что пнул статую, а та возьми и повались...
- А дальше? – завопили мы.
- Что дальше? Голова у неё отвалилась, – Мими заговорила теперь с чувством и с расстановкой, как какая-нибудь актриса в театре. – Сначала Серый пытался шарфом эту голову привязать. Говорит, может у статуи горло болеть, в конце концов, или нет?! Но шарф не помог. И опять голова полетела с плеч. Если в первый раз голова не пострадала, то во второй со всего размаху навернулась. И в пыль... В-Д-Р-Е-Б-Е-З-Г-И!
- А Серый-то где? – потрясённо, почти шёпотом спросил я.
- На его беду директриса мимо пробегала, – перешла на басенный стиль Мими.
- Ага! И, наверное, гаркнула во все директрисье горло, – захихикали мы. – Да так, что у Серого в зобу дыханье спёрло...
- Короче, сыр выпал... ой, голова статуи выпала, и с Серым директриса была такова,– совершенно серьёзно сказала Мими.
Видя, что мы собрались кружком вокруг разволновавшейся Мими, которая что-то неистово нам рассказывала, от переизбытка эмоций размахивая руками и подпрыгивая, к нам подошла Мадина Гасановна.
 - Что обсуждаем, третий класс?
- Да так, басни Крылова вспоминаем, – отозвался я.
- Какой Крылов? У нас же следующий урок – математика! Между прочим, до урока осталось меньше минуты. Марш в класс!
Когда я вернулся домой, мама колдовала над очередным кулинарным шедевром. Запах стоял умопомрачительный. Готовились мои любимые блинчики с начинкой. Одни были с мясом и грецкими орехами, другие – с курицей и грибами в сливочном соусе. Стопочка блинов уже была готова и ожидала, когда в неё упакуют начинку. Тут я понял, насколько проголодался! У меня опять засосало под той самой ложечкой!
-Мама, а что значит «засосало под ложечкой»?
- Думаю, что нижняя часть грудины (в месте соединения рёбер) ямкой напоминает ложку, – не отрываясь от готовки, с видом профессора ответила мама. Впрочем, вид у неё был ещё тот! На голове повязан платок, нос в муке. – Где-то в этом месте располагается желудок... Когда ты хочешь есть, рецепторы напоминают мозгу о себе и  возникает ощущение, что сосет под «ложечкой». То же самое происходит при чувстве тревоги у человека. Я так думаю. Понял?
- Примерно.
- Вы о каких ложках говорите? – вклинился в наш разговор Зафер.
- Помнишь, когда я назвала Гошу «деловой колбасой» и даже попыталась перевести на турецко-английский. Получилось почему-то «бизнес суджук». А потом целый час пыталась объяснить, что это значит. А ты ещё голову сломал, пытаясь понять наш великий и могучий. Вот мы об этих ложках говорим, которые совсем не ложки.
- В турецком языке тоже есть такие выражения, которые в прямом переводе – полная чушь, как ваши ложки и колбаса, – насупился Зафер. –  А в родном языке имеют вполне определённый смысл. Kafa yedi – голова, есть. Слететь с катушек. ;enesi d;;mek – челюсть, падать. Болтать попусту. Bo; ver – пустой, дай. Не обращай внимания. И много ещё всего!
Я схватил блин и почти целиком засунул его в рот. Такой я был голодный!
- Как дела в школе, деловая колбаса? – спросила мама, будто не заметив пропажи блина. Она проворно заворачивала грибы и курицу в блин, как младенца в пеленку.
- Школа как школа. Математика. Турецкий. Мими. Статуя. Голова. Директор. Мадина Гасановна.
- Какая ещё голова? Мадины Гасановны? Статуя директора? Ничего не поняла. Сколько тебе говорить, не болтай с набитым ртом!
- Мам, да всё нормально. Я пошёл делать уроки.
- Хорошо. Скоро будем обедать.

Глава шестая
Как научить попугая говорить I’ll be back,
отбить атаку зомби и найти новых друзей
Есть дни, которые проходят и всё. Были они или нет – никто не вспомнит. Вот и у меня начались такие школьные будни. Один на другой похожие и ничем не примечательные. Я как всегда получал пятёрки, но только не по турецкому. Новый язык давался мне очень трудно. Серый кошмарил весь класс, а мы отбивались. Со временем я подружился со всеми одноклассниками. В Анталию пришёл ноябрь с бесконечными дождями и сильным северным ветром.
Как-то после такого непримечательного школьного денька я пришёл домой очень голодный и очень замерзший. На улице дул ветер такой силы, что у меня обледенело лицо, было больно моргать.
- Сейчас тебя напою только какао! – безапелляционно заявила мама.
 - Но мам! Я умираю с голода! А в доме так вкусно пахнет!
- Скоро придут гости. Кстати, дети тоже будут. И обедать мы сядем все вместе.
Гости в нашем доме были редкостью. Ради такого дела я решил собрать в кулак всю силу воли, чтобы отвлечься от мыслей о еде, и засел за компьютер. 
Через час, когда у меня в животе так урчало, что казалось, что там сидит небольшое чудовище, мама объявила о готовности обеда.
Закуски: фаршированные белым сыром оливки, рулетики из вяленой индейки с сыром и чесноком. Турецкие сигара-бёрек с мясом. Хрустящая картошечка, обжаренная в сливочном масле со специями, и куриные отбивные в кляре. На десерт – конвертики из слоёного теста с вишнями и джемом.
- Мама, а гости говорят по-русски? – выпытывал я, пока помогал маме накрывать на стол.
- Говорят и на русском, и на турецком.
- Значит они двухъязыковые?
-Надеюсь, у них по одному языку, – рассмеялась мама. – Человек, который говорит на двух языках называется билингва. 
Эти билингвы не заставили себя долго ждать. Пришла мамина новая знакомая тётя Амина с сыновьями Муслимом и Керимом и дочкой Кариной. И мы приступили к ужину. За столом поглощали еду и исподтишка рассматривали друг друга. Муслим был старше меня на полгода и выше на полголовы. Молчаливый, но улыбчивый. Керим – младший из братьев. Ест как бурундучок: сначала засовывает кусочки пирога за щеки, а потом уже жуёт. Их сестра кудряшка Карина – шестилетняя девочка с красными аллергичными щеками, всё время крутится и прыгает, как блоха. Кажется, она всегда в движении. То пытается укусить Керима, то ущипнуть Муслима, то себе в нос кусок сыра засунуть. Тётя Амина, большая и приятно пахнущая женщина, мама этих троих билингв, постоянно одёргивала своих сыновей: кушайте, не торопитесь, не чавкайте, не кладите локти на стол...
 - Не моргайте, не чихайте, не двигайтесь, – продолжил мамины наущенья Муслим. – Не говорите с набитым ртом. Не дышите. Оп. Оп. Оп.
Он закрыл рот и нос руками и изобразил, что издыхает.
- Полюбуйтесь! Первый раз в гостях! Что о тебе люди подумают? Вот как с вами быть? Совсем от рук отбились, – пожаловалась тётя Амина.
- Возвраст у них такой, переходный. Нам только терпения с тобой можно пожелать, – отозвалась мама. 
- Ты только подумай, на этой неделе они выстригли в шторе дырку для наблюдения, чтобы быть наготове в случае нападения зомби. Обстреляли нашего дворника из водяных пистолетов, думая, что он разбойник, который хочет пробраться в дом. Вдумайся только, посадили в клетку попугаю говорящего робота-терминатора! Хотели, чтобы Чижик научился говорить «I’ll be back»! Попугай чуть инфаркт не получил. Распустили шарфик, чтобы свить гнездо Чижику. И их не остановил тот факт, что наш попугайчик мальчик и не будет нести никаких яиц!
- Да, нелегко с мальчишками, – согласилась мама и покосилась на меня. – А Гошка вот в свои 9 лет всё пробует на зуб. Он недавно кожаный кофейный столик прокусил. Ворот футболки прогрыз, рукав водолазки съел. Словом, как в известном стихотворении: «В жизни я видел немало картинок. Однажды собака мой съела ботинок. Но это был случай не самый могучий...». Дальше мама переделала стишок на свой лад:
А наш Гошенька, к примеру,
ест опилки и фанеру,
Если щепочка лежит,
он сейчас же прибежит.
Мы все дружно захохотали.
Потом с мальчишками в детской играли в лего. Мы с Муслимом развалили все детальки конструктора и начали строить армейскую базу. Керим не помогал, наоборот, стал корчить из себя зомби и охотиться за нашими лего-солдатиками. Мы орали на зомби, отгоняли его, отстреливались из пластиковых ружей. Но одного солдатика Керим всё-таки схватил, оторвал ему голову и  засунул в рот.
- Зомби сожрал голову нашего солдата! В атаку! – заорал Муслим и протаранил головой живот брата.
Керим икнул.
- Кажется... кажется... я голову проглотил! – заревел  наш зомби. И побежал жаловаться маме.
- Всё. Мне конец. Сейчас он обязательно скажет маме, что это я во всем виноват. И меня накажут, – шепотом сказал Муслим. – Мне осталось жить три... два... один...
И в этот момент открылась дверь в комнату и на порог явилась рассвирепевшая тётя Амина с Каринкой на перевес. И грянула буря.
- Тааак! – взревела мать зомби.
- Ноль! Всё конец! – досчитал Муслим. Закрыл глаза и сложил руки на груди крестиком.
- Немедленно собираемся домой! – выдохнула огнем мать поедателя голов. – Ты, Муслим, наказан! А ты, Керим, будешь сидеть на горшке до победного выхода из тебя этой несчастной головы!
- Головы бойца спецназа из команды «морских котиков», – уточнил я, не скрывая сожаления в голосе.
- Гоша, это не имеет сейчас никакого значения, – грозно шикнула на меня мама. – А ты, Амина, позвони мне и скажи, чем дело кончилось.
Буря была недолгой. Тётя Амина не умела долго злиться. Да и Каринка, которая сидела у неё на руках, строила такие рожи, помогая маме злиться, что мы опять расхохотались.
Когда гости удалились, мама на всякий случай прочитала мне лекцию, как надо и не надо себя вести. И за компанию с мальчишками наказала меня, лишив «общения» с компьютером. Нечего сказать! Настроение было испорчено. Пришлось довольствоваться книгой. А потом долго и нудно зубрить турецкие слова.
- Зяба, бей. Nas;ls;n? Ailen nas;l? Bug;n ne yedik? Были жареные мухи в томатном соусе? – я взял лягушонка и начал с ним разговаривать на смеси русско-турецкого.
- Мух кушал. ;ok lezzetly! Квак да квак дела, спрашиваешь? Iy;m ben, – подмигивал мне Зяба. – Sen nas;ls;n?
Поздно вечером позвонила тётя Амина и доложила маме, что у горе-зомби всё вышло в лучшем виде. И предложила вернуть голову солдатика. Но мама наотрез отказалась.
Так началась наша дружба с Муслимом и Керимом.
Глава седьмая
Не нужен мне берег турецкий,
или Во всём винить Вавилонскую башню
С Муслимом и Керимом мы  жили в соседних домах, так что часто ходили друг к другу в гости или гуляли вместе на спортивной площадке. Играли в баскетбол или мучали тренажёры. Один нам нравился больше всех. Тот, что раскачивает тебя из стороны в сторону. Я до сих пор не могу понять, для какой группы мышц на ногах он предназначен. У нас тренировались мышцы лица. Раскачивание вызывало приступы неудержимого смеха. Мы назвали его «Тренажёр абсолютного счастья». Сначала я думал, что эта железяка только на нас так действует. Но как-то увидел турецкую бабушку, которая раскачивалась и улыбалась во все свои последние два зуба.
Кроме бабушек на площадку приходили другие люди. Обычно, конечно, дети. «Постояльцами» здесь были мальчишки. Они вели себя по-хозяйски. Занимали футбольное поле, видя, как мы там играем. Иногда Муслим и Керим беззлобно с ними о чём-то переговаривались. Но мы всегда уходили, уступали им, чувствуя, что сила за ними. В конфликт никто не вступал.
Однажды я первым пришёл на площадку. Мои друзья где-то задерживались. Я залез на тренажёр счастья. Но в одиночку никаких положительных эмоций не ощутил... Может, потому что в этот день думал, что опозорился на всю жизнь и схватил двойку по турецкому?!
Дело было так. Утром встал кислый, как лимон. Умылся, оделся. Сел за накрытый стол. Мамины оладушки ещё не остыли, от них шёл пар. И чай мой зеленый стоял, и сгущёное молоко... Но я и не думал приступить к завтраку, заплакал. Слёзы, горячие и большие, капали прямо в тарелку. И остановить водопад был не в силах никто.
- Гоша, ты чего это? У тебя что-то болит? – заволновалась мама.
- Турецкий язык, – взревел я.
- Что турецкий язык? Ты домашнее задание забыл сделать?
- Неееет, – зашёлся в рыданиях я.
- Успокойся. Попей воды.
- Какая вода, мама? Сегодня на уроке турецкого языка вообще, ты слышишь, вообще нельзя будет говорить по-русски!
- Как? Совсем?!
- Три русских слова и двойка. Так сказала учительница. А я ничего не знаю. Говорить по-турецки не могу. Я даже не знаю, как сказать: «Можно войти в класс».
- А ты не опаздывай и не придётся так говорить! Притворись немым.
- Тебе бы только шутить.
- Я вполне серьёзно заявляю, что за двойку ругать не буду.
- Это же отличная практика! – подал голос Зафер. До этого он молча поглощал свой завтрак и только наблюдал за моими нервными стенаниями.
- Вам всё равно, какими методами научить меня турецкому!
- Стопроцентное погружение в языковую среду – это наивернейший способ выучить чужой язык, – продолжил Зафер. – Мой папа рассказывал, как он впервые приехал в Германию работать. Было случилось в 70-е годы. В Турции было трудно с работой, вот и приходилось туркам зарабатывать кто как мог. У моих родителей было шестеро детей. Папа, чтобы прокормить большое семейство, поехал в Гамбург работать на текстильную фабрику. Так он кроме «hallo» ничего не знал. Но ему пришлось выучить чужой язык. Медленно, неуверенно, конечно, с ошибками, но он начал говорить по-немецки. А через год уже сносно объяснялся с местными и на фабрике, и в магазинах. Дальше – больше!
В университете, где я учился, тоже действовала такая система. Учитель говорил исключительно по-английски. И ничего! Пришлось вникать.
Но мне не стало лучше ни от маминых послаблений, ни от заферовских рассказов. За завтраком кусок в горло не лез. Так натощак, с опухшими глазами я пошёл в школу.
Турецкий был первым. Если бы я был крабом, то от страха закопался бы в песок. Если был бы хамелеоном, то слился бы со стулом, чтобы меня никто не увидел. Но в тот момент, к величайшему сожалению, я был не животным с удивительным свойством маскировки, а всего лишь человеком во плоти, волнующимся и ёрзающим от этого жгучего чувства на стуле. Плюс к моему ужасу я обнаружил, что в классе собрались мальчишки и девчонки, которые сносно говорили на турецком. Мими, которая всегда приходила мне на помощь, заболела.
Вошла учительница, поздоровалась. Все хором ответили G;nayd;n! (Доброе утро!). А дальше начался кошмар – она заговорила по-турецки, очень быстро и непонятно. От стресса у меня даже «звук» пропал. Как старом телевизоре: картинка есть, в классе что-то происходит, но я ничего не слышу.
Вдруг я обнаружил учительницу рядом с моей партой:
- Go;a: sen beni duyudun mu? Go;a? (Гоша, ты меня слышишь? Гоша?)
Я затряс головой:
- Hay;r! Hay;r! Ben turk;e anlamad;m! Ben turk;e konu;muyorum! ;;retmenim ben ;ok yuruldum! (Нет! Нет! Я по-турецки не понимаю! Я по-турецки не говорю! Учитель, я очень устал!)
- Go;a iyimi sin sen? (Гоша, с тобой всё в порядке?)
- Tabiiki dcan;m!( Конечно, дорогая!) – выпалил вдруг я. – А теперь я пошёл!
Встал из-за парты и под смешки Серого вышел из класса. Вот так в одно мгновение опозорился на веки вечные. Мало того, что я наговорил учительнице что попало, так ещё сказал 4 слова по-русски. А это значит, что двойка была гарантирована. На ватных ногах спустился в холл, где сидел охранник, попросил его позвонить маме. И стал в оцепенении её дожидаться. Казалось, прошла целая вечность, пока я увидел маму в дверях школы. Она обняла. Поцеловала. И, не задавая ненужных вопросов, повела домой.
Дома мама обращалась со мной, как с тяжелобольным. Уложила в кровать. Напоила чаем с печеньем. Затем подоткнула одеяло и сказала – спи.  Я провалился в сон тут же. Но уже через час глаза открылись. На секундочку показалось, что всё мне приснилось. Но мамины вопросы вернули меня в реальность.
- Гошка, как ты меня напугал! Твоё лицо в школе было белым, как бумага! В глазах ужас, как будто ты привидение увидел! Ты что так разволновался? Из-за турецкого?
- Угадала. Я какой-то ерунды наговорил учительнице, а в финале сказал целых четыре слова по-русски.
- Мне бы на месте учительницы было приятно такое обращение. А с этой двойкой – да Бог с ней! Нельзя же так серьёзно к этому относиться. Представь, что это только игра!
- Подумать только, в русском языке сандали – обувь, а в турецком сандалье – стул. Так недолго на ноги стулья надеть. Почему люди разных стран не говорят на одном языке?
- Как было бы классно! – подхватила мысль мама. – Было бы меньше разделения на «свои-чужие». Полное взаимопонимание. Знаешь, есть легенда, что так было не всегда. Всему виной Вавилонская башня.
Похоже, в маминой голове залежи легенд. Удивительно, но у нее на любой случай из жизни припасены то сказка, то поговорка, то анекдот.
 - Когда-то, давным-давно, – начала мама, – на Земле жил-был один народ, и говорили все на едином языке. Но задумали люди построить башню до небес. Строительство должно было показать могущество человечества и стать вызовом Богу. Люди сказали друг другу: «Наделаем кирпичей и обожжем огнем. Построим себе город и башню высотою до небес».
Было изготовлено множество кирпичей из обожженной глины, и началось строительство печально известной Вавилонской башни. Однако смелым планам не суждено было осуществиться. Когда Господь сошел на землю, чтобы посмотреть город и башню, он с сожалением увидел, что подлинным смыслом этого начинания является высокомерие и дерзкий вызов. Чтобы спасти людей и не допустить распространения зла, Господь нарушил единство людей: строители перестали понимать друг друга, заговорив на разных языках. Так город и башня оказались недостроенными. Люди разошлись в разные стороны, образовав народы Земли.
 - Всё это сказочки! А тут трагедия, как ты не понимаешь! Я учительнице сказал – дорогая! Как какой-нибудь подружке или жене... Да надо мной все смеялись! Ты что, не понимаешь? Я ненавижу эту Вавилонскую башню! Больше не буду учить этот язык! Не буду ходить в эту школу! Не буду! – заорал я и зарылся с головой в одеяло.
- Хорошо, – спокойно согласилась мама, присела на край кровати и через одеяло стала гладить меня по спине. – Я позвоню в школу и со всем разберусь. А сейчас у меня для тебя новость. Пока ты спал, звонил Муслим и звал тебя на прогулку. Может, развеешься немного?
...И вот я в нашем парке. На игровой площадке. Жду Муслима. А в голове крутятся мысли: «А что если устроить побег в Россию?».
Представил, как собираю рюкзак в дальнюю дорогу: шарф, шапка, фляжка с водой, фонарик, сотовый телефон, складной ножик. Прикинул, что половину пути мне придётся проплыть на лодке, а другую почему-то пройти на лыжах. В России в это время зима и снега по горло. Я буду пробираться по заснеженной тайге, а навстречу мне выйдет огромный медведь. Придётся удирать от него со всех ног, отстреливаясь шишками. И когда я уже совсем выдохнусь, мне на подмогу придут охотники в шапках-ушанках и с ружьями. Они спасут меня от верной гибели и подстрелят медведя. Но не насмерть. Так, только напугают. Потом мы будем пить чай с баранками и мёдом в их охотничьем домике. И петь «Калинку-малинку» под балалайку. И плясать вприсядку... Хотя нет, это, пожалуй, лишнее.
Я так крепко задумался, что даже не заметил, как ко мне подошёл незнакомый мальчишка. Он начал говорить что-то по-турецки, сильно картавя. Я не понял ничего. Только смотрел, не моргая, в его выпученные черные глаза-оливки. Потом откуда-то взялся второй парень. Третий подъехал на велосипеде сзади. Они окружили меня и начали пихать, как будто я мяч. Их тычки становились всё больнее, а смешки всё злее. Один, самый толстый и самый противный, толкнул меня, другой дал поддых. Я сопротивлялся молча, закрывая лицо руками. Да к тому же онемел от такой  наглости, от того, что вот так, ни за что ни про что, бьют незнакомые парни. Не знаю, сколько это продолжалось. Время тянулось, как жвачка. Но один раз я получил в живот так больно, что не смог дышать. Согнулся... И увидел Муслима. Прямо на бегу он схватил камень с дороги и с диким воплем нёсся на обидчиков. Увидев, что мой защитник не шутит и от решительности даже чуть рехнулся, вся честная компания пустилась наутёк.
Я был очень рад моему другу. И очень не рад очередному унижению. Мои коленки были в грязи, руки в ссадинах, лицо поцарапано, живот болел от ударов.
- Гоша! Вот это вид! Какой ты молодец! Какой ты счастливый! Ты подрался! Я тоже мечтаю когда-нибудь подраться. Почему они так быстро убежали?
Сказать честно, реакция моего друга меня немного удивила. Что-то он подозрительно радостный. Это моя первая драка, подумал я, и меня в ней укатали.
- Муслим, я хочу домой. Хватит. Нагулялся, – сказал я, не в силах разделить восторги друга.
- Я провожу. Может они нам по дороге встретятся. Я им тогда наваляю! Отомщу за тебя!
Так мы шли по дороге к дому. Муслим кипятился, как чайник, рассказывая, как он будет за меня мстить. Я еле двигал ногами и мечтал только об одном: вот бы стереть этот день из памяти! Или совершить задуманный побег. Или дома на диване сложить руки крестиком и лечь умирать...
- Мама, – выдавил я из себя, когда дверь в квартиру отворилась.
- Мамочки мои, – вскликнула мама, закрыв рот рукой, как будто увидела привидение. 
- Мама, – пискнул я и разрыдался от жалости к самому себе, от саднящей боли, от обиды. Я плакал уже третий раз в этот самый ужасный день в моей жизни.
 - Кто тебя так? – спросила мама. – Куда били? Показывай!
 - Меня били вот сюда, в душу, – шёпотом сказал я. – Они втроём на одного. Ненавижу их! Я ненавижу турецкий! Ненавижу Турцию! Мне ничего здесь не нужно. Я хочу домой, в Россию.
К вечеру поднялась температура. Меня бросало то в жар, то в холод. Препуганные мама и Зафер вызвали скорую помощь. И остаток вечера мы провели в клинике. Там первым делом взяли кровь на анализ. Было не больно, но противно смотреть на бурую, почти черную жидкость. Долго намазывали противным прозрачным гелем, водили какой-то пластмассовой штукой по животу и просвечивали рентгеном. Опасались, что в драке мне повредили внутренние органы. Но всё было в порядке. Не считая чёрно-зеленого фингала под левым глазом, ссадин и царапин.
Доктор сказал, что у меня в крови нашли вирус.
- Необходимо делать капельницу! – сказал доктор.
- Конечно, – согласились  мама и Зафер.
- Когда же закончится этот проклятый день?! – завопил я, предчувствуя, что словом «капельница» не назовут приятную процедуру. И был прав. В меня воткнули длиннющую иголку с «оживляющей водой».
А дальше сон. Всё. Конец.
Глава восьмая
Как наказать свой язык, танцы для президентов,
или Чтобы чего-то добиться, нужно озвереть?
Пошёл четвёртый день моего заслуженного больничного. Честно говоря, почти всё это время я спал. Просыпался только для того, чтобы покушать. Вернее, попить куриного бульона, который мне прописал доктор после того как в моей крови обнаружили вирус. Ещё иногда мама обрабатывала специальной мазью мои «боевые ранения», которые остались после драки. Мама всё это время находилась рядом: приносила чай, читала вслух мои любимые книжки про жизнь пиратов и викингов, подтыкала одеяло. А я, хоть мне было уже совсем не больно, специально всякий раз, когда она была рядом, прикрывал глаза и постанывал. Всеми силами пытался показать, что я тут самый больной на свете человек. На всякий случай в своё оправдание я могу сказать, что хоть физически мне было легче, но морально я был всё ещё раздавлен. Не хотелось ходить в школу, жить в этой стране и даже видеть своего лучшего друга.
Зяба был рядом. Как боевой товарищ, он не задавал лишних вопросов, лежал рядом и хитро прищуривался. Как будто напоминал, что и он попадал в передряги. За свою жизнь лягушонок не раз был ранен в сражениях. Его рука оторвалась, когда его схватила чужая девчонка на игровой площадке в парке. Хотела надеть на него корону, как у принцессы, но я спас лягушонка от такого позора и буквально вырвал из рук врага. От рывка маленькая лапа Зябы оказалась висящей на ниточках. Пришлось маме пришивать лапку. Потом от удара о стену (стечение обстоятельств) у него разбился левый глаз. И опять пришлось обращаться к маме за помощью. На этот раз пересадка органов прошла не совсем удачно. Новый глаз-бусинка был чуть больше, чем родной. Хотя от этого Зяба стал только интереснее, живее что ли. Он подмигивал мне, говоря что-то вроде: видишь, я все перенёс, все пережил и остался твоим любимым Зябой. И у тебя всё пройдёт.
Иногда я был свидетелем, как мама даёт свои уроки по постановке правильной речи по скайпу. Свой ноутбук она ставила в моей комнате, так что я мог наблюдать за всем, не вставая с кровати.
К каждому онлайн-уроку она тщательно готовилась. Красиво одевалась, делала причёску и макияж. Обязательным атрибутом были очки. Мама говорила, что надевает их для пущей серьёзности.
- Ученики должны меня уважать и даже чуть-чуть бояться, – говорила она.
«И как это возможно? – рассуждал я. – Все её так называемые ученики – взрослые тёти и дяди, порой вдвое старше мамы. Чего тут бояться-то?».
Вы бы слышали эти уроки речи! Это действо, смешнее которого я не видел никогда. Ученик – начинающий политик Сергей Николаевич. Мужчина лет сорока, щуплый, взъерошеный, лупоглазый. 
Мама говорила, у него было стремление сделать что-то полезное для общества. Но вот донести на словах, что именно он предлагает, не мог. Начинает говорить, и язык заплетается. Слова вылетают непонятные, мысли теряются, Сергей Николаевич краснеет, смущается и умолкает. А политиком он всегда хотел быть. Что для такого человека важно? Правильно говорить! Мама предлагала ему: «Сергей Николаевич, может, вы будете меньше говорить, а больше делать? И это будет ваша «фишка», которую в наше время политики мало используют»? Но Сергей Николаевич не хотел оригинальничать и просил заниматься.
- Расслабьте челюсть! – командовала мама. – Сейчас будем делать гимнастику. Медленно откройте рот, подержите его открытым и медленно закройте. Вытяните губы «хоботком», а затем широко откройте рот как при произнесении звука «и». А теперь сделаем упражнение «Накажи непослушный язык». Положите расслабленный язык на нижнюю губу и похлопайте по нему верхней. Выполняя его, нужно говорить «пя-пя-пя».
Мама показывала все упражнения, забавно двигая накрашенными губами. Но самым уморительным с этим пя-пя-пя был начинающий политик. Он таращил усы и выпучивал и без того огромные глаза, но, как прилежный ученик, все-таки «наказывал» свой язык.
Мне было смешно, что два взрослых человека показывают друг другу языки. И это называется урок! О какой серьёзности мама говорила? Кто её будет бояться, когда она тебе рожицы корчит!
Потом начинались скороговорки.
- Итак, Сергей Николаевич, мы расслабленным голосом говорим:
Баркас приехал в порт Мадрас.
Матрос принёс на борт матрас.
В порту Мадрас матрас матроса
Порвали в драке альбатросы.
***
Когда-то галок поп пугая,
В кустах заметил попугая,
И говорит тут попугай:
«Пугать ты галок, поп, пугай.
Но только галок, поп, пугая,
Не смей пугать ты попугая!

Как бы я ни смеялся над мамиными уроками, мои губы машинально выполняли все команды. Это было забавно.  Интересно, а в турецком языке есть скороговорки?
Вечером, когда пришел Зафер, вместо приветствия я сразу спросил у него про скороговорки.
- Конечно, дорогой, – утвердительно заявил он, целуя меня в лоб, – повторяй:
Bir berber bir berbere
Gel birader berabere
Birebir Bireberaber
Berber d;kkan; a;al;m demi;
***
O k;;e k;; k;;esi
Bu k;;e yaz k;;esi
Ortada su ;i;esi….
Я расхохатался. У меня получалось только быбыр быр и бербербер,  шушесишушушушу...
- Вот это ерунда! От этих скороговорок можно язык сломать! Как тут язык-то ваш выучить?
- Главное, знать, о чём идёт речь, а остальное – дело техники. В любом деле важно твоё желание. Ты должен быть заинтересован. Должен понимать, что делаешь для чего-то, и тогда любые проблемы покажутся просто крошечными по сравнению с твоим огромным желанием выучить язык, – серьёзно сказал Зафер. – В Турции, например, много прекрасных исторических мест. Много традиций, каждая из них своеобразна, интересна. Можно чуть-чуть изучить характеры турков, чтобы, подражая, заговорить так же, как они. Нужно открыть своё сердце, дорогой, и тогда у тебя всё получится. Тогда ты станешь богаче на одну страну и сможешь понимать язык не только турецкий, но и азербайджанский, татарский и другие языки тюркской группы. Они между собой очень похожи. Вот ты уже определился, для чего изучаешь турецкий?
- Не знаю, – задумчиво пробурчал я. – Пока не определился.
А сам подумал, что турецкий мне нужен хотя бы для того, чтобы при встрече с моими обидчиками сначала надавать им пинков, а потом сказать что-нибудь, как это бывает в фильмах про супергероев: «Получите, дурачьё!» или «Не подходи, а то хуже будет!». Или приехать в Москву и что-нибудь такое сказануть своим друзьям из двора, чтобы они от зависти зачахли. Или... Но дальше ручеёк моей фантазии не потёк, всё внимание переключилось на главу семейства.
- А теперь у меня для вас новость! – весело отчеканил Зафер, плюхаясь на диван.
- Хорошая или плохая? – поинтересовалась мама.
- Надеюсь, хорошая! На выходные в гости к нам приезжают мама и папа.
- Действительно, замечательная новость! – подтвердила мама. – У меня тоже есть новость. Гоша, твои одноклассники и классный руководитель хотят тебя проведать. Завтра после уроков. Так что будь готов к визиту.
Новость эта меня взбодрила. Мне давно уже наскучило сидеть дома без дела. А сейчас есть удобный случай показать, как я живу, своим друзьям. Надо сделать уборку в моей берлоге и выставить на видное место любимые игрушки. Чтобы одноклассники невзначай их увидели и оценили.
На следующий день всё было готово к приёму гостей. Мама заварила чай, выложила сладости на красивые разноцветные тарелки. Я убрал свою комнату. Пошёл в ванную, чтобы внимательно рассмотреть фингал. Хотелось, чтобы боевое ранение было заметнее. Мне повезло: синяк как раз из чёрного стал превращаться в фиолетово-жёлтый.
В дверь позвонили. Мы с мамой пошли встречать гостей. На пороге с огромным тортом стояли Мадина Гасановна, Мими, Алинка, Яшка, Ванька, сёстры-двойняшки Надюша и Амрия. Это был не полный класс.
- Остальные тоже хотели тебя проведать, – как будто прочитав мои мысли, начала оправдываться Мадина Гасановна. – Но остались на дополнительные занятия в школе.
- Дайте угадаю, а Серый опять провинился и вы его наказали!
- Нет! – хором завопили одноклассники. – Не угадал! Серый стал на путь исправления! Он нашёл любимое дело – занялся брейком. Сейчас только им и бредит. Даже задираться меньше стал! У него как раз сейчас тренировка.
- Вот это перемены! – присвистнул я.
- Ну, мистер любезность, дай одноклассникам снять куртки и проводи в гостиную, – строго сказала мама. – Где это видано – гостям на пороге расспросы учинять?
- Вот это фингал, Гоша! – восхитились мальчишки, проходя в гостиную и рассаживаясь на диваны. От такого интереса синяк мой начал переливаться всеми цветами радуги. Или мне показалось? Мы с Яшкой и Ванькой сели на один диван. Девчонки сели напротив вместе с Мадиной Гасановной и мамой.
- Какие  новости в школьном государстве? – спросила мама.
- Новостей море, – зачастила Мими. – На турецком учительница рассказывала нам про Ататюрка. Как раз 10 ноября был день его памяти. Оказывается, он был первым президентом Турции. И сделал очень много! Он придумал турецкий алфавит. Сделал его простым и понятным. В турецком с тех пор как слышится, так и пишется. Заставил всех учиться! И много ещё чего.
Да уж, проще не бывает, подумал я скептически.
- Он ещё отменил прозвища. И придумал всем фамилии, – продолжила Алинка. – Раньше жили в Турции Одноглазый Али да Быстроногий Хасан. Но потом всё изменилось.
Мама во время нашей беседы поставила нарезанный торт на стол.
- Ребята, какие прозвища у вас в классе? – спросила она. – Алина-балерина, Ванька-встанька, Яшка-кудрявая барашка...
- Спасибо за барашку, – подхватил Яшка, нисколько не обижаясь. – Мимишка-книжка, Амриюшка – копия Надюшки, Гошка-картошка...
- А у меня есть прозвище? – прищурив карие глаза, спросила Мадина Гасановна.
- Любимая учительница, – приторно улыбаясь, хором сказали сестрёнки Надюшка и Амриюшка.
- Ой, какие хитренькие! Ну спасибо, – разулыбалась Мадина Гасановна.
Мы только молча покачали головами в знак согласия, запивая тортик чаем. Все, конечно, знали, что у нашей любимой учительницы было прозвище – МГ.
МГ сегодня добрая – передавали мы друг другу в классе в начале дня. Или: МГ в шоке от Серого, МГ сегодня злая и ставит двойки за невыполненную домашку.
- А ещё наша школьная танцевальная труппа старшеклассников приглашена в знаменитый Белый дворец в Анкаре на встречу президентов России и Турции! – сказала МГ. – Представляете, какая честь выпала нашей школе! Они будут танцевать русские народные танцы перед первыми лицами государств!
Мы только рты раскрыли от удивления.
- Увидеть президентов и упасть в обморок, – мечтательно произнесла Мими. – Прямо в красном сарафане и кокошнике ногами вверх на сцене развалиться!
- Запишите меня в вашу школу, – попросила мама. Видимо от этой новости у неё помутился рассудок. – Я тоже хочу увидеть президентов! Обещаю в обморок не падать!
- Вас в какой класс записать? А танцевать вы умеете? – смеясь, спросила Мадина Гасановна.
- В третий, конечно, в наш класс, – тряхнула своими волосами Мими. – Пусть вместе с Гошей сидит за одной паротой. Так и быть, я уступлю своё место!
- Да, главы государств увидят, кто в третьем классе в русской школе учится. Посмотрят, как престарелая третьеклассница танцует, как коряга. Вот тогда придёт черёд президентов лишаться чувств, – тихо и задумчиво произнесла мама, как будто представляла возможность такой ситуации.
Мы все расхохотались.
Когда одноклассники собирались уходить, меня за руку взяла Мадина Гасановна и на ушко шепнула:
- Гоша, у тебя по-турецкому пятёрка! Твоя учительница передала тебе, что ты правильно строишь предложения и употребляешь слова в нужном падеже.
Вот это неожиданный поворот! Так весело и хорошо я себя давно не чувствовал. Понял, что мимо меня проходят интереснейшие события, можно сказать, государственного масштаба! Хватит скучать, пора в школу. И, несмотря на то, что на дворе была пятница, а впереди длинные выходные, я выучил все уроки, самостоятельно собрал портфель, приготовил форму и даже почистил ботинки.
Вечером приехали бабушка с дедушкой.
Мама готовила праздничный ужин, будто к нам приехали президенты. Она то и дело что-то ставила на стол: жаркое из баклажанов, йогурт, закуски с острым перцем, картошечку, обжаренную в сливочном масле под сырной корочкой. Наконец, почётное место заняла запечёная с айвой гигантская индейка.
Мама умела произвести впечатление. Особенно на людей с хорошим аппетитом. За её праздничным столом нет места разговорам. Рот был занят.
Вот и сейчас мы сидели почти в тишине, только поглядывали друг на друга. У каждого взгляд был свой: у дедушки и бабушки – добрый и немного усталый, все-таки дорога из деревни была долгой. Зафер ласково смотрел на родителей. Соскучился. Мама вопросительно оглядывала всех нас. Хотела узнать, понравились ли нам кушанья. Я хитро наблюдал за всеми. Думал, а какие прозвища были у бабушки и дедушки в детстве. Наконец, не вытерпел и спросил.
- Меня звали Ахмет сын Рамазана, – улыбаясь, сказал дед.
- Ничего интересного! – отмахнулась бабушка. – Меня называли ;ak;r Fatma. Глазастая Фатьма. Во времена моей молодости зрение у меня было отменное. Могла различить цвет шёрстки у зайца, который в горах скакал.
У нас в деревне каких только прозвищ не было: Али – ослиные уши, Мустафа – мешок денег, Зейнеб – стометровая коса, Айше – кривая нога...
- Мне, например, раньше слышалось, что тебя мама называет Po;a;a (пирожок) вместо Гоша, – рассмеялась бабушка. – И я думала, почему у этого мальчика такое неточное прозвище? Он же худой, как симит! (Круглый бублик в кунжутных семечках – прим. авт.).
Мы ещё долго все вместе болтали – сначала за столом, потом перешли в гостиную на диваны, где взрослые пили  турецкий кофе. И мне тоже дали попробовать этот «божественный напиток», без которого турки дня провести не могут. Но у меня от его крепости чуть глаза не вылезли. Все-таки странные вкусы у этих взрослых.
Я слушал, как разговаривает Зафер с родителями, как спрашивает про семью – братьев, сестёр, про новости из деревни. И ловил себя на мысли, что я понимаю отдельные слова, выражения и даже предложения. Признаюсь, было приятно.
После такого богатого на события дня я незаметно для себя погрузился в сон. Очнулся только утром. Открыл глаза и долго вспоминал, что мне приснилось. Но сон куда-то улетел, испугавшись утреннего солнца и забрав все подробности с собой.
Бабушка и мама тем временем развили небывалую для утра деятельность. Глазастая Фатьма стояла на кухне, опираясь на стул, как генеральша, и размахивала деревянной ложкой, отдавая команды:
- Принеси, перемешай, кидай в сковородку...
Мама в переднике, вся перемазанная мукой, выполняла все указания. Мы с Зафером в пижамах, ещё заспанные, переглянулись.
- Что тут происходит, жена? – тихо спросил Зафер у мамы.
- Я на свою беду попросила твою маму научить меня правильно готовить sigara b;re;i. Но мама решила дать мастер-класс по приготовлению всех турецких блюд. За два часа мы успели сварить даже джем из хурмы с грецкими орехами. Сейчас уговаривает меня сделать десерт из курицы tavuk g;ys;. Но я не понимаю, как это из курицы можно сделать десерт!
И прибавила:
- Спасайте меня, я хочу просто выпить кофе!
- Давай завтракать! Мы с Гошей ужасно голодные! – ласково улыбаясь, обратился к своей маме Зафер. 
И бабушка отступила.
- Ладно! Кое-какой завтрак твоя жена приготовила.
- Кое-какой? – взмолилась мама. – Да завтрак просто королевский! Вот печёные булочки, свежий джем и ещё, и ещё...
Мама выставляла и выставляла на стол разные закуски.
- Да тут на столе даже места для чая не осталось, – сказал я.
- Место для чая всегда найдется. У турков ещё ни один завтрак без чашки чая не проходил, – проворчала бабушка.
Одним стаканчиком чая не обошлось, мы выпили литра по три каждый. И буквально выкатились из-за стола.
- Жаль, что мы сейчас уезжаем, надо навестить и других детей, – подмигнула бабушка маме. – Я бы тебя ещё чему-нибудь научила. Ты хорошо, справляешься с готовкой, дочка.
- Ещё будет время, – замученно сказала мама.
Вечером пришли Тётя Амина с маленькой кудряшкой Каринкой. Братья и по совместительству мои лучшие друзья подхватили вирус, как и я, и валялись в своих постелях. Но над женской частью этой семьи вирус был бессилен. Они целую неделю ходили на занятия к маме. Тётя Амина, узнав про мамину профессию, попросила дать несколько уроков для Каринки в качестве логопеда. Мама отнекивалась, ссылалась, что она вовсе не имеет такого образования, что не работает с детьми, и что Каринку даже её серьёзные очки не впечатляют. Но после душераздирающих рассказов тёти Амины, что ни один дипломированный специалист не выдерживает с Каринкой больше пяти минут, что девочка не должна быть косноязычной и уметь хотя бы выговаривать буквы «р» и «л», мама сдалась.
- Это тебе послание, – сказала тётя Амина. И протянула мне белый листок, сложенный вдвое. На нём красным карандашом было выведено: «;ok gizli» (большой секрет). Я развернул: «Ты наш самый бАльшой друК!» Я просиял! Мне ещё никто таких секретов не рассказывал.
Мама попросила оставить их с Каринкой наедине. Взяла милую кудряшку за руку и ласково сказала:
- Ну, девочка, добро пожаловать к логопеду!
Каринка взвигнула, выдернула свою ручонку и ловко, как кошка, попыталась по курткам залезть в коридорный шкаф.
- Не хочу к попопеду! Он меня опять мучать будет. Язык ломать! Заставпять папепно говопить!
- Вот ещё новости! Слезай со шкафа, обезьянка! Мы с тобой только поиграем немного. Никто не собирается твой прекрасный язычок ломать! – не сдавалась мама.
- Боюсь! – орала Каринка, вцепившись в мамину юбку.
- Это я боюсь, что оглохну от всех твоих визгов! – вмешалась  тётя Амина. – Марш к тёте заниматься! А потом я тебе мороженого куплю, будем замораживать язычок, если он у тебя перетрудится.
- С бананами мопоженое? – перешла с гнева на милость Каринка и спрыгнула с курток на пол. – Ведите меня к вашему попопеду!
И они с мамой закрылись в комнате.
- Вытяни закрытые губки вперед, будто готовишься сказать «у» (это называется «хоботок»), а затем широко открой рот, как будто произносишь звук «а», – говорила мама.
- Нет у меня никакого хоботка! Я не спон! – упиралась кудряшка.
Тогда повтори за мной смешную историю:
Хрюша – поросёнок
Хрюкает спросонок:
Хрюк да хрюк!
Подавайте мне урюк!
Но Каринка даже и не думала повторять. Сначала она хохотала над хрюшкой, потом уверенно заявила, что хрюшки не едят урюк. Им, видите ли, подавай жёлуди. И вообще, хрюшки ей не нравятся.
- Хорошо, дорогая! – устало и почти обречённо сказала мама. – Что нужно сделать, чтобы ты угомонилась и начала заниматься? Хрюшек ты не любишь, крокодилов боишься...
- Пазозите меня! Я когда зпая, я всё спазу депаю! – встряхнула черной копной кудряшек Каринка.
- Как же тебя разозлить?
- Ну, допустим я тигп!
- Кто-кто?!
- Тигпа попосатая!
Мама хохотнула:
- Попосатая тигпа – это что за животное такое? Какого оно цвета?
- Чепно-опанжевая, говопю, – сжав губы и почти взрываясь от негодования, объясняла Каринка. – Попосатая!
- Ничего не понимаю. Как эта твоя попсатая тигпа говорит?
- Ну как вы не понимаете?! Попосатый тигп говопит.... говопит...
И тут бомба каринкиного негодования взорвалась, и она выдала такую яркую и чистую руладу – РРРРРРРРРРРРРРРРРРР!!!!!
Вот как говоРит поРосатая тигРа! Теперь тебер всёр понярно?
- Мне, девочка-тигра, всё с тобой понятно! Ты молодец! Такого быстрого успеха я не ожидала!
Мама вышла из комнаты уставшая, как хирург после долгой операции, но со счастливой улыбкой. Видимо, пациент был скорее жив, чем мёртв.
Каринка вышла с серьёзным видом, сложив руки на груди:
- Теперь моему рязычку ружно охрадится! Срышари, как я рычала на роропеда?!
Она решила во все слова добавлять свою победную «р».
Так бывает, чтобы сделать то, что не получается, нужно разозлиться. Как следует рассвирипеть и выпустить из себя полосатого тигра, чтобы он нарычал на все проблемы. И пошёл дальше кушать своё банановое мороженое.

Глава девятая
Скоро Новый год. А также про красные трусы и дом Ноэль Баба. Часть первая
Нет ничего суматошнее и счастливее, чем подготовка к Новому году. Именно в декабрях мне интересней всего жить. Нужно переделать миллион дел: написать, пожелать, украсить, поучаствовать, репетировать, творить, примерить, пробовать, купить, позвонить. При всём этом не забывать учиться. И не заболеть ни в коем случае. Всё это делается в преддверии чего-то чудесного, чего-то волшебного, чего-то хорошего и счастливого. И подарков! Наверное, чтобы Новый год побыстрее наступил, люди придумали обратный отсчёт.
31 день до Нового года
В моей голове, ровно как в головах моих одноклассников, не запечатлился бы этот момент. 31 день – это же целая куча времени! Мы бы все так же учились математике, турецкому и русскому. С удовольствием рвали до дыр тренировочные штаны о покрытие спортивной площадки, играя в пионербол. Во время матча считалось высшим пилотажем поймать или отбить мяч, а потом театрально упасть на колени. Мы бы всё так же тухли перед ненавистным супом в школьной столовой. Или играли на переменах в «Догони тебя вонючий носок Яшки» или «Зомби-первоклассники атакуют». Всё было бы по-прежнему, если бы не ма-а-а-ленькая частичка «бы». Если БЫ мы не услышали короткое сообщение нашего завуча: «Ребята, в школе началась подготовка к Новому году. План того, что нужно сделать, возьмёте у ваших классных руководителей!».
- Какой Новый год? – возмущался Яшка по дороге в класс. – Ещё ни единой снежинки не выпало! Солнце да дождь. Как к нам в Анталию Дед Мороз-то приедет? Он же на санях передвигается... На оленьей упряжке!
- Ну ты олень! – зло шикнул Серый. – В Анталии не бывает снега. И никаких Дедов Морозов нет. Это только в мультиках он есть. Сопливые чудеса – это для салаг! Чушь собачья.
- Сам ты собачья чушка, – перебила его Мими. – Дед Мороз существует. Он мне каждый Новый год подарки приносит, какие заказываю! А тебе, Серый, он ничего не приносит, – она на секунду задумалась и выпалила – Разве что злой гном тебе мешочек бараньих какашек подарит.
Серый побагровел от злости, и даже его светлые волосы сделались алыми. Он сдвинул брови, сверкнул глазами и выдавил:
- Держись, я тебе сейчас покажу мешок с какашками! – И двинулся на Мими.
- Помогите! Спа-си-те! – заорала во всё горло Мими и пустилась наутёк. Вернее, побежала в класс, где всех нас уже поджидала Мадина Гасановна. Мими знала, что при учительнице Серый задирать точно не будет.
Существует ли Дед Мороз, я точно сказать не могу. Знаю, что в детском саду и на школьных утренниках это подставные личности. В лучшем случае – актёры или папы, в худшем – мамы. Уморительно было когда на одной из «ёлок» чья-то маленькая сестрёнка уселась на колени такого вот ряженного Деда Мороза, начала было читать выученный стишок, предвкушая быстрый и скорый подарок, и вдруг всхлипнула раз-другой, а затем пустила такой ливень, что все вокруг были в замешательстве. Когда слёзы высохли, девочку спросили, в чём дело. – Мама, мне страшно, – гнусаво сказала она. – Тут у Деда Мороза ногти длинные и синие, как у ведьмы! Я сама видела, когда он руку из рукавицы высунул и нос почесал!
Девочку увели. Дед Мороз, вероятно, какая-то переодетая тётя, на ведьму обиделась.
Но, несмотря на всё, не буду спорить, что в момент смены годов всё же происходит какое-то чудо, что-то такое неуловимо доброе. Может, это обилие шоколада так действует? Так сказать детское новогоднее конфетное опьянение.
- Итак, дорогие третьеклассники, – сообщила нам Мадина Гасановна. – Вот список того, что мы должны с вами сделать за этот короткий месяц перед Новым годом.
1. Нарисовать стенгазету. Тема: «Как празднуют Новый год в Турции», ответственные – Мими и Гоша.
2. Украсить класс. Это делаем все вместе.
3. Некоторые из вас будут участвовать в новогоднем спектакле. Вот как распределили роли: Мими – мышка Соня,  Яша и Гоша – чупакабры.
- Ха-ха! – заорал Серый. – Чу-па-кабры!
- А тебе, весёлый мой дружок, – обращаясь к Серому, невозмутимо продолжила МГ, – досталась роль дерева.
Класс дружно загоготал.
- Будешь стоять дуб дубом! А на тебя будет падать новогоднее сало, – хихикали сестрёнки Надюшка и Амриюшка.
Недавно Серый в очередной раз отличился умом и сообразительностью. На уроке литературы отгадывали загадки на зимнюю тему. МГ читала: «Белое, холодное, на букву «с»? «Сало!» – в полной уверенности сказал Серый.
- Я не буду участвовать! – тихим шипнием сообщил Серый. – Сами вы дуб с салом! Дождётесь вы у меня сегодня.
25 дней до Нового года
Нам с Мими поручили сделать стенгазету. Я приготовил ватман, краски, наклейки и другие украшения. И всё ждал и ждал, и ждал, когда в плотном расписании Мими появится хоть минутка свободного времени, чтобы выполнить порученное нам дело. Но у Мими, как назло, то репетиция спектакля, то кружок по домашней выпечке, то хор, то шашки, то плаванье... Пока я её ждал, даже информацию у Зафера про турецкий Новый год раздобыл.
Интересного про сам праздник было немного. Зато я узнал кое-что, что заставило меня всерьёз задуматься о будущей профессии. Может, я буду археологом или историком, как мой любимый Индиана Джонс, и посвящу себя поискам каких-нибудь древних ценностей...
Но обо всём по порядку.
- Новый год в Турции празднуют 1 января, – начал свой рассказ Зафер. Он был одет в халат, сидел в большом кожаном кресле и попивал турецкий кофе. Он только принял горячий душ после работы и видимо ещё медленно соображал.
- Гениально! – воскликнул я. – А поинтересней есть что-нибудь?
- Тут ключевое слово «празднуют»! Некоторые мусульмане считают, что это западное веяние, путают праздники христианское Рождество и светский Новый год, поэтому его не признают. Зато все остальные уверены, что можно в этот день и стол хороший накрыть, и подарки друг другу подарить, и музыку послушать, и компанией родственников или друзей собраться.
У нас, конечно, не очень-то принято ёлки наряжать в домах, зато на улицах есть иллюминация и украшения.
Так, что ещё? – Зафер почесал своей огромной рукой аккуратно выстриженную бородку. – Лотерея есть! Все турки без исключения верят в шанс. И каждый считает своим долгом купить билетик-другой. Мол, а может и на нашей улице будет праздник. Банк этой лотереи каждый год невероятно большой. В прошлом году был больше 10 миллионов! Это несметное богатство. И кому-то ведь везёт! Кто-то становится миллионером!
- Вот это класс! А ты пытал счастья? – спросил я.
- Я тоже верю в шанс. Каждый год покупаю. В прошлом году выиграл 50 турецких лир!
- А потратил сколько? – хитро прищурилась мама.
- Купил четыре билета по 12,5 лир.
- Это значит, что ты выиграл ноль, – улыбнулась она.
- Но я вернул потраченные деньги.
- Оптимизма тебе не занимать, муж!
- А подарки какие дарят? – поинтересовался я, пытаясь записать что-то ценное про турецкий Новый год.
- Красные трусы! У меня их знаете сколько накопилось! – допивая свой кофе, победно произнёс Зафер. – Почему-то принято дарить красное нижнее бельё. Это к деньгам, кажется.
- Приехали, – возмутилась мама. – Ты хочешь, чтобы Гошка в школьной газете про трусы написал, а лучше нарисовал? Оригинально!
- А как зовут вашего Деда Мороза? – не сдавался я.
 – Ноэль Баба. Турки много слов заимствовали у французов «мерси» – спасибо, «пардон» – извините, «ноэль» – рождество. Ноэль Баба переводится как Рождественский Папа или, скорее, Дед.
Я прыснул в кулак. Вспомнил, как однажды мама разговаривала с бабушкой по скайпу:
- Дочка, почему долго не звонила?
- Пардон, мамочка, я вся в делах!
- Чего это ты по-французски заговорила?
- В Турции много французских слов. Пардон – это и по-турецки «извините».
В этот момент к экрану подходит Зафер и вклинивается в диалог женщин:
- Мама, привет! (это он бабушку так называет) Доброго здоровья!
- Привет, Зафер! Мерси боку! – решила блеснуть только что подчерпнутыми знаниями бабушка.
На лице Зафера застыл немой вопрос. «Bok» по-турецки «дерьмо».
Чего-то я отвлёкся...
Тут Зафер утих. Что-то про себя недолго думал. И вдруг как хлопнет себя по коленкам и как закричит:
- Я знаю! Знаю, что написать в вашей газете!
Мы с мамой от неожиданности подпрыгнули.
- Чего ты людей пугаешь! Давай, выкладывай, что ты знаешь, – нахмурилась мама.
- На побережье Средиземного моря есть место, – точно какую-то балладу начал рассказывать Зафер нараспев, – где родился и жил Святой Николай Чудотворец, прототип Санта Клауса и Ноэль Баба. И место это в Турции! Святой Николай родился в 280 году в ликийском городе Патара (сейчас это территория современной Турции). Когда он вырос, то стал архиепископом в мирах Ликийских. Это был поистине чудесный человек. Он мог, например, укротить бурю, вызволить пленников из тюрьмы. А однажды он положил на окно красный мешочек с золотом, чтобы спасти от голодной смерти трёх девушек. Утром они нашли этот подарок. Так пришёл к людям обычай дарить друг другу подарки на Новый год, и так родилась вера в Санта Клауса – Святого Николая.
Был и храм Святого Николая, но, к сожалению, время и люди разрушили его. Сохранились только погребения в скалах и основная табличка: «Здесь жил Святой Николай».
Видите, дорогие мои, как много удивительного в Турции!
- Давайте накануне праздников съездим в это место? Так сказать, сами устроим аудиенцию у Святого Николая, – подала идею мама, впечатлённая рассказом. – Вот ты видел Деда Мороза?
- Не видел, – ненадолго расстроился Зафер, но, пребывая в прекрасном настроении, поддержал идею о визите к Ноэль Баба. – Ну что, Гоша-журналист, помогли мы тебе с газетой?
- Конечно, спасибо! – поблагодарил я. – Дело за малым – всё это написать и оформить как надо.
- Теперь подключи фантазию и Мими, и всё получится, – посоветовала мама.
Но и всю следующую неделю я не смог уговорить Мими вместе сделать газету. Пришлось корпеть над ватманом самому. Хорошо получилось!
Мими подошла ко мне в день сдачи «Новогоднего вестника» (название, кстати, я сам придумал).
- Гошка, извини, что не помогла! Давай что-нибудь нарисую? – извиняющимся тоном сказала она. – Вот!
И, высунув кончик языка, внизу ватмана разноцветными ручками вывела: «С Новым годом весь класс поздравляют Гоша и Мими!».
Я так и крякнул. Как она хитренько всё устроила. За неё всё сделали, а она, понимаешь, под моей работой свою подпись поставила! Но я недолго злился. Секундочку только. Сколько раз и она помогала мне и в домашке, и в вечных разборках с Серым.
- Ладно, друзья? – подставил я свою пятерню Мими.
Она ударила по руке: «Давно друзья!».
Глава десятая
Про Новый год и мечты. Часть вторая
15 дней до Нового года
Мне досталась роль Чупакабры в новогоднем спектакле «Алиса и новогодний переполох». Могу сказать только одно – до этого я участвовал в самодеятельности, где самым важным было прочитать стих или спеть песню. И вот репетиция целого спектакля! Было непонятно, что вокруг происходит. Как будто ключевым словом для всех стало «переполох». Вот и переполошились все кто как мог. Нам, группе из шести Чупакабр, учительница по театральному искусству Наталья Войтеховна сказала: «Вы должны испугать Алису. Руки врастопыр – так, как будто мы хотим её исцарапать; ноги – влево три шага, три притопа, потом валитесь на сцену и тихо, поджав хвосты, уползаете! На этом ваше пребывание на сцене закончено!».
Что тут сложного? Ничего. Но у нас решительно не получалось. Мы наталкивались друг на друга, норовя оторвать хвосты от чёрных костюмов-комбинезонов. Да ещё этот Серый на дороге растопырился. Его всё-таки уговорили сыграть роль дерева. Костюмчик ему выдали шикарный: неповоротливый ствол, оклееный коричневой бумагой, в котором имелось две дырочки для глаз и прорези для рук – веточки с листочками из зеленой пластмассы. Так этот коряга-Серый всё время пытался нас турнуть ветками, незаметно наступал на хвосты и жутко ухал внутри своего дерева, словно сова. Однажды он подставил-таки мне подножку, я упал. Заорал на него: «Хватит валять дурака, Серый»! А он из своего дерева: «Валяешься ты! Значит, ты и дурак»!
«Театралка» ругала нас нещадно, говорила, что всё не годится, потом плакала, потом обещала все блага мира, лишь бы все исполняли свои роли точно.
Однажды Яшка на десятой репетиции невзначай спросил: «А что это мы все вас пугаем, Наталья Войтеховна? Где Алиса? Давайте её уже пугать!».
- Алису играю я, – призналась учительница. – Я об этом ещё на первой репетиции сказала.
- А-а-а-а! – протянул Яшка. – А я думал, что Алиса маленькая девочка. А вы вон какая! Как же я вас пугать буду, если я вас сам боюсь?
«Театралка», которая была маленького роста и правда походила на старшеклассницу, чуть в обморок не упала от такого заявления. Однако в Яшкиных словах была правда, после репетиций вид она имела взъерошенный и замученный. Трудно ремесло режиссёра, если такие чупакабры тебя окружают.
Театральные репетиции сменялись уроками и подготовкой к четвертным контрольным. На смену уроков приходило «украшательство» школы. Нашему классу нужно было сделать сто новогодних открыток. И если первые мы делали усердно, выводя все узоры, прорисовывая каждый штрих на усах Деда Мороза, каждую ёлочную игрушку, то последнюю партию наша типографская артель третьего класса имени Оксаны Геннадьевны (так зовут нашу учительницу ИЗО) рисовала как попало, буквально с закрытыми глазами. Так что зайцы и вправду выходили косыми, Снегурочки скрюченными, будто их паралич разбил от вечной мерзлоты Северного полюса, а ёлки под конец стали фиолетовыми, потому что у всего класса закончилась зелёная краска.
Уставали мы жутко. В конце дня с ног валились. Но всё бы ничего, и у меня оставался бы часик на игру в компьютер, если бы не мама. Однажды она пришла после родительского собрания и завела такой разговор:
- Помнишь, тебя побили на детской площадке? – начала она с каким-то сияюще-заговорщическим выражением лица.
- Как такое забудешь, ты издеваешься? – надулся я.
- И не думала. Ты бы хотел навалять этим жирдяям?
- Хотел, но кто я против них? Килька против акул. Планктон против кита. Водоросль зелёная, – увлёкшись самокритикой, выуживал я нелицеприятные для себя сравнения. И лицо стало кислее лимона.
- Если из плесени сделали пеницилин, то и из тебя что-то выйдет! – разглядывая моё лицо, словно доктор, сказала мама.
- Я и обидеться могу на плесень! – злобно прошипел я.
- Да это не ты плесень. Это вообще-то сказал знаменитый боксёр Мухаммед Али. Я записала тебя в секцию бокса, которая открылась в школе, – победно сверкнула глазами мама.
Так вот куда она клонит! Вот почему у мамы был такой хитрый прищур. Знал я все эти её кружки и секции. С самого раннего детства, если верить маме, то с полутора лет, я посещаю школы раннего развития, кружки английского, шахмат, карате, фортепиано. И вот уже 9 лет она неизменно преследует меня со всевозможными дополнительными нагрузками, хочу я этого или нет. А я неизменно не хочу. Вот и сейчас новость о боксе была встречена в штыки:
- Какой бокс? Я никуда не пойду!
- Бокс классический. Ведёт тренировку твой физрук. Убъёшь двух зайцев: исправишь четвёрку по физкультуре, которая тебе светит за вторую четверть, а заодно выучишь пару приёмов, которыми можно приложить обидчиков.
Аргументы мамины были довольно весомыми. С тех пор, как меня побили, прошло всего ничего. И я не раз рисовал себе картины возмездия.
- Занимайся, тем более я уже заплатила за полгода вперёд, – подытожила мама. – А потом покажешь хук справа этим жирдяям!
- Отстань, мам!
И я в раздумьях забрался на второй этаж своей кровати, прихватив Зябу. Как я всё это вынесу, обращался я к лягушонку: и учёбу, и Чупакабру, и Новый год, и бокс.
Чупакабра был учёный,
Боксом был он увлечённый,
И под самый Новый год
Получил он хук в живот.

10 дней до Нового года
Подходил к концу декабрь. На одном из уроков русского языка Мадина Гасановна достала из своего стола красные листочки с печатями «Деду Морозу лично в руки».
- Дети, – радостно обратилась она к нам, – сейчас красивым почерком мы все напишем письмо-мечту, письмо-желание, которые бы вы хотели, чтобы исполнил Дед Мороз. В начале послания напишите, как вы учились, как вели себя целый год и за что просите прощения».
- Какое ещё прощение? – перебил Мадину Гасановну Серый.
- За то, что ты мне по шее вчера дал, например, – тут же отреагировал Гришка.
- А мне руку вывихнул, – поддержала Мими.
- Мне в глаз карандашом ткнул, – не удержался и я, вставив свои «пять копеек» в коллективную жалобу на Серого.
В едином порыве весь класс зашумел, заволновался. Некоторые девчонки даже попытались слезу пустить, видимо, вспоминая обидные обзывательства и издёвки Серого.
- Все успокоились! – скомандывала МГ. – Вот видишь, Серёжа, а ты не знаешь, за что прощения просить.
Мы все знаем, что у Серёжи не очень хороший характер. Где-то он бывает резок, где-то груб. Но очень важно, ребята, уметь прощать. Учиться отпускать всё плохое, забывать неприятности. Злость и обида изнутри царапают, кусают вас. А внутри нужно держать только хорошее: настроение, воспоминания, победы, удачи, чтобы они не царапались, а наоборот, пушистыми лапками грели.
В классе повисла такая тишина, что даже Мадина Гасановна испугалась.  Только Серый, кажется, плакал, закрыв руками лицо.
- Ребята, так мы будем писать письмо Деду Морозу?
- А всем прощать или только Серому? – спросил Яшка.
- А кошке царапины прощать? – уточнила Мими.
«А маме тоже простить, что она меня на бокс записала»? – подумал я, но вслух ничего не сказал.
- Себе, близким, одноклассникам, мне и даже кошке. Всем прощайте, мои хорошие. Это важное качество характера. В жизни пригодится, – тепло проговорила МГ. – А теперь за работу.
Вот что у нас получилось:
«Дед Мороз! Я вёл себя хорошо. Можно мне новый компьютер? Но если ты действительно знаешь, что я делал, то хотя бы новую клавиатуру.
Яша, 3 класс
Р. S. Обещаю больше сестре усы маркером не рисовать. Но за это компьютер!».
«Дед Мороз, я хорошо себя вела и училась на одни пятёрки. Пожалуйста, сделай так, чтобы моя собака Максик не кусала кошку Лизу. А Лиза не царапала черепашку Нюру. А то я устала от этой войны хвостатых. И сделай что-нибудь с мамой, чтобы она больше не кормила меня овсянкой».
Мими, 3 класс».
«Дед Мороз, хочу братика. Уговори маму, чтобы она тоже захотела. А то она нас с папой и тремя старшими сёстрами и слушать не хочет!
Амрия, 3 класс».
«Дед Мороз, мне в комнату нужна барабанная установка. Хочу быть музыкантом, как великий Бах. Научусь играть и буду Гришка-бабах!
Григорий, 3 класс».
«Дед Мороз, хочу, чтобы в Анталии выпал снег.
Гоша, 3 класс».
«Дед Мороз, прости меня за всё, всё, всё, всё. И подари кепку, как у рэпера, шорты, как у рэпера, золотую цепочку. И талант писать рэп, а то у меня не очень получается.
Серёжа, 3 класс».
5 дней до Нового года
До спектакля оставался один день. Нам предстоял генеральный прогон в большом концертном зале. Наши театральные подмостки, где предстояло давать спектакль, находились в здании районной администрации. Туда всю труппу привезли на школьном автобусе. На входе в большое белое здание нас пересчитал охранник, надел бэйджи «mesafir» (гость) и отправил на лифте на третий этаж.
Наша шумная компания немного поутихла, увидев такую большую сцену и бесконечные ряды зрительских кресел.
- И что на нас все будут смотреть? – удивлённо поинтересовался Яшка.
- Так это же спектакль. Человек двести придут, как и всегда, – со знанием дела произнёс за нашими спинами старшеклассник, который играл Шляпника. – Новогодние спектакли Частной Московской Международной школы едва ли не самое популярное событие под Новый год! Знаешь, сколько русскоговорящих в Анталии живёт? Тысячи! Сотни тысяч».
Мы переводили взгляд с огромной сцены на всезнающего Шляпника.
- Я пошёл домой, – вдруг взъерошился Яшка. – Я боюсь. Меня все будут рассматривать, как бабочку под лупой.
- Не годится уходить! – скомандовала откуда-то взявшаяся «театралка». До спектакля остался один день. Всех хочешь подвести?
- Без одной чупакабры обойдутся, – не сдавался Яшка, всё ещё пытаясь капитулировать.
- Отступать некуда. Давай вместе, – подбодрил я одноклассника и себя самого и, взяв его за руку, направился к сцене.
- Меньше болтаем, больше делаем! И никто никуда не уходит, годится? – прошипела «театралка».
- Ясно, ясно, только не съешь меня, – прошептал я на ухо другу, и вместе мы прыснули со смеху.
Началась работа. Всё не спорилось, валилось из рук. Чеширский Кот потерял хвост, Дед Мороз забыл текст, Шляпник и вовсе свихнулся, начал ни с того ни с сего вместо джиги-дрыги танцевать вприсядку. Серый умудрился повалить ёлку, снежинки подрались, мышка Соня заснула, Чёрная королева упала с трона и, кажется, сильно ушибла руку. И наша Алиса, а по совместительству режиссёр и учитель театрального мастерства, спустилась со сцены в зрительный зал, села в кресло и со словами «Это никуда не годится», заплакала.
24 декабря в здании администрации района в 18.00 состоялся спектакль «Алиса и новогодний переполох». Пришло море зрителей – взрослые и дети. Занавес распахнулся, и все 26 человек из школьного театра: две королевы – Чёрная и Красная, Шляпник, Кролик, мышка Соня, чупакабры, снежинки, карты, маргаритки и все-все-все во главе с Алисой собрались вместе. Мы как будто поняли, что все – частички одного целого. Как часы. Чётко, не без искринки, показали, на что были способны. И сорвали овации.
1 день до Нового года
Утром рано в 6.00 мы погрузились в наш вишнёвый форд, чтобы нанести визит Ноэль Баба в небольшой посёлок Демре. Ехали молча. Наверное, все в уме проговаривали список желаний. Я тоже проговаривал, потом спал, потом опять проговаривал, потом мы кушали в придорожных кафе и опять продолжали долго и монотонно ехать по шоссе, и опять я загадывал желания. И всегда мои мысли прыгали, желания менялись. То я хотел, чтобы мне подарили мопса или хаски, или все равно какого, но милого щенка. Нет, лучше мопса. Хочу, чтобы моя коллекция лего пополнялась каждый день. И тогда я смогу сделать себе кровать из этого конструктора, стол, комод и шкаф. Глупое желание, правда? Отменить. Хочу, чтобы я обучился боксу очень быстро. За две тренировки. А потом встретил обидчиков и навалял им. И Серому заодно, чтобы не задирал ни меня, ни других одноклассников. Наваляю им всем сначала, а потом прощения попрошу, как Мадина Гасановна учила. Хочу выиграть в лотерею тыщи и миллионы и отправиться всем классом в кругосветное путешествие на целый год. Может ещё заказать, чтобы придумали такие технологии, чтобы все знания мира помещались на одной маленькой флэшке, а её можно было вставить в голову? Тогда не нужно было бы учиться. Ходили бы все такие умные... Или хотя бы побыстрее выучить турецкий язык, будь он неладен. Как, оказывается, трудно сформулировать правильные желания.
-Мааам, а ты что загадаешь на Новый год? Что попросишь у Деда Мороза? – спросил я, отметая новые попытки «заказать» на Новый год очередное бредовое желание стать киборгом с флэшкой в голове, спящем вместе с мопсом на кровати из конструктора.
- У меня простое желание: чтобы все были здоровы.
- Скукота.
- Может быть. Лучше послушай, что я вычитала про жизнь Святого Николая или Ноэль Баба. Миры Ликийские – город, где Святитель Николай проходил свое земное служение и был погребен. Сегодня это поселок Демре, распахнутый навстречу туристам. Сами турки-мусульмане тоже почитают Ноэль Баба: жители прибрежных районов по традиции желают отправляющимся в море: «Пусть твоим штурвалом правит Ноэль Баба». Святыня, оживляющая Миры Ликийские Божественной благодатью, – храм Святителя Николая, где до 1087 года почивали его исцеляющие мощи. Богослужение здесь совершается греческим православным духовенством дважды в год – в дни памяти Святителя. В прочее время храм действует как музей. Ведется реставрация, благодаря которой церковь уже не выглядит как руины, но представляет собой полноценное здание. Внутри частично сохранились прекрасные старинные росписи. Здание же, дошедшее до наших дней, было отреставрировано в XI столетии. К этому времени относятся и сохранившиеся фрески. Затем последовали годы запустения, когда христианского населения в отошедшем к Османской империи городе совсем не осталось… Но, в отличие от многих других храмов, церковь Святого Николая никогда не была обращена в мечеть. Нараставший столетиями культурный слой погрузил древний храм под землю, так что сегодня, откопанный реставраторами, он находится как бы в колодце.
- Дорогие мои, хватит читать. Мы на месте. Сейчас всё своими глазами увидим, – сказал Зафер.
День стоял солнечный, но холодный и ветренный. Мы натянули шапки и шарфы, купили билеты в храм-музей и отправились навстречу с Ноэль Баба. И вот они – живописные развалины. Сам храм – старинное сооружение: обшарпанные стены, колонны, арки.
Мы зашли внутрь храма. Внутри были бледные рисунки, нарисованные прямо на стене много тысячелетий назад. Мама объяснила, что это называется «фреска». Яркие солнечные лучи пробивались из всех окон. Мы встали посередине храма и замерли. Кажется, даже перестали дышать. Мама стянула с нас шапки, а сама осталась в платке. Сказала, традиции. И все мысли живо улетучились. В моей голове наступила звенящая тишина. И ни одна мечта, никакое из приготовленных желаний не пришло мне на ум. Только потом я вспомнил о своей семье: бабушках, дедушках, двоюродной стестре, маме, Зафере. И пожелал им здоровья. А потом подумал, как я соскучился по папе. Он был далеко от нас. Он режиссёр. И сколько я себя помню, всегда был на съемках очередного фильма. Звонил мне из разных стран и городов. Я загадал желание, чтобы он ко мне приехал, чтобы я ему показал этот храм  и другие интересные места Турции.
Новогодний вечер мы решили провести там же, в Демре в уютном отеле. За ужином при свечах в маленьком ресторане мы говорили тосты, уплетая рыбу. Загадывали желания. В 00.00 я всё-таки пожелал мопса. Весело шутили и хрустели упаковочной бумагой, разворачивая подарки. В этот раз Заферу очень повезло, мы с мамой подарили две пары красных трусов, так сказать для коллекции. Нашей семье пригодятся процветание и деньги. Традиции надо уважать!
Глава 11
Невпопад мечты сбываются
Время летит просто ужас! Только проснёшься, позавтракаешь, поиграешь, вечером позвонишь Муслиму, потрещишь по телефону – уже надо спать. (Виделись мы с ним редко, он учился в турецкой школе, время каникул у нас не совпадало). И опять утро. И опять всё по-новой: завтрак, прогулка, иногда поход с мамой по магазинам и в кино, если повезёт, то в гости – и опять спать. Так пролетело пять дней. Каникулы таяли, как мороженое на солнце. И ни одна мечта не сбылась. Даже намёка не было.
Я от отчаяния начал думать, что так и пролетят мои две недели зимнего отдыха, и ничего не случится и ничего не сбудется. Всё коту под хвост. Глух оказался Ноэль Баба. Или его вообще не существует. Миф древней Турции. Я расстроен. Позвонил отцу, уговаривал его приехать, но он не может. Съемки фильма. Как всегда. В Россию к бабушке тоже не поехали. Зафер всё работает и работает целую неделю без выходных. Говорит, что столько клиентов, как в эти новогодние праздники, в его ресторане не бывало. Мама  ко мне пристала. Говорит, надо постоянно пополнять словарный запас. Заставляет учить новые турецкие слова. Но они в меня не лезут. Мама тоже меня забросила. У неё то занятия по речи, то готовка, то уборка, то массаж, то ещё что-нибудь. Скучные эти взрослые, и почему у них нет и минуточки времени со мной поиграть? Или детство из них совсем вышло? А мне что делать? От расстройства забросил турецкий, книжки и даже компьютер. Смотрел мультики про медведей Гамми. Думал, что от тоски заплесневею. Вот была бы в доме собака. Мы бы с ней целый день играли. Или снег бы выпал, или турецкий выучился бы за один день...
Приходил вечером Муслим. Говорит, что у него тоже скукота. В его  турецкой школе выходной был только один – первого января. Каникулы только два раза в год – зимой, но позже чем у нас, и ещё летом. Но им домашку, по крайней мере, не задают.
- Как, вообще? – возмутился я. Даже не поверил сначала.
- Совсем! Классно, да? – гордо отозвался он. – Давай лучше пойдём Керима напугаем.
Он предложил нарисовать маски зомби и прокрасться в их дом. Я подкинул идейку получше.
Недавно рылся в своих вещах, которые привёз из России, и наткнулся на коробочку с театральным гримом. Это в прошлом году моя тётя Аня Головатова подарила на Рождество. Но я про подарок забыл, не пользовался. И вот пришёл его звёздный час. Мы притащили в мою комнату большое зеркало в позолоченой раме из коридора и начали гримироваться под зомби. Карандашики грима были жирные и очень удобные. Муслим нарисовал себе красный шрам на всё лицо, а потом наставил везде зелёных точек. Я от хохота чуть не подавился – зомби Муслим, переболевший ветрянкой! Себе же под глазами намалевал чёрным, синим, красным и белым карандашами вздувшиеся зомбаковские вены. На всякий случай повторил рисунок на руках и ногах. Рисовать было щекотно.
- Как ты думаешь, Керим испугается? – засомневался Муслим. – Чего-то явно не хватает!
- Надо ещё надеть какие-нибудь обноски! В рванине мы будем вылитыми зомби! – успокоил я друга.
Притащил рубашки из заферовского шкафа самые, на мой взгляд, плохонькие. Чтобы не жалко было. Рубахи оказались большими. Моя мне доходила до пяток. Рукава закатали. Глянули в зеркало. Вышло слишком прилично. Решили заляпать красным гримом – как будто кровь. Волосы взъерошили. Посмотрели в зеркало – не годится. На кухне нашли муку и припорошили наши причёски. Стали седыми. Муслим надел ласты, приговаривая, будто он зомби-водолаз. Я так позориться не стал, натянул свои кеды. Потом мы незамеченными выскользнули из дома. Мама была в гостях, Зафер на работе. Хорошо, что был вечер, и в темноте нас прохожие не увидели. Квартира, куда направлялись два зомби, находилась совсем рядом, на первом этаже. Забраться  в дом по балкону не представляло труда.
- Мы должны появиться неожиданно, чтобы Керим больше испугался, – шипел Муслим мне на ухо. – Он как раз должен сидеть в своей комнате. Мама наказала его за то, что он без спросу съел свой и Каринкин йогурт. Накажем прохвоста за жадность!
- Только бы не расхохотаться, – сказал я, подавляя из всех сил смешок, глядя на седого зомби-водолаза с ветрянкой.
- Только попробуй!
Мы дошли до дома. Потом долго из-за розовых кустов выглядывали, что происходит в квартире нашей жертвы Керима. Но плотные шторы мешали, видны были только силуэты. Тогда подошли ближе к окну. Муслим потянул носом воздух: «Мама сегодня яблочный пирог испекла!». Вот и Керим. Он сидел на кровати, рукой подперев кислую физиономию, и читал. Мне показалось, что Керим смотрит прямо на нас, и мы пригнулись.
-Говорю же, брат наказан! Он читает только тогда, когда провинится! Он один, нам повезло, – подмигнул Муслим.
Мы ловко перемахнули в наших огромных рубахах через перила балкона. Дверь была открыта, прошмыгнули в тёмный коридор и добрались до двери детской.
- Готов? – спросил зомби с ветрянкой. И, не дожидаясь моего ответа, с диким криком завалился в комнату. Я подскочил и завыл секундой позже.
Какой крик раздался из детской! На три голоса! От страха Керим тоже завыл и начал бросаться в нас книжками, подушками, тапочками.
- Мама, – орал Керим.
- Мы зомбииии! Уууу! Отдай своё сердце! – орали мы. А потом рассмеялись.
- Вы дураки! Идиоты! Придурки! – орал Керим. Это он нас наконец узнал.
На звуки прибежали тётя Амина, Каринка и моя мама. Так вот куда она ушла из дома! И все они увидели, как два разрисованных зомби корчились на полу от смеха, а сверху прыгал Керим, приговаривая, что он нас убьёт. Каринка тоже прыгнула на нас и начала топтать. Между прочим, она очень больно наступила на моё ухо.
- Это что за бардак? Кто тут кричит? – поинтересовалась тётя Амина.
- Мама, я так испугался! – захлюпал носом Керим. – Они переоделись в зомби и хотели, чтобы я поседел, умер и тоже стал зомби!
- Ябеда, – прошипел Муслилм.  – Клянусь, Керим не очень испугался. Сейчас только перед мамой раскис. Нюня!
- Гоша, Муслим! Что вы тут устроили? Немедленно в душ умываться, – скомандовала тётя Амина.
Керим отправился к зеркалу рассматривать, не поседел ли он от страха. И по пути больно двинул мне локтем в живот.
Пришёл черёд маминого бешенства. Она рассвирипела и сказала, что умываться и стирать одежду Зафера (уже углядела позаимствованные рубашки) я буду у себя в душе. И повела меня домой. Я раскис, начал было возражать, что стирать рубашки мы будем вдвоём с Муслимом. Но она и слушать не захотела.
Был в душе целый час. Дотёр себя до красной кожи. Еле смыл этот жирный грим. Рубашки оставил на завтра. Стирать не было сил. Скукота опять навалилась. Я забрался на второй ярус кровати и уснул прямо в банном халате.
Мама со мной не разговаривала. Обиделась, что я гримом и мукой полквартиры обляпал, да ещё взял новые рубашки Зафера. Но к обеду она отошла.
- Наверное, тебя следовало наказать, – начала она холодным тоном. Но я-то видел, что она уже не сердится. – Скажи спасибо стиральной машине, что она сделала за тебя всю грязную работу!
- Спасибо машина, извини мама, – повинился я.
- Звонила Мадина Гасановна, сказала, что завтра весь класс едет на экскурсию в Саклыкент.
- Это ещё что за музей?
- Не музей, а горнолыжный курорт. Ты же, кажется, хотел, чтобы выпал снег в Анталии. При таком тёплом климате это вряд ли возможно. Но если гора не идёт к Магомету, то Магомет, то есть ты, я и твои одноклассники с родителями, могут поехать к горе, где лежит самый натуральный белый холодный снег.
- Ура! Я Магомет! – запрыгал я. – Давай искать зимнюю одежду.
Весь день только и примерял свой красный лыжный комбинезон, кроссовки на меху, шапку, шарф и перчатки. Упарился. Тут вспотеешь, пока до этого снега доедешь, в Анталии солнце шпарит и плюс 17.
Наконец настал час, и очень ранний час – шесть утра, когда в огромный пузатый автобус мы все залезли и отправились в путешествие. Были здесь Яшка со своими родителями, Надюшка с Амриюшкой в одинаковых курточках с розами и десяток их родственников, Алинка с младшим братом Алексеем и мамой, какие-то одинаковые с лица, и Мими с мамой, наоборот, друг на друга непохожие, и наша МГ в синей шубке и шапочке, и Серый (как же без него!) с мамой и младшим братом.
- Вот это я понимаю, десант третьего класса! Молодцы, что дружно собрались, не проспали, – похвалила нас учительница. – Сейчас в Саклыкенте порадуемся снегу и покатаемся на санках.
- Санки? Фу, это для малышей, – тут же отреагировал Серый.
Автобус вёз нас, Магометов третьего класса и их родителей, к горным снежным вершинам.
Мама читала рекламный проспект. Ей как всегда хотелось знать заранее, куда нас везут и что ждёт впереди.
- Гоша, слушай, – сказала она, – важная информация: «Горнолыжный комплекс Саклыкент расположен на склоне горы Бакырлыдаг (высотой 2558 метров), на территории горного массива Бейдаг в 50 километрах от центра Анталии. Каньон находится на территории национального парка. Ущелье Саклыкент растянулось на 18 километров, его максимальная глубина составляет 300 метров, а ширина 10-30 метров. Из-за незначительной ширины каньон был обнаружен лишь 20 лет назад, его название в переводе означает «скрытый город».
- Мама, – взмолился я, – хочу увидеть всё своими глазами. Можно я посплю.
Но, конечно, никто не дал мне уснуть. Рядом сидели Яшка и Мими, и они всё время смеялись и хотели, чтобы я поучаствовал в сочинении песни. Мими и в автобусе не могла не петь. Вот что получилось:
Идёт сопля качается,
Вздыхает на ходу –
Ой, ноздря кончается,
Сейчас я упаду!
Идёт сопля качается,
вздыхает на ходу –
Ну почему не получается
Залезть опять в ноздрю.
Стих сочинился за пять секунд. Сначала распевала его во весь голос одна Мими, потом уже целый автобус. И все смеялись, даже Мадина Гасановна. Потом начали петь другие песни, которые мы на музыке учили. Получился целый концерт. И так пять часов подряд. Пели даже когда кушали:
Чёрный во-о-о-рон,
Что ты вьешься
Над мое-е-е-ю колбасо-о-о-о-о-й.
Ты добычи-и-и-и-и не дождёшься,
Чёрный ворон, колбас не тво-о-о-о-о-й!
Все пели и смеялись и не могли остановиться. Мими начала уже хрипеть, и тогда её мама, тётя Аня, запретила петь.
И вот мы приехали.
- Мама, я ослеп! – радостно крикнул я. – Не могу больше смотреть на снег, он ослепительно белый!
Снег и впрямь был ослепительный и холодный. Мороз и солнце! – не прибавить, не отнять. И тут началось наше снежное помешательство. Всеобщее опьянение свежим горным воздухом. Для начала устроили бой снежками, разделившись на команды: мальчишки против девчонок. Бой закончился быстро, когда чей-то снежок попал Амриюшке в глаз. Победили мы, конечно! Затем Мадина Гасановна повела всех кататься на тюбингах. Мы садились с нашими надувными санями на подъёмник и с высокой горы неслись на наших разноцветных бубликах. Этот саночный полёт я повторил раз двадцать. В очередной раз мы сели на подъемник втроём: Мими, тётя Аня и я. Мама к тому времени выдохлась. Сказала, хватит с неё санок. Мы крепко держали наши тюбинги, чтобы они не свалились с высоты, мои руки в перчатках были очень мокрыми. Я, почувствовав, что верёвка от тюбинга вот-вот соскользнёт и тот улетит вниз, снял перчатку и взялся за железный поручень. Моя рука прилипла. Отрывать её было страшно, наверняка будет больно.
Тётя Аня пыталась освободить меня из морозного плена. Даже пожертвовала своим тюбингом, который-таки улетел вниз. Она приговаривала: «Кто же так делает? Гоша, ты что, не знаешь, что так делать нельзя? Что, никогда не лизал железные качели в мороз?». И тут же пожалела о своих словах. Потому что Мими НИКОГДА этого не делала и сейчас же захотела ситуацию исправить. И, конечно, прилипла своим языком к поручню. Вот так мы – с одной стороны я с прилипшей рукой, с другой – Мими с прилипшим языком, посередине тётя Аня, почти бьющаяся в истерике и пытающаяся нам помочь. Мы сделали круг на фуникулёре, и все втроём поехали обратно. Внизу на тёти Анины крики сбежались все. Подъёмник остановили, принесли теплой воды. Сначала освободили язык Мими, потом меня.
Было время обеда, и все отправились в кафе. Там узнали, что Яшка ушиб руку, она сильно распухла, так что есть подозрение на перелом. У Амриюшки вырисовался фиолетовый синяк от снежка. Небольшая группа одноклассников обошлась без травм, но сильно устала. Серый появился весь красный. Это он на санках накатался. А говорил, что для маленьких! И мы приступили к обеду. Мама попросила для себя и меня горячий чай и тосты, Мими пила сок, потому что язык саднил. Тётя Аня попросила успокоительного и всё время держалась за сердце. На обратной дороге в Анталию наш раненый отряд и другие выжившие спали вповалку.
Не хотел рассказывать. Дело касается девчонок. И всяких там шур-мур, к которым я не имею никакого отношения. Вот ещё, очень надо! Но не могу не поделиться этой запутанной, невероятной смешной и для меня очень радостной новостью. Мой друг Муслим и его брат Керим (в довесок), а также их сестра Каринка (вот уж не завидую я воспитательницам!) переходят учиться в нашу школу. В следующем году, естественно.
Во всём виновата любовь. Дело было так. Шёл февраль. И чем ближе был День Святого Валентина, тем кучнее стали собираться девчонки. У них появились секреты, записочки. На нас они поглядывали только искоса. И все даже стали хуже учиться. Мадина Гасановна не раз делала им замечания, совсем измучалась, но всё бестолку. Против силы любви ещё ничего не придумали.
Я спросил у Мими: «Что это с вами со всеми?». Она мне серьёзно ответила: «Предстоит трудный выбор!» И больше ничего. Представляете?! Какой выбор? Что они собираются выбирать? Но потом сорока на хвосте принесла (не пытайте, ни за что не скажу, кто рассказал – я поклялся), что кое-кто, то есть Надюшка, влюбилась в пятиклассника Никиту. Она уже много сделала, чтобы он её заметил: сломала все цветные карандаши, которые он случайно оставил на уроке рисования. Нарисовала в его альбоме сердце, проколотое стрелой. Теперь предстоит самое сложное – вложить в его портфель записку с признанием, почему-то на турецком языке. Записка уже готова, подпись – отпечаток Надюшкиных губ, накрашенных маминой помадой. Старшеклассник сам должен догадаться, кто это! А там уже дело к свадьбе. Да-да, мой информатор так и сказала – к СВАДЬБЕ! Остальные девчонки из класса, по всей видимости, ей жутко завидовали и тоже решили выбрать себе предметы обожания. Только не я! За что? Боже упаси. Я не хочу жениться. Я ещё слишком молод. Готов принять только любовь своей будущей собаки. Когда-нибудь мне её купят же?! Так вот какой выбор предстоит. Они хотят заранее разобрать нас. Разбить на пары и пожениться.
Я стал с ужасом ждать, чем кончится дело. Наступило 14 февраля. Был концерт. На него приглашали всех желающих. Я пригласил маму и Муслима и его семью.
В нашей школе к любому празднику готовят грандиозные концерты. И созывают множество гостей. Так вот, Мими спела пару песен про любовь, конечно. Алинка станцевала что-то балетное, Серый и его группа сбацали брэйк-данс. В итоге школьный святой Валентин (старшеклассник из десятого класса) в белой рубахе до пят и с крылышками (вот умора) ходил по рядам зрителей и собирал валентинки. Я приготовил открытку для Мадины Гасановны с пожеланиями здоровья и счастья. После концерта всё тот же почтальон с крылышками раздавал послания. Мне пришло письмо от Мими, но, к счастью, там говорилось что-то про дружбу. Ещё была валентинка от МГ (она всем пришла) и всё. Никто не предлагал жениться. Фуууу, пронесло! Причем тут Муслим, спросите вы? А вот причём. Вечером позвонила Мими. Она сказала, что, когда все девочки выбирали себе «любовь», она никого не выбрала. Сказала, что ещё рановато. А теперь вот выбрала, кажется. Я даже дыхание задержал в тот момент. Неужели она передумала просто дружить? Но она начала спрашивать, с кем я был. Я ответил – с мамой.
- Нет, ты не понимаешь, Гоша, кто рядом с тобой сидел? – почти завопила Мими.
- Мой друг Муслим. Я его пригласил на праздник, он учится в турецкой школе.
- Значит, Муслим, – почти шёпотом сказала Мими. – Спасибо. Пока.
И отключилась.
Это что значило? Что Мими хочет свадьбу с Муслимом? Брови мои от удивления поползли вверх. Конечно, я должен был предупредить друга об опасности. Позвонил Муслиму. Рассказал всё. Про День Святого Валентина, про Надюшку, карандаши и помаду, про деления на пары, про валентинки и про звонок Мими. Сказал, что его выбрали в женихи. Муслим молчал. Потом выдавил из себя: «Свадьбы не будет». И на всякий случай попросил телефон Мими. На какой такой случай?
А через неделю тётя Амина рассказала, как её измучил Муслим разговорами о Частной Московской школе. О том, что он обязательно хочет там учиться.
- Я и сама подумывала перевести туда детей, – призналась тётя Амина. – Со следующего года Гоша и Муслим будут учиться вместе в четвёртом классе. Керим во втором. Каринка будет ходить в детский сад.
Глава 12
И будем жить-поживать!
В кино показали бы, как в быстрой перемотке летят облака, взлетают самолёты, опадают листья с деревьев, потом появляются новые, и невидимая рука обрывает листки календаря...
Май. В трудах и ученьях-мученьях прошёл мой новый учебный год в Анталии. Впереди были каникулы. Мы договорились с папой, что он приедет в Турцию, и мы отправимся путешествовать в Каппадокию. Это там, где можно полетать на воздушном шаре, прямо как Филеас Фогг и его верный друг Пасспарту из книги «Вокруг света за 80 дней». Дальше по курсу Стамбул, или Истанбул, как говорят турки. Потом махнем в Москву – разгонять тоску со своими друзьями. Оставались считаные дни до путешествия и до конца учебного года. Школьные дни как назло тянулись медленно.
- Полюбуйся, Зяба, как за час обычный человек превращается в крутого боксёра – побегал две минуты в гору, три секунды попрыгал на скакалке, побил грушу боксёрскую и всё! И как затем в оставшиеся тридцать минут запросто выигрывает матчи и раздаёт всем на орехи направо и налево! Вот бы и в жизни так быстро, – обращался я к лягушонку, который сидел на столе рядом с компьютером и вместе со мной только что посмотрел фильм «Рокки». 
Но Зяба как-то притих. Только вопросительно смотрел куда-то в сторону. Похоже, ошалел от кино. Или уже догадывался, что с ним произойдёт непоправимое несчастье?
Фильмы про боксёров Рокки и Мухаммеда Али, других спортсменов – это была мамина подпольная агитация или, как она сама выражалась: «Для поднятия боевого духа». После занятий боксом, которые шли три раза в неделю и были очень изнурительными и долгими – целых два часа, моего боевого духа явно не хватало. Я приползал домой обессиленный, бросал портфель в дальний угол комнаты и валился на диван. Когда возвращались силы, по крайней мере, сила голоса, то я ныл беспробудно, что бокс – это не моё, что я умру, что сил моих больше нет. Я за все время жизни в Анталии не встретил моих обидчиков – тех турецких парней, что здорово побили меня. Они будто испарились. А если бы встретил, то по всем законам бокса не смог бы им надавать. Физрук и по совместительству мой тренер по боксу, бородатая и смешливая гора мышц, сказал: «Бокс – это школа жизни, он учит не бить, а держать удар». И ещё он всех нас, начинающих боксёров, предупреждал, что до последнего не нужно применять силу, если есть возможность договориться на словах.
Это что получается, что к боксу я должен поднажать на турецкий? Кошмар.
До окончания школы оставалось два дня. После тренировки, когда я переоделся и сложил свою насквозь пропитанную потом форму, в школу заявилась мама. Мы не договаривались встретиться. В школу и домой я ходил самостоятельно. Вид у неё был странный. Она взяла меня за руку и повела домой. В руках у мамы были какие-то сумки и пакеты.
 - Обещай хорошо учиться! – начала мама.
- Я и так хорошо учусь! У меня одни пятёрки за год. Только по турецкому четвёрка.
- Обещай учить турецкий! – продолжила мама.
- Как могу, так и учу... Да что случилось? – не выдержал я. – Ты что, уезжаешь?
- Обещай прибираться в комнате, мыть посуду, по утрам гулять с... – продолжила мама.
- Да что такое? Зачем ещё гулять по утрам? Хватит одного бокса!
Мы зашли домой. Мама с тем же загадочным видом посмотрела на меня, обняла. И открыла дверь моей комнаты.
- Вот, Гоша, что утром принёс Зафер. Им в ресторан подкинули щенка. Он уже самостоятельный. Породу никак определить не могу. Не хотелось бы, чтобы он вырос ростом с пони. Это твой подарок на окончание школы. Ты заслужил. Надеюсь, ты его полюбишь.
На ковре, в облаке из пуха (это он растерзал маленькую подушку) с Зябой в зубах (лягушонок по-моему умирал) лежал самый настоящий щенок. ЖИВОЙ! БЕЛЫЙ! С ЧЁРНЫМ  ТЁПЛЫМ НОСОМ! Он спал, утомившись. Я опустился на коленки перед моей мечтой, перед моим новым другом и закрыл руками глаза – заплакал. Потом вынул старого друга-лягушонка из собачьей пасти. Я оплакивал Зябу. Щенок проснулся и начал скакать вокруг меня, лизать руки, звонко лаять, высунув язык. Мама взяла останки Зябы и начала что-то про «я тебе говорила убирать на место игрушки. Посмотрим, что можно сделать», но замолчала и ушла. Я не знаю, был я рад или нет. Я много раз представлял себе, что мне подарят собаку, и мы с ней будем весело жить-поживать. Но что вся история начнётся с жить-ПОЖЕВАТЬ Зябу – это удар ниже пояса.
 - Собаку нужно покормить, дать ей попить, дать имя, убрать в комнате и простить, – услышал я мамин голос из гостиной. – Поводок в коридоре в пакете, консервы с собачьим кормом там же.
Я прицепил поводок на ошейник щенка (имя ещё не придумал), и мы вышли из дома.