Поджигатели

 
                ПОДЖИГАТЕЛИ
                рассказ
 
   Сегодня пришлось гулять одному. Мои друзья, как назло все разъехались. Димка укатил на целый месяц к бабушке в деревню, Санька на дачу с родителями, а Лёшка в спортивный лагерь, вместе со своей секцией дзюдо. А что одному делать во дворе? В футбол не сыграешь, в прятки тоже, про казаки-разбойники и говорить не стоит! Можно покататься на велосипеде, но папа обещал его купить только через месяц, когда мне исполнится семь лет. Одним словом: «День проходит за зря! А про завтра и вовсе думать не хочется». Я с грустными мыслями сел на качели и стал потихоньку раскачиваться.
  В карманах моих штанов было много всего интересного. Я засунул руку и вынул сперва пустой спичечный коробок (когда—то в нём жил живой шмель), затем вытянул футбольный свисток на синем шнурке, потом в ладошке оказались разные колёсики, пуговицы, два значка, оловянный пистолетик и самое драгоценное — алебастровый шарик (я его нашёл, когда лазил с мальчишками на склады и чуть не попался сторожу, у которого было ружьё). Я доставал свои «драгоценности» и вспоминал истории, связанные с ними.
  Я не замечал, что за мной наблюдает из беседки один незнакомый парень. На вид незнакомцу было лет девять. На нём была клетчатая рубашка, заправленная в спортивные трико, на ногах — кеды. Он подошёл ко мне и сел на соседние качели.
— Привет, пацан! Ты местный, из этого двора? — спросил он.
— Да!
— А чё один грустишь?
Тут он увидел у меня в руках спичечный коробок.
— А ты разве не знаешь, что спички детям не игрушка? — голос незнакомца был грубым.
— Коробок пустой, — тихим голосом ответил я. Мне захотелось сразу уйти, но парень ловко достал из кармана перочинный нож и раскрыл его. При виде лезвия у меня в животе всё моментально похолодело, как будто внутри открыли дверцу морозилки.
— Хочешь, в «ножички» сыграем? — неожиданно предложил он.
  Я, чтоб не показать, что струхнул, резко соскочил с качелей, запихнул коробок и всё остальное обратно к себе в карманы и крикнул: "Сыграем!"
— Ты что орёшь? — недовольно рявкнул он. — Правила знаешь?
— Вроде знаю.
  Я часто видел, как старшие ребята чертят на утрамбованной земле круг и по очереди бросают нож. Правила игры были простыми: нужно было резко втыкать ножик в землю, захватывая территорию соперника, а нож сбрасывать то с кончика пальца, то с локтя, то с колена. Проигравший должен был возить победителя на своей спине, как «коняшка». Я давно мечтал когда-нибудь сыграть в эту взрослую игру.
                ****
  Недавно я смотрел с папой фильм про Зверобоя. Вот это настоящая мужская жизнь: погони, перестрелки, драки, опасность на каждом шагу, и ты всегда с ружьём или с кинжалом в руках. И никаких тебе приказов: «иди руки мой»,  «встань угол» или "сиди ровно и не раскачивайся на стуле"… А ещё ночёвки у костра, общение с животными, особенно с лошадьми. Верная и крепкая дружба. А одежда на тебе грубая, но очень прочная, сделанная из кожи буйвола, а на голове шапка из росомахи.
  Зверобоя воспитало благородное племя индейцев-делаваров. Главным врагом племени делаваров было дикое и злое племя ирокезов. Я после фильма папу спросил:
— Пап, а ты хотел бы так жить?
— Как индейцы?
— Ага. Скакать на лошади, стрелять из лука, драться, мясо жарить на костре, спать на земле под открытым небом…"
— Я бы не прочь так выходные провести, на природе… Нажарить шашлыка. Вот только в лесах комары уж больно злющие. Ещё те кровопийцы, не хуже кровожадных ирокезов. А? Но долго так жить у меня не получится. Надо ведь на работу каждый день ходить, а от меня, представляешь, дымом будет нести, а если рубашка и брюки на траве помнутся, а в лесу утюг некуда включить… Да и без мамы куда мы?! Слушай, а ты спроси у неё, смогла бы она пожить хоть немного дикарём?
  Я пошёл спрашивать.
— А ты у папы спрашивал? Что он тебе ответил? — вопросом на вопрос ответила мама.
  Я рассказал. Мама воскликнула:
— Не романтик наш папа. Городской неженка. А вот я, когда была как ты, и жила в деревне, то с мальчишками часто убегала на зорьке рыбачить, уху варили на костре. И из рогатки стрелять тоже умела… Сейчас конечно разучилась. Эх, время было…
  Мама замолчала, а я сказал:
 — А я, мама, могу уже без одеяла спать. Всю неделю тренируюсь. И умываюсь только холодной водой. А папа привыкнет к лесной жизни, это я возьму на себя."
  Мама улыбнулась ничего не ответив, и ушла на кухню.  И тогда я решил, что от родителей толку мало, буду сам себя готовить к суровой жизни. Пригодится.

                ****
  Блеск лезвия завораживал меня. "Вот она удачная возможность почувствовать себя наравне с Соколиным глазом. Не мешало бы себе потом тоже прозвище придумать. Например: Храбрый Лис-Друг индейцев."
  Мы отошли к песочнице. Парень начертил ножом круг, разделил его пополам и первым сделал бросок. Нож воткнулся во что-то твёрдое и упал.
 — Камень попался, — нахмурился он.
  Поначалу и у меня броски не получались — нож плашмя падал на ровный мокрый песок. Раньше мне казалось, что метко бросать это очень просто. В кино у Зверобоя всё ловко получалось. После нескольких попыток я сделал точный бросок, нож воткнулся в нужное место, отрезав огромный кусок от круга.
— Новичкам везёт! — процедил с досадой парень. А я напомнил ему:
— Давай, теперь катай, я всадник — ты конь!
— Чего? Сам ты конь неподкованный! — парень оценивающе посмотрел на меня. — Смотри-ка, маленький, а наглый какой!
— Уговор есть уговор. Правила такие.
— Давай ещё сыграем, отыграться хочу. И вообще, я тебе поддавался! — тут он прищурил один глаз и я сразу узнал в нём хитрого Тернового шипа. Когда-то он был делаваром, но предал своё племя.
— Так нечестно! Раз выиграл — катай! — не отступал я.
— Честно—нечестно! Правильный такой отыскался! — передразнил он.
  Я с обидой отвернулся от него и тут увидел тётю Соню, мамину лучшую подругу. Она шла от подъезда в нашу сторону. Вот если бы она хоть краешком глаза заметила, что я играю с незнакомым мальчиком, да ещё в «ножички», об этом сразу бы узнала мама и мне бы очень сильно влетело от папы! Это я знаю точно! Просто однажды мы гуляли с папой во дворе, а взрослые мальчишки в это время играли с ножиком, и папа сказал им:
— Дети, а вы знаете, что играть с ножом очень опасно: ведь можно случайно нож себе или товарищу в ногу воткнуть или в глаз попасть?! Нож — это холодное оружие. А оружие детям не положено иметь. Немедленно прекратите!
  Мальчишки сразу бросили игру и убежали от нас. Наверное, им стало стыдно. 
  Заметив тётю Соню, я сделал вид, что этого нового мальчика совсем не знаю. Я сразу побежал к турнику и стал подтягиваться.
— Здрасьте, тётя Соня! — вежливо поздоровался я с перекладины.
— Здравствуй, Ванюшка. Как твои дела? Молодец, спортом занимаешься, а почему один? Где твои друзья? Как мама? Что у вас нового? — наша соседка была в курсе всех наших дел.
  Если мама уходила к тёте Соне на минуточку, то всегда возвращалась, когда мы с папой уже успевали сыграть шесть партий в шахматы, попить чаю, вымыть посуду, разбить тарелку, подмести мусор, посмотреть «Спокойной ночи, малыши!» и уже собирались ложиться спать.
— Все вопросы обсудили? — спрашивал папа уставшую маму.
— Нет, — отвечала мама, — ещё на завтра оставили половину!
  Тётя Соня, улыбнувшись на мои какие—то поспешные ответы, не торопясь пошла дальше. А я, подтянувшись четыре раза, побив свой вчерашний рекорд, радостный спрыгнул. «Не заметила», — облегчённо подумал я.
  Поискав взглядом мальчишку, я увидел, что он, сидя на лавочке, ловко остругивает палку ножом. Я побежал к закопанным колёсам, чтобы попрыгать через них. Доскакав до конца полосы препятствий, я уткнулся в паренька с ножичком. Он будто вырос как гриб передо мной.
— Слышь, парень, а тебя как зовут-то? — спросил он. — Ловко прыгаешь.
— Ваней зовут! А тебя?
— А меня Семёном! Слышь, Ванёк, я у тебя коробок видел, он у тебя ещё? Не посеял?
— Тебе зачем?
— Позарез нужен! — Семён провёл ребром ладони по горлу. — Дело тут одно есть. Ты, я вижу, парень серьёзный, с характером. Я таких люблю! — он дружески похлопал меня по плечу. Что-то всё же было в нём такое приключенческое, отважное, свободное от всяких правил.
— Я тут четыре целые спички нашёл, а коробка нет, представляешь?! — продолжал он. — Свой дашь? А, хочешь, вместе пошли! — он снова хитро прищурился. Ну точно Терновый шип.
— Куда пошли?
— В карьере мусора полно. Может, найдём, что поджечь? Или струсишь, к мамочке побежишь?
— Кто струсит — я? Пошли! — и я первый направился в сторону свалки.
Мне было важно доказать этому взрослому чужеземцу, что делавары — мужественные воины, хоть и младше.
  За углом общежития стояло несколько металлических гаражей, за которыми был огромный овраг, в который жители соседних домов выбрасывали всякий хлам. Мы прошли мимо таблички «За свалку мусора — ШТРАФ!» и повернули к гаражам. Семён предположил, что за гаражом будет спокойнее сделать костерок, и нас не видать, да и не так ветрено. Придя на место, мы отыскали старое бревно, размером около метра, обложили его газетами.
— Давай коробок, — скомандовал он.
  Я с волнением протянул помятую коробочку. Семён чиркнул спичкой, но та сломалась. От досады он ругнулся. Щёки у меня запылали: раньше я не слышал матные слова, и теперь стало неприятно и стыдно. Вторая спичка с шипением вспыхнула, а от неё зажглась приготовленная бумага. Мы с восторгом наблюдали, как огонь расползается по бумажному полю, сжигая буквы и поблекшие фотографии, оставляя после себя чёрный след. Мы присели на корточки. Бревно было сухое и быстро разгорелось. Пламя оранжево-красными языками облепляло свою жертву, будто было очень голодное и хотело её поскорее съесть.
— Эх, жалко, картошки с собой нет. Испекли бы... — мечтательно сказал я.
— Да, от картохи и я не отказался бы, — вздохнул Семён, сглотнув слюну.
    А пламя всё разрасталось и разрасталось, и незаметно выросло до таких размеров, что нам стало жарко...
— С таким костром и ночью не замёрзнешь! — крикнул я сквозь треск огня.
— Ты чё, ночевать тут собрался? — обернулся ко мне Семён, лицо его было красным.
— Нет, конечно! Это я так... Слушай, а давай себе по копью сделаем.
— Давай. 
  Побродив по свалке, мы нашли каждый себе по длинной палке и заточили ножом у них острия. Потом подержали немного над огнём, чтобы острия закоптились. Я представил себя воином-делаваром и сказал:
— А индейцы смазывают наконечники своих стрел и копий змеиным ядом. Вот бы и нам змею поймать...
— У нас ядовитые не водятся. А ты чё, про индейцев книжек начитался? — удивился он.
— Нет. Я в кино видел. Читаю ещё не очень хорошо. В сентябре в первый класс пойду.
— Понятно. А я уже в третий перешёл.
  Мы сидели на корточках, натыкали копьями разный мусор, подносили к огню и смотрели на пламя. Вдруг бревно просело, выбросив вверх столб искр. Мы резко отскочили.   
— Слышь, Ванька, мне домой пора, — сказал неожиданно Семён и тут же засобирался уходить.
— А костёр? — удивился я.
— Потушишь, когда надоест! — отмахнулся он.
— Я один не смогу! Давай вместе!
 Бревно полыхало вовсю ярко-оранжевым пламенем. Подойти к нему было уже непросто. Вот-вот огонь перебросится на остальной мусор, а там и на всю свалку.
— Надо сбить пламя. Найди какую-нибудь тряпку, — скомандовал Семён.
  Тушить оказалось не так просто, как разжигать. Нам всё же удалось сбить пламя палками и тряпкой, но тут новая беда — бревно сильно задымилось. Облако дыма за минуту выросло выше самой высокой крыши гаража. Любой прохожий мог увидеть и забить тревогу.
— Слушай, давай его где-нибудь спрячем, и надо сматываться отсюда, пока нас не застукали! Вот пень противный какой попался! — Семён со злостью пнул ногой тлеющее бревно. Мы быстро осмотрелись по сторонам, ища подходящее место.
  Под стеной одного из гаражей немного просела земля и угол висел в воздухе. Хорошо ещё, что гаражи были не из кирпича и цемента, а из металлических листов.
— Давай в дырку спрячем под гаражом! — предложил Семён.
  Мы немного расширили отверстие палками и стали запихивать «улику», толкая её ногами.
— Смотри-ка, — удивился Семён, — залезло!
— И дыма не видно! — добавил я.
— Теперь бежим отсюда.
Добежав до угла общежития Семён сказал:
— Запомни, Ванька: нас здесь не было, и ты меня вообще не знаешь!
 Я кивнул и заторопился домой. Я бежал что было сил, боясь оглянуться на свалку.
  И вот неудача! Навстречу мне попался шестиклассник Вовка Зубинин из сто двадцать седьмой квартиры. Вовка мирно колесил на своем велосипеде по двору, наслаждаясь погодой. Я позавидовал его спокойствию и тому, что ему ни от кого не надо прятаться. Я с досадой подумал: "Вот что интересного кататься во дворе? Ехал бы лучше на стадион!»
  Не останавливаясь ни на секунду, я пулей промчался мимо него и просто залетел в общежитие. Не сбавляя скорости, просвистел мимо вахтёрши, свернул направо в длинный коридор. Преодолев его уже спокойно, поднялся на второй этаж.
  Проходя мимо общей кухни, я увидел маму, стоящую у плиты. Стараясь не скрипеть пословицами дощатого пола я незаметно прокрался у неё за спиной. На пороге квартиры остановился, отдышался и поправил рубаху. Разгладил на голове слипшиеся волосы и осторожно отворил незапертую дверь. Моё сердце колотилось в груди, будто поршень в двигателе автомашины на огромной скорости. К моей радости папа меня тоже не заметил. Он в ванной комнате полоскал бельё в тазу. «Пронесло», — выдохнул облегчённо я.
 Стараясь не шуметь, я стал осторожно разуваться. «Шнурки! — пробежала  тревожная мысль. Я быстро запихал обугленные кончики шнурков в ботинки. На цыпочках прокрался в комнату. Шторы были одёрнуты, и как только я вошёл, то сразу увидел что-то жуткое, ползущее за окном. Подбежав к подоконнику, я прилип к стеклу лицом. По улице вдоль общежития тянулась плотная стена чёрно-серого дыма. Через мгновение вся округа услышала вой сирены, а ещё через миг по улице мимо нашего окна пронеслось пять красных пожарных машин. Я ущипнул себя, надеясь, что проснусь и всё закончится. Было больно, но я не просыпался. Тогда я крепко-крепко зажмурил глаза, и в этот момент в дверь постучали. Папа открыл. На пороге стояла комендант общежития Вероника Ильинична. Это была очень смелая и уверенная женщина. Мне казалось, что имея такой характер она могла не только домом управлять, но даже целой страной!
— Разрешите войти, — суровым голосом сказала она.
— Входите, Вероника Ильинична, — пригласил вежливо папа. — У нас, правда, уборка, — извинился он, вытирая мокрые руки о фартук.
— А у нас ЧП!* — не на шутку взволнованная комендант посмотрела через толстые линзы очков на папу. — Вы ничего не знаете о сегодняшнем пожаре?
— Нет, а что за пожар? Что-то горит?
— Горят гаражи возле карьера. И есть свидетели, что поджигатель — ваш сын! — эти слова для меня прозвучали как приговор.
— Этого не может быть! — сказал уверенно папа.
  Я стоял за полосатой шторкой, отделявшей комнату от прихожей, и всё слышал. Мне было по-настоящему страшно. Ноги стали ватными, меня всего трясло.
— Ваня, ты дома? — позвал громким голосом отец.
— Я здесь, пап! — сказал я и медленно вышел из-за шторки, не поднимая глаз. Папа глубоко набрал в лёгкие воздуха, но его перебила комендантша.
— Иван, вот папа твой не верит, что ты пожар устроил. А у меня есть свидетели, которые могут это подтвердить: вахтёрша тётя Клава видела тебя бежавшего как ошпаренного, а Вова Зубинин говорит, что ты крутился возле гаражей с каким-то мальчиком!
 Каждое комендантское слово впивалось в меня будто острые гвозди.
— А потом оттуда дым повалил! — продолжала комендантша. Отец стоял в оцепенении. Я тоже молчал и лишь иногда тихонько всхлипывал. Ещё немного и я разревусь от того, что случилось и ничего уже нельзя изменить! Папа он ведь ни в чем не виноват, почему же он должен за меня отдуваться и краснеть?
— Не ты горящее бревно в гараж засунул? — наступала комендантша. — Надо же, до такого додуматься! — она всплеснула руками. — Подумать только, ведь несколько машин чуть на воздух не взлетели по твоей милости! Вот посадили бы твоего отца в тюрьму — узнал бы, как со спичками баловаться. А ещё ущерб заставили бы возмещать владельцам автомобилей! Скажи спасибо, что пожарные вовремя подоспели!
  Мама, услышав из коридора, про пожарных, тут же бросилась ко мне:
— Ты не обжёгся, сынок? Голова, лицо, руки, живот, коленки. — У тебя ничего не болит? Чего молчишь? Отвечай! — мама с силой прижала меня к себе. Я стоял, опустив голову ей на плечо, и молчал.
— Тут всё же надо разобраться, — стараясь сохранять спокойствие, заговорил папа. — Я не верю, что мой сын мог совершить такой поступок! Да и откуда у него спички?! Мы воспитываем его в строгости. А то, что он быстро бежал, это ещё ничего не доказывает! Ведь так, сын? — тут он пристально посмотрел на меня. — Ваня, скажи нам правду.
— Да что его слушать?! Посмотрите на него! Всё и так ясно! — усмехнулась комендантша.
Что верно, то верно: моё измазанное сажей лицо и рваная одежда говорили лучше всяких слов.
— Папка, я сам не поджигал, я рядом стоял.
— Ясно. Кто тогда, если не ты?
— Это один мальчик чужой, не из нашего двора. Я его не знаю. Первый раз видел. Его Семёном зовут, — мне пришлось сознаться и нарушить клятву.
— Первый раз видел, а как зовут — уже знаешь?! Пойдём, покажешь мне его. Живо обувайся, горе-поджигатель! — папа был очень рассержен.
— Миша, ты уж сильно не ругай его, — заступилась за меня мама.
— Не вмешивайся, — остановил её папа. — Это мужские дела! — он крепко взял меня за руку.
  Оказавшись на улице, мы почувствовали сильный запах гари. Откуда-то взявшаяся толпа зевак смотрела, как ловкие пожарные сворачивают длинные рукава. Милиционеры опрашивали очевидцев.
— Угораздило же тебя, — сказал раздражённо отец. — На весь район прославимся! С милицией ещё разбираться! Говори немедленно, куда тот парень пошёл? Веди!
  Мы прошли за угол дома, в то место, где расстались с Семёном.
 Оказалось, Семён и не скрывался ни от кого! Он вместе с зеваками спокойно наблюдал за происходящим.
— Вот этот мальчик в кедах, — я указал пальцем на Семёна. Я подумал: "Папа во всем разберётся. И ведь я и в самом деле не зажигал спички. Просто дал коробок. Конечно, бревно мы вместе прятали, но идея была не моя!"
— Мальчик, поди сюда! — подозвал Семёна отец. Тот увидел меня рядом с папой, но даже глазом не повёл и смело подошёл.
— Тебя Семёном зовут? — спросил строгим голосом отец.
— Ну, Семёном, — ответил тот.
— Скажи честно, кто из вас двоих зажигал спички и сделал поджог? Или я с твоими родителями познакомлюсь! — пригрозил папа.
— У меня нет родителей. Я сам по себе! — заявил Семён. — А спички зажигал вот он, — Семён указал на меня. Наверное, в отместку за предательство. 
— Он, он поджигал! У меня и спичек нет! — тут он демонстративно вывернул карманы. — Вы, дяденька, его карманы проверьте. Коробочек у него лежит.
— Неправда! — закричал я во весь голос. — Папка, он всё врёт! Поверь мне! Это он, он поджигал! Я только коробок дал! — я хотел наброситься на лгуна, но папа железной рукой схватил меня за плечо. Закрыв лицо руками, я горько заплакал.
— Не реви, слезами не поможешь, — грозно сказал отец. — Дай сюда коробок!
Мы с тобой дома поговорим и про коробки, и про спички! А ты парень, шёл бы отсюда.
  Семён посмотрел на меня, прищурив глаз:
— Поджигатель! — ухмыльнулся напоследок он и поспешно ушёл.
  Я шёл за отцом вдоль общежития и беспрерывно ревел, но не от страха перед ремнём, а от огромной обиды, от ощущения жуткой несправедливости. Во мне всё кипело.
«Как мой родной отец мог поверить этому чужому парню? Родному сыну не поверил, а этому предателю поверил! Меня сейчас ждёт наказание, а настоящий поджигатель останется в стороне, это нечестно!»
  С папой и вправду разговаривал милиционер, но о чём я не знаю.
                ****
  Мама перед сном сказала:
— Сынок, вот видишь, как в жизни бывает: твоя шалость могла обернуться большой бедой и не только для папы и нашей семьи, но и для других людей. Пожарные сумели потушить пожар, это хорошо. А ведь они рисковали своей жизнью. Представляешь, если бы бензин взорвался? Что бы могло быть? Никогда больше спички не трогай. Станешь старше, тогда поймёшь,  как с ними обращаться. А сейчас спи и на папу не сердись, что он был строг с тобой.
— Что ты, мама, я и не сержусь. Понимаю, сам виноват. Мама.
— Что, дорогой?
— Я сегодня в "ножички" играл. Прости, я больше не буду!
— Мне известно об этом.
— От тёти Сони?
— От неё. Молодец, что сам признался. Значит, ты становишься старше, начинаешь понимать. Папа об этом ещё не знает, но ему хватит волнений на сегодня. Давай, это останется нашим секретом.
— А так разве можно?
— Но ведь ты больше не будешь?
— Не буду.
— Тогда и не расскажем, будто и не было этих ножичков вовсе. Спи.

***
    Лёжа в постели, я долго не мог заснуть. Было ощущение, что я и в самом деле очень повзрослел за этот день, стал старше, чем был ещё утром, там, качаясь на качелях. Теперь я навсегда запомнил, что такое подлость, трусость и предательство. Также понял, что всё тайное становится явным, как ни выкручивайся! Уж лучше правду говорить, чем жить и бояться!» — так думал я и с этими мыслями спокойно уснул.

Примечания:

*ЧП — чрезвычайное происшествие.
    
               


Рецензии