Писарь замполита

Поступая в ХВАКУ, я уже был готовым писарем. Владел любым художественным шрифтом и любого размера. Это, конечно же, было известно замполиту дивизиона м-ру Хитрову (клички: майор Пронин, Прошка). Наверное поэтому меня не отчислили за пьянку, а может потому, что 18 лет мне ещё не исполнилось?

Но он, мои способности, поэксплуатировал на всю катушку. Меня он не жалел ни грамма. Вся писанина у него  —  легла на мои плечи. День и ночь я корпел над таблицами успеваемости, лозунгами, плакатами для оформления ленкомнат. И это продолжалось долго. Года два. Учеба была только во время занятий. После обеда и до 3-4 утра – работа на Прошку. Потом 2-4 часа сна (до самого завтрака спать разрешалось). И продолжение сна на занятиях в классах.

Преподаватели на сон во время их пар, смотрели, мягко говоря,  —  косо. Пришлось научиться держать ручку так, чтобы она не выпадала, когда я засыпал. Более того  — во время сна я ей водил по тетради. За пару иногда выходило до трёх страниц зигзагообразных каракулей  —  я их называл конспектами снов. Но это умение пригодилось мне в жизни. Такой способ держания ручки позволяет писать быстрее и удерживать ручку в руке, когда пальцы берут что-то другое. Не надо её ложить…

Однажды мне это все надоело.  Я не спал три ночи подряд. Готовилось собрание училища и очередное подведение итогов.  Я написал три таблицы 2х2 метра. Наступила 4-я ночь…. Завтра подведение итогов. Последняя таблица!
В ней оценки всего дивизиона повзводно, по всем предметам обучения, итоги за взводы, батареи, весь дивизион. Суммарные итоги по предметам, всем отдельно и вместе … Такая муть! Я изготовлял её до 5 утра. Шедевр просто!
Закончил…. На полу она заняла почти весь кабинет. От стола майора Пронина (Хитрова) до самой двери. Последний раз я оглядел своё «творение», поставил на её угол, у самой двери, бутылочку с тушью и …ударил по ней ногой.  Тушь разлилась по всей таблице…. Я выключил свет и, не заперев, закрыл дверь.

В 8.30 из кабинета замполита раздался рёв. Потом крик: «Лемешко ко мне!». Я прибыл, начал докладывать. Прошка, забыв о том, что не смотрит на меня сверху вниз, забыв своё «чёрт побери!», покраснев  —  вопил во всю глотку: «Ты! Ты… Ты… это сделал специально. Нарочно, да! Признавайся!».

А я включил дурку. «Что? Что?»
«Тушь…Таблица… Что мне на сцене вешать? По чём комдиву докладывать?»
Я снова, дуриком эдаким: «Простите меня…  Четыре ночи не спал… Видимо забыл кабинет запереть. Дневальный входил ночью, и тушь в темноте не увидал и перевернул».
Дневальные божились, что никто из них входить в кабинет и не пытался. Они говорили чистую правду. А я?

С тех пор к писанине меня никто не привлекал. Мы с Дудиным только оформили на стажировке караульный городок. Это нам и зачлось, как стажировка командирами взводов в БУиАР (батарее управления и артиллерийской разведки) Перечинского артполка (128 мсд ПрикВО). Как приятно было, через шесть лет, увидеть это своё «творение», когда я принял эту же батарею. Только она уже была БЗиРР (батареей звуковой и радиолокационной разведки)… Тогда и узнал, что полк получил за тот караульный  городок ...200 рублей премии! Было приятно услышать и это.