Как мы ели шашлык

ФОТО ИЗ АРХИВА АВТОРА

ПАМЯТИ УШЕДШЕГО НЕДАВНО ИЗ ЖИЗНИ ДРУГА МАРАТА СОЛОМЕНКО



Однажды, а это случилось в далёком уже, 1970-ом году, поехали мы со своим старым приятелем кататься на лыжах в карпатскую Яремчу. Опыт катания нулевой, не в пример нашему гордому виду и россказням о трудностях горных забав. С утра, плотно позавтракав, мы устремлялись на какой-то яремчанский холм.

Там усердно, чуть ли не вывалив наружу язык, постигали азы горнолыжных премудростей. Все обучали друг друга. Если же кто-то ухитрялся съехать с горки, ни разу не рухнув, по словам зимбабвийцев, вниз, он как-то незаметно поднимался на высший уровень авторитета, непререкаемого гуру, оракула. Как говорил один киевлянин: «поучителя».

Мы глядели на вновь испеченного мастера спусков завистливыми глазами, тихо радовались, когда он при каком-то неудачном повороте кувыркался вверх тормашками с горы, хотя и не выражали свою радость слишком заметно. Для упавшего. Постепенно и сами, с грехом пополам, кое-чему научились. Ведь и бегемоту можно со временем привить некоторые навыки.

Из последних сил, мечтали о настоящих горных лыжах. Принайтовывание намертво к каким-то подозрительным ботинкам деревянных лыж «Карпаты» было чревато реальными последствиями. Самыми непредсказуемыми. Но тяжёлыми, само собой. Однако Бог хранил нас, за что мы ему до сих пор весьма благодарны.

Ну, а если некто показывался на горе в импортном прикиде, с настоящим инвентарём, то ему было просто неприлично общаться с такой братией, как мы. Ему уже и не до катания было, по большому счёту. Он выступал в роли горнолыжного модельера. Он демонстрировал стиль, расцветал и даже любил окружающих.


Но катание катанием. При всём при том, ездили и за новыми знакомствами, и за новыми песнями, и на неизвестные места. Постоянная спутница наших поездок, тогда ещё семиструнная, гитара, дарила практически неограниченные возможности к новым контактам. Выкатив от усердия глаза, мы заводили уверенными голосами самые разнообразные песенки.

В основном, конечно, неформальные, не те, что пели по радио и на телевидении легенды тех времён, Эдуард Хиль и Юрий Богатиков со товарищи. Хотя петь-то они, не в пример нам, умели. И при этом хорошо. Но соревноваться с ними не входило в наши, более скромные, планы. Брали слушателей нахрапистостью, некоторой новизной репертуара и врождённой, но артистичной, наглостью.

«Вы, наверно, дома часто репетируете вдвоём»? – спрашивали неискушённые. Какие репетиции, когда жили мы в разных концах Киева и занимались каждый своим делом. А как ахали и всплёскивали руками, послушав нас, преподаватель киевской консерватории по фамилии Кобзарь вкупе с весьма симпатичной супругой. Измученные до слёз классической музыкой, они буквально впивали стихи Б.Окуджавы, В. Высоцкого, А. Галича и других.

«Боже мой! – восклицал иногда ошарашенный педагог, - а чему учим мы? Вот где истинное народное искусство, вот голоса народа». Мы с приятелем переглядывались с некоторым недоумением. Приятно, конечно выступить от лица народа, но как-то и непривычна была отведенная нам роль.


По происшествии нескольких дней после приезда удалось договориться с компанией перманентно гордых москвичей о совместном выходе в лес на шашлыки. «Посидим, выпьем, попоём, - убеждали мы колеблющихся жителей белокаменной. - вы же в своей Москве совсем протухли. Гибнете на глазах. Вон и лица серые». Москвичи грустили.

Короче, у хозяина нашей хаты, Васыля Щура, выкуплен был за четвертак целый баран. Васыль сноровисто разделал тушу несчастного животного. Мы с видом знатоков замочили мясо в огромной миске. В уксусе и сухом вине. Кто-то подал мысль, что именно сухое вино даёт тот ещё вкус. Прикуплены были также три трёхлитровые банки самогона (а компания собралась человек двадцать с порядочным лишком), некоторая толика сухого вина. Хлеб и что-то ещё, само собой.

Достали у хозяйки шампуры разнообразнейших размеров, скорее всего оставленные предыдущими жильцами Посуду для вливания вовнутрь каждый участник пикника прихватывал персональную. Вооружившись спичками и другим необходимым реманентом, весёлая компания выдвинулась в ближайший лесок.

Самые нетерпеливые потирали в предвкушении трапезы руки. Ещё более неугомонные пытались приложиться к банке с самогоном, но мне, ответственному за этот продукт, пришлось слегка остудить горячие головы. «Под шашлык, сколько организм вынесет, – осадил их я, - а сейчас ни-ни. Временный сухой закон». Народ понимающе затих.


В лесу, бодро собрав сухостой, мы разожгли громадный костёр, на котором при желании можно было зажарить бронтозавра-переростка. Как делать шашлык, точно не знал никто. Даже мы с приятелем. Нанизанное на шампуры мясо начали пристраивать над бушующим пламенем. Оно моментально обугливалось и внешне мучительно напоминало готовый к употреблению шашлык.

К счастью, кто-то в состоянии транса прихватил в поход большую сковороду, на которую разместили рёбрышки. Самогон поставили в снег, что будет иметь дальнейшие последствия. Зашумел пир. Будучи ответственным за алкоголь, я автоматически принял на себя должность виночерпия. Напиток разливался в кружки, стаканы, крышки от термосов.

Был среди москвичей весьма отсушенный на первый взгляд мужик, которого с пиететом называли профессор Поваров. Многие из их компашки, видимо, как-то зависели от профессора по службе. На него я обратил самое пристальное внимание. Охлаждённый самогон пился чрезвычайно, просто до боли, легко. Как ситро. И, если в протянутые ко мне ёмкости я наливал остальным соразмерное количество напитка, то тов. Поварову напиток богов лился практически без всякого ограничения.

Результаты не заставили себя долго ждать. Учитывая несколько полусырое состояние закуски, которую при всём желании есть в разумном количестве было невозможно, профессора чрезвычайно быстро развезло. Он начал меняться на глазах. Вначале, схватив топор, которым мы рубили дровишки, он всего за четыре-пять раз расколол на две части небольшое полешко.

Лицо учёного покрылось гордостью за содеянное. Потом, залив в организм от моих щедрот ещё полчашки зелья, Поваров, сняв с себя обувь, опустил ноги в какой-то незамерзающий ручей. «Жарко, - посетовал он, - надо прийти в себя». Придя окончательно в чувство и отхлебнув ещё одну дополнительную дозу пойла, профессор Поваров «почав залыцятыся до дивчат». Проще говоря, безответственно хватать дам за самые лакомые части тела.

Но зависящие от него по работе женщины всё же дали немедленный отпор новоявленному Дон Жуану. Остаток пиршества прошёл на ура. На сковороде удалось по настоящему зажарить уже на углях рёбрышки. Допили всё. Кто-то в состоянии полнейшего разгула чувств сеял в снег нарезанное для шашлыков мясо. Некоторые пели, другие, проклиная в душе орущих в экстазе певунов, пытались прикорнуть у костра. Окончание пиршества полностью забылось.


Проснувшись поутру, мы были оповещены хозяйкой о том, что «нэ прынЭслы сокЫру». В переводе на русский: «Вернулись без топора». Наши лица вытянулись. «Нова сокыра, тильки купылы», - громко опечалилась хозяйка. Мы вышли на поиски. На мне был купленный в той же Яремче, и, вроде бы, у тех же самых хозяев цветастый полушубок. По-местному: «киптарык». Если тщательно не присматриваться к физиономии, меня можно было принять за местного вуйка.

Место гуляния нашлось моментально. Кроме топора, утерян был штекер от радиоприёмника «Спидола». Кто и зачем его оторвал – загадка природы. Несмотря на просеивание снега, ныряние в его недра и другие ухищрения, не отыскалось ничего. Отрыли только сеяные шашлыки и огромное количество пустых бутылок. Вроде бы, столько вина и не брали.

Нашли длиннющую палку и, как на счастье, кусок провода. Немеркнущая мысль подсказала выход из тупика, вызванного отсутствием рюкзаков. К палке мы прикрутили за горлышки все бутылки, которые принимались в лавке, как тара. Всё же компенсация за топор. Взвалив на плечи несколько неординарный груз, напористо двинулись домой.


Мир тесен. Давно известна истина: «В Союзе всегда можно было получить в любой географической точке и бесплатно три вещи. Выпить, закурить и в …морду». В какой благополучной европейской стране увидишь такое? Протопав несколько минут с бутылками на шесте, мы наткнулись на дружный коллектив, восседавший у костерка. Как говорят древние: «Не пируйте в одиночку. Не переводите понапрасну продукты и напитки».

Увидев нас, народ отреагировал немедленно: «Давайте к нам. И наши заберите». Мы переглянулись. Всё открылось через минуту-другую. Приняв меня за местного (приятель мог сойти за кого угодно), они решили, что мы являемся санитарами леса, в данный момент собирающими пустые бутылки. Конечно же, было налито и выпито. Спаянным коллективом. Бутылки еле донесли. Вина перед хозяйкой была частично искуплена.


Ян Подорожный. 01.04.08. Аугсбург.