Мутный

Служил в нашем экипаже Саня Дмитриевский. Наша подводная лодка называлась «Владимирский комсомолец» и почти половина экипажа была из Владимирской области. Как только к нам в экипаж приходил кто-то из этой области, командир  хмурил свои кустистые  брови, старпом закрывался и пил шило, то есть спирт, по-морскому лексикону, а механик, если это был матрос из Боевой Части-5, в состав которой входили, электрики, трюмные машинисты и дизелисты, рычал от злости. Все выходцы оттуда отличались пристрастием к алкоголю и самоволками.
Дмитриевский был из Коврова, города как раз находящегося в Владимирской области,  по военной специальности являлся электриком.   Он имел фатальную  особенность залетать по пьяному делу. Наш механик был нрава крутого, держал свою боевую часть в кулаке, при случае мог этим кулаком  заехать провинившемуся матросы и даже мичману, в чём я был сам свидетель.
Как то  при переходе в Лиепаи мичман, старшина команды трюмных машинистов, забыл заполнить цистерну питьевой воды. Я в это время сидел в своей рубке гидроакустиков, когда проходили их разборки.
- Козёл,  службы не тащишь, только пришёл с учебки и тут будешь права качать, салага, понял, кто ты такой?
 Обидевшись на такое нелестное воспитательное действие, сей мичман, по своему  скудоумию, выпалил:
- Да ты сам козёл.
После чего последовало несколько глухих ударов, я, робко выглянув, увидел, как этот юнец, был ударами втиснут в узкое пространство между  колонкой распределения воздуха высоко давления и переборкой.
 Роста механик был не большого, пузатенький, с красным лицом. Но, при этом, довольно сильный  человек и подвижный.
Как то я двигался по узкому проходу во втором отсеке, где находились каюты офицеров. Открылась переборка первого отсека и навстречу  мне вышел механик. Его перемещение по второму отсеку напоминало  движение  пробки в горлышке бутылки  шампанского, когда она под давлением пытается  вылететь и угодить в потолок.  С возгласом: «Дорогу слонам  султана», он меня просто расплющил по стенке  командирской  каюты.
К представителям других боевых частей и служб относился довольно благосклонно. Его главный служебный принцип был: «На нашей подводной лодке  только два годка, то есть старослужащий, имеющих особые права, я и  командир. Остальные караси, то есть не в авторитете».
После каждого залёта Дмитриевский имел дела с механиком, тот его, правда, кулаками не воспитывал. Всё же  эти залёты не относились непосредственно к несению  боевой службы, но морально давил. При этом глаза Дмитриевского  не и без того неопределённого  мутного цвета, вообще  приобретали  болотный цвет, за что он и получил кличку Мутный.
Чем сильнее бушевал  механик, тем сильнее мутнели его глаза, но, лицо становилось всё спокойней и спокойней и на пике этого воздействия приобретало вселенское спокойствие  Будды. И всегда Мутного ждало одно и то же наказание, механик лишал его увольнительных.
Мы тогда стояли на ремонте в Риге. На завод можно было попасть по улице, пройдя проходную, но был и другой путь, как у всех рабочих, альтернативный, пролезть через дырку в заборе. К этой заветной дыре вела тропинка, проложенная в  леску.  Мы матросы, когда не заступали  на вахту, так же  пользовались этим путём.
Моряки подводники, в отличии от надводников, не живём на корабле. Мы обитаем в казармах, где у каждого экипажа отдельное помещение, по морскому обычаю, называемое кубриком.
И вот однажды в наш кубрик со скоростью пушечного ядра влетел Мутный, беспорядочно перемещаясь  по принципу броуновского движения, бормотал  при этом неясные  слова: «Мать твою, твою мать, перемать, механик, мать, с бабы снял». Когда неимоверное его возбуждение спало, он поведал свою печальную историю, экипаж угорал ещё очень долгое время. 
 Мутному понадобилось, использую путь в лесу, пройти на лодку. По пути ему  встретилась дама, довольно много усугубившая зелёного змия, находившаяся в  совсем непотребном состоянии. Каким образом они там уговорились, но в результате сладкая парочка, как пишется в любовных романах, воспылали необузданной страстью, предалась утехам любви прямо возле тропинки. И вот в разгар этого увлекательного дела, как гром среди ясного неба, раздался голос механика: «Дмитриевский, что вы делаете?».
Механик в сумрачном настроении  не спеша шёл по проложенной трудовым людом тропе. Настроение его было скверным по той причине,  что срывались сроки сдачи лодки, жена сообщила, что деньги, которые он ей выслал, она уже потратила,  и требует новых  сумм. Бредя в глубокой задумчивости, он как то подсознательно отметил изменения  в окружающем пейзаже, заметил впереди себя некие колебательные движения,  в пение птиц вплетались вздохи и постанывания явно эротического  содержания.  Подойдя поближе, он  увидел своего подчинённого с увлечением ублажающего некую даму. Растерявшийся механик, при явной очевидности проистекающего процесса, задал совсем неадекватный вопрос: «Дмитриевский, что вы делаете?».
Для Мутного  вся эта история имела довольно благоприятный исход. Сколько  бы он не залетал, механик ни когда  больше увольнительных его не лишал.