Глава 5. Наедине

Аврора сидела в офисе, и готовилась к тому, чтобы уже выйти пообедать в кафе напротив. На мобильник позвонили. Она увидела, что это Женя, слегка усмехнулась, тут же приняла серьёзное выражение лица, и ответила. Поболтав немного, они посмеялись, и Он пригласил её пообедать куда-нибудь. Но относительно её работы, он жил в другом конце города. Времени доехать, да и пообедать ещё - не хватало.  До её работы, к сожалению, ехать ему надо было слишком далеко, поэтому они договорились встретиться вечером, посидеть в кафешке, и прогуляться.
Не то чтобы настроение было у Авроры плохое, а сейчас стало хорошим. И нельзя сказать, что именно со звонком появилась какая-то ясность на ближайший вечер, и утверждённый распорядок дня. Просто она почувствовала, что стало как-то легче, и спокойнее. Какой-то груз где-то там, тянущий назад, к земле, и проблемам - он ушёл дальше. И это ощущение ей было по душе.
Довольно долго Аврора работала в этом офисе, буквально сказать, со студенчества. После учёбы она заезжала на стажировку, и естественно, заглядывала перекусить. После официального устройства каждую неделю, (хотя бы раз или два точно) она заходила в кафе и устраивала небольшой отдых. Заказ состоял из «Карбонары», и зелёного чая с десертом. Обычно она садилась на своё любимое место, или поблизости от него. Таковым был одинокий круглый столик, заполнявший пространство между окном и большой стеной, которая была, скорее всего несущей, потому что её выдавала толщина. Окно было с широким подоконником, на который можно было свободно поместить сумку, да ещё и иногда, в дождливую погоду - зонтик. У столика стоял стул, который был направлен спинкой в сторону зала. Но обряд перед обедом изначально был стандартен: Аврора приходила, отодвигала стул, подвигала стол дальше от стены, и ставила стул к стене, таким образом направляя во время обеда свой взгляд на кафешку, и удачно расположенный над барной стойкой телевизор. 
Уютно. И незаметно - вот что нравилось в этом месте Авроре. Таким образом она могла всех видеть, кто находится в кафе, одновременно делая незаметным и едва уловимым своё присутствие. С другой стороны, ей было видно улицу, на которой то и дело мелькали прохожие. А прохожим не было дело до неё. Те, кто проходил на улице со стороны задней стены кафе к его входу, не успевали заметить сидящего посетителя. А те, кто проходил, наоборот, направляясь от входа к концу периметра кафешки, даже если глядели на посетителей, уже к её окну глазеть на посетителей надоедало, либо становилось некрасиво. Свет в такое панорамное окно проходил и падал довольно мягко, освещая достаточно, возможно взятую книгу, или газету.
К настоящему времени Аврору узнавали официанты и администраторы заведения. Однажды был период, когда одному из официантов она очень нравилась. Каждый раз, когда она заходила на обед, он с ней здоровался, помогал ей с перестановкой стола и стула, и предлагал меню. Запомнив стандартный заказ, он больше не спрашивал ничего. Знаком внимания были цветы в горшке, которые Максим (так звали официанта-обожателя) по её приходу ставил на стол. Обязательным ритуалом была забавная замена белых тряпичных на столе. Он при ней демонстративно кристально чистую накрахмаленную салфетку менял на такую же. Бармен так же, каждый раз ей улыбался. Перед выходными она заглядывала после работы и заказывала двойной «Лонг-Айленд». Не каждый может похвастаться тем, что пробовал шикарный «Лонг» где-то. в этом же месте, по мнению Авроры, коктейль оказывался очень даже приличным, и, несмотря на простоту и содержание, был намного приятнее. Каждую пятницу, выходя из кафе, пообедав, официант спрашивал, ждать ли её сегодня вечером. Это ей нравилось, и, конечно, она отвечала что придёт.
Когда она приходила за своим «Лонгом», то никогда не ждала возле барной стойки, а присаживалась на своё место, и смотрела трансляцию какого-нибудь клипа на телевизоре над барной стойкой. Вне зависимости от того, насколько был бармен занят, он сам приносил свой коктейль Авроре.  Однажды он, остановив её возле стойки, с улыбкой спросил:
 - Вы можете посмотреть здесь, как я готовлю вам ваш любимый «Лонг-Айленд». Я буду не против. Многие кровожадно следят за тем, как я им мешаю всё, что горит.
 - Спасибо большое, Игорь, но я лучше подожду его там. Вы не думайте, я не хочу Вас обидеть. Я понимаю, что для вас - это не лишнее восхищение, которое я вам обещаю, если я посмотрю. Но с моей стороны - я не хочу навязываться, даже если бы это Вам было бы приятно и доставило бы удовольствие, мне будет некомфортно. Я всё равно буду чувствовать, что стою над душой, когда Вы работаете. - говорила с улыбкой Аврора. - хорошие работы создаются в полном одиночестве с самим собой. Вдруг я увижу какую-то мелочь, которая придаёт коктейлю его вкус? Я лучше буду наслаждаться тем, что Вы приготовили, и думать, что вы можете так. И только Вы. Согласитесь, это же приятнее?
 - Не буду Вас разубеждать. У каждого своя правда. Кто, как говорится, прав - тот и сильнее. Из фильма. «Брат». Смотрели?
 - Да, конечно. Там ещё играет любимая группа Багрова - «Nautilus Pompilius». Они с Вами не согласятся. И Египет.
 - Это почему же?
 - Потому что «Правда всегда одна. И это сказал Фараон. Он был очень умён, и за это его называли - Тутанхамон»... Послушайте. Вам понравится.
Сегодня Аврора зашла только на обед. Вернувшись в офис, она разложила на своём рабочем столе порядок, пересортировала кое-какие бумаги, и к концу рабочего дня, составив пару отчётов,  и подписав некоторые акты, собиралась на выход. В лифте её догнал главный юрист отдела.
 - Аврора, у нас есть пару дел, пришли совершенно недавно, я забыл тебе сказать, займёшься завтра ими?
 - Да, Дмитрий Анатольевич. Что-то рутинное, долгое, и обычное?
 - Да я уже и не помню... Судебное разбирательство какое-то. По причине смерти, что ли. В общем, посмотришь. Я положил папку на стол.
 - Да, хорошо. До завтра?
 - Нет, я завтра на собрание еду, отчитываться перед налоговой. Как же я ненавижу это всё. Надоело...
Аврора улыбнулась и иронично, оценивающе посмотрела на начальника.
 - Тебе смешно, а мне не очень. Что я смешного сказал? Нравится когда мозг выношу своими отчётами и тычу правами человека и конституцией не только я? Да, меня тоже тычут.
 - Нет, Дмитрий Анатольевич. Я вспомнила анекдот - резко сообразила Аврора. - Услышала его вчера.
 - И какой же?
 - Молодой человек знакомится с девушкой, и спрашивает её: «Кем ты работаешь?» А она отвечает: «Я юрист, акты, иски, обвинения, это по моей части». И тогда Он спрашивает: «Ты же не слепая, и пахнет от тебя не как от книги. Она не поняла, удивилась. А потом он добавил: «Ты не похожа на бумажного крота, который роется в норе из целлюлозы с буквами.»
 - Забавно... Кто такой остряк?
 - Да есть один... приятель. Всё, я побежала. До встречи.

***
Женя, как обычно, работал в этот день дома. Он не любил вставать рано, обычно он просыпался в районе десяти-одиннадцати часов утра, а то и позже. Бывают дни, когда он просыпается  довольно рано - дня него понятие «довольно рано» - это часов восемь-девять утра. Однако, несмотря на это, время пробуждения никак не зависело от того, во сколько он ложился. Он мог очень устать, и лечь довольно рано, мог лечь далеко за полночь, и это никак не сказывалось на его самочувствии и распорядке дня.
Сегодня, однако, Женя встал довольно рано. Закинув в себя завтрак, он пошёл в кабинет, и включил фоновую музыку. В основном он не был приверженцем какого-то определённого стиля - что нравилось, то он и слушал. Начиная с классики, Моцарта, Баха и других великих композиторов, имя которых всегда вертится на языке при словосочетании «классическая музыка», заканчивая панк-роком. Что первое, что последнее было редким явлением, и обычно он наобум выбирал разные песни и мелодии. Когда-то это были рок-исполнители, когда-то - абсолютно неизвестные песни никому неизвестных людей. Когда-то - лёгкий джаз, когда-то - рок-н-ролл... В общем, мелодии приходились по настроению. В основном, это были достаточно лёгкие, мелодичные, не навязчивые мелодии, без какой-либо экспрессии, не слишком динамичные, очень интеллигентные, академичные.
После создания нескольких иллюстраций для одного глянцевого журнала, он решил посидеть и порисовать для «художки», так он называл работу с художественной литературой. Это была одна из его любимых работ, потому что она могла отвлечь, и позволяла самому диктовать условия рисунка. Самое интересное - он должен был сам прочитать произведение, или хотя бы его отрывок, чтобы проникнуться персонажем, который должен быть изображён, и мог выбрать момент, когда его изображать. Именно характер произведения давали ему понять то, каким должен быть рисунок. В каких тонах, с каким настроением должно это выходить на бумаге, какими красками рисовать - более светлые, или более тёмные цвета использовать. Персонаж, которого  он нарисует, или какой-то момент, который он решит захватить - это то, что потом увидят другие, и пропустят через себя. Именно это будут рисовать в своём воображении читатели. И он считал такую работу очень ответственной и очень серьёзной. Пару раз, когда удавалось работать над некоторыми из книг, ему выпал шанс рисовать обстановку, которая имела место быть и по сей день. Для этого он ходил на место, в котором описывалось детали произведения, и выбирал наиболее яркие и красивые места. Если книга попадёт к читателю, и он будет случайным посетителем этого места - то ощущения от прочитанного усилятся, он вспомнит именно этот момент в книге, потому что представит себе картинку, которая была нарисована в книге именно про это место. Впечатлений будет больше. И они станут ярче, и раскроются шире. Когда-то он услышал, или прочитал фразу Александры Шаны - «Парадокс реальности заключается в том, что ни одно изображение не является настолько привлекательным, как то, что существует в воображении смотрящего». это как нельзя кстати подчёркивало его видение и грань, с которой он размышлял на теми зарисовками, которые будут в художественной литературе.
Часам к пяти всё, что Женя запланировал, он сделал, и подумал над тем, где можно прогуляться. Он решил что Авроре понравится музей Маяковского. Там каждая вещь пропитана своим характером. С одной стороны всё хаотично, и находится только для того, чтобы как-то оживить интерьер. Надписи его стихов на стенах, какие-то предметы, которые не сочетаются в обыденности... В этом музее всё это в целом, как раз-таки - данность бытности. Кажется, что весь музей - сплошной символизм. И все предметы связаны с автором. В той или иной степени.
Женя любил посещать с одно стороны странные, с другой стороны, если присмотреться и что-то узнать про какие-то парадоксы, которые он видел или замечал на своём пути - то всё абсолютно логично, понятно, и не вызывает никакого удивления. Как в той пословице - если ничего не знать, то вокруг одни чудеса.
Чего стоит один только эскалатор в метрополитенах - для детей, впервые побывавших в городских подземках - эта «лестница-чудесница» является предметом абсолютного восторга. Но всего навсего это прогресс в машиностроении, который, как и многое в жизни и нашем бытовом обиходе построено на обычной человеческой лени. Возьмём, к примеру этот эскалатор: он служит для передвижения сверху вниз и обратно, снизу вверх. Раньше ведь люди двигались вверх по дорогам и горам, на которых прокладывали всю свою жизнь маршруты и сообщения. Но вот одному умельцу пришла в голову мысль, что подниматься будет намного комфортнее, когда стопы будут находиться параллельно земле, и так появились ступеньки. Потому что лень было всё время напрягать мышцы и растягивать сухожилия голеностопа - с этим справится отлично и бедро. Со временем лестницы видоизменялись, им приводился шарм, красота... Где-то они являлись центром внимания. Предметом гордости являлось уже не сама лестница и её функция, а антураж, изысканность, с которой она выдавала себя. После лестницы становились всё больше и больше, длиннее, и подъём и спуск осуществлялся уже на более протяжённых дистанциях. Людей, которые то и дело по своей надобности хотели или должны были подниматься и спускаться стало всё больше. И вот - вуаля! Лестница которая сама поднимает тебя со сложным механизмом. ЭСКАЛАТОР.
Поразительно, что может сделать человек посредством своих рук и мышления. Насколько долго, и насколько кропотливо он может думать и создавать всё ради своего удобства, чтобы ему было комфортно.
Очень много в нашем мире вещей, которые созданы посредством сложных конструкций. И Женя никогда не был внутри своих мыслей.Крайне редко он думал о чём-то своём, что волнует конкретно его. Он очень часто представлял, как он идёт по дороге, и пытался почувствовать, что происходит на дороге, на том месте, куда он наступает. как частички пыли и асфальт испытывают давление его ног, и как они потом вздыхают, освобождаясь от его веса, и оставляют на себе его след. Когда внезапно с треском водитель переключает передачу в автобусе. Как механическая коробка передач передаёт энергию на колёса. Он представлял как двигатель даёт колёсам вращение. В том же автобусе на звуки поршней при закрывании и открывании дверей он представлял как они разгибаются и сгибаются под натугой электрической передачи, когда водитель нажал на кнопку. Спускаясь в метро, он думал, как крепко держат опоры в тоннеле тот пассажиропоток, который многомиллионной армией проходит вниз. Как шурупы держат вывешенные по бокам от эскалаторов на отштукатуренных стенах рекламные щиты. Представлял как их прикручивали монтажники. Как ток бежит по проводам до колонок вагонов поездов, когда объявляется следующая станция метро... Как всё простое создаёт сложный функционирующий механизм. В этом есть своя красота и своё величие. Даже в самой маленькой мелочи. Очень сильно его завораживает механизм часов, который находится позади огромного циферблата. Этот монотонный звук секундной стрелки, и медлительные повороты минутной и часовой - в купе даёт сглаженная работа шестерёнок и заводного механизма.