НА просторах СССР. Глава 8

 
Фотографии из интернета, но они на 90% отражают действительность: слева –
в таком виде я принял тягач, справа – так он выглядел после ремонта.
Даже «рога» перед радиатором мы с механиком Виктором сконструировали аналогичные, не предполагая, что кто-то уже их применяет.

               
                Глава 8
                На тягаче по пустыне

Утром, после завтрака, механик показал мне тягач, который предстояло привести в рабочее состояние. На первый беглый взгляд он произвёл на меня удручающее впечатление. Без капота, без радиатора, без стёкол в кабине,
с разбитыми фарами он имел жалкий вид. Но Виктор меня успокоил: - Это всё мелочи – на день работы. Главное – двигатель в порядке, но основная проблема в ходовой части – надо заменить несколько торсионов*, а их на базе нет и нужно ждать, когда доставят с завода из Киева. А пока надо запаять радиатор, подрихтовать капот, восстановить электрооборудование, в основном – фары, дядя Миша тебе поможет.

*Торсионный вал, на концах которого на шлицах закреплены опорные катки, служит амортизатором вместо рессор (авт.)

И начались «весёлые» деньки – вспомнился Казахстан, ремонт трактора,
где я хорошо усвоил известную пословицу: глаза боятся, а руки делают.
Устранение мелочей, как оптимистично заявил Виктор, заняло конечно не один день, но за неделю управились и к моменту, когда нам привезли с базы торсионы, я уже опробовал двигатель и поставил на зарядку аккумуляторы.

Стёкла в кабине вставлять не стал и брезент над кузовом не натягивал для вентиляции от духоты, хотя то и другое лежало на складе у Нины в сохранности. Ещё неделя ушла на замену торсионов. Настроение улучшилось, скучать было некогда. Начал более активно участвовать в вечерних посиделках у костра –
пел и один, и с другими, играл на гитаре. Кстати, с первой же получки дядя Миша по моему заказу привёз из Ташкента для меня гитару, с которой я с тех пор не расставался до пенсии.

Наконец настал день, когда я мог выехать на тягаче на трассу. Рабочие загрузили в кузов 1,5 км кабеля. Другую половину от точки взрыва решили пока для страховки разматывать по- прежнему из кузова автомашины ГАЗ-66. Дело было в том, что тягач завести можно было только от аккумулятора, или
с буксира. Аккумуляторы были автомобильные – слабенькие для тягача,
от жары выкипали и высыхали, и всегда была вероятность необходимости заводить его с буксира (то ли дело первые советские автомобили – всегда можно было воспользоваться заводной рукоятью).

На трассе я поставил тягач в линию с колышками, расставленными топографами
и по ним должен был размотать кабель строго прямолинейно на протяжение всей его длины. Двигаться прямолинейно при управлении рычагами помог опыт, приобретённый в Казахстане, где длина загона при пахоте бывала
и по несколько километров. Двое рабочих в кузове следили, чтобы кабель
не запутывался. Двигались медленно, но почти без остановок. На автомашине так не получалось- приходилось объезжать барханы с крутыми откосами, или большие кусты саксаула. При этом рабочим приходилось вручную перетаскивать кабель, выправляя его в линию с колышками.
Для тягача это были не препятствия.

Даже при отсутствии у меня опыта вождения тягача мы свою половину кабеля размотали гораздо быстрее, чем с автомашины. Но я был как выжатый лимон
и мокрый от пота с ног до головы. Пока рабочие крепили на кабель сейсмоприборы, можно было отдыхать. Чтобы не заводить тягач с буксира
в случае отказа аккумуляторов, я поставил его на откос бархана, заглушил
на скорости и дополнительно поставил на ручной тормоз. Опыта в таком способе заводки у меня не было, но всегда что-то приходится делать первый раз, и я не особо волновался потому, что на всякий случай под боком были автомашины – ГАЗ-66 и автобус-сейсмостанция.

Умывшись из 20-ти литровой канистры, вода в которой нагрелась, но в тени
от тягача, куда я прилёг, придала видимость прохлады в сравнении
с температурой, которая была в кабине. По совету механика я ещё в лагере наполнил водой и взял с собой 2 таких канистры на всякий случай.   Это правило надо было выполнять неукоснительно потому, что не часто, но иногда, после встречи с ветками саксаула, приходилось глушить повреждённые трубки и доливать воду в радиатор.

Может быть именно в тот день (не помню точно) родилась идея приварить перед радиатором «рога», которые предохраняли бы его от повреждения ветками саксаула.

До обеда рабочие успели подготовить обе ветви кабеля, т.е. разместить на нём сейсмодатчики, и взрывчатка была заложена в скважину, но решили взрывать после обеда, чтобы наиболее тяжёлую работу – сматывание кабеля после взрыва, делать на сытый желудок. На обед в лагерь все поехали на автомашине ГАЗ-66. Я решил не гонять тягач напрасно и не стал его заводить. Расстояние
до лагеря пока позволяло ездить на обед, но на следующую неделю предстояло обходиться сухим пайком, иначе всё время уходило бы на дорогу.

Месячный план у партии был 100 км. На первых от лагеря километрах удавалось осуществлять по 2 взрыва, т.е. проходить по 6 км трассы, поэтому
с планом справлялись и даже позволяли изредка делать себе выходной.
В один из таких выходных механика Виктора пригласил на сабантуй знакомый аксакал, которому несколько раз помогали (машинами) разыскивать овец, отбившихся от отары во время песчаной бури (бештун*). По моей просьбе Виктор прихватил меня в качестве водителя его автомашины ГАЗ-69.
Что ни говори, не смотря на известное гостеприимство казахов – не званый гость хуже… не знаю кого потому, что татар я уважаю, как, впрочем, и любую другую нацию.

Так я впервые побывал на одном из национальных праздников у казахов.
Всё было очень экзотично и весело – национальные наряды, красавцы скакуны, скачки в погоне за невестой, козлодрание, дорогущие подарки победителям, кумыс и вкуснейший бешбармак*. Сам аксакал произвёл на меня неизгладимое впечатление – гора мяса и жира. Поговаривали, что он на спор мог съесть за один присест мясо целого барана. Мы с Виктором отлично провели этот выходной.

Но в основном конечно была работа до солёного пота,
когда…«пашешь и ещё охота…».

Кстати, об охоте.  Начальник партии и механик были заядлыми охотниками
и их трофеи частенько украшали (разнообразили) наше довольно однообразное меню. Трофеями были и джейраны, но чаще – кабаны, которых догнать
на автомашине было легче. Охотились обычно ночью – без ущерба для работы. Пока тягач был неисправен охотились на ГАЗ-69, но проходимость и особенно устойчивость его для гонок в песках, да ещё ночью, были невысокими.
Поэтому вскоре мне было сделано предложение, от которого я естественно
не мог отказаться…

Из лагеря выехали сразу после ужина. Начальник с механиком расположились
в кузове. У обоих были штатные (табельные) карабины, а как они отчитывались
за расход боеприпасов, я не интересовался. Периодически они включали переносной прожектор, освещая окрестности раз в десять дальше, чем фары.
При этом весь ток от генератора поступал только на освещение, минуя аккумуляторы. Куда ехать начальник командовал через заднее окно, в котором стекла не было, как и лобового. Различая впереди лишь несколько метров, освещаемых фарами, я удивлялся их способности ориентироваться ночью.

Спидометр у меня не работал, но по времени проехали километров 30,
прежде, чем я заметил в свете фар три силуэта явно свинского происхождения.
- Стреляйте, - кричал я в возбуждении, - стреляйте! Уйдут! – один за другим раздались 2 выстрела. Один из кабанов явно был ранен – сначала он начал отставать от 2-х других, а потом на одном из барханов вообще повернул назад
и пошёл навстречу тягачу. Я сшиб его бампером, проехал ещё пару метров и заглох. Это была катастрофа – в горячке погони я не сообразил переключить скорость, тягач не осилил крутого подъёма на высокой скорости и двигатель «сдох». Прежде, чем я успел что-то сообразить, тягач самокатом скатился
к подножию бархана.

Сделав две короткие безуспешные попытки запустить двигатель я понял,
что аккумуляторы из-за прожектора сильно разряжены. Упрекать меня никто
не стал, но начальник, явно подначивая задумчиво протянул:
- и кому сейчас идти за подмогой? Вообще-то положено самому младшему,
но он у нас не моряк – по звёздам не ориентируется, а бывший речник, которому нужна не только береговая, но и плавучая обстановка.

Глаза скоро привыкли к темноте и при свете луны и звёзд можно было хорошо рассмотреть труп кабана. Это был довольно крупный секач. Под гусеницу попали только задние ноги, но голова от встречи с бампером пострадала основательно. Охотники вдвоём подтащили трофей к тягачу и забросили его
в кузов через заднюю дверку. Я хотел ещё раз попробовать запустить двигатель
от аккумуляторов, но Виктор остановил меня:
- Слыхал я, братцы, что в подобных случаях на севере в воздухоочиститель заливают несколько капель эфира и даже прихваченный морозом двигатель заводится. Эфира у нас, понятное дело, нет, а пузырёк девяностоградусного имеется. Попытка, как говорится, не пытка – попробуем. Ты, водила, по моей команде включай стартер и дави на газ.

Виктор вытащил из рюкзака пол-литровую бутылку спирта, поднял капот и снял крышку воздухоочистителя. Я в напряжении держал палец на кнопке стартера. Виктор заливал спирт сначала тонкой струйкой, чтобы образовались пары,
а потом плеснул и крикнул: - Давай!
Стартер с натугой провернул вал двигателя, но уже на втором обороте дизель яростно взревел и затарахтел на полных оборотах. Стрелка амперметра
на щитке приборов качнулась и поползла, показывая зарядку аккумулятора.

- Ура!!! Получилось! – наперебой орали мы с Виктором, и только начальник
не проявлял ни каких эмоций (в последствие Виктор рассказал,
что у начальника была ракетница и он мог вызвать подмогу и на большее расстояние, а вот о мобильных рациях тогда только мечтали). В лагерь вернулись без приключений – прожектор больше не включали,
а ориентировался я по своим следам, которые при свете фар были отчётливо видны даже на песчаной поверхности.

В этом же первом сезоне я пережил и первый укус скорпиона. Вечером,
как обычно, мы сидели у костра и вдруг я почувствовал, как что-то ползает
у меня по ноге под штаниной. К этому времени я уже привык к тому, что здесь
в темноте постоянно кто-то ползает по телу – муравьи, разные кузнечики и даже фаланги, которых небрежно стряхивали рукой. И в этом случае я интуитивно придавил через штанину неизвестную тварь, которая оказалась агрессивной
и успела воткнуть в ногу своё жало. Большой боли я не почувствовал. Когда
в детстве меня жалили оводы, осы и пчёлы боль была сильнее. Удерживая пальцами то, что меня ужалило, я завернул штанину и увидел не знакомое насекомое, которое оказалось скорпионом.

До этого скорпионов я ещё не видел, но о жутких последствиях от его укусов был наслышан. Поэтому по совету одного из рабочих поместил раздавленного скорпиона в коробок из- под спичек и пошёл к начальнику, чтобы он выдал мне противоядие в виде стакана спирта. Начальник осмотрел мою ногу, потыкал спичкой дохлого скорпиона и заявил, что мы настолько проспиртованы,
что дополнительная доза не требуется. Что правда, то правда – выпивали мы частенько по каждому поводу, а то и без повода – по настроению, если удавалось достать спиртного. Вообще в экспедиции был сухой закон в сезон полевых работ, но разве возможно в пустыне его контролировать, если целая армия милиции не может справиться со злостными нарушителями на городских дорогах – пьяными за рулём.

Не знаю, что мне помогло – или яд оказался слабее, чем о нём думают, или начальник оказался прав, но моя нога немного опухла вокруг укуса, покраснела,
а через сутки все признаки исчезли.
Так мало - помалу я накапливал впечатления и опыт выживания в пустыне,
но не в одиночку, а в составе дружного коллектива.

До конца сезона доработали без приключений, план выполнили по всем показателям и последний лагерь свернули в р-не Уч-кудука (не знаю, когда была написана так полюбившаяся потом песня ТРИ КОЛОДЦА, но тогда мы её ещё не знали).

На зиму меня приютил дядя Миша в своём дому, выстроенном в районе Госпитального рынка ещё до войны. Тёзка (Джумадурды) нашёл меня на базе экспедиции и пригласил на квартиру, которую снимал в Старом Городе
в частном дому. Из экспедиции он уволился, но домой в Туркмению пока
не собирается – устроился шофером на легковую машину возить какого-то начальника. Посидели, повспоминали и разошлись. После этого встречались ещё несколько раз, а потом в сутолоке дней потерялись окончательно.


О прошлом забывать совсем нельзя,
Но и смотреть назад неотвратимо
Нельзя –
по сторонам смотреть необходимо.
Во все глаза.
Вперёд спешим с повязкой на глазах,
Не ведая судьбы своей дорогу…
Попутчиков теряем впопыхах
И память оставляем за порогом.

Мы память сохраним в душевных берегах
Вперёд идущих взгляд не избегая…
Не камнем виснет память на ногах,
Вперёд идти по жизни помогает.

В экспедиции я проработал ещё 3 сезона вплоть до землетрясения в Ташкенте
в апреле 1966 г. К этому времени я уже женился (гражданским браком)
на учительнице из г. Янгиюль и переехал на жительство в их собственный дом. На новом перекрёстке предстояло снова делать выбор. Сделать его помогло Землетрясение.   

        Продолжение – http://www.proza.ru/2016/08/05/245