Собака

Я ехал на велосипеде по затяжному тоннелю, прорубленному в скале, по направлению от Национального парка Дурмитор в сторону Никшича. Звук моторов вытяжек оглушал меня, но со своей работой они явно не справлялись. Задымление плюс жара, а также горки верх-вниз и частые поломки сделали своё дело. За 3 часа дороги я жутко вымотался и решил отдохнуть. Выехав на свет, я увидел пологое место с тенью, которое располагалось аккурат за тоннелем. Запах гари был настолько сильным даже снаружи, что про тень пришлось позабыть. Я отошёл чуть подальше, в сторону большого камня, на который и облокотил своего хромого коня.
- М-дааа,- почесал я затылок,- доехать бы до Никшича, там я переберу руль и произведу необходимое техобслуживание.
Две с половиной недели назад я прилетел в Черногорию со своим двухколёсным другом - стареньким велосипедом Штерном. Теперь вот и бросить не могу и "пристрелить" жалко. Рулевой механизм полетел уже на этапе сборки сразу после его транспортировки. Ох и намучился я с ним! Занявшись мелким ремонтом, я заметил, что подшипник не имеет одного шара и пластмассовая заглушка лопнула пополам. - Ну, вот, - сказал я вслух, - приехали!
Откуда-то сверху я услышал живой звук, издаваемый живым существом, похожий на скуление, я огляделся, но никого рядом не было.
- Неужели волк? - подумал я. Ведь север Черногории- это обычный горный район со своей природой и фауной, да и с территории заповедника я ещё не далеко отъехал, лес кругом. Я остановился и стал всматриваться вверх, в горы над тоннелем, и начал вслушиваться. И вдруг я заметил на крыше собаку с двумя маленькими щенками. - Наверное, не могут слезть, - решил я, - как же вы сюда попали?
Я осмотрел склон над тоннелем и увидел, что он весь из сыпкого щебня. Угол был настолько острым, что скорее всего его "срезали" экскаватором, когда строили эту дорогу. Слева также была насыпь, ведь тоннель проходил прямо через горы, а справа он спускался через шлакобетонные плиты - и там им слезть было бы ещё труднее. - Наверное, скатились по этой насыпи, а обратно забраться не могут, - подумал я и расстроился. Это означало, что сейчас мне придётся бросать свой велосипед и вещи и лезть наверх выручать животинок.
Но собака не волновалась. Она улеглась спокойно рядом со щенками, да и они игрались себе преспокойно, как будто ничего экстраординарного с ними не происходило.
- Ну, и ладно, - успокоился я. - Вот и хорошо! Как-то же они туда попали? Наверное, они знают где-то здесь место, где есть безопасный спуск. Поэтому я продолжил чинить свой велосипед и успел уже было позабыть про собаку, как вдруг я услышал шелест пакета в своём рюкзаке и увидел наклонённую набок голову той наглой псины, которую 5 минут назад я видел на крыше тоннеля и которая теперь пыталась слямзить торчащий из открытого рюкзака батон.
- А ну, кышь отсюда! Пошла! Фу! Пошла! Вот негодяйка! - закричал я на собаку, которая резко дёрнула с места, но тут же развернулась и поползла ко мне, прижав уши и сильно виляя хвостом. Она Демонстрировала подчинение и перебирая лапками, ползла с поджатым хвостом ко мне, склонив голову к земле, и, вытащив язык, со скулением стала облизывать мне ноги. Я присел, чтобы погладить её, но напугал. Собака дёрнулась, не зная, что от меня ожидать, но не ушла, а стала прищуриваться, как будто готовилась перенести любые побои, лишь бы остаться рядом с едой.
- Ох... Кто ж тебя так? - спросил я её, гладя по лбу и теребя её за уши. Ну что ты, что ты..? - говорил я ей, видя как она затихла, словно приготовилась, что сейчас её будут бить.
- Ну? Ты голодная? - спросил я её. И только сейчас я заметил, какая она худющая... Это была небольшая белая собака размером 45 см в холке, беспородная, но очень красивая. По припухшим соскам я понял, что это сука и она кормит щенков. - Неужели будет есть хлеб? - подумал я и отломил ей горбушку. Она мгновенно сжевала большой кусок и, растопырив уши, посмотрела на меня, как бы намекая: "Ну... Что же ты остановился? Давай, давай скорее дальше!". Я отломил кусок побольше и снова кинул ей, она съела ровно половину, а вторую, зажав в зубах, потащила наверх щенкам. Я выследил взглядом путь, по которому она поднималась, для того, чтобы оценить ситуацию и понять: нужна ли им помощь. Я предположил, что здесь она нашла убежище для своих малышей, так как одной в деревне ей было не справится с местными псами, имея за пазухой двух малышей. Вот и занесла она их за шкирку на крышу тоннеля и теперь там их дом. Сверху затяфкали щенята, видя, что мама несёт что-то вкусненькое. За высокой травой я не видел, что там происходило наверху. Но у них там была своя поляна с дикими кустами, тенёк и солнышко одновременно, площадка же была довольно большой - примерно тридцать метров в длину и десять в ширину. В общем подходящее место для выкармливания детишек на время, пока те не окрепнут и не смогут стать самостоятельными добытчиками.

Я посвистел Собаке, чтобы она спускалась за новой порцией вниз, и она меня поняла мгновенно, отозвавшись радостным лаем. Могу поспорить, что она кричала: "Ура! Сейчас будет ещё! Я скоро, я бегу, я сейчас!". С радостным взвизгиванием, она почти галопом прискакала ко мне и, виляя хвостом, уже чуть увереннее, приблизилась для получения новой порции. Я достал банку паштета и плавленный сыр с ветчиной и грибами, нарисованными на упаковке. Собака, учуяв новые ароматы, закричала глазами: "Ах! Да! Вот! Это то, что мне было нужно, всё это время! Дай, пожалуйста! Мне ТАК это нужно, сейчас!". Я вывалил из банки большую часть паштета на камень и, отгоняя мух и ос, позволил собаке съесть необходимые ей калории. Собака мгновенно всё съела и стала вылизывать камень, я понял, что половиной батона и несколькими сырками с паштетом, я от неё не отделаюсь. Собаку надо было спасать! Она тут одна со щенками, а я ещё куплю себе поесть, хоть это и был весь мой обед на сегодня. Ах, нет! Есть же ещё банка тушёнки "По-Черногорски", но её я отдать не могу, ведь мне самому предстояло крутить ещё педали весь день, да и сам я не ел нормально, наверное уже 2 или 3 дня.
Чтобы накормить собаку, я стал намазывать остатки паштета и сыра на хлеб, таким образом увеличивая порцию. Но собака слизывала всё с хлеба, а сам хлеб тащила щенкам. Она поднималась к ним и спускалась на мой свист всякий раз, всё с той же радостью, в то время как у щенков был наверху праздник. Они весело тявкали там, и иногда подбегали к карнизу, чтобы посмотреть, кто же является поставщиком их сытости и удовлетворения, за что сразу же получали нагоняй от мамы в виде нарицательного "рыка": "Р-р-р...! Не подходите к кар-р-рнизу!...". Они были разного цвета и оба пузатые, с висящими круглыми ушками и толстыми короткими хвостиками, весело торчащими и заваливающимися набок, чтобы скомпенсировать их пока неуклюжие движения. Один из них был чёрный с коричневой грудкой, другая, предположительно девочка, была наоборот рыжевато-коричневой с тёмным пятном на груди. Они, играя, кусали друг друга за уши, но всякий раз поглядывали: не бежит ли там мама с чем-нибудь вкусненьким, ведь её нос так приятно пахнет чем-то таким, чего они ещё не ели. Я понял, что они пока не спускались вниз, но у них там наверху было раздолье, а внизу ведь дорога, и местных собак повсюду много, поэтому мамка всё делает правильно.
- Где ж ваш папка - коричнево-чёрный красавец-дворняга? - крикнул я им снизу, и они, растопырив ушки, прислушались: — Папка? Какой папка? - переглянулись они и снова стали играть, кусая друг друга.
Тем временем Собака пошла в тоннель и стала с рычанием облаивать пролетающие мимо фуры и другие автомобили, которые летели мимо неё на страшной скорости.
- Служит, - подумал я, - старается. Я подозвал собаку, чтобы скормить ей остатки, к тому же я не хотел, чтобы она глупо рисковала собой ради такого бесполезного занятия, как "облаивание". Но, видя, как она пытается хоть чем-то мне отплатить, я похвалил её и, потрепав за холку и уши, сказал: "Молодец"! Вывалив перед ней остатки и наблюдая, как лихо она уплетает самое вкусное и жирное, я сказал ей: "Ну не ешь всё сама-то, жадина! Отнеси малышам, хоть немного паштета... Но собака, прикусывая еду, отвечала мне взглядом: "Много ты понимаешь, милый... Если я не наберусь сил, кто будет ловить мышей и крыс для моих малышат? Кто будет добывать еду и выкармливать их молоком?" И тогда мне стало стыдно... Я открыл банку тушёнки. И что тут стало с моей Собакой... Она словно поняла, что это спасение для неё! Она прыгала и крутилась возле меня, облизываясь и фыркая. Столько эмоций от одной живой души разве можно увидеть в обычной жизни? Видно было, что сегодня необыкновенный день в её жизни и жизни её "лягушат". Она не поверила глазам, когда я стал кидать ей кусок за куском, большие ломти мяса на камень, чтобы те не пачкались о песок. Всякий раз, когда я брал из банки маленький кусочек себе, я чувствовал, что "объедаю" мою Собаку. Я вспомнил, как в Непале, в горах, я не ел 7 суток, и это было нелегко. Это только кажется, что 7 дней - можно и потерпеть, а вы попробуйте. Отчаянье овладевает тобой постепенно. И когда ложишься спать, чувствуешь бессилие перед сном, потому что вдруг выясняется, что на то чтобы отойти ко сну, тебе тоже нужны силы, а не этот урчащий живот. В оставшуюся горбушку я заложил немного мяса и сыра для малышей, предварительно вынув оттуда мякиш и закрыв его, словно пробкой и протянул собаке. Она поняла меня и согласилась на этот раз со мной, не трогая мяса, она отнесла хлеб своим малышам. И вскоре наверху разразилась настоящая перепалка с тяфканьем и рычанием. Мне было так интересно наблюдать за ними, что я стал придумывать всякие сценки и говорить вместо них детскими голосами братика и сестрёнки. — Отдай! — Моё! — Нееет, МОЁ! — Рррр! Отстань! —Р-р-р! Тяф, тяф!
Понимая, что я остался без обеда, я собрал крошки из пакета и глотнул жирной воды из пустой банки, которую затем дал вылизать благодарной собаке и продолжил чинить велосипед. Собака легла рядом под камень в тень, свесив язык. На улице была жара: 34 градуса (и это в тени!), я и сам, признаться, хотел уже со всем побыстрей разобраться, но пластмассовая заглушка уже успела погнуться и никак не вставала на место. Спустя какое-то время, я всё же закончил  ремонт, сев на камень, и, протерев тряпкой руки с водой, я принялся рыскать в рюкзаке, что бы мне съесть самому. Я нашёл остатки вяленого инжира и, пока ел его, наблюдал за собакой. Она смотрела прямо на меня, не сводя с меня глаз.
- Да, тяжёлая у тебя жизнь, бродяга, - сказал я ей, задумавшись. Собака поднялась и подошла ко мне. Я предложил ей инжир, но она не стала есть его. Наверное, сыта уже или просто не любит сладкое. Но она ведь и малышам его не несёт... Неужели оставила мне? Неужели теперь хочет "накормить" меня? Собака подошла ещё ближе и, поставив лапы мне на колени, протянулась и лизнула меня в нос, что на языке собак означало: "Дорогой мой Хозяин, я Твоя! Делай со мной,
что хочешь!".
- Но, но, зайка! - сразу всё понял я... Ты только не привыкай ко мне. Я ведь такой же бродяга как ты. И я просто покормил тебя. Судьба у нас такая. И ты не грусти по этому поводу. Вон солнце, вот небо. Вон лягушата твои сидят развесёлые.. Что нам ещё в этой жизни надо?
- Надо, - ответила мне Собака и через время повторила снова, - надо... Она отвернулась и, опустив уши и голову, снова легла в тень, только уже возле тонеля.

Собрав наконец рюкзак и покатив велосипед, я подошёл к ней, чтобы попрощаться.
- Ну, прощай, Собака! - сказал я ей бодрым голосом.

Собака, видя, как я сажусь на велосипед и откатываю его по направлению к дороге, с непониманием во взгляде, не веря своим глазам, вся напряглась и побежала за мной вслед, в глазах неё был страх и тревога. Я не забуду этого взгляда! Она поджала хвост и приподняла согнутую лапку от земли, которая почему-то тряслась, как будто она резко осознала, что сказка кончилась и теперь она снова окажется в своей жалкой жизни и своём одиночестве. В тоннеле, из которого выхода нет, в котором жизнь, полная отчаянья и страха за детей, живущих среди проходящих мимо неё тысяч машин,
режущих звуков от моторов вытяжек, которые совсем не справлялись со своей работой. Я выехал на дорогу и только прокричал ей: "Прощай, Собака! Я не забуду Тебя!" и поехал прочь из этого грустного места.
Но не тут-то было...
Собака, осознав, что сейчас я навсегда исчезну из её жизни и она никогда больше меня не увидит, рванула за мной...
- Провожает,- помню заулыбался я. Да. Тогда я ещё улыбался...
- Кушать, конечно же, хочет. Вот и бежит... Всё, Собака! Нет ничего у меня, я всё тебе отдал.
Но она не отставала...

Я проехал вместе с ней около пятиста метров, и она всё время звала меня. Нет, это был не лай. Это был крик или плачь, но точно не лай! В нём я почувствовал отчаянье. Я не выдержал и остановился. Издалека показалась моя Собака. Собака догнала меня и, стала обнюхивать, словно желала убедиться, что я это я, а не кто-то другой, она взвизгнула, словно спрашивала меня,как я мог так с ней "пошутить"? Тогда помню я ещё подумал, что она просто еды хочет! И ей сложно отпустить "источник своего "блага" (то есть меня) - вот и всё объяснение. Я попрощался с ней ещё и сказал, чтобы она возвращалась к своим щенкам, что она нужна им и без нее они там погибнут.
- Ну, не могу я тебя взять, Собака... Прости! Ну, как ты это себе представляешь? Что я тебя в рюкзаке повезу? А щенков по карманам распихаю? А на границе? Что я скажу таможенникам? Нет ни паспорта, ни прививок, не разрешений? Да и я тут уже почти на "нуле", чтобы всем этим здесь заниматься. Хотя ты красивая и, безусловно, достойна лучшей жизни, чем есть крысятину из своего мрачного тоннеля. Обняв свою Собаку, я приказал себе волевым усилием ехать на полной скорости не оборачиваясь, до тех пор, пока она не отстанет. Благо условия были в мою пользу - начинался длинный затяжной уклон в несколько километров, да и жара стояла невыносимая:
Она долго бежать не будет, увидит, что я удаляюсь и остановится, - решил я. Но не тут-то было...
Я разогнался и поехал очень быстро, но Собака продолжала бежать за мной... Я крутил педали изо всех сил, она отстала, но я постоянно слышал её жалобный лай, похожий на взвизгивания и на мольбу. Я набрал очень высокую скорость. О моё лицо и ноги разбивались слепни и мотыльки, но Собака не отставала - и я чувствовал всё, что чувствовала она...
Я не выдержал и оглянулся. Метрах в 30 позади меня, прижав к затылку уши и, высунув развевающийся по ветру язык, уворачиваясь от встречных машин, за мной бежала моя Собака. Мне это не нравилось. Это полоснуло мне сердце. - Да, отстань ты, Глупая! Ну, куда ты под машины-то лезешь? Ты же назад не вернёшься, не найдёшь дорогу, - злился и кричал ей я.
Я знаю, читатель может меня осудить: "Мы в ответе за тех, кого приручили..." и будет переживать за Собаку, но каково было мне? Ведь я ехал и чувствовал, как теряет силы моя собака, и, если вначале меня забавляло проявление её "собачьей любви", то сейчас мне было уже не смешно. Я чувствовал себя "предателем" и переживал за МОЮ Собаку.
- Ты умрёшь на такой жаре! Сердце остановится! Хватит! Остановись! Дети без тебя погибнут, тебе нужны калории, а ты их тратишь просто так! – кричал я ей.
- Дурак! ДА МНЕ НЕ ЕДА ТВОЯ НУЖНА БЫЛА! МНЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ ТВОЁ БЫЛО НУЖНО, - лай перешёл в истерику, так как, она уже не могла лаять в такт. Она взвизгивала, аритмично своим движениям, задыхаясь и спотыкаясь. Собака отстала.
Я проехал так около 10 минут и доехал до города, чтобы немного прийти в себя, к тому же заглушка руля снова вылетела
из втулки я должен был что-то делать со всем этим... Собака не выходила у меня из головы. И когда через 15 минут в селе я услышал вдали лай моей Собаки, я заплакал... Я понимал, что она уже не бежала, а скорее шла, быстро перебирая лапами. Лай был всё тот же отчаянный и аритмичный, её сердце бешено колотилось и могло не выдержать. Я слышал в её голосе то, что звучало когда-то в моём: "Ведь все... ВСЕ... МЫ ХОТИМ.., ЧТОБЫ НАС... ЛЮБИЛИ!" И тогда я заплакал ещё сильнее: "Боже, что я делаю, сейчас? А ведь меня никто никогда ТАК не любил...! НИКТО НИКОГДА МНЕ НЕ БЫЛ ТАК ПРЕДАН. НЕ БЫЛ ТАК БЛАГОДАРЕН. И сейчас я ухожу?"
...
(Вздох...)
Я бы хотел рассказать вам, Друзья мои, что я вернулся и взял на руки мою Собаку с её заплаканными глазами, что я привёз её и её щенков к себе домой. Но... Эта история не из книги, а Жизни... А жизнь не всегда оканчивает свои истории "хэппи эндом"...

Я не вернулся... А история эта "О Собаке, которая живёт внутри нас"... В каждом из нас живёт такая Собака...

 И я сам бегу порой по шоссе Жизни, спотыкаясь и хрипя, догоняя уходящую вдаль Надежду... А по ночам я вздрагиваю, как вздрагивает где-то сейчас во сне дёргая лапками, представляющая, как она бежит под палящим солнцем и догоняет Своего Человека,  моя одинокая добрая Собака...