Америка - от берега... 5. Потерянный день

               
                Из Орегонского дневника.

                Сказочная страна.

        О том,что в мире ещё существует такое языческое занятие, как охота, нужно говорить осторожно, полушопотом, чтобы не нарваться на проклятия «зелёных». Поэтому в своём рассказе, который читателю предстоит терпеливо выслушать, автор избегает шокирующих сцен погони за дичью и беспорядочной азартной стрельбы по живым мишеням.
Сделать это легко, так как собственно в процессе охоты он (автор) участия не принимал по двум причинам: лицензия на отстрел лося стоит недёшево, а так как ни малейшего желания лишать жизни могучее животное у него не было, то плата только за присутствие показалась неадекватной.
     Впрочем, ситуация требует более подробного объяснения и здесь придётся  начать издалека.

      Какой прекрасный во всех отношениях край – этот расположенный вдоль тихоокеанского побережья на северо-западе USA штат Орегон! На северо-восточном направлении ломаная линия горизонта – ломаная, благодаря гряде высоких гор, обозначивших границу с северным соседом – Канадой. По склонам гор к их подножью и в долины спускаются девственные леса, где преобладают пятнадцатиметровые ели: «...будут сниться с этих пор остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озёр».
А между синеватыми, круглый год в белых шапках снега горами и  могучим, суровым Тихим океаном – тучные долины с обильными виноградниками, густыми черешневыми и ореховыми рощами; фруктовыми садами и бескрайними полями; гигантскими фантастически оснащенными теплицами...
       Когда ты едешь по непривычно пустынной для Восточной Америки  дороге на Dayton  в расположенный прямо у океана Newport  и, задремав на заднем сидении машины, вдруг открываешь глаза навстречу утреннему солнцу и окружающему тебя спокойному зелёному великолепию, н а  короткое время тебя охватывает благостное ощущение, что всё худшее позади – ты уже закончил земной путь, прошел конкурс в чистилище и пред тобой открылись Врата Рая. Мгновением позже понимаешь, что райские кущи ты обнаружил ещё здесь, в этом бренном мире... Разочарование проходит достаточно быстро.
         Продолжая обзор панорамы природы Орегона, нельзя не поведать о сказочно красивом океанском побережье; седом от барашков накатывающихся на берег волн, в самом имени своём таящем невероятную мощь Тихом океане.
Не сказать о причудливых, избитых волнами скалах; о, словно парящих в воздухе, подмытых коварной стихией домах беспечных экстремалов, рискнувших полсотни лет тому построиться на ( как тогда казалось) безопасном расстоянии от воды; о бескрайних пляжах, манящем к себе любителей понырять и поплавать на  windserfing’e, но уж больно холодном даже жарким летним днём ласковом прибое...

        И всё же, рассказ об удивительной природе Орегона будет неполным, если не описать, хотя бы вскользь, столь же грандиозную флору этого чудесного уголка.
Америка заставляет нас, приехавших из страны, где масштабы и размах природных явлений подстать (и отнюдь не меньше) тутошним, ахать и восхищаться тому, как здесь сохранён и умножен мир братьев наших меньших. Прыгающие по лужайкам зайцы, снующие повсюду белки, щебечущие на все голоса птицы, слоняющиеся по вечерам в моём development’e барсуки и опоссумы; чинно выходящие на полянки «других посмотреть и себя показать» олени и козочки...

        Так вот, Орегон в этом живом великолепии пошел ещё дальше: прямо к усадьбам, как на моцион, выходит стадо оленей; на широком поле фермерского хозяйства часто гостит лось. Отошедший подальше в глубь леса грибник вполне достоверно может пообщаться с медведем.
Ну, а любитель шикарных белых грибов (по рассказам местных грибников достигающих весом до четырёх фунтов), поднявшись повыше на гору Mounthood , рискует столкнуться с глазу на глаз со снежным барсом...
        Отправившись катером на рыбалку или морскую прогулку, вы то тут, то там встречаете выныряющих из волн и заитересованно поглядывающих на вас тюленей и морских котиков. Небольших же китов (кажется, касаток) можно наблюдать с суши, когда они подплывают к определённым местам в непосредственной близости от берега.

                Суровая действительность.
        Понимаю, что дальнейшее повествование может поссорить автора с «зелёными» (защитники экологии – не путать с голубыми...).
Но что делать, если таковы реалии бытия: природное изобилие способно причинить ущерб человеку, а иногда - и самое себе.
Выражается это в том, что не в меру расплодившиеся звери начинают своевольничать, нарушать американскую конституцию, а именно те её статьи, которые защищают права личности и неприкосновенность частной собственности.
Практически это выглядит следующим образом: оленьи или козьи семьи вместо поиска хлеба насущного в лесной чаще выходят к садам и виноградникам и обдирают, как липку, молодые саженцы фруктовх деревьев, тучный  кустарник и даже разбитые возле дома цветники. Могучие лоси, в меру отпущенных природой мощных ног, железных копыт и не знающих кариеса зубов, травят посевы и урожай.
      Ещё дальше заходят медведи – шатуны (одиночки): чем оббирать обильные кусты малины и черной blackberry или на худой конец, вылавливать рыбу в многочисленных реках и водоёмах, это травоядно-плотоядное животное начало нападать на людей. Я уже не говорю о барсах, которые ягодкой-то никогда не питались...
      Итак, согласно известному закону механики действие вызвало противодействие. В этом месте меры, предпринятые властями, и идеи, обуревающие ряды «зелёных», диаметрально расходятся. В регионе сегодня разрешено повсеместно отстреливать забредающих на фермерские усадьбы оленей; охотиться по купленным заранее лицензиям на лосей, медведей и (даже!) барсов.

        ... Нет, в лося я не стрелял. Более того даже косвенно автор не причастен к убийству. Совершила этот антигуманный акт группа охотников в составе четырёх стволов, хотя удачным  был выстрел одного из них – конкретно, Лэрри. Лицензия на право отстрела лося  была куплена каждым охотником, потому (таков охотничий кодекс) добыча делится поровну.
Ваш покорнейший слуга попал лишь на на заключительную часть охоты – кровавой драмы, где умышленное, заранее спланированное по предварительному сговору с другими, изощрённое членовредительство с угрозой для жизни законом не преследуется.
      Вся эта затянувшаяся преамбула состоялась именно для того, чтобы подвести читателя собственно к предмету этого повествования, а именно к ритуалу разделки туши могучего самца – священнодействию не менее важному и ответственному, чем сама охота.

    Накануне Рон сказал мне , что для этой цели приедут все четверо «братьев-охотников» и что меня тоже приглашают принять участие в этом действии.  Я удивился:
     - Рон, тут вам самим работы на пару часов, а что же мне придётся делать? Может, чтобы не вертеться у охотников под ногами, я подтянусь прямо к «заключительной части»? 
 Говоря об заключительной части, я с грустной теплотой вспомнил охотничьи будни на неисторической родине. Тогда, независимо от результатов десятичасового похода за дичью ( порой результат этот выражался скромной добычей в виде одного-двух зайчишек на десяток ‘hunter’oв), на послепоходном бивуаке под аккомпанимент фестивального звона бутылок и стаканов измученными целодневным постом охотными людьми поглощался свиной окорок, или телячья нога, или увесистый индюк, или и первое, и второе, и третье... по весу явно превышающее охотничьи трофеи.

     Рон не поддержал мой скромный пессимизм, заметив, что без работы меня не оставят. Так оно и случилось. При этом вместо четырёх членов «убойной» команды на разделку туши явились целых шесть человек. Единственным утешением для меня стало, что я был седьмым и, таким образом, обеспечил счастливое число участников процесса.
Забегая вперёд, должен заметить, что работы на разделке и переработке охотничьего трофея хватило всем семерым с девяти утра и до шести вечера.
     Теперь самое время познакомить читателя с участниками  заключительной акции. Первый в строю мой приятель Рон – «предводитель местного дворянства». Он – коренной житель этих мест и его здесь знают все : от конгрессмена, губернатора  и шерифа до торговок на fleemarket’e в прибрежном Newport’e. Среди собравшихся есть люди и постарше и, возможно, побогаче его, но главный – Рон. На мой взгляд,Шиндлер –человек необыкновенный, излучающий какое-то тёплое свечение...
     Самый старший из присутствующих Грэг. Ему то ли под, то ли за восемьдесят. На охоте он не был, но много лет состоял в этой «бригаде» и теперь «раздача слонов» после удачной охоты без него не обходится. Его роль сводилась к координации процесса, особенно на стадии определения доли каждого участника.
     Ещё один ветеран старина Шон. Охотился его сын Лэрри, но никто не умеет готовить из лосевой «свежины» такие вкусные лангеты, как это делает он. Шон тоже принимает участие в разделке и переработке, но главная его задача – обеспечение трёхразового питания участникам процесса.
Первую скрипку в технологическом цикле играл, конечно же, упомянутый отпрыск Шона меткий стрелок Лэрри. Двухметроворостый детина с могучими руками, с удивительно добрыми под стёклами смешных, (как у допотопного бухгалтера) круглых очков, кажущихся наивными глазами, Лэрри играючи взвалил на спину гигантскую ногу полутонного зверя в то время, как вторую такую же деталь мы с Роном, кряхтя и выпучив от напряжения глаза, тащили вдвоём. Лэрри занимался обработкой самых ответственных частей туши.

      Билл,относительно невысокий, но накачанный мышечной массой, как футбольный мяч, седобородый типичный янки, каких рисовали на обложках журналов полсотни лет назад, приехал на охоту аж из Калифорнии. Он, может в меньшей мере , чем я, но тоже мог считаться стажером в этом непростом деле. Поэтому целый день всё, чем занимался каждый  из присутствующих, Билл старательно фотографировал. Справедливости ради надо заметить, что уже через неделю снимки прибыли из Калифорнии в Орегон.
      И, наконец, родственник Билла Тони, пожалуй, самый невыразительный из всей компании. Он молча орудовал ножом, жевал вкусные стэйки и лишь изредка вставлял пару слов в оживлённую беседу, которая сопровождала работу в течении всего дня. Впрочем, словоохотливый Билл успешно компенсировал неразговорчивость родича.
      Теперь, когда компания в целом охарактеризована, время перейти к самому действию, которое и представляет главный познавательный ресурс моего повествования.

                Потерянный день?

      Происходившее в просторном помещении фермерской подсобки вызвало у автора ассоциацию с концертом симфонической музыки.
Аданте, то бишь вступление, исполнила, как это водится, первая скрипка – добряк Лэрри поочерёдно поднял на стол четвертные туши лося и ловкими , сильными движениями отделил массу от костного каркаса.
Остальные участники, получив каждый свою деталь, принялись за работу. Филейное мясо  (стейки) разделывали Лэрри и Рон, всё остальное – другие, менее квалифицированные мясники. Здесь автору почуялся лейтмотив этого немузыкального шедевра. Я понял, почему и семь человек в течении дня – это не так уж много рабочей силы на одного лося: каждый кусочек мяса старательно очищали от жил и плевы и эта кропотливая работа забирала массу времени.
       Кроме стейков, из основной массы мяса готовился фарш, который здесь почему-то называют «гамбургеры». В состав этого продукта входят две трети лосятины и треть свиного сала. Так что параллельно разделывался и кабанчик, вернее, его сальная составляющая.

      В соседнем помещении находилась гигантская электромясорубка, где гремучая смесь свинолосятины подвергалась переработке, в результате чего получался главный продукт этого ответственного производства – апофеоз упомянутой ранее симфонии.
И все эти стадии героической сюиты, словно барабанным боем, или звуками там-тама, или звоном литавр, сопровождала общая застольная (имеются в виду рабочие столы) беседа, содержание которой, к счастью для читателя, в силу ограниченности своих знаний языка автор передать не сможет...
     ...Старина Шон, между тем , выполнял (и вполне успешно) свою главную задачу: на завтрак была подана гигантская яишница с кусочками свеженарезанной лосятины. Из напитков присутствовали только содовая, коки, ice tea, что вызвало моё законное одобрение.
Я подумал, что на неисторической родине уже во вступлении пришлось бы выпить стакан водки, который едва ли повысил бы производительность ответственного труда.

      В обед, когда две трети работы были уже выполнены, бравый Шон устроил «праздник души», пожарив на двух громадных сковородках лангеты из ещё пахнувших лесной волей лосиных стейков. Из вместительного холодильника к моему лёгкому разочарованию и смущению были извлечены батареи содовой, коки, различных соков... И ничего спиртного – даже пива.
     -  Ну пуритане, вы даёте,туды вас в качель! – обиженно подумал я. – Ужо после такой работы и ближе к закату можно было и расслабиться...
Что тут поделаешь: в чужой монастырь со своим уставом не сунешься. Придётся потерпеть до вечера...
     Одновременно с производительным циклом происходила упаковка стейков и расфасовка «гамбургеров» в пакеты из вощеной бумаги. Опытной, набитой десятилетиями охотничьей практики твердой рукой аксакал Грэг раскидывал в пакеты равновесные куски фарша. Рон назидательно мне заметил, что если взвесить каждый, содержимое разных пакетов будет отличаться на считанные граммы.

        ...Когда прозвучали последние аккорды производственного цикла, послышались звуки фанфар, извещающие о самом радостном и торжественном моменте – о разделе совокупного продукта между высокими договаривающимися сторонами. Над этими горками «гамбургеров» и холмами стейков колдовали Грэг и Рон, после чего каждый безропотно получал свою долю. Отдельно лежала небольшая кучка – гостинец местному шерифу.
      Заключительные аккорды этой симфонии звучали величаво и торжественно. Старина Шон постарался наславу: котлеты из «гамбургского» фарша, нарезанная мелко и поджаренная с лучком «свежина», красавцы-помидоры и красный перец, сохранившие осенние краски фермерских полей. А в качестве суперхита этого гала-концерта – громадные (размером с небольшую тарелку) устрицы, ещё вчера беспечно лежавшие на дне океана.
И сновав извлеченные из холодильника бутылки, коробки, пакеты с разнообразными соками, коками, водами, чаями...

       ...Я похолодел от ужаса – во всём этом изобилии не было ничего спиртного! А ни бутылки, а ни капли, а ни градуса!!
      Понимаю, что читатель может просто мне не поверить. И будет прав – врать надо в меру. Рассказывая друзьям о впечатлениях об Орегоне , я без зазрения совести живописую свои наспех придуманные подвиги и приключения на охоте. Но врать читателю о том, чего и в помине не было, стыдно. Поэтому написал правду. Почти...
Помните анекдот о конкурсе на самую неправдоподобную охотничью историю? Победителем, по версии анекдота, была признана байка о том, что охотники взяли в лес поллитра и вернулись домой, забыв её распить. Так это же байка, а я рассказал читателю быль.
      Как тут не ещё вспомнить ещё одну до мозга костей русскую(советскую?) поговорку:
    -  С утра не выпил – потерянный день!
Видно, весь фокус и определённая разница между двумя мирами заключается в том, что считать днём утерянным и днём найденным!...