Прецедент

Красивая белая церковь на углу Сурикова в Красноярске. Рядом на автобусной остановке толпятся люди: кто в хирургическую больницу, недавно построенную – большое приземистое серое здание; кто в аэропорт, и жители близлежащих поселков, и обитатели военного городка.
Двери в церковь открыты. На узкой паперти у входа несколько нищих. Подаю им. Дожидаюсь, когда подойдёт автобус, и большинство пассажиров уедет. Всех желающих маленький автобус забрать не сможет. Главное для меня, чтобы не оставались наши офицерши. Но они не зевают. Садятся одни из первых. Одеты они иначе и отличаются от местного населения. Последние недоуменно разглядывают модных (в большинстве) жён военных: их так называемые румынки (сапожки, отороченные мехом), шапки из чернобурки, (которые вызывают ехидную усмешку), лисьи горжетки, тёмные очки (тоже атрибут странный и, по мнению местных, для глаз опасный)…Потому из любопытства, замешкавшись, пропускают этих женщин вперёд.
И на этот раз, как всегда, на остановке остались не в меру зазевавшиеся красноярцы. Я спокойно захожу в храм. Со мной сын. Ему три с половиной года. Оглядывается по сторонам. В церкви он впервые. Смущён и боязливо жмётся ко мне. Объясняю, в доступной ему форме, о Боге, о Божьей Матери, Святых.
Служба кончилась. Народ расходится. Горит много свечей перед образами. Вверху, в сводах полумрак. Священник в стороне беседует с кучкой прихожан. Объясняю сыну о роли священника в храме. Сын недоуменно смотрит на верующих, бьющих последние поклоны. Они истово крестятся. Молюсь и я. Он переводит удивлённый взгляд на меня.
Сын столкнулся с новым для него миром – торжественным и благостным, отличным от мира вне храма. Сын не крещён. И это беспокоит меня. Но в условиях Красноярска таинство это осуществить не решаюсь.
Моей крёстной была моя бабушка, глубоко верующий человек. Она водила меня в церковь, учила молитвам, много говорила о Боге, о вере. В душе ребёнка её воспитание в духе веры дало свои всходы. О Боге не забываю никогда.
Итак, ходим мы с сыном в церковь от случая к случаю в течение полугода. Муж в курсе и не придаёт этому особого значения. В военном городке, в этом замкнутом пространстве (дома офицерского состава, построенные ещё при Колчаке, солдатские казармы, магазин и прочие полковые службы), куда вход по пропускам, как говорится, «шила в мешке не утаишь». Так что наши с сыном походы в церковь стали притчей во языцех. Мужу, бывало, приходилось слышать саркастические шутки товарищей-офицеров по этому поводу. Но после случая, произошедшего 22-го января в День памяти В.И. Ленина, терпение мужа иссякло…
В клубе Военного городка проходила встреча со старой коммунисткой из села Шушенского (рядом с Красноярском), куда был сослан Ленин, и куда приехала Крупская, и где эта любящая пара сочеталась браком и обошлась медными кольцами за неимением золотых. История эта всем известна.
Соратнице Владимира Ильича – свидетельнице тех далёких событий – было много за восемьдесят. Естественно, зал был полон по поводу такого события, как послушать старую большевичку, которая видела живого Ильича и ещё, по простой причине, что не так часто в клубе устраивались какие-либо мероприятия. 
Пришла и я с сыном. Зал был полон. Сели не раздеваясь, далеко от сцены, на место, любезно предложенное солдатом. Сам встал у стены.
И вот занавес раздвинулся, и на сцене появилась миниатюрная, седая как лунь, старушка. С модной в те далёкие восемнадцатые годы, короткой стрижкой. Аплодисментов не последовало (предупредил зав. клубом), поскольку день был траурный. Начала она свои воспоминания, стоя у небольшого столика. Потом… Потом она заметалась, забегала по сцене, переживая кульминацию тех давних событий.
Сын мой устал от долгого сидения у меня на руках. В зале жарко. Я сняла с него меховую шапку, расстегнула шубку и спустила с рук на пол. Он встал в промежутке между рядами и стал медленно подходить к сцене, зачарованный этой необычной мечущейся фигуркой. Вот он подошёл вплотную к сцене… В своей светлой шубке, с торчащими из рукавов варежками, такой хорошенький светловолосый мой мальчик.…Встал вполоборота к сцене, поискал меня глазами, но, конечно, не нашёл и, чтобы я всё-таки услышала его, на весь зал крикнул, глядя на старушку и указывая на неё пальчиком: «Мама, Боженька!»
Что тут началось.… Раздался гомерический хохот (в такой-то день). Многие с возмущением кричали: «Уберите ребёнка!», «Безобразие!» Бабушка-героиня была рассержена не на шутку. Она надрывно что-то выкрикивала, но из-за шума в зале слова её не доходили до публики, тем паче, до испуганного виновника беспорядка.
Вот после этой истории мой муж в категоричной форме заявил, что не намерен больше мириться моими с сыном посещениями церкви на Сурикова. Сказал, что по моей милости он может быть лишён партбилета и выкинут из армии с плохой аттестацией и об академии, куда по наивности он стремился и сдавал успешно экзамены, придётся забыть…
В Академию он принят не был, несмотря на успешно сданные экзамены, совсем по другой причине…