При своих

Она проснулась внезапно. Так, словно сон вытолкнул её из своих оков. Словно кто-то позвал. Но вроде ничего и не снилось. Вроде… Да, нет — точно не снилось…
Она села на постель и растерянно огляделась. Всё как обычно. Всё на своих местах. Муж спокойно спит рядом, тихо посапывая. Спальню заливает лунный свет, наталкивающийся на преградившие его сияние предметы, тени от которых абстрактным чёрно-фиолетовым узором разукрасили стены и пол.
Она выскользнула из-под одеяла и, мягко ступая, чтобы не разбудить мужа, подошла к окну, возможно, надеясь там — за окном — найти ответ на внезапное своё пробуждение. Но за окном лишь луна грустно разглядывала обычную улицу обычного спального района, погруженного в ночной сон. Лишь иногда припозднившиеся автомобили нарушали тишину, шелестом шин отражаясь от серых стен одинаковых домов.
Она прошла на кухню, выпила стакан воды и закурила, снова подойдя к окну.
Она чувствовала непонятный зов внутри себя. Неясный, неразборчивый, похожий на расстроенный транзистор, вживлённый в самую голову. С пробуждением зов не только не прекратился, а всё больше и больше усиливался. Сердце заходилось в груди всё сильней и сильней как бывает при беспричинной тревоге.
Она заглянула в детскую спальню. Пятилетний сын, откинув как обычно одеяло, спал, свернувшись калачиком. Она потрогала на всякий случай его лоб и укрыла одеялом. Вернувшись в кухню, включила чайник и взяла в руки телефон. Может что у родителей? К телефону подошла сестра и сонно поинтересовалась:
— Алле, кто это?
— Привет, это я.
— Ты чего? Случилось что?
— Да нет. Всё нормально. Я хотела узнать: как у вас?
— Ты с ума сошла?! — по-родственному возмутилась сестра. — Время знаешь сколько?
— Догадываюсь.
— С утра не могла поинтересоваться? Спят уже все.
— Если я за вас волнуюсь мне для этого время подбирать надо что ли, да?!
— Нет, ну… — сестру смутила весомость аргумента. — Извини, конечно, но поздно же.
— Да я понимаю. Но ты мне можешь просто сказать: у вас всё в порядке?!
— Да нормально вроде…
— Вроде?
— Да нормально, нормально всё! Не переживай. Что это ты? Приснилось чего?
— Да нет. Просто как-то тревожно на душе, понимаешь?
— Понимаю. А у тебя самой-то там всё в порядке?
— Да всё как обычно. Вот только… — Она замолчала.
— Что?! Что «вот только»?! — забеспокоилась сестра.
— Да не знаю. Проснулась что-то и не пойму в чём дело.
— Бывает.
— Ты уж извини, что разбудила.
— Да ладно! Тебе можно.
— Спасибо! Спокойной ночи!
— И ты иди спи.
Она положила трубку и прикрыла глаза, как бы стараясь заглянуть в себя: откуда это волнение? Но оно не проходило, а значит — не уснуть.
Она бросила в чашку по ложке растворимого кофе и сахара и залила кипятком. Размешав, сделала несколько глотков и снова закурила. Выкурив полсигареты, затушила окурок в пепельнице и, приняв решение, вышла из-за стола.
Она пошла в ванную комнату, приняла душ, навела лёгкий макияж и отправилась в спальню за одеждой. Взяв из гардероба первое попавшееся платье, свежее бельё и колготки, удивлённо про себя подумала: «Что я делаю?» Но ответить ей никто не мог, потому что муж никак не реагирует на нарочитый шум. Она внимательно посмотрела на него. Спит. Крепко спит.
Она вышла из спальни. В гостиной со всех сторон осмотрела тёмно-серое шерстяное платье, на мгновенье задумалась, за тем сама себе кивнула, как бы соглашаясь с выбором. Одевшись, подошла к зеркалу. Наклоняя голову то вправо, то влево, при этом по очереди выставляя то правое, то левое бедро и расправляя узкими ладонями облегающее тело платье, внимательно посмотрела на своё отражение и, оставшись довольной, взбила волосы на голове и «поправила губы». После чего обула сапоги, накинула сверху чёрное пальто и, бросив в сумочку пятьсот долларов, вышла из дома.
Морозная свежесть поздней осени встретила её на улице и проводила до дороги.
Она подняла руку и тут же одна из припозднившихся машин остановилась перед ней и мужчина лет пятидесяти пяти с заводской усталостью на лице, открыв окно, поинтересовался:
— Куда?
Женщина внимательно посмотрела на водителя, потом на дорогу и, наконец, решилась:
— Казино.

Он открыл глаза, тут же стряхнув налипший на веки сон, и с минуту тупо смотрел на тёмный потолок, пытаясь вспомнить что же ему приснилось, но, ничего не вспомнив, повернулся к жене, которая спокойно спала, отодвинувшись от него на расстояние достаточное для того, чтобы он ненароком не разбудил её. Оперевшись на локоть, мужчина какое-то время смотрел на неё. В свете луны жена казалась ещё красивей, загадочней, но почему-то какой-то чужой, холодной. Он провёл пальцами по её щеке. Жена недовольно фыркнула и, не просыпаясь, перевернулась на другой бок. «Странно, — подумал Он, — раньше она бессознательно во сне тянулась ко мне, а теперь — так же бессознательно — отворачивается на другой бок. Странно…»
Он поднялся с постели и, машинально взяв с тумбочки телефон и часы, вышел из спальни. Включив на кухне свет, совершенно не задумываясь над своими действиями, насыпал в турку кофе и сахар, залил водой и поставил на плиту. Достал из лежащей на столе пачки Dunhill сигарету, прикурил и посмотрел на часы. Около двух. Получается, он проспал всего где-то час-полтора, а ощущение такое словно полжизни. Состояние довольно бодрое. Тем не менее, мужчина принял контрастный душ, смывший даже намёки на остатки сна. Сигарета, оставленная в пепельнице, успела превратиться в дымящуюся пепельную трубочку, но, выйдя из ванной комнаты, он сделал ещё затяжку и снял с плиты как раз подоспевший кофе. Налив себе чашку, пристроился у окна, сделал пару глотков и вновь закурил. Пуская кольцами дым, мужчина смотрел на укрытый лунным безмолвием двор. Было ощущение, что Он один сейчас не спит на всей земле, разбуженный внутренним голосом, куда-то зовущим… но — куда? Не было ни тревоги, ни волнения, ни предчувствия чего-либо, пришло лишь понимание того, что Он не просто так проснулся. Но — зачем?!
Он встряхнул головой, пытаясь отогнать от себя лезущий в голову бред. Проснулся среди ночи ни с того, ни с сего и проснулся — бывает. Осталось только решить: как провести неожиданно свалившееся время.
Он допил кофе, потушил в пепельнице сигарету и пошёл одеваться. В любом случае, это разбудившее его «что-то», теперь выталкивало из дома, не давая даже думать: стоит ли ему это делать?
Одевшись, он подошёл к зеркалу. Отражение внимательно посмотрело на него, согласно кивнуло, подмигнуло и отправило с миром.
Салон автомобиля встретил холодным недоумением, но BMW всё же послушно завелась, пытаясь поскорей согреться на высоких оборотах. Пока машина прогревалась, он поискал подходящую радиостанцию, остановив свой выбор на «Радио-Максимум», передававшим в тот момент «Беги по небу» Макса Фадеева.
— Пойдёт, — согласился он сам с собой и тихо подпел: — «…только не упади…»
К концу песни автомобиль прогрелся и уже под следующую — «Roud to hell» Криса Ри — вырулил со двора.
— Ну, в ад так в ад, — усмехнулся мужчина и поехал в казино.

Внешне казино не похоже на чистилище, ассоциирующееся, как правило, с картинами Эпохи Возрождения, но кто знает наверняка — какое оно? Тут горят нешуточные страсти, бесы сидят в самом сердце, подчиняя себе волю и разум, чтобы вычистив до последних капель совести, отпустить в холодную ночь, тут же встречая новых игроков, надеющихся обыграть в рулетку самого дьявола. Озорные черти-крупье с бесстрастными лицами крутят на вертелах азарта обречённых на вечные страдания самовольно отправившихся в пекло грешников, куда их, любезно улыбаясь, пропускают двухметровые церберы в одинаковых чёрных костюмах.
Мужчина прошёл мимо парочки таких готовых на любую команду «ротвейлеров», сдал пальто в гардероб и поднялся в игровой зал.
В небольшом игровом зале находилось немного народа, столпившегося в основном возле рулетки. Для рулетки ещё не время — решил мужчина и подсел к парочке игроков за покерным столом. Лениво убивая время на минимальной ставке, Он поймал себя на мысли, что играет без азарта, даже с неохотой. Нет того щекочущего вены ощущения когда медленно вытягиваешь по одной, карту за картой, после ставки сделанной в тёмную. Не было чувства торжества, когда фортуна улыбалась, как и не было чувства разочарования, когда она отворачивалась, тем самым запутав её своим безразличием, от чего та не переставала с ним кокетничать, не давая таким образом проиграться. Да и проиграйся — он бы особо не расстроился. Выпил бы коньяк за счёт заведения и поехал домой.
Игра не заводила.
Попробовал отвлечься на людей — не интересны.
Сходил в бар. В баре было совершенно пусто, не считая двух танцующих пьяных девиц, изображающих из себя страстных лесбиянок. Попросил принести себе «В-52» и, сев за ближайший столик, покрутил головой, пытаясь увидеть тех, для кого эти девицы устроили своё маленькое шоу. В полумраке второго ряда столиков сидела парочка молодых ребят, перед которыми выстроился ряд наполовину опорожнённых пивных бокалов. Они с довольным видом смотрели на своих подружек, видимо сливая вместе с ними какой-то случайный заработок. На завсегдатаев явно не тянут. Да и какая, впрочем, разница?
Официантка принесла заказ, улыбнувшись так, словно он был её Последним Посетителем, зажгла верхний слой полосатого коктейля, получила в расчёт фишку и, сказав: «Спасибо», удалилась. Он тут же выпил горящий напиток через соломинку, стараясь втянуть в себя остатки огня так, будто тот мог зажечь что-то у него внутри. Затем закурил и, откинувшись на диван, принялся смотреть ещё один зажигательный танец, обратив внимание, что подружки теперь танцуют явно на него, стараясь, наверное, завести своих отяжелевших от пива дружков. В подтверждение одна из девушек откровенно ему подмигнула, при этом так качнув бедром, что, если бы не партнёрша, сила инерции могла запросто бросить её к нему на столик. Он затушил сигарету и вышел из бара. Не зажгло.
Вернувшись в игровой зал, обнаружил ещё меньше игроков, некоторые из которых просто стояли возле рулетки и заворожено смотрели на прыгающий шарик и двигающиеся туда-сюда разноцветные фишки.
Играли лишь трое мужчин и одна женщина, казалось бы безучастно разглядывающая цифры на зелёном сукне. Каждый раз она как одолжение этому заведению делала свою ставку, то проигрывая, то что-то выигрывая, от чего невысокие столбики фишек перед ней походили на жидкокристаллические эквалайзеры усилителя, через который наружу рвался плаксивый блюз. Блюз, который никто не слышит. Блюз, который с самого пробуждения не даёт ей покоя, стараясь собрать по оштукатуренным стенкам души случайные надписи и, рифмуя их, составить легко читаемую композицию. Не получается. Не читается. Не рифмуется. Не играется… Не выигрывается, не проигрывается — просто не играется… И даже не думается…
Докурив сигарету, Она делает глоток коньяка и прикуривает новую. Обнаружив, что это последняя, просит принести ещё пачку. Выпуская дым, Она разглядывает тлеющую сигарету, смотрит, как пепел постепенно крадётся к фильтру, пожирая голубые поперечные полоски, пытаясь связать такое заурядное явление с внезапно нахлынувшей тоской. Она совершенно, казалось бы, не обращает внимания на игру, но каждый раз после слов: «Делайте Ваши ставки, господа!» — послушно делает их, словно это её ритуальная связь с внешним миром, который и держится сейчас лишь благодаря прыгающему с красного на чёрное шарику, а она вынужденно оплачивает этот процесс.
Рядом с ней меняются партнёры, но Она не запоминает их, хотя некоторые пытаются как-то привлечь к себе её внимание — внимание, беспокойно блуждающее внутри себя самой, внутри собственного мира, недоступного в этот момент даже самым близким людям, которые вряд ли смогут понять неожиданную отлучку из дома среди ночи. Она и сама этого понять не может. Пытается, честно пытается, но — не может. Да и надо ли что-то тут вообще понимать?
Неожиданно на неё накатило спокойствие. Так будто тёплая волна прошлась по жёлтому песку заброшенного пляжа, смывая последние следы непрошеных туристов. Она почувствовала, что беспокойство, дойдя до критической точки душевного кризиса, куда-то вдруг исчезло и стало даже как-то уютно здесь — за этим столом, хранящим секреты быстрого обогащения и раздающим каждому желающему рецепты скорейшей нищеты. Она даже обратила внимание куда упадёт шарик. «20». Она опять что-то выиграла вместе с мужчиной, только что подсевшим за их стол. Крупье отмерил выигрыш и пододвинул им одинаковые столбики фишек. Она сняла с одного из своих две верхние фишки и бросила в сторону крупье. Мужчина сделал тоже самое.
— Спасибо Вам! — поблагодарил крупье и тут же, разведя руки в стороны, вновь предложил: — Делайте Ваши ставки, господа!
Мужчина и Женщина неторопливо, с достоинством, разбросали свои фишки по зелёному сукну, не обращая друг на друга никакого внимания. В это время все тревоги, заботы, вчерашний и завтрашний день остались за дверями казино, хотя и нельзя сказать, что они находились во власти азарта. Они просто играли, делали то, чем и полагается тут заниматься. Они сидели рядом, едва не касаясь. За игровым столом только они. Никто не мешает, не лезет, брызгая слюной и отбивая руки соседей, чтобы успеть поставить пока прыгает шарик. Никто не комментирует происходящее, не злится на фортуну и не радуется собственной прозорливости. Немногие стоящие за их спиной посетители лишь молча наблюдают. Весь мир сейчас остался за их спиной. Они и сами не смогли бы объяснить своё состояние. Не безразличие, но отрешённость. Он, Она и рулетка. Да стоящий у каждого бокал с коньяком и по пачке сигарет, превращающихся в волшебный дым, стелющийся над столом. Они даже не смотрели друг на друга. Им было просто уютно рядом, и стоило ли думать — почему? Остановились часы и ладно — наслаждайся той минутой, которую подарило Время пока оно снова их не запустит. Потому что — запустит, обязательно запустит…
Неожиданно им обоим в одно и тоже мгновенье пришла мысль поставить на «зеро» и их руки потянулись в сторону цифры, одиозной крышей возвышающейся над всей этой дьявольской системой, делящейся на красное и чёрное, на чёт и нечет, на первую и вторую половины, дюжины и всевозможные сплитования; но над всеми этими хитроумными комбинациями, увеличивающими шансы, возвышается цифра, от которой берёт начало вся числовая система; цифра, с создания мира не входящая ни в одни календари, но бывшая до того как они появились точкой отсчёта для всё и вся. И в то мгновение когда мужчине и женщине, поднятым по пришедшей во сне необъяснимой тревоге, пришла мысль поставить на «зеро» их руки встретились. Кисти рук коснулись, и словно ударила молния, озарив на короткий миг все секреты, всё, что было до и всё, что будет после. Их взгляды встретились, но они увидели не друг друга, а боль и радость, пути-дороги да кружащее над степью вороньё, ночи страсти и дни разлуки, грязь обмана и всё очищающая правда, часы отчаянья и вернувшаяся надежда; всё и ничего в короткий миг, когда пересёкшееся дыхание дало начало новому смерчу, сметающему на своём пути всё ветхое, тленное, ненужное, достойное раздутому ветром пеплу, осыпавшемуся с неба вместо дождя в наказание за преданные души, искавшими любовь, но сдавшимися в плен моральным догматам и брачным обязательствам; молящихся Богу, но каждый день идущих на сделку с сатаной…
От нечаянного прикосновения их словно передёрнуло током и они уронили на зелёное сукно свои фишки, изумлённо подпрыгнувшие и накрывшие плоскими телами ничего незначащие сами по себе цифры. Ни одна из фишек на «зеро» не попала.
— Ставки сделаны! — известил крупье и над столом остался лишь звук мечущегося по безумной траектории в неторопливо крутящейся рулетке шарика, выбирающего цифру в которой ему стоит остановиться.
— Зеро! — бесстрастно объявил крупье и сгрёб своими «граблями» лежащие на «поле» фишки. Игроки не удивились, лишь усмехнувшись про себя неудавшейся попытке.
Женщина посмотрела на часы, собрала оставшиеся у неё фишки и поднялась из-за стола. Меняя фишки на деньги, она обратила внимание, что у неё те же пятьсот долларов с которыми она сюда приехала. В гардеробе ей подали пальто, пожелали «всего доброго!» и предложили такси. Она за всё поблагодарила и вышла к подъехавшей ко входу желтой машине марки Nissan.
Мужчина, тем временем, оставшись один, продолжил игру, которая теперь явно не шла. Не то, чтобы его это тревожило, просто теперь вовсе не игралось. Он скорее механически делал ставки, подчиняясь приказам крупье, но чувствовал, как душа сигнализировала новой беспокойной волной. «Видимо, пора тоже уходить», — подумал он и, допив коньяк, вышел из-за стола. Меняя фишки на деньги, отметил про себя: «При своих…»
Проходя по опустевшему залу, мужчина взглянул на стол за которым находился ещё пару минут назад. Менеджер и двое крупье подбивали аккуратные разноцветные столбики фишек; только что подошла официантка, чтобы убрать со стола два бокала из-под коньяка, на одном из которых виднелись следы губной помады. Оказавшиеся на подносе бокалы, коснулись между собой раздутыми боками и издали звон, напомнивший мужчине, как от недавнего нечаянного прикосновения не более десяти минут назад за короткий миг он словно увидел перед собой целую жизнь. И тут он ясно понял, что его разбудило и вытолкнуло за дверь среди ночи. Вдруг! Без доказательств! Понял в такой же короткий миг, как и тот во время которого встретились их глаза. Он даже не помнил её лица, но взгляд, но запах, её энергия уже впились в память, раскрывая то о чём он до сих пор и не догадывался.
Мужчина, ругая себя последними словами, какие были в его лексиконе, спустился в холл и поинтересовался у двух охранников:
— Тут женщина только что не уходила?
— Да, — ответил один из них, — уехала буквально минуты три-четыре назад
— Чёрт! — выругался мужчина. — А куда она уехала, не знаете?
— Конечно, нет! — изумился охранник. — Посадили её на такси, а куда она там дальше поедет — это уже не наше дело.
— К тому же, — вмешался в разговор второй, — мы не имеем права разглашать такого рода информацию. Вы должны знать это.
Первый, посмотрев на товарища, подтвердил:
— Да!
Мужчина поглядел на двух охраняющих любую попавшую в их поле зрения тайну церберов и согласно кивнул:
— Знаю.
— Извините, что ничем не можем помочь.
— Да ладно, чего уж там…
— Вам такси вызвать?..
— Спасибо, я на машине.
— Будьте осторожны за рулём!
— Спасибо…
Он оделся в гардеробе и, уже проходя мимо курящего на улице одного из охранников, попробовал ухватиться за соломинку:
— А такси, на котором она уехала?..
— Не наше, — тут же отреагировал тот, — наши давно разъехались. Обычное желтое. Стояло на подсадку.
— А номер?
— Что номер? — не понял охранник.
— Номер не записал?
— Да я и не пытался.
- Хотя бы марка, скажи, какая?
- Да я них особо не разбираюсь.
— А надо бы… В таких вещах надо разбираться. Ладно, бывай!
— До свидания! — вежливо попрощался цербер и вернулся в помещение, оставив мужчину одного в наступающем утре. Тот подошёл к машине и зачем-то ударил ногой по колесу. Сев в салон, завёл двигатель и вместе с приветливо загоревшими оранжевым сиянием приборами всё заполнил голос Элтона Джона, исполняющего «One». Мужчина закурил последнюю оставшуюся в пачке сигарету и, не дожидаясь, когда автомобиль прогреется, установил рычаг переключения передач на «drive».
— При своих — так при своих… — пробормотал Он, выруливая со стоянки.

Возможно в тот самый момент когда соприкоснувшиеся бокалы своим звоном остановили уже уходившего из казино мужчину до ехавшей в желтом такси женщины внезапно дошло понимание того зачем она поднялась среди ночи, остатки которой провела за рулеткой.
— Простите, — обратилась она к таксисту, — а мы не могли бы вернуться?
— Да, ради Бога! Любой каприз за Ваши деньги! — бодро ответил водитель и на первом же развороте повернул машину обратно.
Жёлтое такси, разрывая свет уличных фонарей, отражающихся на лобовом стекле, понесло её по ещё пустой утренней улице на встречу чему-то неясному, но словно предначертанному, тому, чему глупо и бесполезно сопротивляться, тому, что всё равно случится, потому что это — не её воля, а разум тут скорее враг, чем помощник, и задумайся она сейчас над тем, что делает, то всё-таки доехала до дома, где ещё, наверное, спит муж, скоро проснётся сын, а Она — добропорядочная Женщина, оберегающая свой очаг, свой мир, который вряд ли готов к таким выходкам судьбы, и может не выдержать и полыхнуть, оставив после себя лишь серый пепел, который она сбрасывает сейчас в пепельницу жёлтого Nissan-a, разрывающего жёлтый свет уличных фонарей в час когда светофоры ещё не определились останавливать им или пропускать, а лишь сонно моргают своими жёлтыми глазами, предоставляя самим делать свой выбор.
Спустя буквально минуту после того как на стоянке больше не осталось машин, кроме тех, что принадлежат администрации заведения, ко входу в казино подъехало такси, из которого вышла женщина. Она открыла входную дверь, за которой наткнулась на двух охранников, тут же предупредивших:
— Простите, мы уже закрыты. Приходите после обеда, пожалуйста.
— Извините, — смутилась женщина, — я только хотела узнать: а уже все ушли?
— Все. Из посетителей больше никого не осталось, — ответил один из охранников.
— Знаете, там со мной мужчина рядом играл… — с надеждой в голосе заговорила женщина, но второй охранник перебил её:
— Уехал. Буквально пяти минут не прошло.
Женщина, опустив голову, повернулась к двери, но на выходе спросила:
— А на чём он уехал не знаете?
— Извините, но мы не располагаем такой информацией.
Охранник взялся за ручку двери, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
— Извините, — извинилась женщина и медленно спустилась к ожидавшей её машине. Охранники вышли удостовериться, что она благополучно покинет территорию игорного заведения. Один из них, взглянув на номер направляющейся к выезду машине, достал небольшой блокнотик и сверил в нём последнюю запись.
— Та же машина, — усмехнулся он, доставая сигареты. Его напарник, так же доставая сигареты, заметил, при этом провожая взглядом набирающий скорость по освещённой яркими фонарями улице жёлтый Nissan:
— Разминулись… всего лишь разминулись…
— Да, — согласился его товарищ, — разминулись… Но так, наверное… не время…

Мужчина остановился, не доезжая перекрёстка, возле павильона, чтобы купить сигареты. Молоденькая продавщица с красными от бессонной ночи глазами, повертев облезающим маникюром поданную им купюру, устало поинтересовалась:
— А помельче нет? Я уже кассу сдала. Сдачи не будет.
— Нет.
— Может, тогда возьмёте ещё чего-нибудь? — равнодушно предложила девушка.
— Чего «чего-нибудь»?.
— Ну, я не знаю… — продавщица, повернувшись к прилавкам, обвела взглядом разнообразный по своему предназначению товар и, сморгнув осыпающуюся тушь, предложила: — Шоколад, например, там… ммм… или, там, выпить…
— Давайте, — согласился мужчина.
— Что давайте? — оживилась девушка.
— Шоколад, например, и выпить.
— Что возьмёте?
— Коньяк.
— Какой?
— Henessy.
— Henessy? — девушка выпрямилась и расправила плечи. — А Henessy нет.
Мужчина тоже осмотрел прилавки.
— Тогда Remy Martin.
Продавщица улыбнулась и, поправив волосы, повернулась за коньяком. Выставляя бутылку на прилавок, она виновато посмотрела на покупателя.
— Тогда вам придётся доплатить.
— Не вопрос.
На прилавок легла ещё одна купюра. Девушка посмотрела на неё и одарила мужчину, возможно, самой интригующей улыбкой на которую была способна в это утро.
— Тогда… тогда у меня снова нет сдачи…

— Куда теперь? — спросил таксист, когда Она вернулась в машину.
— Домой, — ответила женщина и назвала адрес.
— Да помню, — буркнул водитель
Жёлтый Nissan вновь вырулил на освещённую яркими фонарями дорогу, на повороте раздавив пустую пачку из-под сигарет Dunhill. Одна из редких ещё машин промчалась по встречной, разделённой от них трамвайными путями, по которым, громыхая своей пустотой, шёл трамвай, похожий на большой готовый к наполнению светящийся аквариум. «Трамвай желания» вспомнилось ей и на глазах выступили слёзы. Она не помнила ни лица этого человека, ни его рук, ни его голос… да и говорил ли он что-нибудь?.. Наверное, нет. Он сидел также молча как и она сама, но ей было так хорошо, так уютно рядом с ним. А теперь Она словно что-то потеряла, что-то ценное, то, что ждала и искала всю жизнь, даже не осознавая этого. И не поняла. Упустила. А могло быть иначе? Может быть, надо благодарить провидение за то, что Она, поддавшись неожиданным чувствам, не застала его. Чтобы Она ему сказала? Знаете, мы тут играли рядышком, и нечаянно друг друга коснулись, и я поняла, что отныне мы должны быть вместе! Только у меня дома муж и ребёнок, но ничего — как-нибудь разберёмся… А ведь Она даже не вспомнила про них! Подумав об этом, женщина закусила губу и покраснела от охватившего её стыда. Никогда Она ещё не изменяла своей семье, а тут мечется под утро по дороге взад-вперёд в поисках незнакомца, которого даже не помнит! Что это?! Блажь?! Затмение разума и чувств?! Да и тот мужчина мог, в лучшем случае, деликатно отшить, но мог и поднять на смех. «Во, дура!» — обругала Она себя, упёршись лбом в боковое стекло.
— Во, блин! Раскорячатся по всей дороге — хрен объедешь! — неожиданно заругался спокойный до этого таксист, вырвав, таким образом, женщину из своих мыслей. Она обратила внимание, что на перекрёстке к которому они подъезжали проснулся светофор, преграждая им путь ярким красным светом, а не вдалеке, по ходу движения, стояла неаккуратно брошенная своим хозяином иномарка. У неё сильнее забилось сердце, вновь заглушая голос просыпающегося разума, и Она с надеждой оглядела машину когда они объезжали её и ещё какое-то время стояли на светофоре. Но салон автомобиля был пуст и лишь наглый оскал BMW надменно взирал на побитый временем и бамперами бордюр, до которого оставалось ещё около метра.
— Небось в павильон торопятся, чтоб догнаться, — сделал вывод водитель.
Женщина сделала три глубоких вздоха и отвернулась.
Светофор зажёг жёлтый свет.
Водитель включил первую передачу.
Загорелся зелёный.
Такси мягко тронулось с перекрёстка.

Бутылка Remy Martin обросла коробкой шоколадных конфет Raffaello, блоком сигарет Dunhill, клубнично-шоколадным тортом-мороженное, тремя шоколадками Коркунов, пачкой жевательной резинки Orbit и упаковкой презервативов Durex, выдавая которую молоденькая продавщица понимающе улыбнулась. От ночной усталости не осталось и следа. Растворилась даже краснота в глазах, которыми она теперь с интересом разглядывала утреннего посетителя, безучастно наблюдавшего за её отчаянными попытками привлечь к себе его мужское внимание. Но внимание его было далеко. Он находился во власти странного непонятного для себя чувства, состоящего из крупиц запаха, пальцев, зажавших сигарету, и прикрывающих профиль длинных светлых локонов. Фрагменты. Лица он не помнил, голоса не слышал… Лишь один взгляд, но словно одна душа посмотрела в глаза другой… И теперь она не выходит у него из головы, и он бросается за ней, даже не думая о том, что скажет. Наваждение…
Мужчина посмотрел на продавщицу, которая что-то говорила ему и мило улыбалась.
— Что, простите? — спросил Он и девушка, засмеявшись, прикрыв при этом ладошкой рот, повторила вопрос:
— Ещё чего-нибудь возьмёте?
Он задумался и в этот момент отпускающее было чувство нахлынуло с новой силой, до звона в ушах и до дрожи в пальцах, словно кто-то стоял за спиной. Он оглянулся. За витринами виден почти пустой перекрёсток. Лишь жёлтое такси ожидало когда загорится зелёный сигнал светофора. «Светофор заработал», — подумал Он, неосознанно пытаясь увидеть такси насквозь, вспомнив о том, что женщина, по словам охранников, уехала на обычном желтом... Но она уехала раньше и он никак не смог оказаться на этом перекрёстке быстрее. Мужчина глубоко вздохнул, увидев как такси тронулось, дождавшись зелёный, и повернулся к продавщице.
— Всё?
— Ну, я не знаю, — щёлкнув пальцами по упаковке Durex, пожала плечами девушка. — У вас надо спросить.
— Со сдачей всё нормально?
— Со сдачей нормально.
— Тогда спасибо! — поблагодарил мужчина, после чего, сунув пачку сигарет в карман пальто, остальное положил в пакет, при этом оставив коробку конфет на прилавке.
— Конфеты забыли, — улыбнулась продавщица.
— Конфеты? — мужчина посмотрел на девушку, отметив про себя, что она, в-общем-то, довольно милая. — Не забыл. Конфеты Вам. Спасибо!
— Вам спасибо, — поблагодарила девушка, глядя уже в спину удаляющемуся — то ли последнему за ночь, то ли первому с утра — посетителю, удаляющемуся в свою недоступную для неё жизнь полированных иномарок, туда где с утра пьют Remy Martin и просто так дарят коробки конфет Raffaello, даже не пытаясь заигрывать, оставляя её в своей зарёванной по утрам жизни, когда хочется спать, но мешает вечно пьяный отец, которому она же и несёт после смены бутылку «палёной» водки, потому что так она выражает свою жалость к нему, а потом забудется на несколько минут в душе, где снова вспомнит того кто подарил ей коробку конфет, обёртку которой она грустно скоблит сейчас своим облезающим маникюром. Девушка сморгнула набежавшую слезу, упавшую с крупинками туши на коробку, и тихо повторила: — Вам спасибо…

Когда Она вернулась домой, то, раздеваясь, услышала в ванной комнате шум: муж, проснувшись, принимает душ. Обув мягкие тапочки, женщина прошла на кухню и закурила возле окна. Дом просыпается и начинает жить в своём обычном ритме. С улицы слышно как общественный транспорт выходит на свои маршруты. Муж принимает душ, собираясь на работу. Скоро проснётся сын. Ей надо приготовить им завтрак. Приготовить завтрак пока муж принимает душ.
Ей вдруг стало обидно, что муж, проснувшись и не найдя cвоей жены рядом в постеле, не бросился её искать, не выбежал на улицу, чтобы найти, не оборвал телефон, поднимая в рассветный час все силовые и медицинские ведомства в страхе потерять её, не разбил что-нибудь дома из-за охватившей ревности, не напился, в конце концов, прямо с утра в отчаянии, не зная — что делать? где искать? как не потерять?! Нет, чёрт возьми! — он просыпается и идёт в душ, чтобы собраться на работу. Он не потерял голову и не перебудил всех соседей и родственников, нет! Он пошёл в душ…
Одно радует: скандала, скорее всего, не будет. Но — радует ли? Может, лучше бы он, встретив её, дал пощёчину, от которой вылетело бы из головы всё это наваждение?
— Мам, ты плачешь?
Женщина вздрогнула. Занятая своими мыслями, Она не заметила как к ней подошёл проснувшийся сын. Он стоял и с любопытством смотрел на нее своими заспанными глазами. Приоткрыв окно, Она выбросила окурок на улицу и притянула сына к себе.
— Нет, родной мой, просто не выспалась, — успокоила его мама, разглаживая рыжие кудри, слипшиеся после сна.
— Правда? — не поверил ребёнок.
— Правда, — соврала мать, при этом подумав, что, возможно, она и в правду не выспалась из-за дурного непонятного сна — от того и глаза слезятся, и муж спокойно собирается на работу, и деньги все на месте, и одета она сейчас потому, что собралась отвести ребёнка в садик. Всё просто приснилось, от того и не осталось в памяти ни лица, ни голоса и на кухне их всех ждёт завтрак.
Она вытерла тыльной стороной ладони слёзы, размазав по лицу тушь, и, поцеловав сына в рыжую голову, сказала:
— Иди одевайся-умывайся, а я вам пока завтрак приготовлю, ладно?
— А ты никуда не уйдёшь? — почему-то спросил мальчик, обхватив ногу матери. Она прижала его к себе и погладила по голове, роняя ему на кудри вновь нахлынувшие слёзы.
— Ты что, глупый? Куда ж я от вас уйду?

Он, не раздеваясь и не разуваясь, прошёл в кухню, выложил из пакета на стол сделанные покупки, после чего поставил на плитку турку с оставшимся в ней кофе. Усталости не чувствовалось, спать не хотелось. Он открыл коньяк и сделал пару глотков прямо из горла. Поставив бутылку на место, немного подумал и открыл торт-мороженное. Поддел ложечкой кусочек, попробовал, покачал головой, оставшись довольным, и вновь приложился к коньяку; развернул шоколад, отломил плитку и отправил её в рот, затем взял чашку и налил в неё кофе; сел на своё любимое место у окна, закурил и принялся наблюдать просыпающийся двор. Возможно, он так же сейчас просыпался вместе с домом, сбрасывая с себя остатки сна с помощью первой чашки несвежего кофе и порции коньяка с мороженным, пытаясь задержать в памяти то ли случившееся, то ли приснившееся, острыми осколками впившееся в самое сердце, в самую душу, в глубине которой засела необъяснимая уверенность в том, что это всё не случайно. Странное чувство, которое, наверное, пройдёт как и любое наваждение.. .А, может быть, и нет…
— Ты чего не спишь? — услышал он тихий, словно боящийся ещё кого-нибудь разбудить, голос жены. Мужчина повернул голову в её сторону. Жена стояла в дверном проёме, пытаясь вдеть руку в шёлковый халатик. Обдумывая, что ответить, он смотрел на неё. Не найдя, что тут можно ответить, так же тихо спросил
— Ты чего босиком? Простудишься.
Наконец, вдев руку в рукав, жена запахнула халат и вошла в кухню. Взглянув на стол, она как будто не удивилась, а лишь заметила:
— Не простужусь. А ты почему не разулся?
— Они чистые.
— «Чистые они…», — передразнила жена. Она хотела ещё что-то добавить, но он опередил её своим предложением:
— Коньяк будешь?
— Я только проснулась, а ты меня уже напаиваешь. Кофе пару глотков — не откажусь, остался? — жена взяла его чашку и сделала из неё пару глотков. — Остыл уже. Невкусно.
Затем попробовала торт.
— Ммм, а тортик нормальный.
— Ешь, — улыбнулся Он, глядя на неё.
— Не хочу пока. Дай лучше на коленки залезу.
— Залезай.
Жена села к нему на колени, обняла и прижалась щекой к щеке.
— Холодный. А где ты был?
— За сигаретами ездил, — ответил Он, вдавив в пепельницу окурок.
— А это всё на сдачу дали? — жена кивнула на стол.
— Кстати, да, — усмехнулся муж, — угадала.
— Я такая…
Он прижал жену покрепче к себе и уткнулся носом в её шею, вдыхая ещё не смытый водой запах просыпающегося тела, с удивлением обнаружив, что какая-то новая нота, еле уловимый нюанс, вмешалась в его восприятие такого до боли знакомого, родного аромата. Осколок ночного наваждения зацепился за обоняние.
— Я проснулась, а тебя нет. Так испугалась. А если бы я проснулась немного раньше?
— Извини.
— «Извини…» А вот и не извиню, — по-детски нарочито капризничая, прошептала жена, при этом сильнее обняв мужа. Так они сидели какое-то время. Просто обнявшись и ни о чём не думая. Просто проснувшись.
Просто — новый день…
— А всё-таки: где ты был? — наконец проснулось чисто женское любопытство.
— В казино, — честно ответил Он.
— В казино?
— Да.
— А почему меня с собой не взял?
— А ты бы поехала?
— А тебе пришлось бы меня будить?
— Да.
— Вряд ли, — немного подумав, ответила женщина.
— Вот я и не стал.
— Ну и правильно сделал. И как поиграл?
Он вздохнул, вспомнив прошедшую ночь:
— При своих, милая, при своих…


декабрь 2006