Метрополь

Напротив "Большого" "Метрополь"- целый город под стеклянным куполом с расписными мозаиками и узкими тесными окошками, там я бывал иногда с женой до революции. Огромные букеты белых лилий в мраморной вазе в вестибюле. Ресторан на первом этаже, где можно развалиться за столиком, натаскавшись по пыльным галереям вдоволь, натыкаясь и пугаясь себя в серебряных зеркалах в антикварных рамах, цокая каблуками по паркету и утонув ногами в мягкой тишине коридорных ковров. За крахмальной, хрустящей до скрипа, белоснежной скатертью, засунув себе за ворот салфетку, положив нога на ногу в блестящих новых ботинках и оглядывая всех вокруг с чувством превосходства.

Заказать жульен с грибами и курицей в металлической кокотнице, водки в хрустальном запотевшем графинчике и икры. А к ней мягкой булки- схватишь пальцами, и она поддастся, разомлеет. Разорвать её руками и намазать резным посеребрённым ножиком сливочным тяющим маслицем, икрой и засунуть себе в рот большой кусок после глотка прозрачной как слеза водки в гранёной рюмочке на крошечной, чтобы только обозначить, стеклянной ножке.

Потом выйти, разомлев, на улицу и идти мимо стайки продавщиц духов с лотками, бедных девушек, расцветающих к лету. Заговорить с одной, долго кружа вокруг, и назначить ей свидание на другой день, протянув тёплую монету, согретую нетерпеливыми пальцами в глубоком кармане сюртука. Она придёт, осторожно ступая босыми ногами в лужу после ливня и прижимая к груди драгоценные туфельки- когда ещё другие купишь. Долго плутать с ней по улицам города, а когда совсем уже стемнеет, потащить её в парадную одного из домов на Тверской. Там жил один мой давний приятель.

Взяв её за холодную ручку, протянуть по лестнице на последний лестничный пролёт и, вздрагивая от каждого звука, скрипа, движения целовать в полутьме холодные мягкие губы, расстёгивая трясущимися руками мелкие пуговички блузки и стаскивая вниз юбку.  Дрожа от нетерпения и ужаса, вдруг кто-нибудь выйдет, приоткроет скрипучую дермантиновую дверь на ватной подкладке, и полоса света упадёт на кафельные шахматные плитки пола. Но нам везёт. Опустошённые и выжатые, как половые тряпки, мы спускаемся потом вниз,  боясь ненароком нечаянно коснуться друг друга, и расходимся в разные стороны, стесняясь встретиться взглядом. Как убийцы, совершившие своё чёрное дело и полные раскаяния.