Здравствуй, радость

Они сидели на пригорке, солнце просачивалось сквозь высокие кроны деревьев. Сырой полумрак спускался по сторонам глубокого  оврага,  лучи застревали в ветвях, бессильные нарушить темный покой низины.
— Чего ты боишься? Чего так волнуешься? — спросил Николай. — Я чувствую твое волнение.
— Я не знаю тебя, здесь очень много странных людей, — ответила Ирина.
— Давай так: я смогу помочь тебе только при условии, что ты перестанешь бояться меня. Я всегда спрашиваю людей их разрешение, прежде чем работать с ними.
— Хорошо, — ответила она, подумав.
Он был странный. Невысокого роста, лет под пятьдесят, с круглой большой плешивой головой, с глазами, похожими на  глаза инопланетянина, как их часто  изображают  на картинках:  большие, миндалевидные, внешний край словно вздергивается к вискам, голубая радужка; взгляд не прямой, словно каждый глаз смотрит  в свою сторону.  Ирина часто замечала эту особенность взгляда у людей нетипичного восприятия: они смотрят будто сквозь тебя, не глазами — вниманием, отчего начинает казаться через некоторое время, словно у них косоглазие. Бывало, после глубокой медитации она смотрелась в зеркало и обнаруживала точно такой взгляд  — пространства в пространство.
— Я буду задавать тебе вопросы, а ты постарайся отвечать максимально честно, хорошо?
— Хорошо, — отвечала Ирина.
Его голос звучал мягко, он говорил немного с усилием, тщательно подбирая слова. «Будь что будет», — подумала она. — «В конце концов, мне уже нечего терять кроме своих заблуждений».
Они сидели рядом около получаса. С каждым новым вопросом Ирина чувствовала, как в груди все плотнее, все быстрее свивается клубок, разрастается, готовый вот-вот выскочить наружу. Клубок слишком сильных,  забытых, слишком откровенных чувств. Ей мучительно хотелось плакать и смеяться одновременно, хотелось продолжать и в то же время — прекратить этот чрезмерно насыщенный разговор о том, что давно волновало ее,  из чего она никак не могла выбраться. Николай кратко записывал ее ответы в тетрадь. Затем взял ее за руку, попросил расслабиться и на вопросы отвечать лишь «да» или «нет».
— Что ты чувствуешь сейчас?  — спросил он спустя некоторое время.
— Радость… непонятно отчего, — растерянно ответила Ирина.
Неожиданно Николай  вскочил с бревна, на котором они сидели. Она недоуменно посмотрела не него, он встал напротив — в размытых солнечных лучах  ей вдруг почудилось, что он не касается земли, словно парит над ней,  чуть раскачиваясь в воздухе. Мираж продолжался мгновение, пока он не заговорил:
— Сеанс закончен. Мне пришло сейчас, что я должен объяснить, откуда я это знаю… Я умею входить в тета-состояние, сохраняя осознанность... Эта информация — оттуда...  Ты сказала сейчас, что чувствуешь радость непонятно отчего.  Радость непонятно отчего —  твой ключ, иди за ней… Ты чувствовала страх вначале, я его увидел. Страх перед неизвестной тебе жизнью, а не передо мной. Иди в нее смело, это твоя жизнь, твои выборы, твои чувства…  Ты имеешь право жить свою жизнь…
Он говорил с долгими паузами между фразами, чуть покачивая телом, словно танцуя. В свете янтарного вечернего солнца на фоне темных высоких стволов его большая голова и плотное тело выглядели почти воздушными.  Теплая волна благодарности  подняла Ирину с бревна — она крепко обняла Николая.
— Спасибо. Ты мне очень помог.
Они  не торопясь пошли обратно в лагерь.
— Душа всегда знает, как будет лучше, она ближе к божественному, она здесь, — говорил Николай, ладонью указывая на сердце. — Ум всегда высчитывает, выгадывает для себя.  Ум жадный, он как муха — на все летит, все ему надо. Иди за душой, она знает лучше. Ты никогда не прогадаешь, если будешь слушать душу.
— Спасибо тебе, — еще раз повторила Ирина.
Они обнялись на прощание. Ирина вышла на солнечную опушку леса и тихо побрела по дороге, любуясь разноцветными травами, белоснежными легкими облаками, плывущими по глубокому морю-небу. Ей было тепло, светло и радостно  непонятно отчего.