Любовь или долг, вот в чем вопрос

Вечный вопрос: что важнее - романтическая любовь или не столь романтический долг (супружеский, служебный, нравственный, религиозный и т.д.)? Что первично и что вторично? Одно можно утверждать наверняка - мучительно и тяжко, если одно другому противоречит и счастье - если такая любовь и долг есть одно. Но в реальности так не бывает. Любовь не ведает закона, хочет встать над всем - это стихия страсти, имеющая особые истоки - священные или проклятые, но могучие и почти неодолимые. Надо ли ей потворствовать, когда эта свободная стихия заявляет о своих правах, или поставить заслон, оградить душу броней долга - человека, гражданина, адепта веры... Долг может быть священным и всевластным, спасительным, освобождающим разум от морока страсти, а может и раздавить личность, уничтожить ее свободную волю, задуть божественную искру, убить физически, задушить предписываемой аскезой. Многие на этом сломались, потому что нет простого ответа, а жизнь обычно лишь выносит свой приговор, и совета на каждый случай нет.

Слоган советского фильма "Три мушкетера", вольной трактовки романа Дюма, мне кажется, таков: любовь важнее истины, мира и войны (там это кем-то явно провозглашается или пропевается - не помню). Пожалуй, сам Христос считал любовь главной заповедью. Но то была любовь к Господу - сначала и прежде всего, потом к ближнему, уже как следствие, о плотской любви там специально не упоминалось. Никакого водевильного "я душу дьяволу отдам за ночь с тобой" (как в удручающе ложном переводе арии про Бель в печально известном мюзикле), которым дышит и советский фильм о мушкетерах, у Дюма тоже нет. Там завязка поглубже и романтическая любовь понимается иначе. Сам роман при этом явно вдохновлен главным творением Сервантеса. Дартаньян в конечном счете именно рыцарь печального образа, а не жеребец и мачо.

Дон Кихот, рыцарь прекрасной дамы, оторван от реальности. Реальная Альдонса его не любит, не отвечает образу и вообще выгнала из дома. Он творит свои псевдо-подвиги под действием виртуального образа почти божественной Дульсинеи Тобосской, соипостасной, как и должно быть в католической традиции, Деве Марии, как у "рыцаря бедного", который A.M.D. своею кровью начертал на щите. Но это тот особый случай, когда любовь и долг не то, чтобы не противоречат друг другу, но вышли на уровень религиозной экзальтации и потеряли коренные различия.

У Дон Кихота, стало быть, нет противоречия между любовью и долгом - комично лишь то, что обретя это единение, он потерял почву под ногами. Это крайность, но это и экзистенциальный выбор, продиктованный отчаяньем: в реальности прозаичных альдонс и угнетающих своим инфразвуком ветряных мельниц такого единения чувств и такого экстаза не обрести. Это удается немногим счастливчикам - они донкихотствуют без отрыва от реальности, соединив долг и любовь - и почти божественная Прекрасная Дама окрыляет их благие деяния наяву.