Любовь с уведомлением

Помню один из эпизод из жизни с Андреем. Андрей боялся женщин, боялся любви, поэтому всегда попадал в их плен. Створки тюрьмы открывались перед ним в тот момент, когда он впервые касался их бедер. Он не мог устоять перед нежной кожей и с того мгновения не распознавал такой неприкрытой манипуляции, которая была бы очевидна даже школьнику. Насколько хлопков ресницами вводили его в состояние транса. Ему было тяжело прощаться с каждой женщиной – он словно прорастал в них своим неокрепшим сердцем, начинал считать их жилы, их мясистую суть своей собственной, но внезапно он вычеркивался из жизни, когда уже не был важен, не был нужен. Женщины бежали от него словно поезда, а он только и мог, что слушать радостный гудок.
В какой-то момент Андрей устал от своих ошибок и решил жить ради того, чтобы составить картографию жизни, свою монографию, течение жизни сквозь призму личных событий: мелких и крупных, значительных и не очень. Он хотел смотрел на свою жизнь будто со стороны. Он собирал свою жизнь как пазл и каждый кусочек рассматривал в увеличительное стекло. Из практика он превратился в исследователя. В чем-то я его понимаю. В моей жизни бывали разные ситуации и периоды и временами мне нужно было снизить градус события: подмешать алкогольной фантомности или включиться в реальность. Событийно, по-настоящему или нет, то мне было важно выныривать из прежних волн и бросаться в новый океан, чтобы почувствовать новые запахи, новую прохладу или тепло, сравнить ощущения и поддаться течению. Я понимала – только когда мои мечты станут мелководьем, я снова смогу найти себя. Не все рождаются для больших глубин.
Мы встретились в тот момент, когда ему захотелось что-то изменить. Обе стратегии угнетали его доброе сердце. В какой-то момент ему захотелось жить по-другому – уйти от самого себя, что-то в себе подправить, чтобы жить настоящим, по закону мгновений, надеясь, что эти мгновения дадут ему больше, чем план с четко обрисованными маршрутами. Он был перегоревшей лампочкой, которую мне полагалось зажечь.
Мы встретились в цветочном магазине. Я бродила глазами между лиан и плющей, пока он пытался поймать мой взгляд. Когда я заметила его, у него был торжествующий взгляд. В конечном итоге я купила монстеру с огромными дырками, как у моего любимого сыра, и бантом наперевяз. Позеленевший сыр в подарочной упаковке предназначался в качестве подарка для коллеги. Я вышла из магазина и он быстро последовал за мной. На улице была влажная погода и я с нескрываемым наслаждением вдыхала воздух. Он, напротив, держался сдержанно и начал знакомство со странной фразой:
-Вы знаете, Камю, очень любил монстеры.
Я засмеялась. В то время мне нравились чудики.
Жизнь загнала Андрея в угол и он хотел выбраться из него, забравшись ко мне под каблук. Когда кто-то рулит – есть опасность, потеряться еще больше, но всегда остается надежда, что другой знает лучше, как избежать опасных маршрутов. В конце концов, когда ты заблудился, то тебе просто напросто хочется, чтобы тебе показали на выход – без лишних слов, инструкций и теории ветра. Расстроенный компас – распространенная проблема и кто из нас не пытался хоть раз свериться с чужим компасом? В конце концов, может быть, невозможность выбрать дальнейший путь это лишний повод поупражняться в умении доверять? Упражнение на доверие – нелегкий тест и выдержать его, порой, не под силу даже самым опытным мудрецам.
Я взяла его под опеку, но не придавала этому особого значения. Так же, как и не принимала его советы всерьез: он считал, что я должна себя укротить во благо себя же. Я знала одно: неизвестно по какой причине этот человек стал для мне дорог. Мы давали друг другу советы: теплые весточки из края нашей любви, которой суждено было сбыться чуть позднее.
Однажды я залезла на стул и начала дурачиться: петь песни и рассказывать стихи. Мне было весело. Он рассердился и сказал:
-Слезь со стула.
-Ты должен попросить, уговорить, заинтересовать, а не приказывать. Вот видишь, я тоже могу тебя кое-чему научить. В любви нельзя заставлять. В любви нужно уметь договариваться, насколько абсурдными тебе не кажутся желания другого человека.
Я пыталась ему объяснить, что люди открываются друг другу не потому что хотят что-то получить или потому что так надо. Просто наступает такая черта, после которой или пустота, или близость. И если не поделиться друг с другом самым важным, то так и не поймешь, кто рядом с тобой.
Несколькими месяцами позже мы сидели в парке, с головы до ног в одеянии осеннего света. Солнце было похоже на спелое круглое яблоко. Вокруг нас были разбросаны оранжевые листья, косточки с оборванной детворой абрикосы. Мы занимались тем, что бросали в воздушные шары записки с нашими желаниями и выпускали их в воздух.
-Хочу научиться выкладывать ванну мозаикой, - смеясь записывала я.
-Хочу глобус, который будет отвечать на все вопросы, - говорил он.
Мы радовались, словно малые дети, когда наши шары встречались в воздухе. Мы были счастливы и, наверное, поэтому решили быть вместе. Никакие размышления не подтолкнут к такому решению больше, чем даже одно мгновение разделенного счастья.
Андрей готовился к сексу, как к президентской гонке, такими масштабными и несколько фальшивыми мне казались его приготовления. Мы раздевались. Его одежда была сложена и лежала на тумбочке. Всегда. Он начинал с того, что гладил и массажировал мое тело, потом медленно и со знанием дела ласкал меня. Он изучал меня от края до края, словно я его карта. Словно ему со мной жить всегда: от востока до севера, от мая до мая, от снега до летних дождей, от солнца до луны, от вздоха до выдоха. Губы его складывались в трубочку, а глаза были погружены внутрь себя. Он постигал мое тело, как пахарь постигает поля, отдавая ему все свои силы, забирая себе энергию земли. Его большое сердце вмещало любовь к каждому изгибу моего не слишком пластичного тела.
Постепенно мы росли. Мы оба тянулись к свету, обмениваясь тем, что можем, как та монстера на окне у коллеги. Мы давали друг другу то, что невозможно получить специально: оглушительную внезапность слияния душ и тел. Андрей перестал начинать утро с хмурых рассуждений, я стала спокойнее. Мы провели вместе шесть счастливых месяцев, а расстались потому что Андрей влюбился в другую девушку.
Мы сидели в ресторане и я сразу заметила этот взгляд – взгляд охотника, который я поймала на себе в цветочном магазине, но только теперь его взгляд вмещал в себе больше уверенности, чем прежде.
В тот вечер я поняла, что мысль может быть настолько гибкой, что ты упадешь в нее и провалишься на весь день. Я лежала на спине, положив руку на грудь. Жизнь казалась одновременно бессмысленной и преисполненной большого смысла. Я вспомнила девушку-бармена – длинноволосую блондинку. Красивая и веселая девушка с шейкером в руках. Мне хотелось улыбаться, а в скором времени начало клонить в сон.
Мы расстались полюбовно, то есть так, словно любви и не было никогда. В этом есть свои прелести – отсутствие прощальных судорог и исписанных впрок белых листов, написанных глупых эмейлов, некрасивых струй на винных бутылках. Больше не нужно обвинять, тратить силы на поиск виноватых и поддавшихся. Ты просто живешь дальше – с чувством благодарности и облегчения.