Фрагмент

С меня было уже достаточно, но Богимский снова наполнил мой стакан.  Я посмотрел на пузырчатую, желтоватого цвета жидкость, поднес сосуд  к губам и разом осушил его. Алкоголь моментально отдает  мне в голову, и я чувствую как приятно потеплело в животе.
 Должен признаться, что я небольшой охотник до алкоголя и выпиваю очень редко.
Мы сидим в старом городском кабаке, который пользуется огромной популярностью среди местных ханыг и всякого сброда.  Здесь очень шумно, как это и бывает в подобного рода заведениях: пьяницы неистово голосят, перекидываются картишками, выпивают; играет дрянная музыка, соответствующая вкусам всех этих благородных господ, снуют между столиков официанты, разносящие крепкие напитки и закуски.  Богимский допивает содержимое своего стакана, ставит его на стол и тепло мне улыбается:
- Пишешь сейчас что - нибудь? Я помню, что мне как - то довелось почитать твои стишки. Они мне понравились, правда слишком уж они меланхоличные. Много  грустишь?
Я поднял глаза на его симпатичное лицо, с которого, как мне казалось, никогда не сходит ослепительная улыбка.  Я не видел его уже около 5 лет, а он как - будто и не менялся:  все такой же подтянутый,  статный, черноволосый, с  красивыми зелеными глазами. Одевался сейчас он так же, как и всегда: в его предпочтениях в одежде всегда имел особое место черный цвет, поэтому он сидел в черном аккуратном пиджаке, в черных аккуратненьких брюках интересного покроя и черных лакированных туфлях. При этом вовсе не складывалось впечатление, что он находится в трауре, а даже совсем наоборот. Но все равно как - будто что - то изменилось в его образе, что - то едва уловимое, незаметное моему глазу.
- Ну, есть такое, если честно.
- Дурак! В твоем возрасте у меня не было времени грустить! Сам знаешь: женским вниманием я никогда не был обделен, а уж тем более в твоем возрасте! Да, прекрасное время было.
- Ты и сейчас им не обделен, я твердо в этом уверен. Прошло огромное количество времни с тех пор, как ты приезжал сюда в последний раз. Но я более чем убежден, что с этим дело у тебя обстоит все так же, если не лучше.
Улыбка Богимского стала еще шире, но при этом ни на йоту не утратила своей красоты.
Наступила неловкая пауза. Неловкой она была меня. Я очень редко бываю словоохотлив. К тому же прошло столько времени.... Даже не знаю, о чем его спросить. А может промолчать?
-  Коньяк ваш - дерьмо.- прервал паузу Богимский -  На моей же нынешней родине мало того, что он качественне раз в десять будет, так еще во столько же раз и  дешевле.
Я изобразил на своем лице что - то наподобие улыбки. Думаю, что вышло у меня отвратно.  И снова неловкая пауза. Богимский задумчиво изучал окружающую его обстановку: старые, желтого цвета стены, небольшие, грязные столики с липкой скатертью, хмурых и помятых официанток  и официантов, а также местных жителей, которые выглядели и того хуже.  Перевел свой взгляд на меня:
- Ну вот скажи мне, друг мой, - заговорил Богимский-  где же ты нашел повод для грусти? Молодой, беззаботный, жизни еще по сути не узнавший. С чего грустить?
Мне не хотелось ничего отвечать на этот вопрос, поэтому я просто  робко пожал плечами.  Очередная тягостная пауза. И вдруг  я не выдерживаю ее и начинаю говорить:
- А чему мне радоваться? Тому, что я так молод, а мне уже так  скучно, неинтересно жить? Тому, что я уже знаю все наперед?  тому, что уже не хочу от этой жизни ничего? Тому, что меня просто тошнит от одного слова "существования"?!
Выражение на лице Богимского сменилось со спокойствия на недоумения. Явно не ожидав такого ответа, он слегка смешался.  Через несколько секунд ответил:
Да что ты можешь знать!? Ты о чем вообще? Неинтересно ему, видишь ли, а что ты повидал - то в своей жизни, товарищ? Наперд он знает все...
- А то и могу знать! - сказал я, слегка стукнув по столу кулаком. Видимо, алкоголь уже подействовал, и мой рассудок постепенно стал мутнеть - Могу! Да, я мало прожил, не спорю, а и зачем мне это? Не достаточно ли взглянуть на жизнь всех тех людей, которые уже так много на свете прожили, на всех этих "опытных" и мудрых" кретинов?
Жена, дети, машина и квартира, работа, быт - и это жизнь!?  Все что имеют эти люди - это лишь паспорта и пальцы. Ровным счетом ничего. А мне все это противно до невозможности.  Они только и могут что плодиться, жрать, бежать в погоне за длинным рублем.  Я хотел бы чего - то большего... А этого "большого" и нет.
Богимский молчал. Мне стало ужасно стыдно и неловко за свои слова. В кабак зашла приятной наружности дама, одетая в красное пальтишко. Мне понравились утонченные черты ее личика, белые и длинные волосы, которые, должно быть, выглядели еще красивее в свете солнечных лучей. Она села за столик, не обращая ни на кого внимания. Богимский отвлек меня от созерцания столь привлекательной особы:
- Даже не знаю, что тебе сказать на этот счет. Слишком уж ты нигилистически смотришь на жизнь. Хотя ты еще слишком молод.
Я молчал. Другого ответа я и не ожидал.  Вдруг Богимский достал из кармана блокнот и карандаш, взглянул на меня с неким приливом нежности и снисходительности и начал что - то выводить карандашом на бумаге.
- Что ты делаешь? - спросил я.
 - Подожди - ответил Богимский, подмигивая.
Только сейчас я заметил сколько же бутылок было им выпито сегодня за этот вечер. А сколько еще убрал официант.... Но на удивление Богимский не был очень уж сильно пьян. Он вообще не имел привычки напиваться до освинения. А может просто никакое количество влитого в себя алкоголя неспособно превратить его в животного.
Вдруг в кабаке появились мои верные товарищи: Сциентовский и Рагресинов. Увидев нас, они сразу же присоединились к нашему столику. Богимский оторвался от своего занятия и рассматривал прибывших с явным любопытством.
- Ребят, знакомтесь: Леонид Богемский. Мой старый товарищ. Приехал из братской....Впрочем, сами знаете откуда. Не думаю, что стоит произносить название этой страны вслух при всех этих собрашивсях людях, ибо это не сулит ничем хорошим. 
Богимский, кажется, не смутился ни капли, хоть он и очень остро переживал из - за всех этих относительно недавних неприятных событий...
- Очень приятно - сказал Сциентовский - меня звать Александр Сциентовский, будем знакомы.
- А меня же Львом Рагресиновым - пробасил Рагресинов.
Я смотрел на своих друзей: выглядели они вполне бодро и свежо.
Сциентовский - этот беловолосый, слегка мрачный и серьезный муж сидел спокойно и невозмутимо, ожидая развития беседы. Богимский сразу же приметил особую черту в его наружности - брови. У него были очень интересные брови, которые делил похожим его на какую - то интересную и мудрую птицу, словно сова. Взгляд его был холоден, как и рассудок,  он сидел с свойственной ему флегматичностью и ждал: когда же кто - нибудь заговорит.  А вот Лева был совсем другой: он был смугл, небольшого роста, очень крепкий и сильный, черноволосый, слегка с глупым и детским взглядом таращился  на нас, переводя свой взгляд с одного человека на другого.
- Будете пить, господа? - предложил Богемский, держа в руках открытую бутылку.
Лев одобрительно, с глупой ухмылкой на лице, закивал головой, с радостью подвигая свой бокал ближе к Богимскому.
- А вы, Александр, будете?.
Алкоголь - вещь крайне вредная - медленно, даже как - то неохотно, - начал Сциентовский - видите ли, мне известна вся сила пагубного воздействия алкоголя на организм, все последствия, которые последую после приема его внутрь. Но, думаю, что несколько грамм не повредит. Кроме того, это было бы совершенно бестактно с моей стороны.
С этими словами он протянул свой бокал Богимскому.
- Вот как- Богимский улыбнулся - вы разбираетесь в медицине?
- Я биолог - отвечал Сциентовский - когда - то мечтал стать врачом, сейчас же хочу посветить себя исключительно биологии и химии.
Богимский слушал с большим интересом. Потом перевел взгляд на Рагресинова. Спросил его:
- А вы чем занимаетесь?  Тоже гранит науки грызете?
Лева смешался, не зная что сказать.
- Я... Я люблю в карты играть, часто вот играю, в салонах там всяких, вот.
Богимский снова наполнил наши стаканы. Все сделали по глотку, кроме меня.
За столик к миловидной девушке в красном пальто подсел какой - то здешний обыватель с толстым пузом и лицом Шарикова.
- Вы, я так понимаю, - начал Богимский, улыбаясь - местная интеллигенция.
Ну, может быть - ответил Сциентовский, не скрывая того, что он явно польщен, - на фоне всех этих людей каждый мало - мальски образованный человек может сойти за аристократа.
Толстый и нелепый мещанин что - то очень бурно и живо пытался донести до дамы в красном пальто, которая уже вставала из - за стола, чтобы избавиться от его противного общества. Тот же пытался  посадить ее обратно за стол.
-  Может быть вмешаться - На лице Левы читалось волнение.
Сциентовский, ничего не сказав, допил свой стакан.
- К черту. - как - то полушепотом ответил я - это не наше дело.
- А я - то думал, что поэты в таких случаях поступают по другому- лицо Богимского вновь озарилось улыбкой.
- Может быть. Но не я.
Лев все косился в сторону этой парочки, словно чего - то ожидая.
- Какое мне дело до всего этого сброда. Тараканы. Хотя, должен отметить, что эта девушка довольно мила.
Сциентовский заскучал. Он начал пристально изучать свой стакан, словно это и не стакан вовсе, а очередной его подопытной кролик или лягушка, которых так много в его подпольной лаборатории.
- Я вспомнил один интересный случай , - Богимский мечтательно поднял глаза к потолку, оживляя в своей памяти то сладкое воспоминание, о котором он собирался нам всем поведать. - Я как - то прогуливался по своему любимому городскому парку вечером. Хулиганов я не боюсь, ибо много лет занимался единоборствами, а значит могу дать отпор любому дураку, что посмеет на меня напасть. Иду я , значит, прогуливаюсь по парку и слышу женские крики. Отчаянные крики, крики о помощи. Прибежав к источнику шума я обнаружил довольно распространенную и банальную картину:  какая - то пьяная свинья пыталась изнасиловать одну очень привлекательную и миловидную особу. Я без каких - либо проблем накостылял этому ублюдку. А потом я провел с этой девушки два незабываемых месяца.... Правда, пришлось довольно быстро с ней расстаться, ибо быстро наскучила.