Люстра

     На похоронах было совсем немного народу. Лишь близкие родственники, да кое-какие соседи. Покойный давно вышел на пенсию, а потому о сослуживцах, которые обычно составляют солидную часть антуража, речи не было. В соответствии с этим атмосфера, царившая в доме покойника, была совсем не печальной, а, если можно так выразиться, торжественно-благостно-деловой. Усопший был дородный мужчина преклонного возраста, эдак, хорошо за восемьдесят, с крупной головой, высоким лбом мыслителя, хотя всю жизнь проработал слесарем шестого разряда, любил хорошо поесть и практически не пил, а потому в философствованиях замечен не был.
       В числе прочих на скорбном мероприятии присутствовал Илья Борисович Фалин, родной племянник усопшего слесаря. Путем нехитрых логических размышлений можно придти к очевидному выводу - ежели дяде было восемьдесят с гаком, то племянник никак не мог быть безусым, прыщавым отроком пятнадцати лет, только-только норовившим нырнуть в бурное течение жизни. И, поскольку логика - штука безотказная, то так оно и было. Фалин являл собой немолодого, лет под шестьдесят, дядечку. С непременным брюшком, с аккуратно подстриженными седыми волосами и опять-таки неброско, но отлично одетого, под стать жаркой погоде - в кроссовках "Найк", дорогих, фирменных джинсах и стильной, легкой итальянской рубашке, прекрасно гармонирующей с солнцезащитными очками фирмы "Рейбан". Не обременяя себя описаниями деталями одежды, отметим лишь одну немаловажную деталь - у рубашки имелся левый нагрудной карман, в котором находился сотовый телефон последней модели, подаренный старшим сыном, занимающим неплохую должность в одном из американских банков. Подарок был прислан совсем недавно, а потому время от времени Фалин доставал это чудо, нажимал какие-то кнопки и с умным видом вглядывался в экран, вызывая зависть присутствующих, особливо у юного поколения.
       Ожидая, когда вынесут покойника, Илья Борисович стоял в тени акаций и рассеянно, исподтишка, поверх очков, осматривал окружающих, на предмет нахождения знакомых и родственников. И действительно, очень скоро взгляд его натолкнулся на худого, лысого человека с тощей, цыплячьей шеей и большими, навыкате, темнокарими глазами, в котором наметанным взглядом распознал Серегу, своего ровесника и друга-приятеля детства. Хотя прошла уйма времени и тот, конечно, ужасно изменился, однако Фалин обладал даром экстраполяции и уверенно распознал в лысом именно Сережку, сына уборщицы, имя которой не вспомнил. Поскольку сей достойный персонаж будет играть центральную роль в дальнейшем повествовании, расскажем о нем поподробнее. Если Илья Борисович происходил из вполне благополучной интеллигентной семьи, имевшей собственный особняк в престижном районе, то Серега рос в донельзя бедной обстановке. Глава семьи рано умер, то есть спился, оставив трех малолетних детей на попечение жены, простой деревенской женщины, не имеющей образования, а потому работавшей в двух-трех местах уборщицей, дабы прокормить детей. Поэтому уже с пятого класса старший - Серега, был вынужден помогать матери, в том числе работать с ней на Фалиных, ибо мать Ильи считала себя аристократкой и ненавидела домашние дела. А потому Серега вскапывал участок, полол сорняки и поливал грядки. Там же он познакомился и подружился с озорником Илюшей. Сей баловник являлся единственным сыном, а потому вовсю пользовался этим обстоятельством.
- Тебя как зовут?
- Сергеем
- Серега, значит. А меня Ильей. А ты в шашки играешь?
- Не...
- Хочешь научу?
- Не, мне надо до ухода мамки эти грядки прополоть.
- Чего?
- Прополоть, говорю, грядки.
- А это как?
Серега и юмор являлись понятиями несовместимыми, а потому немедленно последовала обстоятельная лекция на тему "Вот эти помидоры видишь? А вот это..."
- Ладно. Давай я тебе помогу, а потом сыграем в шашки.
- Ну, давай.
Управившись с прополкой, ребята засели за шашки и Илья объяснил партнеру правила.
- Понял?
- Вроде да.
- Ты знаешь, что просто так в шашки не играют.
- А на что играют?
- На деньги или на щелбаны. Сколько шашек у победителя останется, столько будет щелбанов.
- У меня денег нет.
- Ну, тогда на щелбаны.
В тот день вечером голова у Сереги гудела от бесчисленных щелбанов. Зато мальчик приобрел если не друга, то уж точно приятеля. И раз в неделю, по субботам, Илюша и Сережа резались в шашки, бегали по саду, как угорелые и болтали обо всем на свете. Именно у Фалиных Сережа первый раз в жизни сел на велосипед, тут же свалился с него, ободрав коленки, зато к концу дня он уже довольно уверенно держался в седле и, конечно, поставил себе цель заиметь такой же.
Так продолжалось два года, пока не заболела младшая сестренка Сергея, а денег у матери, как обычно, не оказалось, и поэтому мальчику начал подрабатывать у соседского жестянщика, а через два года так вообще бросил школу и сосредоточился на добыче пропитания для семьи. Конечно, по старой дружбе Серега несколько раз, урвав подходящий момент, приезжал к Илюше, тем не менее у того появились иные интересы и увлечения, а потому дружбе пришел конец и вот уже с пять десятков лет Илья благополучно о друге детства не вспоминал. 
Фалин, хоть и заметил Серегу, однако подходить к нему не спешил, прикидывая, стоит ли вообще возобновлять знакомство после стольких лет. Кроме того, настораживала также его внешность. Серега был в мятых брюках и явно несвежей старомодной рубашке, а на босых ногах красовались сандалии самого нелепого вида.
- Нет, - тут же определился Фалин, - обходился я без него пятьдесят лет, обойдусь и впредь.
Но не тут-то было. Поймав его взгляд, Серега некоторое время его бецеременно разглядывал, а затем уверенным шагом подошел.
- Илья, никак ты?
Фалин притворился, будто не узнает его.
- Простите?
- Да брось ты, неужто не узнал? Я же Серега. Помнишь, как ты меня в крапиву затолкал?
Конечно, Фалин все помнил и, смирившись, радостно улыбнулся.
- Конечно помню. Сколько лет, сколько зим...
- Да, брат, времени прошло много. Ну, рассказывай, что делаешь, как живешь. И кем тебе Фалин приходился? Знакомый, родственник?
- Родным дядей.
- А я, брат, с ним двадцать лет работал. Сначала вместе в мехцехе десять лет работали, а потом я перевелся в гальванический. Там больше платили, за вредность, да молока подбрасывали.
В это время гроб с дядей вынесли из подъезда и разговор прервался. Тем не менее Серега следовал за Фалиным, как преданная собачка за хозяином. И в автобусе, следовавшим на кладбище,  и на самом кладбище, когда покойника хоронили, произносили избитые речи, а дочери плакали, - все это время Серега неотступно и незаметно, ненавязчиво держался рядом с Фалиным, а когда народ прибыл на место диспозиции, взял того под руку.
- А давай, Илюша, махнем ко мне. Я, брат, живу тут неподалеку. Пешком минуту ходьбы.
Фалин хотел, было, категорически отказаться и уже открыл рот, однако, пораженный молящим выражением лица Сереги, стушевался.
- Ну, не знаю. Может, как-то в другой раз, а?
Почувствовав неуверенность в его тоне, Сергей воспрял духом.
- Другого раз может не быть. Посидем, покалякаем, вспомним детство. Пошли, брат. Никого дома нет и мешать нам никто не будет.
Впоследствии Фалин не раз упрекал себя в излишней мягкотелости, в том, что поддался уговорам шапочного знакомого, да толку?
- Хотя, - Рассуждал Фалин, - Все относительно. Ведь по большому счету ничего непоправимого не произошло. И потом, вце равно делать было нечего. Дети в разъездах, я один. Сам себе господин, ха-ха-ха.
А события развивались следующим образом. Дорога до дома действительно оказалась короткой. Серега завернул в ближайший гастроном и прикупил хлеба, плавленого сыра (из-за плохих зубов, как верно заключил Илья) и граммов триста нарезанной любительской колбасы, а в отделе напитков хотел, было, взять дешевой водки, да Фалин не позволил и сам купил литровую бутыль "Абсолюта" (покрытую инеем, из холодильника) и здоровенную упаковку "Колы".
Пятиэтажный бетонный дом был совершенно такой же, в котором жил покойный дядя.
- Ну да, завод строил - подтвердил догадку Серега, - Мы практически вместе квартиры получали. А вот тут - он рукой указал на красивое многоэтажное здание, - был пустырь. Детвора тут в футбол гоняла. Только недавно этот дом построили, еще даже не заселили. Думали, какой-нибудь парк устроят, ан нет.
       В квартире стоял затхлый, кисловатый запах. Серега сразу же прошел на кухню, споро выложил купленные продукты на стол, добавил несколько соленых огурцов из холодильника и достал из шкафчика два граненых стакана, правда, чистых.
- Давай за покойного Василия. Хороший был мужик, правильный. Любили его у нас. И руки у него были золотые.
Не чокаясь, Серега лихо опрокинул в себя водку, занюхал огурцом и вытер губы тыльной стороной руки. Илья выпил половину стакана и медленно, обстоятельно, стал есть хлеб с колбасой.
- Да, браток, вот ведь жизнь как распорядилась, - начал хозяин дома, - оно вот сто лет не виделись, а на тебе - встретились.
Серега бросил на Илью мимолетний взгляд и неожиданно сменил тему.
А квартиру эту я сам, своими руками ремонтировал. Получил я ее без паркета, без обоев и сантехники. Сам, своими руками все делал, обустраивал. Долго, ох как долго я ее ждал. Кажись, целую вечность, И все это время в маминой хибарке жили. Я, Светка  и трое детей. Представляешь? В полутора сырых, вонючих комнатах.
Серега выпил и вздохнул.
- Ты ведь у нас ни разу не был. Это я ходил к вам с мамкой работать. А мы, брат, жили у черта на куличках, за ипподромом. Оттуда до автобуса двадцать минут переть, а потом еще полчаса до центра, то есть до вас. Воды не было, до крана с водой - с километр, туалет - во дворе. Правда, свет и радио были. А зимой топили чем придется. Дровами, ворованным углем, торфом. Однажды мамке удалось с камвольного комбината привезти грузовик деревянных бобин, на которую наматывали пряжу. В другой раз - обрезки паркета. Мать спала с дочерью, а я - с братишкой. Сашку помнишь? Как-то мы с ним к вам приходили. Не помнишь? Ну и ладно. Сидит он. Пять лет дали. А сеструха замужем. Правда, неудачно. Бьет ее муж. Как напьется, так и бьет. Но все это было потом. А я пару лет после вас Степе-жестянщику помогал, а потом как паспорт справил, так на стройку подался. Неплохие бабки зарабатывал, да все как в пропасть. То мать болела, то сестра, то это купи, то другое. Мало ли. Себе никак не мог приличную обновку купить. А потом в армию позвали. Отслужил свои пару лет в пехоте. Не поверишь - до Праги дошел. В звании сержанта. Такая девочка меня полюбила. До сих пор снится.
Серега опрокинул очередной стакан, закатил глаза и сладострастно причмокнул.
- А после армии мать решила меня женить. На Светке, дочери своей подруги. А что? Девка, как девка. Все на месте. Правда дура - дурой, да ведь они ж все такие. Пристроили мы к нашим полутора комнатам еще закуток. Так не поверишь - спали мы под столам!
Фалин изумился.
- Это как - под столом?
- А вот так. На ночь ставили раскладушку под стол, а изголовье уже было как бы вне стола. Иначе не помещалось. И вот лежим мы со Светкой, тесно-тесно нам, а наверху - люстра за тридцать рублей - подарок тещи. Видимо, эта паскуда меня ненавидела, потому что мне все время казалось, что люстра вот-вот упадет прямо мне на голову. Такая, знаешь, тяжелая, при шести лампочках. Железная. Вот лежу я выпимши, голова кругом идет и кажется, что эта люстра прямо сейчас свалится мне наголову. Да и Светка переживала. Боялась. Один раз, когда я лежал и дремал, жена свет включила, а лампочка как взорвется! И осколки на меня. Я уж подумал - все, хана мне, сорвалась люстра. На следующий день проверил, как эта сволочь закреплена, а когда пьяным лег, так мне снова чудилось, что люстра ходуном ходит, вот-вот грохнется. Да, брат, плохо жили. Но не голодали. Вот плохо одевались. Но не голодали. А потом мать умерла, Сашка в армию пошел, да так домой и не вернулся. Сестру замуж я выдал и остались мы с женой в этой хибарке. Прожили мы там, Илюша, двадцать пять лет. Представляешь? Двадцать пять лет. Считай, всю жизнь. Трех детей заимели. Старший - сын, а еще две дочери. А потом квартиру дали. Двенадцать лет назад. А десять лет назад сына женили. Одну комнату ему выделили. Самую лучшую. Жена с дочерьми спит во второй комнате. А я, брат, сплю в гостиной. Аккурат под люстрой. Но не той, что теща подарила. Ту мы выбросили. Под новой, чешской. Но все равно страшно. Ночью лежу, а эта сволочь блестит, хрусталики качаются. Думаешь, ага, сейчас грохнется. А раскладушку поставить некуда - только под люстрой. Все мебелью заполнено, шкафы, стулья...Хорошо еще, что люстра не железная.
Серега выпил еще один стакан и захмелел.
- Хотя, скажу тебе, хрен редьки не слаще. Упадет на башку - не встанешь.
У Фалина зазвонил телефон. Звонила младшая дочь Василия, которую он недолюбливал, а потому на звонок не ответил и положил телефон на стол, рядом с тарелкой, поскольку от очков и телефона карман оттопыривался. А Серега окончательно опьянел и пошел рассказывать по второму кругу. Про армию, про жену-дуру, про люстру и сына, которым гордился.
- Он у меня автослесарь, Илюша. В моторах разбирается, как бог. Вот не вру. У тебя машина есть? О! Как испортится, звони мне. В момент починим. Давай еще по одной.
В коридоре раздались шаги и на кухню заглянул хмурого вида мужик лет сорока.
- А это мой Сашка, - слезливо промямлил Серега, - Иди, Сашенька, с Ильей познакомься. Он - мой школьный товарищ.
Сашка не соизволил даже взглянуть на Фалина.
- Опять за старое взялся? Да когда ж ты уймешься, старый дурак. Тьфу. Сворачивайся, да поживее. Чтоб через минуту духу вашего здесь не было.
Так грубо с Фалиным никогда не обращались. Илья Борисович немедленно встал и направился к выходу. В горле клокотало, из глаз сыпались искры. Поймав попутную машину, Фалин доехал домой, принял душ, успокоился и со стаканом виски уселся перед телевизором, обдумывая происшедшее.
- Сам, я сам виноват. И чего это я поперся к этому дурню домой. Зашли бы в кабак, нормально посидели бы, выпили, поговорили. Хотя говорил бы он, а не я. Собственно, он, Серега, рассказывал мне свою жизнь, как на исповеди и негоже мне обижатся на хамство его родни. Надо, надо иногда быть великодушным, особенно если тебе это не в тягость. А Серега рассказал мне свою жизнь и успокоился. Или ждал от меня оценки? Так оценка - вот она. Пришла на кухню и сказала все, что надо. Эх, жизнь. Ты расти их, расти, а потом они же плюют тебе в душу. Слава богу, что у меня с этим все в порядке.
Тут Илья постучал по столу, отгоняя нечисть, потом вспомнил про телефон и застонал.
- Вот тебе исповедь! Какой же я болван. Забыть телефон у этого старого осла! Хорош, нечего сказать.
Целый вечер Фалин себя корил и ругал последними словами, а уже перед сном в дверь позвонили.
- Кого это нелегкая принесла. - ворчал Фалин, шаркая тапками.
Фалин зажег во дворе свет и разглядел неясную фигуру, стоявшую у калитки.
- Кто там, - крикнул он, не спеша подходить к калитке.
- Это я, Серега, я твой телефон принес.
Фалин подобрал халат и подошел к нежданому гостю.
- Вот, Илюша, возьми, чай, дорогой твой телефон.
Затем Серега посмотрел Фалину в глаза и неожиданно плаксивым голосом сказал.
- А у нас беда случилась, Илюша. Сашка мой лампочку менял в люстре, так табурет, на котором он стоял, качнулся, он схватился за люстру и вместе с ней грохнулся на пол. Голову себе разбил. Сейчас в больнице. Я к тебе прямо оттуда иду.
Фалин не придумал ничего умного, как спросить.
- Это та чешская люстра?
- Она, окаянная. Да бог с ней, с люстрой. Как бы с Сашкой все было нормально.
- Будет, - авторитетным тоном сказал Фалин. - Не бойся, Серега, все будет путем.
- Ну ладно, бывай, Илья.
- Спокойной ночи, дружище.
Дома Фалин совершенно успокоился, выпил еще один стаканчик виски, а когда вспомнил Серегу, широко улыбнулся.
- Люстра! Невероятно. И, кстати, здорово, что упала она на Сашку. Так ему, хаму и надо. Мерзавец! Давить таких надо. Неблагодарная скотина!