3. Танго нашей молодости. Партнерша по танцам

Завершение, предыдущее находится на http://www.proza.ru/2016/07/13/1924

3.Партнерша по танцам

Я повернулся и сразу получил звонкую пощечину, исполненную ее изящными ладонями. Фуражка чуть не слетела, но подумав осталась на месте.

Вы не представляете, как я был рад этой пощечине! В ней было все. В ней были негодование и горечь, в ней была радость встречи и в ней было прощение. Она сказала, что это сразу за все. Мне и за преподавательницу тоже. За то, что мы с преподавательницей вели себя с ней нечестно. Заставили ее так страдать все эти дни.

Я, чувствовал за собою вину за первый поступок, почувствовал на себе еще одну вину. И если со мной было бы личное оружие, самое время было застрелиться. Словом, я не знал, что делать и ничего не мог придумать.
 
Она стояла очень близко, ее грустные глаза, залитые слезами, смотрели на меня, а кудряшки почти касались моего лица. Вот она, которая мне снилась почти каждую ночь в последние дни. Непроизвольно для себя я обнял ее так, чтобы она не могла сопротивляться и очень страстно поцеловал. Длилось это достаточно долго.
 
Целоваться мне так раньше не приходилось, но мне показалось, что я это сделал первый раз и сразу мастерски. Попыток сопротивления с ее стороны я не почувствовал и дальше мы продолжили это дело вместе. Она плакала, мне хотелось тоже плакать. Она улыбалась, я целовал уголки ее губ. Так мы долго обнимались и целовались. Видимо таким образом выходила из нас тоска друг по другу накопившаяся за это время.

Когда мы немного успокоились, я рассказал ей о своей догадке, что она за мной следила до гостиницы. Она как-то неестественно засмеялась и долго не могла успокоиться. Это был какой-то нервный смех. Переживания ее видимо еще были сильны. Было видно, что ее что-то еще мучает.
 
Затем она, покрутив пальцем у виска сказала, что следить и не надо было, что она знает и о моей однокласснице, которая меня ждет. Видимо этот момент и мучил ее. Теперь в недоумении был я.
 
Немного поразмыслив, я предположил откуда идут флюиды и сразу все понял. Я горячо говорил ей, что я еще не решил…, что нужно время для того чтобы подумать и решить... Но я уже не был услышан. Я видел, как циркуль холодно очертил круг. За границу круга физический можно было войти, но согреть душу у костра родственной души, как раньше, уже было невозможно. Но глаза, глаза смотрели на меня также, как и прежде, с такой теплотой и любовью, с таким обожанием и это оставляло хоть какие-то надежды.

Она рассказала о своем визите в кабинет преподавателя. Видимо это было в то время, когда я мылся внизу. Как она похвалила новые наглядные пособия. Как она спросила о времени, когда они были нарисованы. Преподаватель, без задней мысли сказала, что она пять минут назад приняла эту работу. И этим полностью выдала себя. Оказывается, на каждом плакате я непроизвольно рисовал мою партнершу.

В нарисованных под разными ракурсами силуэтах танцующих женщин она узнавала себя. Студенты художественно-графического факультета, с которыми я был знаком говорили, что стиль моего рисунка был почти на профессиональном уровне. А раз это было так, то она и узнала себя в этих рисунках. Зная мои способности, когда на мокром песке пляжа я мог росчерком ветки нарисовать ее портрет, она поняла кто стоит за этими плакатами. А сделать выводы о том, что я где-то недалеко, не было проблемой для ее пытливого ума. Эти очевидные факты кричали и рассказывали ей всю историю как есть. Мы с преподавателем упустили проницательность моей партнерши по танцам.

А затем она заставила преподавателя танцев признаться почему «прикрывает» меня и узнала историю о моей однокласснице. Слушая ее рассказ мне одновременно было жаль ее и нашего преподавателя танцев. Наш преподаватель танцев каждый раз после допросов моей партнерши возвращалась как из застенок гестапо. Она была очень воспитанным человеком, доброй и чувствительной и, наверное, в этом случае у нее был сильнейший стресс.

Немного придя в себя, моя партнерша, на полном серьезе, сказала, что вернет меня моей однокласснице. Она сказала это так, как будто я был вещью и ничего не мог решать сам. Как будто я был ее брошью на груди, который она снимет и отдаст другой за ненужностью. Дело было решенным и мои желания не учитывались.

Еще свежее ощущение вины не давали мне возможности настойчиво бороться за свои чувства. От досады я криво улыбался и думал, что один только Всевышний знает, где теперь моя одноклассница. На память приходил наш недавний разговор о ней с преподавателем танцев. Вспомнились слова моей школьной учительницы по обществоведению Светланы Павловны Смирновой.  В школе обычно проводили диспуты на различные темы. И вот однажды был разговор о любви, и Светлана Павловна сказала, что любовь, особенно женская не выдерживает расстояний и длительных разлук.

Солнце заметно клонилось к горизонту. Со стороны моря пахнуло первой свежестью. Надо было возвращаться в училище. Назойливый мотив расставания, который уже звучал во мне, настойчиво напоминал об этом.

У меня было странное чувство, я ей ничего не обещал, не признавался в любви, не давал повода, чтобы у нее были какие-то права на меня. Но тем не менее, пощечиной она показала, что считает меня принадлежащей ей собственностью. Думаю, наша молодость, совместные эмоциональные переживания красоты танца, близость наших тел и сердец сделали все за нас. Говорят, не тот человек ценен, с которым тебе хорошо, а ценен тот, без которого тебе плохо. Эти полтора-два месяца нам показались вечностью. Я до сих пор не знаю, что это было. До любви наши чувства, наверное, не успели дозреть. Больше похоже на страсть. Было очарование, скрытое желание… Давайте мы здесь оставим многоточие.

Было невероятное облегчение от снятого груза чувства вины за нерыцарское поведение. В таких случаях наш Альберт Николаевича, говорил, что в основе рыцарского поведения мужчины всегда лежит женственность поведения женщины. Сильная, независимая и умная женщина всегда сумеет казаться слабой. А мужчина рядом с ней, даже средненький будет чувствовать себя Великим Персеем. Он будет решительным, благородным, достойным уважения и любви. Со временем эти качества действительно станут чертой его характера.

Я провожал ее домой так же, как и всегда в вечернем свете, но уже в поздних лучах садившегося солнца. Она при этом свете была еще прекраснее и необыкновенно красива. Мы стали как-то ближе друг к другу. Видимо это было последствием наших поцелуев. Но мы оба знали, что мы уже не принадлежим друг другу.

Я успокаивал себя мыслю о том, что у нашего увлечения друг другом все равно нет будущего. Что возможные непонимания, которые могут возникнуть между нами скажутся на нас неблагоприятно. Развязка может иметь драматический характер. А она вместо того, чтобы тратить время на меня может найти настоящего спутника жизни. Я поделился с ней этой мыслю. Она с большой горечью посмотрела на меня и сказала, что я дурак. Не знаю, чему она больше огорчилась, то ли своему открытию, что я дурак или высказанной мной идее. Собравшись с духом, она сказала, что для нее это большой урок, что это прелюдия к начинающейся ее жизни. Я пытался неуклюже острить и говорил ей, что-то типа «Прелюдия? Ты шутишь!? Ничего себе прелюдия! Сердце в клочья по закоулочкам!». Она заразительно смеялась, вспомнив детскую сказку, где есть слова «и полетят клочки по закоулочкам».

Так мы шли с моей «хрустальной» до ее дома. Не помню, о чем еще говорили, все происходило как во сне. Ощущение радости от встречи, но в то же время горечь предстоящего расставания. Чувство опустошенности сопровождала нас, в каждом нашем слове, в каждой улыбке. Слишком много навалилось за один день. Она нашла меня, не зная, что должна потерять вновь из-за причины, которая станет ей известным. А я радовался окончанию добровольного моего заточения и продолжению наших встреч. Но я не знал, что это последняя наша встреча. Очень высокое эмоциональное напряжение и испытание принес нам этот день.
 
Но несмотря на все это в нашей грусти было что-то светлое. Удивление тому, что чувства и переживания оказывается могут быть такими сильными. Было какое-то чувство очищения, как после грозы и была какая-та надежда на что-то светлое в будущем. Хотелось надеяться на лучшее и жить ярко. Почему-то хотелось остановить все события и ход времени. Собрать всех и громко объявить о своих чувствах, все расчистить и начать сначала, с чистой белой линии.

Вокруг благоухали южные цветы в садах, поспевали какие-то ранние фрукты. Пели птицы. По узкой, почти деревенской улочке бегала пара собак. Везде царила умиротворенность, все было благоразумно, кроме наших отношений. Мы шли как во сне и женщины загораживая ладонями глаза от последних лучей солнца смотрели нам вслед. В мире ничего не случилось, мир жил своей жизнью, а здесь была драма по накалу не меньше чем у Шекспира, в «Ромео и Джульетта». Требовалось срочное хирургическое вмешательство, чтобы все исправить, а хирурга все не было. Я был отдан в руки одноклассницы и нить событий ускользала из рук…

Мы подошли к ее дому. Она открыла калитку и вошла. Я как обычно прикрыл за ней калитку. Она повернулась и прижавшись одновременно к калитке и к моим рукам сказала, что у них скоро начинается летняя практика. Бабушка уехала в Краснодар, к ее родителям, по пенсионному вопросу. Возникла пауза и в воздухе повисла какая-то недосказанность. Физически ощущалось, что об этой недосказанности затем будем жалеть всю жизнь. Сохранялась какая-то зловещая интрига. И тут я почувствовал, что вижу ее в последний раз. Где-то в груди защемило и зазвучали аккорды холодной и синтетической космической музыки. И от этого в душе поселилась какая-то безысходная тоска.

Она устало сказала, что после всего этого не будет больше общаться с преподавателем танцев, а меня отпускает к моей однокласснице. Сказала, что возможно переведется в город к родителям. Если с домом родители что-то решат, то бабушку тоже заберут в город. Как-то в одночасье все решилось. Обвалилось все как карточный домик. От этого чувство опустошенности стало еще сильнее.

Так и стояли мы, прижавшись друг другу и к калитке. Видя, что я не ухожу она предложила зайти и попить чаю. Вспомнилось мое прошлое посещение, но тогда была бабушка. Я не хотел глупостей, которые могли случиться после всех сегодняшних событий и нежелательных последствий для нее и семьи. Но все равно, не знаю с чего, но я вдруг взял и сострил, а что, если останусь пить чай, то можно ли будет курить у нее в постели. Видимо это было актом последнего отчаяния. Она посмотрела на меня глазами полными слез, попыталась улыбнуться и сказала, что я совсем уже сдурел, какие глупости если она меня возвращает моей однокласснице. Она не обиделась. Я умолк, слова не могли решить ничего, а находиться дальше здесь не было сил.

Я подтянул ее через калитку и нежно поцеловал. И этот поцелуй также, как и первый длился долго. Мне показалось, что она не хотела, чтобы наш поцелуй заканчивался.

Расстались нехотя. Мне надо было уходить. Повернувшись на правом каблуке, я пошел не оборачиваясь. Я знал, что она смотрит мне вслед и плачет. Женщины опять смотрели, прикрывшись ладонью от солнца, но только уже на меня одного. Я шел как на последнем параде, держал осанку, рука шла в такт с шагом, а из глаз слезы лились сами …

                Тверь – Москва – Астана. Июнь 2016.