Кто соблазнит одного из малых сих

“Поздравляем нашего дорогого брата и многолетнего служителя Божьего Михаила Потапыча с юбилеем и желаем обильных благословений на ниве…”

Приятные слова звучали в голове Михаила Потапыча сладким колокольным звоном, незатухающим рефреном, каждый повтор которого нежно щекотал что-то в самой глубине естества.

Это было чувство, похожее на то, которое он - тогда еще просто Мишенька - испытывал, когда в школе на уроке русской литературы его сочинение во всеуслышание объявлялось лучшим в классе. Оно же будоражило его, когда он - просто Мишка - обыгрывал в фантики Петьку из второго подъезда, незаметно послюнявив ладошку. Это же возбуждающее щекотание он - тогда просто брат Миша - ощутил, когда за него, а не за простячка Андрюшу проголосовало большинство на членском собрании при избрании пресвитера много лет назад.

А как удачно он вчера ответил на поздравление… Михаил Потапыч наморщил лоб, пытаясь поточнее вспомнить свои слова, чтобы ласкающее эхо подольше и почетче звучало в сознании.

“Спасибо, спасибо, братья и сестры… Право, я не ожидал, что вы вспомните о такой пустяковой дате… В самом деле, вполне можно было обойтись без букета. Для меня огромная честь совершать служение для нашего Господа Иисуса Христа. И я всегда считал себя недостойным этого высокого положения. Быть христианином и следовать узким тернистым путем вместе с вами, среди вас - вот самая большая радость, которая есть для меня на земле”.

Хорошо сказал, просто замечательно. Можно было, конечно, упомянуть основные вехи жизненного пути и служения, можно было отметить, что без помощи и поддержки семьи и друзей ничего этого не было бы, но для экспромта неплохо. “Самая большая радость…” Хорошо, хорошо…

К лавочке, на которой сидел погруженный в сладостные грезы Михаил Потапыч, медленно приближалась девушка. Она не заметила пресвитера, не то, скорее всего, свернула бы на другую тропинку, которых на арендуемой христианским лагерем базе отдыха было предостаточно.

Люда, так звали девушку, недавно обратилась из мира. По лицу ее, месяца три назад освободившемуся от маски косметики, струилась улыбка, так естественно и просто, как льется от солнца свет или из родника вода.

Все радовало ее сейчас - рога здоровенного жука, которого она увидела минуту назад на ветке, чириканье молодого воробья, с геройским видом скачущего под деревом, книксены желтолицых ромашек с белыми косами, выстроившихся вдоль тропинки…

А небо, эта полоска неба над головой, эта синяя тропинка, протянувшаяся параллельно утоптанной тропке, по которой Люда вышагивала сейчас… Когда христианство перестало быть для Люды ярлыком без особого значения и ценности, когда Библия стала постоянной обитательницей ее сумочки, небо стало ярче, сочнее, светлее. Ведь там был Он.

Беспричинное счастье накатывало на Люду все новыми волнами. Вот сережка с гнуткой березы уткнулась в уключину ее ключицы - и Люда осторожно взяла ее кончиками пальцев, не срывая с тонюсенькой веточки, словно в первый раз открывая для себя, что это за чудо такое, березовая сережка.

В последние месяцы все Божье творение обернулось для нее витриной с заботливо разложенными простыми и восхитительными чудесами.

Люду радовали жук, воробей, ромашки, сережка с березы. Но не будь рядом сейчас именно этого жука, этого воробья, этих ромашек и сережек, она все равно радовалась бы - одуванчикам, дубовым листьям, воронам…

Как радовалась всякому брату и сестре по вере, как улыбалась вообще каждому встречному на улице, зачастую вызывая недоуменные взгляды.

Взгляд ее скользил вокруг, восторженно цепляясь то за одно, то за другое, но ни к чему не прилепляясь. Он был сосредоточен внутри нее, на чем - Люда не смогла бы сказать. Она несла в себе что-то яркое, сочное, светлое, что и было источником ее радости.

Мечтательная улыбка на лице Михаила Потапыча сменилась дежурным выражением сердитой одухотворенности, которое он в последние десятилетия напускал на себя при общении с членами своей паствы.

- Ты чего это улыбаешься? Нехорошо так веселиться… Наплачешься еще! Серьезнее надо быть.

Опешив, Люда остановилась перед пастором. Она не понимала, что сделала не так и чем вызвала раздражение в тоне благообразного старца, так назидавшего ее своими воскресными проповедями.

Улыбка все еще держалась на губах девушки, но лицо ее было похоже на лицо годовалого ребенка, у которого кто-то вырвал из рук забавлявшую его игрушку, и на личике этом все еще написана святая детская радость, которая через мгновение сменится слезами бессилия.

***

Через три месяца Люда сидела за длинным столом на христианской свадьбе. За это время она научилась больше смотреть не внутрь и вверх, а по сторонам, в особенности на лица верующих, мимикрируя под их выражения - когда благочестиво одухотворенные, когда разнузданно веселые.

Несколько раз она с удивлением обнаруживала, что у нее болят мышцы лица, которых она никогда прежде не чувствовала. От примеривания христианских масок натуженно ныли уголки губ, щеки, лоб…

Когда Люда начала смеяться от глупых шуток, от которых смеялись другие девушки в церкви, и изображать сосредоточенное внимание на богослужениях и разборах Библии, как его изображали они, она вдруг заметила, что мир перестал быть чудом.

Воробьи теперь были просто воробьями, ромашки - просто ромашками, а жуки - просто жуками, и никакого счастья встреча с ними ей не приносила. И буквально сегодня, случайно подняв голову вверх, чтобы удостовериться в том, что дождя в ближайшие часы не будет, Люда поняла: небо стало просто небом. В сердце что-то екнуло.

Чудо и счастье ушли из молитвы. Их не стало в Библии. Взявшись за руки, они на цыпочках прокрались из Дома молитвы, в котором звучали проповеди и песнопения.

Остались чувство долга и маска. В христианах Люда разглядела просто людей, а не славных небожителей, удивительных детей Божьих. Церковь, которая стала просто церковью, оказалась обыденной, скучной и серой.

Вирус уныния и подавленности, выдаваемых за трепет и благоговение перед Богом, передался ей от назначаемых Михаилом Потапычем проповедников.

- ...Но вы знаете, ни одно проклятие не сбылось!

Люда встрепенулась. На площадке перед столом новобрачных стоял улыбающийся мужчина лет сорока и говорил пожелание.

- Шестнадцать лет назад на вашем месте был я вместе со своей избранницей. И нам тоже говорили пожелания, примерно такие, какие говорят сейчас вам: будет трудно, будут скорби, будут ссоры, держитесь, терпите, прощайте… Слава Богу, ни одно из этих проклятий над нами не сбылось!

Жизнерадостный толстячок переложил микрофон в другую руку, а освободившуюся ладонь положил на плечо стоявшей рядом с ним жены. Та тоже улыбалась, как и он, и тоже не канонической баптистской улыбкой, а… просто человеческой улыбкой. Просто улыбкой. Улыбкой.

Живой.

И почему-то к этой улыбке шло определение “смелая”. Ведь михаилы потапычи таких улыбок на дух не переносят, и отважившимся так просто радоваться в церкви может не поздоровиться.

Наверное, это и есть настоящая христианская улыбка? А те, на масках… Люда не успела додумать, ей хотелось послушать, о чем говорит этот чудак.

- И вот уже шестнадцать лет нам радостно, хорошо и счастливо друг с другом. Держаться и терпеть нам не нужно. Да, трудно бывает и скорби случались, но Бог помогал через это проходить. И скажу вам: если ваша радость в светлые дни - настоящая, то в темные дни она останется с вами и никуда не денется.

И улыбается. Не так, как большинство остальных вокруг. Странный человек. Про что он там говорил: не сбывшееся проклятие, настоящая радость, Бог…

Пара с яркими, сочными, светлыми улыбками пошла на свои места, уступив площадку для поздравлений другим гостям, а взгляд Люды скользнул на кусочек неба, видневшийся с ее места.

Какое небо…

Не просто небо.

Глядя в эту синющую вышину, она наконец-то снова прорвалась взглядом внутрь себя. Где ее давно ждал Он.

12.07.2016

P.S. Как и большинство остальных моих рассказов, этот основан на реальных событиях. В данном случае - к сожалению. Хочу попросить вашего совета. Пока писал рассказ, несколько раз менял его название. И до сих пор не уверен в своем выборе. Помогите выбрать из следующих вариантов:

Просто небо
Не просто небо
Смелая улыбка
Улыбка
Наплачешься
Настоящая радость
Такая разная радость
Не сбывшееся проклятие
Кто соблазнит одного из малых сих

И да, я по-прежнему буду рад вашим письмам с историями, которые в будущем могли бы найти себе местечко в моих рассказах.