Штабс-капитан. ч 2. гл9. Родной воздух

 
            «Отечество – тот таинственный, но    живой
            организм, очертания которого ты не можешь
            для себя отчётливо определить, но которого
            прикосновение к себе постоянно чувствуешь,
            ибо ты связан с этим организмом непрерывной
            пуповиной.
                М. Салтыков-Щедрин.

     Доклад о проделанной  им работе длился без малого, десять часов, с двумя перерывами на обед и на чай, обстоятельно и под стенографическую запись.
  Точнее докладывал Савва, а Клара сидела напротив него в кресле и с любовью смотрела на своего шефа и напарника.
  Она  вспоминала тот вечер,  в Базеле, на границе с Германией, когда один из офицеров немецкой пограничной службы, которого кажется,  звали Михаил Браун, мог узнать Савву, потому что был его однокашником по училищу, и мог сорвать им задание. Савва тогда рассказал ей, что этот самый Мишка Браун, был, в общем - то неплохим парнем, но потом, сразу после окончанию училища, якобы по состоянию здоровья уволился из армии, и уехал в Германию, хотя немкой у него была только мать, и теперь  он  вот уже немецкий офицер.
  Переехать границу в другом месте они не могли, у них просто не было времени, а здесь пробовать, пересечь её было опасно. Им тогда пришлось ждать целых три дня. А когда, наконец, терпение у Саввы лопнуло, он глубокой ночью, когда она спала в своём номере в привокзальной гостинице, нелегально пересёк границу, добрался до домика, где ночевали все офицеры, в том числе и его однокашник – Мишель Браун.   
  Деревянный домик находился вдалеке от солдатской казармы и почти не охранялся и, Савва, подперев дверь бревном, облил его со всех сторон бензином из канистры, которую нашёл в стоящем около домика автомобиле, и поджёг его.
  Деревянный домик сгорел полностью, и все пять офицеров в нём погибли.
   А Савва, вернувшийся в гостиницу, весь в грязи, пропахший бензином, тогда постучал почему-то к ней в номер.
    Долго мылся в ванной, а потом коротко рассказал, что произошло.
  Рассказал, а затем, глядя ей прямо в глаза, молча поцеловал и, подняв на руки, понёс на кровать.
  Это были незабываемые четыре часа, в её жизни и    Савва  стал первым её мужчиной.
    Но это было один, единственный раз. Больше Савва ни разу, ни словом, ни намёком, ни показал к ней особого отношения. Они были просто напарниками по службе и должны были прикрывать спину друга в нужный момент.
   Уже поздно ночью, Афанасьев отпустил своих агентов по домам, и даже выделил им личный автомобиль.
   Сначала завезли Клару, к её тёте жившей недалеко от Невского проспекта, а потом Савва, с трепетом в сердце поехал к себе домой, совершенно не представляя себе, как его родители воспримут его воскрешение из мёртвых.
   Когда Савва вышел из  автомобиля, и тот уехал, он несколько минут смотрел на входную дверь родительского дома, изрядно потрёпанную за последние годы, как бы решаясь, идти или не идти, но потом решился и, подойдя к двери, решительно позвонил.
   Его сердце, бешено колотилось, готово было просто вырваться из груди, особенно в тот момент, когда Илья Матвеевич, заметно постаревший за эти три года, после их последней встречи, даже не спрашивая, «кто там?», просто открыл входную  дверь и появился на пороге.
   - Папа, это я, Савва, - тихо сказал Савва, и тут же бросился к отцу, в первый момент принявшему его за призрак.
  - Папа, не волнуйся, это действительно я - твой сын. И я жив и здоров.
    Илья Матвеевич, мгновенно взял себя в руки и сказал:
  - Господи, Саввушка! Живой! Как же я рад! – и крепко обнял сына.
   - Са-в-ва! – на пороге гостиной, куда они вошли с отцом, стояла Евдокия Кирилловна в ночном халате и колпаке и, глядя на живого сына, больше ничего не смогла произнести.
   - Мама! – тут бросился к матери Савва, едва успев её подхватить…
  У матери случился обморок.
   - Катя, Нина, вставайте!- громко крикнул Илья Матвеевич  и посмотрел на жену, лежащую на руках у сына:
- Дуся, давай, приходи скорее в себя, наш сын, вернулся. Живой вернулся.
   А из Катиной спальни, в одной ночной сорочке, позабыв про всякие условности и приличия, уже пулей выскочила Катя, и увидев  бледную свекровь, на руках у сына тут же спросила:
   - Что с мамой?
   - Не волнуйся доченька,  она просто лишилась чувств от радости. Будь добра принеси из кухни английскую соль, я думаю, она поможет, а ты сынок, положи маму на кушетку, она скоро придёт в себя, Илья Матвеевич, как хозяин взял бразды правления в свои руки.
   Потом он осмотрел сына с ног до головы и сказал:
  - Возмужал ты сынок. Взрослый мужчина уже. Я рад за тебя.
     Катя принесла английскую соль, и проснувшаяся Нина Владимировна, успевшая переодеться, начала приводить Евдокию Кирилловну в чувство.
    А Катя, наконец, смогла обнять своего мужа, и прошептать ему на ухо:
- Как же я люблю тебя, мой родной. И как же я по тебе истосковалась…
 Евдокия Кирилловна, наконец, открыла глаза,  посмотрела вокруг, а потом, глядя на живого сына, которого она проплакала, и за упокой души, которого постоянно молилась в церкви и заплакала.
   Савва,  увидев это, опустился перед ней на колени,  склонил голову к её груди и тихо сказал:
  - Прости меня мама,  прости родная моя. Но так нужно было для дела. Такая у меня теперь служба. И вы, все простите меня, - обернулся Савва к отцу, и Кате с Ниной, молча стоявших рядом с ним.
   Евдокия Кирилловна пришла в себя, они ещё немного поговорили, рассказали о своих новостях, о том, что его сестра Наталья, уже два года замужем, за инженером-путейцем Вадимом Разиным, а Николай учится в Московском кадетском корпусе, а потом  решили дать сыну побыть с женой и отдохнуть до утра.
    Первым делом, Савва пошёл посмотреть на спящего сына и, глядя на него,  спящего в красивой кроватке, нашёл, что его трёхлетний сын очень похож на Катю. Поцеловал её, и тихо сказал:
  - Ты иди, ложись, а я немного помоюсь с дороги, и приду, хорошо?
   Катя, с любовью глядя на мужа, прошептала:
  - А может, ты потом помоешься, а? Я так по тебе соскучилась…
  И столько нежности, любви, ласки было в её словах, что Савва, недолго думая, подхватил жену на руки, и понёс  в постель.
   Он очень переживал, что после долгой разлуки, в их интимных отношениях с женой, что-то может измениться, но как только почувствовал знакомый запах тела, горячие губы и горячее тело жены, тут же забыл про все страхи, и отдался воле страсти.
     Катя, действительно истосковавшаяся по мужу, решила для себя, что не будет сегодня думать о стыде, а доставит мужу такое удовольствие, что он его запомнит на всю жизнь.
  И у неё это, прекрасно получилось. И Савва просто летал, парил в воздухе, задыхался от счастья и удовольствия.
   И в конце, когда они отдышались, Катя сказала, прижавшись к его груди:
  - Я люблю тебя. Люблю больше всех на свете, мой любимый. И теперь, никуда тебя одного не отпущу, так и знай. Если будем погибать, то вместе. Понял?
   Савве были приятны эти слова, но он промолчал, в душе считая, что это всё женская блажь. И очень, оказывается, ошибался.
  Полковник предоставил ему сутки для встречи с семьёй, но сказал, чтобы штабс-капитан, который  якобы погиб два с лишним года назад, не вздумал гулять с женой и сыном по Невскому проспекту. Не дай Бог, увидит кто-то из знакомых и начнёт интересоваться, что и как. Поэтому только в квартире с семьёй и больше никуда.
    Алексей, когда утром увидел его, то сначала немного испугался и побежал к няне, но потом освоился, и с удовольствием полакомился турецкой пахлавой, которую Савва всё-таки довёз из Стамбула и не слезал с его колен.
   Потом они втроём: Алексей, Катя и он, начали играть в прятки, потом рисовали чёртиков, потом читали детскую книжку, и  сынишка уже не отходил от него.
     Счастливая Евдокия Кирилловна, вместе с Ниной Владимировной,  тут же принялась хлопотать на кухне, готовить любимое блюдо сына - гусь, запеченный с яблоками.
    За чаем, она пожаловалась, что в связи с войной, даже в Петрограде стало очень плохо с продуктами. Особенно подорожали хлеб, мука, сахар и мясо. Причём почти в два раза.
  - Знаешь сынок, мы конечно немцев ругаем, они сейчас наши враги, но когда они имели магазины у нас в городе, то в них всегда были хорошие и качественные продукты. Они плохое мясо или пшеницу, просто не покупали. А теперь, что делается?
   Даже в магазине у Елисеева, продают хлеб, наполовину с какой-то мякиной. Я, понимаю – война. Но, совесть то у торгашей наших должна быть, а? Нанять домработницу, мы теперь не можем, всех девушек задействовали для работы в тылу, поэтому мы с Ниной и Катей, теперь сами ездим в магазины и хорошо знаем, что и сколько стоит.
   Отец твой, с самого начала войны пропадает на железной дороге - руководит строительством железнодорожной ветки от Архангельска до порта Романов на Муроме и от Архангельска до Вологды. Живёт в своём вагоне, питается вместе с рабочими, но  он очень доволен. Сегодня вечером он будет дома, поговорите, а завтра снова в Архангельск, вот такие дела, сынок.
   - Мама, должен тебе сказать, что  и Европе, сейчас тоже не сладко. В Швейцарии и Париже, с продуктами тоже туго. Ну, разве, что Америка, которая наживается на этой войне, жирует. Но, это опять же десятая часть всего населения. Остальные американцы, тоже живут не особенно богато, хотя продукты там значительно дешевле, чем у нас в России и в Европе.
    Евдокия Кирилловна, внимательно слушала  тридцатилетнего сына, заметив, что на его висках появились первые седые волосы, и тихо сказала:
 - Ну, даст Бог,  эта проклятая война закончится, и мы снова заживём хорошо. Как раньше.
   - Нет, мама, - тут же вмешалась Катя.
  - Как раньше уже не будет, потому что такого количества немцев в Россию, половина из которых, нас жителей России люто ненавидела и презирала, считая бездарными и тупыми, больше никто не пустит.
   - Тут, ты Катенька права. Да, они и сами, теперь  не будут особенно сюда, к нам в Россию стремиться. Впрочем, кто его знает. Их наша Императрица может снова пригласить. А что? Ещё со времён ПетраI, европейцы учили нас уму-разуму: строить корабли, дома, добывать золото, варить сталь, врачевать и даже философствовать по-европейски. Разве не так. Так, что же дальше будет? Думаете, обойдёмся без них? Не думаю,  - и  Савва нежно погладил Катю по руке, лежащей на столе.
    Алексей, сидевший рядом на специальном детском стуле, увидел этот отцовский жест и, глядя на них обоих, вдруг спросил:
- Ты что ли маму любишь? Да папа?
- Конечно, люблю. И её, и тебя, и всю нашу семью, - улыбнувшись, ответил Савва, глядя на сына.
 - Если любишь, то почему тогда, так долго не приезжал? Знаешь, как мама плакала?
  Услышав эти слова, Катя стремительно вскочила со своего места и, прикрыв лицо, на котором выступили слёзы, рукой пошла в свою комнату-спальню.
   - Видишь, папа, она опять заплакала. Мне её очень жалко. Иди, пожалей её, - и Савве,  после таких слов, ничего не оставалось делать, как пойти в спальню и успокоить жену. А способ, всегда был только один…
    Через пятнадцать минут, они оба, к большому удовольствию Алексея, вернулись к столу, счастливые и довольные.
   - Мама, не плачь! Папа, больше никуда не уедет, вот увидишь!
  - Ух,  ты моя умница! – засмеялась Катя, и обняла сынишку. – Твои бы слова, да Богу в уши, сынок. Поживём, увидим.
   Потом, в постели, слегка размякнув после мужской ласки, Катя начала рас-сказывать мужу о том, что творится сейчас в  их городе.
  - Знаешь Савва, что в мае этого года, несмотря на то, что идёт война, перед зданием Кавалерийского училища, собираются установить памятник моему любимому поэту Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Памятник изготовил наш Петербургский скульптор – Борис Михайлович Микешин, знакомый Ильи Матвеевича. Он, дважды, вместе с женой и тремя детьми был у нас в гостях на даче в Сестрорецке. Замечательная семья, ну а он сам очень талантливый человек. Алёша,  с их детьми, прекрасно играли, хотя они все значительно старше его.
    У нас недавно появилась новая книга стихов, крестьянского поэта Сергея Есенина. Называется «Родоница». Я полистала, почитала, мне не очень понравились, и не купила.
   И ещё, ты представляешь Савва, в последнее время в городе появилось огромное количество крыс, а я их так боюсь, и Алёшка тоже. Раньше были санитарные службы, которые их понемногу травили, а теперь, видимо всех мужчин забрали на фронт и воевать с крысами некому, ужас!
   Недавно, когда Илья Матвеевич уехал в очередную командировку, крысы перегрызли телефонный кабель, по которому шла линия  к нам в дом.
   Я сама пошла в телефонное управление, чтобы выяснить, в чём дело.
  А меня там просто огорошили, оказалось, что крысы перегрызли телефонный кабель в металлической броне и оставили двести абонентов без связи. И произошло это недалеко от нас.
   Представляешь, что это за крысы такие, что металлическую броню перегрызают? Наверное, война виновата. А связь нам, восстановили только через три дня.
    На другой день рано утром, за Саввой прислали автомобиль из ГУГШ. Он быстро оделся, поцеловал полусонную жену и вышел на улицу, и тридцать минут спустя, уже входил в кабинет полковника Афанасьева.