Мемуары Берлинской стены

«Я помню 13 августа 1961 года, как будто это было вчера – это день моего рождения… Тот день для немцев стал возможно одним из самых страшных дней в их жизни, особенно для жителей Восточного Берлина.

Эта часть города была изолирована от остальной территории ГДР настоящим барьером из бетонных плит, возведенным за одну ночь и тщательно охраняемым. Огромная масса людей утром 14 августа попытались уехать домой к месту жительства, работы и т.д. Десятки тысяч людей скопились у Бранденбургских ворот и в других местах по обе стороны вновь созданной границы, но все их попытки перебраться через нее решительно пресекались полицией ГДР. Стоял жуткий гул, люди кричали, были в недоумении, некоторые горько плакали. По громкоговорителям был объявлен приказ "Немедленно разойтись", но люди продолжали стоять. И тогда мощные водометы буквально в течение получаса рассеяли огромную толпу.

После всего этого, 28 октября 1961 г. к КПП у Бранденбургских ворот двинулась колонна американской военной техники. Впереди шли три джипа, за ними - бульдозеры. Замыкали колонну 10 танков. С советской стороны в этом месте были размещены до батальона пехоты и до полка танков. После того, как джипы беспрепятственно проехали КПП, из близлежащих улиц стали выходить советские танки. Бульдозеры были заблокированы на западной территории. Советские и американские танки всю ночь стояли с наведенными друг на друга орудиями. Кроме того, западноберлинский аэродром Тепмельгоф был полностью блокирован советскими истребителями, которые никому не позволяли взлетать и садиться.

Я была сильно впечатлена дисциплиной советских танкистов: за всё это время ни один из них так и не вылез из своей машины. Под утро по команде из Москвы советские войска ушли назад в прилегающие улицы. Минут через 20 американские танки и бульдозеры также отступили. Этим противостоянием закончился Берлинский кризис. Запад признал де-факто границы ГДР.

Все это я видела лично и до сих пор не могу понять, как с точностью до мельчайших деталей запомнила эти события.

Существовала открытая дверь, через которую происходила утечка людей в Западную Германию, где благодаря производственному подъему существовала более солидная экономика и лучшие условия жизни. Особенно усилился этот процесс в июле 1961-го, когда из Восточного в Западный Берлин, как я помню, ежедневно бежало до тысячи человек. Все это проходило в строжайшей тайне и с огромным риском.
Но на самом деле было две стены. Нас разделяло чуть больше 145 метров, а между нами была проведена так называемая «полоса смерти» с собаками, сторожевыми башнями, прожекторами, колючей проволокой, противотранспортными препятствиями и вооруженной охраной, готовой стрелять на поражение. Эта граница отделяла демократический и капиталистический Западный Берлин от коммунистической восточной части и прилегающих к ней территорий Восточной Германии. Также было возведено и другое заграждение длиной примерно 1368 километров на протяжении всей границы между Восточной и Западной Германией, около которого насчитывалось более миллиона мин. Оно было нужно не для того, чтобы люди не смогли пробраться на территорию Восточной Германии, а для того, чтобы никто не мог из нее вырваться.
Более чем пяти тысячам человек удалось бежать: они прятались в тайных отсеках машин, которые вели люди с западной части, перелетали через стену на воздушных шарах, пробирались по тоннелю, который жители Западного Берлина прорыли под стеной, переплывали каналы и реки города. Некоторым по счастливой случайности удавалось просто перебежать границу. Однако сотни, а возможно и тысячи немцев были убиты при попытке побега. Другие были пойманы и отправлены в тюрьмы.
Я была готова пережить все что угодно, лишь бы люди не страдали, но ничего не могла поделать… Это самое страшное, когда ты видишь, как то то мучается, терзает себя, но ты абсолютно не можешь помочь этому беспомощному человеку.
И так продолжалось долгих 28 лет…

Но, в ночь 9 ноября и последующие недели власти ГДР разбирали отдельные мои части, чтобы создать больше пропускных пунктов. Бесчисленное количество людей приходили со своими молотками и резчиками, чтобы забрать домой кусочки меня. Но большая моя часть все равно оставалась нетронутой.

В течение нескольких часов тысячи жителей Восточного Берлина собрались около контрольно-пропускных пунктов у стены.

Насколько я помню, официальный снос начался летом 1990 года.
Офицеры на погранпереходах пытались получить инструкции от начальства. Начальство обрывает телефоны в ЦК и Министерстве госбезопасности и внутренних дел. Телефоны молчат. Вариантов действий у пограничников немного: ждать и никого никуда не пускать, но это становится все труднее. Вызвать вооруженное подкрепление, но тогда неизбежна стрельба и жертвы. Или открыть шлагбаум на свой страх и риск.
Толпа давит, пограничники пытаются ее сдержать, уговаривают: "Приходите завтра, получив заранее визу". В этот момент кто-то передает им из толпы листок с текстом нового закона о выезде за границу. Возможно, это и стало решающим аргументом. После минутной заминки начальник КПП дает условный сигнал: "Открыть шлюзы!" - имея в виду пограничный шлагбаум.

Пограничники стояли, как столбы. Не понимали, что происходит. У одного торчал букетик из кармана кителя. Другому сунули в руки бутылку шампанского. Они имели жалкий вид.

После этого восточногерманский режим уже никогда больше не смог полностью восстановить контроль над населением.
Понадобилось почти два года, чтобы убрать все пограничные укрепления вокруг Берлина и четыре года — вдоль бывшей границы, разделяющей ГДР и ФРГ. До сих пор в земле около внутренней границы остаются сотни не найденных мин. В Берлине и сейчас сохранились отдельные мои части.

И по сей день ко мне приходят люди, которые иногда оставляют цветы, приходят просто посмотреть и вспомнить историю того страшного времени.
Я вытерпела многое, видела мучения людей, их страдание, как некоторые подходили ко мне и горько плакали, оставляя свои слезы на мне. По этому я не жалею, что умерла во благо народа, во благо счастья всех немцев…»