Отрада, утешение и вера новелла

                Отрада, утешение и вера   
 
                новелла

   Для многих людей оставил след в жизни Николай  Тимофеевич Койдин. Силу характера этого человека стоило позаимствовать людям не только молодого поколения.  И вообще, в этой семье  немало жизненных вех, просто поучительных, и даже неотделимых от  судьбы  родины.
   Вряд ли бы кто мог предположить, что «чистой воды» сухопутная станица Обрядная, да ещё разместившаяся в предгорьях Кавказского хребта, может быть маленькой морской державой. Конечно, это образное сравнение. Но как не гордиться тем, что несколько десятков станичников стали военными моряками, старшими офицерами, а несколько офицеров – подводниками. Среди них - капитаны первого и второго рангов. Суда и субмарины, на которых они плавают или уже по возрасту начали обживать земную твердь, как раз и составят флотилию. И это приятно тешит сухопутное самолюбие станичников; ведь может, если захочет, даже окраина земли кубанской родить людей, кому морские мили в свистопляске волн или в толще глубин океанского простора милее чернозёмных гектаров пашни с тучными хлебами. Впрочем, уж кому что на роду написано, так тому и быть…
   Все родовые корни капитана второго ранга Северного Флота, а позже и первого-Николая Тимофеевича Койдина, первого заместителя командира подводной лодки, позднее командира атомной субмарины, а класс подводных лодок, на которых он служил - высок, отсюда–из Обрядной. Мама его, Елена Алексеевна,  в девичестве Баканова, - уроженка Обрядной. Она потомок тех казаков, кто стоял почти у истоков освоения этих дальних российских земель. По крайней мере, дед её, Дмитрий Алексеевич, рассказывал ей, девчонке, о своем отце, её прадеде, участнике войны с Оттоманской империей: это девятнадцатый век, как обживали они, коренные казаки с Дона, эти места, полные «гадов ужасных», огромных ужей и змей. Как строили земляные валы и высокие частоколы вокруг поселений, чтобы «азиаты», как поначалу звали горцев, не застали врасплох, и их набеги можно было отбить с минимальными потерями, особенно для мирных жителей–хлебопашцев. Дед её и бабушка, Мария Мартыновна, урождённая Минина, были сердцем семьи, много внимания уделяли воспитанию внуков. В ней, Елене Алексеевне,  словно был «выкован» тот внутренний прочный стержень, который помог ей, обычной русской женщине, пережить немало всякого лиха и остаться  человеком цельным. И воспитать эту же цельность  и стойкость в своём сыне, который для неё, матери, по - прежнему Коленька, её кровиночка.
  После маленькой Обрядной город Армавир, где Елена Алексеевна окончила медицинское училище и получила диплом фельдшера, показался ей большим и красивым, и думалось, что и вся её жизнь будет впереди такой же интересной, замечательной, как годы учёбы. И мечты её, как ей мнилось, начали уже сбываться, когда она устроилась работать в небольшом эстонском городке. О тех годах в её памяти остались самые яркие воспоминания. По душе ей работа фельдшера в небольшом военном гарнизоне, чуден и до конца своих дней на земле был памятен плеск волн Финского залива. И даже неудачное замужество, её любимый человек оказался совсем не таким, каким она его себе представляла, не омрачило прожитых там лет. Это был тот случай, когда абсолютное несходство характеров с мужем и уровень мировоззрения ничего доброго не могли дать ни ей, ни маленькому Коленьке. А потому через несколько лет совместной жизни  разрыв оказался неминуем. Конечно, она по-бабьи переживала распад семьи. Но на попятную не пошла. И чтобы тот человек ничем не досаждал ей и не мог дурно влиять на сына, снялась с обжитого, насиженного места. Подзабытая было родина приняла её и сына на пороге отчего дома.
   Тепло, радушно приняла дочь и внука Наталья Тимофеевна. В памяти Елены промелькнули прожитые тут годы. Вот она маленькая девочка, когда захватчики оккупировали Кубань и её родную станицу Обрядную. Потому знает она обстановку той поры по рассказам очевидцев – старожилов да из школьных учебников и публикаций в прессе. Что касается своей семьи, тут она настоящий летописец. Елена Алексеевна была не согласна, например, с теми, кто возлагал вину за ошибки, допущенные в советское время, на Сталина и последующие поколения  партийных и советских руководителей. Она считала: то время самобытное и его надо было пережить, чтобы понять. А ведь  её семья познала некоторые «милости» послевоенной поры. В войну её отец, Алексей Дмитриевич, оказался в плену и на собственной шкуре  почувствовал смертельную хватку немецких концлагерей. В одном из них, это в Польше, его уже тащили из барака в страшный штабель полумёртвых, из которого нет пути назад. На его счастье мимо проходил врач в немецкой форме и приказал отправить этого доходягу в лазарет для проведения экспериментов. Тем врачом оказался поляк, профессиональные качества которого высоко ценили даже нацисты. Он чисто случайно помог умирающему русскому солдату встать на ноги. Как забыть, что  в войну, в концлагере, у него разыгралась открытая форма туберкулёза и чудовищные схватки ревматизм? Благодаря тому поляку  и встал на ноги. Позже он  бежал из плена. До последних лет своего земного бытия Алексей Дмитриевич помнил врача поляка и жалел, что ничего не знает о его послевоенной судьбе. Жив ли? А вот он дошёл до брянских лесов, где партизанил до конца войны. Память возвращала Елену Алексеевну к рассказам отца, как его, раненного  красноармейца, пленили в жестоком бою.  А в Обрядную пришло извещение о его гибели. Даже получая пособие на погибшего мужа, Наталья Тимофеевна не верила, что его нет на белом свете. И разве забыть Елене Алексеевне, как вдруг  на самом излёте войны от отца пришла весточка. Как расцвела её мама! Как  похорошела исстрадавшаяся женщина. Отец вернулся домой больным, израненным. Да ведь оказался «врагом народа»,  потому что попал  в плен, и мало ли что там, во вражеском   плену, могло быть. Как на духу он всё-всё, что с ним приключилось в войну, поведал своим родным.
   Бежало себе время. И вот из военкомата на имя  ветерана войны начали поступать правительственные награды. Как радовалась им вся семья.  Но до той поры жизнь для его семьи всё шла, как бы по обочине. Наталье Тимофеевне, например, пришлось оставить прежнюю работу секретаря - машинистки в райотделе милиции и устроиться в сугубо гражданские организации. Завершила она свою карьеру машинистки в редакции районной газеты. Помнится, как Елена Алексеевна говорила журналисту, гостю :
- Ни мама, ни я никогда не осуждали веяния той поры: такие тогда существовали в стране порядки. Попробуй-ка пойми, кто «свой», а кто «чужой». Хотя и пострадали мы незаслуженно.
  В жизни любой страны бывают серьёзные сбои. Это, как и у человека: занеможет сердце, или душа перековеркана чем - то и  нужны долгие месяцы, а то и годы, чтобы выйти из кризиса, обрести здоровье и душевное равновесие, спокойствие, позволяющие нормально жить и работать. Вот в такую «чёрную дыру» нездоровья и попала по прихоти судьбы наша многострадальная родина. Старожилы Обрядной помнят, как  в наитруднейшее послевоенное время с огромным энтузиазмом строили ГЭС! И что? Гидроэлектростанция, обеспечивающая электроэнергией станицу, с годами заметно выросшую,  та приобрела статус районного центра, в послеперестроечное время оказалась в «чёрном списке» не нужных. Пришлось станичникам ждать милостей от предприятий энергосистемы, вместо того, чтобы жить своим умом и развивать собственную малую энергетику. Жители района знают, что и в других больших населённых пунктах действовали когда-то и ГЭС, и тепловые электростанции. Они не позволяли сельчанам прозябать в пещерной полутьме. Невольно напрашивался вопрос: уж не пятится ли район в далёкое прошлое? Вот и Елена Алексеевна крепко сокрушалась о том, что бездействует, рушится здешняя ГЭС, да и многие другие предприятия.
   Встреча с семьей Бакановых настроила журналиста подготовить к публикации серию материалов, в том числе о проблемах обеспечения хуторов и станиц района электроэнергией. Увы, размышлял журналист, нет у многих людей утешения в жизни, поскольку утеряны также нравственные ориентиры и ценности. А вот  утешение Елены Алексеевны  всегда одно – сын Николай, он по - прежнему  для неё Коленька, хотя его на флоте давно величают Николаем Тимофеевичем. И воинские звания у него с четвертого десятка лет весьма высокие.
   Вырос её Коленька здесь, в Обрядной. В отсутствии сына тешат сердце матери объёмистые фотоальбомы. Тут «прячется» её вторая память. В фотокарточках, благодарственных письмах и похвальных листах  - жизнь её сына. До скончания её века он один её отрада, все мысли о нём. Когда Николай уходил в плавание на подводной лодке, то для неё жизнь словно стопорилась. Она переворачивает альбомы лист за листом, всматривается в дорогие черты лица, в лица жены сына - Инночки и внучка Женечки. Вот Коленька в первом классе и уже первый его похвальный лист, вот он в следующем классе. И так год за годом. Какое терпение, чтобы столь тщательно вести такую своеобразную летопись школьного бытия сына. И какая должна вызреть материнская любовь в её сердце, чтобы помнить мельчайшие подробности Колиного детства, юношества и его взрослой, наполненной большими делами жизни.   
   Газетчик слушал её рассказ и удивлялся, сколь трогательна любовь станичницы к сыну. Она держала в глубине души мельчайшие детали роста и мужания своего любимого Коленьки. С первого и до выпускного десятого класса– он круглый отличник. Любая его победа в школьных, районных и краевых олимпиадах по математике и физике, или в спорте, он влюблен в футбол и баскетбол, непременный участник общественных классных и школьных дел, - всё это, как волны сладкозвучной музыки. Ещё Николая знают как великолепного товарища и верного друга, внимательного и чуткого человека. И надо видеть, как переживала Елена Алексеевна, когда сыну не досталась «золотая» медаль по окончании школы. Как это произошло? Не трудно было докопаться до истины, услышав откровение бывшего классного руководителя. Нина Васильевна вела этот класс к выпуску три года.
- Действительно, Коля учился легко, как бы играючи,- вспоминала она.- В старших классах в нём чувствовалась взрослая зрелость, словом, серьёзность. Он человек слова, ответственный. Если уж что ему поручали выполнить, то можно было не сомневаться – сделает. Да не абы как, а умно и с выдумкой. Коля– юноша с юмором, чудесный рассказчик.
  И спустя годы он остался таким же общительным и ещё более интересным рассказчиком. Как-то летом, приехав с семьей  в отпуск в Обрядную, навестил её. И ей, человеку уже в возрасте, пришлись по нраву  описываемые гостем интереснейшие эпизоды из морской службы и жизни  в дальнем заполярном военном морском городке. Его не надо  было тянуть за руку, чтобы пришёл к ребятам в школу и поделился  впечатлениями о море  и службе военного моряка, и многом, что ему дорого и близко. К слову, он прекрасно учился в военно-морском училище. Всё это замечательно, размышлял журналист, но почему отличник  остался без «золотой» медали по окончании школы?
- Не получил Коля медаль чисто по случайной нелепости,- огорчённо говорит Нина Васильена.–В выпускном классе один раз ему преподаватель по труду поставил за урок «двойку». Она была единственной среди всех его пятёрок по всем предметам. Но этого было достаточно, чтобы на медаль мог претендовать другой выпускник, у которого вообще не числилось «неудов». Но мы-то все знали, он достоин этой медали. У нас не было сомнений, что Николай непременно поступит в вуз.
  Сразу после окончания школы Николай Койдин схватил свою мечту жар-птицу за хвост: великолепно сдав вступительные экзамены, зачислен курсантом Высшего военно-морского училища  подводного плавания. А ведь он в том году был одним из немногих в регионе, кому пришло персональное приглашение на учёбу в краевой государственный университет на физико-математический факультет. Николай, отличник – не медалист, прекрасно выдержав испытания в военно-морской вуз, потом учился на диво хорошо: поощрения и награды сыпались на него, будто из рога изобилия.
Целая горка альбомов в домике Койдиных, где рука любящей мамы  во всём: в аккуратно расположенных фотографиях сына и его друзей, в специальных кармашках с его благодарностями. Здесь немало снимков из жизни курсантов элитнейшего морского военного училища страны. Его таланту можно позавидовать: он стремительно и прочно овладевал труднейшими военными дисциплинами, показывал пример в спортивной и общественной жизни курса, редактировал  боевой листок, которым не грех похвастать и сегодня. А вот его фото при развёрнутом боевом знамени училища. Такой чести удостаивались лучшие из лучших курсантов. На последнем курсе Николая назначили заместителем командира взвода, главным корабельным старшиной. Никто не сомневался, что ему обеспечен «красный» диплом и стремительная военная карьера.   
   Незадолго до выпуска, это в середине апреля, Николай, подчиняясь зову товарищества и милосердия, помог, как говорится, негласно другому корабельному старшине своего курса отбыть в Москву. Жена товарища перенесла операцию, находилась в тяжёлом состоянии. Как ей был нужен рядом родной локоть мужа, хотя бы на один день! Вот из «кармашка» альбома извлечён приказ по училищу. Бесстрастные строки излагали суть случившегося ЧП. За то, что заместитель командира  взвода, главный корабельный старшина Койдин превысил свои полномочия и отпустил другого главного корабельного старшину В. на субботу и воскресенье в Москву,  пообещав скрыть от командования факультета факт поездки В., Николая сняли с занимаемой должности, лишили звания «Отличник ВМФ» и воинского звания главного корабельного старшины курса. Лишили звания и В. Приказ о наказании курсантов объявили по всему училищу.
   Вот такой казус случился с Койдиным, буквально накануне выпуска. Тогда ни мама его, ни бабушка, не знали о том чрезвычайном происшествии с Николаем. Он им ничего не рассказал, когда те приехали  в училище на выпуск его курса. Как мог Николай в такие минуты чем- то огорчить дорогих ему людей?! А его мама и бабушка не могли нарадоваться на офицерские погоны на морском  кителе их сына и внука. Сколько радости было написано на их лицах! Их Коленька–подводник, морской офицер, значит, человек чести, слова, долга и присяги.
   За Полярным Кругом началась его служба в маленьком посёлке, где голые скалы и приютившиеся к ним дома военного городка. В укромной и неприметной бухте его ожидала субмарина. Можно только себе представить, как дрогнуло сердце Николая, когда вступил на её палубу, впервые представился командиру лодки. И полетели птицами - невидимками  листы календаря, день за днём, месяц за месяцем, год за годом. Учёба, учения, ремонты…. Маленькие звёздочки на погонах сменялись на большие, вот уже и старший помощник командира подлодки. Когда субмарина на ремонте  или экипаж ее в походе, сердце моряка спокойно за жену и сына, потому что у его семьи хорошая квартира. Кто бы знал, чтобы её получить, он с семьей ездил на приём к командующему флотом. Он знает, как его ждут там, в доме среди скал. Его любят, он любим. А за тысячи морских миль, в предгорьях Кавказа, в станице Обрядной ещё его одна отрада и утешение – дорогая мама. Она всегда его понимала, как никто другой.  Как ожидала она здесь сына с семьей. А приехать сюда он мог разве что раз в три года.  Служба, огромные расстояния. Да и не всегда располагал тогда нужными средствами старший офицер Койдин, чтобы чаще бывать на родине предков. Кто хочет узнать о его заработке, о семейном бюджете, может поговорить с его бывшей учительницей, классным руководителем. Сейчас положение изменилось, и не надо затрагивать походя эту трудную тему. Пусть этот вопрос останется на совести тогдашних политиков и Госдумы.
   После известных трагических событий с подлодкой «Курск», в одном из телеинтервью, где речь шла о добровольных пожертвованиях разных городов страны и от россиян, и полученных семьями погибших моряков компенсаций, довелось услышать из уст с телеэкрана, почти  дословно, такое:
- Нашим детям–морякам надо было расстаться с жизнью, чтобы их семьи наконец-то получили возможность жить в нормальных человеческих условиях, а в их руках оказались суммы, которые позволили им почувствовать себя людьми. Но всё это пришло лишь после неимоверных душевных страданий. Но боль о родных людях никогда не утихнет.
  Во время трагедии на «Курске» Николай Тимофеевич Койдин находился на учениях в той же морской акватории. И, отдыхая с семьей в Обрядной, в гостях у мамы, называл в близком кругу возможные причины аварии, примерно те же, которых придерживались другие офицеры-подводники. Однако случившееся нисколько не повлияло на его планы: расставаться со своей подлодкой он и не думал, намеревался служить Флоту и впредь.
  А внучок Женя сказал ей  однажды  летом: 
- Бабушка, я буду спортсменом, хорошо учиться и стану  подводником.
  Слезы гордости за внука смахнула она с уставших глаз. И скольким молодым станичникам запали в душу рассказы военного моряка-подводника Койдина! Он приходил на встречи со школьниками даже с женой, она помогала ему демонстрировать видеофильмы мужа о службе на подводном флоте. И они,  дети аграриев, вечно думающих и заботящихся о своей чёрнозёмной пахоте, о домашней скотине, дающей им и детям возможность исправно жить, переломили в себе чувство верности родовой доле хлебопашца, и ушли служить на Флот, чтобы оттуда защищать и свою маленькую родину, и страну. Так что предгорная станица слала и шлёт добровольцев - пополнение Военно-морскому флоту.
  Думаете, что больше всего поразило мать офицера- подводника? Это  когда в один из отпусков Николая в Обрядную, знакомый пытался убедить его, коренного кубанца, моряка, будто он не знает жизни, дескать, как им тут, в станице чернозёмной  Кубани живётся  вовсе не сладко.
- Да что за люди стали станичники?!–искренне возмущалась Елена Алексеевна.–Да как можно близко ставить условия жизни здесь, в краю благодатном, с Заполярьем, где с лихвой холода, морозов, и где многое из того, что мы имеем на обеденном столе, там и не снится людям. А кормить семью хочется полноценно. Жены офицеров, как правило, хозяйничают  дома. Они рады иметь чаще обновки для себя и своих ребятишек, но, увы. Военный городок не может их обеспечить работой. А там, к слову, коммунальные платежи не маленькие. Как можно было такое брякать сыну -  подводнику, их земляку? Наш Коля – не знает жизни!!? Ребята там всего себя отдают очень нелёгкой службе, Флоту. И каждый из них прекрасно знает ситуацию в родном регионе.
- Конечно, мало ли что и кто болтает,- успокаивал пожилую женщину гость.- На каждый роток не набросишь платок. Давайте порадуемся вместе с вашим сыном, когда он узнал, что совсем рядом с ним служит земляк из Обрядной.
  Николай в тот раз сообщал маме, что его лодка скоро выйдет из ремонта и тогда он встретится со своей семьёй. Но потом в поход, под воду, выполнять задания, оберегать безопасность родной Отчизны. 
  Безвозвратны прожитые годы, нет уже с нами мамы Николая Тимофеевича, и мы можем догадаться, какой болью отозвалась в сердце военного моряка весть о кончине любимой мамы. Да, а Койдин уже человек, как говорится, на берегу, увы, отплавал своё. Последние годы командовал атомной подводной лодкой. После службы на Флоте думаете, куда подался? Приняла его в свои стены  родная военно-морская «альма-матер»: высшее училище, что было блестяще окончил, получив напоследок «щелчок» за то, что нарушил дисциплину, помог товарищу, без ведома на то командиров курса, поехать на пару дней к тяжелобольной жене. Бывает и так, что милосердие могут приравнять к проступку. Но мы-то знаем, не было в запасе времени у его товарища по курсу, чтобы дождаться прохождения  заявления курсанта о краткосрочном отпуске по разным инстанциям училища.  Койдин взял на себя смелость помочь человеку. Что же, смелость города берёт!
  И в самые для себя непростые времена, когда людям, знающим подводника Койдина казалось, что они попали в омут безвременья, бездумного волеизъявления чинуш, судорожно  цепляющихся  за «так называемую» круговую поруку,за свои насиженные кресла был  для них примером старший офицер Флота  Николай Койдин.
 Дома, в Питере, в минуты тишины он достаёт подаренную ему любимой мамой, Еленой Алексеевной,  фото, где он, тогда ещё капитана второго ранга, держит на коленях Женечку, её внука. Две её родные кровинки. За этим фото -  история поколений старинной кубанской станицы, жизнь страны.