А у нас во дворе

Июльский день, до края наполненный солнцем, перевалил на вторую половину, солнце ушло за высокую стену длинного дома, а потому в густой зелени двора, больше похожего на сквер, царит приятная прохлада. Четверть века назад, когда его заселяли,  напротив восточных окон, совсем недалеко, где сейчас детская площадка,  еще тянулись, обрываясь котлованами новостроек, короткие остатки улочек  старого города – разномастный деревянный частный сектор: солидные коттеджи, добротные, с высоким цементным фундаментом, сверкающими чистыми стеклами окон на нарядных фасадах, украшенных резными или выкрашенными разноцветными красками наличниками и повторяющимся узором на высоких глухих воротах, и покосившиеся хибарки, едва разгороженные от соседей серыми от времени, ветхими заборами с оторвавшимися или вовсе потерянными досками.
Дворики и огороды позади домов доживающей свой век улочки хорошо просматривались с высоты восьмого этажа нового дома.  Были здесь и приличные наделы,  и крохотные. Роднило их одно – все они предназначались под снос, не в этом году, так в следующем. Их хозяева являли собой разнообразие человеческих характеров, привычек и устремлений, невольно выставленные на всеобщее обозрение.
У домов, крепких, под стать хозяевам, в огороды можно было водить экскурсии. Огороженные досками аккуратные длинные грядки тянулись ровными, по линеечке, рядами без единого сорняка, наполненные кудрявой ботвой свеклы и морковки, петрушки-сельдерюшки и прочей зелени, темнозелеными стрелками лука и чеснока; теплички под стеклом или пленкой (не было еще тогда поликарбоната в огородах) распирало изнутри от обилия огуречных лиан и густых помидорных кустов. Посыпанные песком дорожки, вымощенный дощатый двор, яркие цветочные клумбы с астрами и настурциями у чисто отмытого крыльца,  гигантские кусты красных и бордовых георгинов в палисадниках,  с цветками размером в суповую миску, махровые полушария которых качались под фасадными окошками, а вдоль деревянных заборов тянулись ряды высоких ярко-розовых мальв - весь этот порядок и великолепие внушало уважение к хозяевам. Хотя подворья были обречены, они стояли, не сдаваясь, до последнего, до ножа экскаватора. Какие-то дома разобрали нанятые шабашники, погрузили в самосвалы и увезли,  многие же бывшие жилища пошли на слом. Не знаю уж, как их переселяли и какие при этом переживались драмы, но отчетливо помню, как дико было видеть повисшие в воздухе корни белой, в цвету, яблони и само дерево, лежащее неповрежденным под углом 45 градусов на верхушке огромной горы мусора, в которую превратился еще вчера стоявший тут домик.
В ветхих хибарках сноса ожидали с радостью и нетерпением. Загодя, за несколько лет, перестали засевать огороды, и ко времени нашего въезда в новый дом в наделах этих люмпен-пролетариев прочно хозяйничали могучие репейники с яркими вишневыми цветками летом и гроздьями липких колючих шариков по осени, а высокая, серебристо-зеленая ароматная полынь покрывалась пылью от снующей туда-сюда строительной техники. Хозяев ветхого жилья можно было понять – осуществлялась их мечта о нормальных условиях жизни в благоустроенных квартирах. 
Тогда, много лет назад, после снесенного частного сектора приличную часть освободившейся территории распланировали под детскую и спортивную площадки нашего дома. Шло время, по соседству возводились новостройки, старый городской квартал обретал другое лицо, и через наш двор мимо подъездов ползли рычащие тягачи с бесконечными сваями и массивными бетонными плитами; по узкой дороге вдоль наших подъездов, выворачивая своей тяжестью ее гранитные бордюры,     пыхтя тащились грузовики с кирпичом и цементом, не уступая им по шумовому воздействию на наши уши и разрушительному – на дорожное покрытие многострадального двора, властно двигались гигантские бетономешалки с непрерывно крутящимися  баками. Не то, что  детям, взрослым было опасно и жутковато пробираться домой или из дома, лавируя между этими чудовищами-монстрами стройиндустрии. О том, чтобы погулять с ребенком в своем дворе, не могло быть и речи. Но все проходит. Соседские дома обретали законченный вид, поток техники через наш двор иссяк, а вскоре и въезд в него ограничили шлагбаумом, вокруг зон отдыха поставили ограждение – началось-таки благоустройство придомовой территории. Появились круглая деревянная беседка с крышей,  дощатая песочница, детские качели на бетонным фундаменте, а также несуразная  и никчемная, а даже и опасная для детей  высокая металлическая горка с неудобной лесенкой без перил и узким крутым съездом, заканчивающимся на высоте полметра над землей. Беседка простояла недолго: дети в ней не играли, т.к. пол ее всегда был заплеван и засыпан окурками, а посему ее скоро снесли, очевидно, из-за жалоб жильцов; песочница и качели пользуются  успехом и посейчас. Их подновляют и подкрашивают каждый год, добавились и другие развлечения – спортивные  снаряды – лесенки в виде вертикальной шведской стенки и рукоходы. А старую дурацкую горку тоже снесли, слава Богу. Вместо нее теперь другая – пониже, для самых маленьких, с двумя пологими широкими съездами и крышей в виде домика  наверху. Несколько лет простоял и теннисный стол со вбитыми в землю ножками. Пока мой внук Максим не уехал три года назад в другую страну, мы с ним играли в настольный теннис время от времени, его друзья - ребятишки тоже пытались научиться этому виду спорта, заимствуя у нас ракетки, но дальше дело не пошло,  никто не вдохновился нашим примером. А нынче по весне, выглянув с лоджии, я не обнаружила стола для тенниса, хотя по осени он еще стоял, мы с Максом еще немного играли там в прошлым летом, во время его приезда.
Посаженные много лет назад кусты и деревья разрослись, превратив пространство в сад, на скамеечках возле цветущих клумб вечерами спасаются от жары соседские старушки. Дети бывают здесь, но нечасто, в основном вечером, когда идут из детсадов с родителями или из школьных лагерей.  Пока росли мой младший сын, а потом старший внук, я много времени проводила с ними и здесь, в нашем дворе, и в соседних, где им было интересно. Мы обходили во время прогулок все окрестности и задерживались там, где нам нравилось.
Я часто прохожу мимо качелей и клумб, идя к машине. Пространства во дворе мало и теперь – везде, где можно и нельзя, толпятся личные авто. Но детская площадка - сад–сквер в одном лице сохранился от их посягательств  за ограждением. Приятно даже немного пройти от машины до подъезда по тропинке между зелеными акациями, в нежно ласкающей, колышащейся кружевной тени  ее ветвей. Как-то увидела вдали, в густой листве рябин, признаки детского строительства – из спинок, матраса и боковин старого дивана, очевидно, выброшенного хозяевами на мусорку, было составлено подобие домика. Тут же вспомнилось детство, когда мы с подружкам в длинные летние каникулы начальных классов устраивали игрушечные «домики» или «клетки» где придется: в глухом уголке старого двора, на зеленой полянке или в палисаднике под окнами, а то и на невысокой крыше летней кухни. Наша семья жила  тогда в маленьком  поселке лесозаготовителей в Тугулымском районе. Диваны как предмет роскоши, присутствовали редко у кого в домах, и их, само собой, никто не выбрасывал, да и вообще помоек не было – все отслужившее либо сжигалось, либо отправлялось в перегной, либо выливалось в яму. Но дети были счастливы и рады любой ненужной досочке, ящику или коробке, в которых из разноцветных лоскутков устраивали постельки своим куклам. Украшали жилище желтыми цветочками, растущими рядом на лужайке, лепили из глины игрушечную посуду – это называлось  «играть в дом», и мы целыми днями так развлекались. Я так думаю, что это – вечная игра детей всех времен. Хотя разве игра и развлечение – одно и то же? Игра – дело серьезное, это подготовка к взрослой жизни, говоря языком педагогики, а по мне – прекрасное время, когда дети занимаются тем, что им нравится. Разумеется, я говорю о нормальных детях и нормальных семьях. А развлечение – это способ сменить обстановку, поднять настроение, получить новые впечатления - больше подходит для описания взрослой жизни. К сожалению наблюдаю, что чаще и чаще: дети теперь не пытаются придумать себе игру, а ищут развлечений, которое кто-то за них придумал.
И   увидев подобие «тайного маленького дома» в глубине двора, под густыми ветвями дерева, я порадовалась за соседских детей, попытавшихся соорудить что-то своими руками, играть так, как веками играли дети до них.
Окно моей кухни  выходит на северо-восток, летом солнце бывает рано-рано, с самого восхода и часов до десяти. После здесь становится более-менее сносно в плане жары и солнечного пекла, можно начинать что-то готовить на плите. Вот и я как-то в эти дни занялась вареньем из земляники. Окно открыто, кошки на подоконнике, защищенные металлической противомоскитной сеткой, наслаждаются свежим воздухом, вытягивают в сторону двора свои носы, с интересом постигая недоступную людскому обонянию информацию. Звуки же, доносящиеся из окна, могу услышать и я. Воркованье бесконтрольно расплодившихся в окрестностях голубей, регулярно оставляющих следы своей жизнедеятельности - серо-белые какашки на оконных отливах, в восторг меня не приводят, и кошки со мной солидарны. Но наглые птицы не боятся никого, настырно сидят с той стороны стекла, беспардонно заглядывая в окно в ожидании подачки и нехотя, медленно, еле взмахивая крыльями покидают свой насест - мой подоконник, , когда я не только неистово машу на них руками, но и даже топаю. Кошки к тому времени давно уже улепетнули и, прижав уши, схоронились под креслом или даже на тумбочке в прихожей.
После выпроваживания непрошеных голубей снова возвращаюсь к плите, размешиваю варенье, снимаю пенки в красивое фарфоровое блюдечко с позолотой. Из окна послышался детский гомон. Это частный детский сад из дома напротив вывел детишек на прогулку  в нашем дворе.  К этому явлению у меня сложное отношение. Детей я люблю и радуюсь, видя, как они играют в песочницах, лазают по горкам-лесенкам, качаются на качелях, возятся с куклами, катаются на великах и самокатах. Но группа детского сада, оккупировавшая дворовую детскую площадку?  Нонсенс какой-то. Противозаконно во всех отношениях, я считаю. Начать хотя бы с того, что уборку придомовой территории оплачиваем мы, жильцы, пропорционально (!) площади занимаемой квартиры. И для прогулок детей в детсадах должно быть заключение санэпиднадзора   о пригодности территории. Ну и наша УК наверняка имеет в свой карман что-то от руководства этого детсада, потому и выгуливают детей беспрепятственно под нашими окнами.
Ну, это так, брюзжанье по поводу привычного беспредела вокруг. Вечно мне до всего есть дело. Пора бы уже и успокоиться. Несолидно как-то. Вернусь к звукам со двора. После того, как нагулявшихся детишек увели обедать, на горшок и баиньки, послышались тонкие пронзительные голоса ребятни постарше, глухие звуки чего-то тяжелого, скребущего по асфальту и грубый мужской голос,  отрывисто что-то кому-то выговаривающий. Любопытство не порок - не удержалась и выглянула в окно. Вот оно что - конфликт поколений. Двое худеньких светловолосых мальчишек, ростом много меньше длины диванной спинки, медленно, невозмутимо и упрямо, как муравьи, не останавливаясь  волокут старую мебель, каждый по диванному матрацу,  обратно с мусорки в шалаш под зеленой листвой, фальцетом подбадривая себя и отругиваясь от угроз приставшего дворника.
Озадаченная, я присела к чашке чая с пенками и призадумалась. Вот и построили дети свой «тайный маленький дом». В кои-то веки возникла у ребят идея что-то сотворить своим руками, чтобы играть. Но нет, не дали. Вспомнился соседский Андрюшка, ровесник моего внука. Обычное его занятие - ежегодно изнывать от скуки и безделья на даче, не зная ни одной игры, пялиться в телевизор на свары и сплетни вокруг стирок чужого белья и сшибать длинной палкой колючки пыльных лопухов вдоль заборов.
- Я летом отдыхаю, у меня каникулы! – высокомерно отвечает Андрюшка, когда я предлагаю помочь его же бабушке, соседке Валентине, пластающейся на грядках. Ее воспитание внука заключается в том, что время от времени она, держась за поясницу и охая, распрямляется, оглядывается вокруг, с паническим ужасом обнаруживает отсутствие внука, и окрестности оглашаются истеричным визгливым, многократно повторяемым:
- Андрю-ю-ю-шка! 
Когда это не помогает, Валентина может добавить что-нибудь покрепче, ругательно-матерное. Конечно, Андрюшка в это время слоняется где-нибудь на другом конце дачного поселка и Валька, подобрав подол, с выпученными глазами носится по улочкам в розысках.
Андрюшка добавляет  с насмешкой, пытаясь уколоть меня:
- Это у вас Максим работает! –о моем Максе,  который всегда без лишних просьб по силам таскал по грядкам перегной или перекапывал землю, поливал со мной помидоры и капусту, с удовольствием переворачивал оладушки или котлеты, когда мы вместе готовили обед.
- Андрюшка! А ты знаешь, что такое отдых? Это смена вида деятельности. Вот Максим от школы и отдыхает – трудится на даче в свое удовольствие. И с тобой вместе тоже играет! Это же интересно, а скучать, как тебе, ему не приходится, - парирую я неуклюжие попытки Андрюшки поиздеваться над Максом. Но интеллект Андрея, похоже, оставляет желать лучшего, как и его воспитание, и он в ответ только презрительно фыркает.
Вот и растут дети без воспитания, без развития, без фантазии. Либо смотрят телек с утра до ночи, либо уткнутся в планшеты, либо спорят на качелях, кто больше жвачки пережевал.
«Если бы взрослые не забывали, что они были детьми, а дети чаще думали о том, какими они станут взрослыми, то старость не торопилась бы, а зрелость – не запаздывала». Лев Кассиль.