Вспоминаю брата - рассказ Игната

Юра, в семье моих родителей появился в июне 1950 года последним, десятым ребёнком и это уже событие само по себе...

Момент появления нового члена в нашей огромной семье, в нашем доме, помнится до сих пор, хотя  шёл мне в то время восьмой год...

Тёплое лето, 1950 года, вступило в свои права, но душевного тепла нет - нет мамы с нами; мама находится в роддоме далёкого от дома села...

Временное отсутствие её в семье нашей, было скучное и не радостное -  любили маму и, по – настоящему, ощутили отсутствие её в доме.

Первое, что особо запомнилось в этот период: соседка и приятельница мамы, её звали все тётя Шура, приходит вечером доить нашу корову, Весёлку;

каждого, корова не допускала к себе: мотала головой, старалась поддеть на рога и все, кроме мамы, её остерегались.

Зайдя в избу, тётя Шура взяла подойницу, так называли специальное ведро и только предназначенное для доения коровы, для молока и с папой направились в ограду подоить корову.

Я встал возле столба в ограде и стал наблюдать: папа поставил корове ведро с водой, а доярка подсела на маленькую скамеечку к вымени коровы.

Корова стояла смирно пока выпивала содержимое ведра:

выпив, почувствовала чужую руку и резко повернула голову в сторону доярки, отскочила, сбив доярку со скамеечки -  и тётя Шура повалилась на землю...Папа резким движением загородил женщину собою.

Не принятая коровой доярка поднялась на ноги и пошла на выход из ограды, оставив всё на месте как было.

Я побежал следом за ней и дальнейшие действия отца не видел, или не запомнил.

Набегавшись по лужайкам, вернулся в дом и на лавке у окна увидал ведро  с молоком.

Подошёл отец, взял ситечко и марлю и процедив молоко, разлил по кринкам.

Мне стало интересно: «Как отцу удалось подоить корову?»

Спрашивать об этом не стал и на следующий день решил подсмотреть сам.

Утром, не удалось - проспал.

Жду дневную дойку.

Дневная дойка происходила прямо в лугах, на природе, где коровы паслись, и подсмотреть не составляло труда.

Усердно, но стараюсь быть незамеченным, наблюдаю, как папа берёт ведро-подойницу и кладёт в карман пиджака кусочек хлеба - идёт к пасущемуся стаду.

Подходят и другие женщины - доярки и каждая корова из стада направляется к своей хозяйке.

Весёлка - наша кормилица, стоит как вкопанная, ни с места.

В глазах коровьих вопрос: «Чего пришёл, а где моя хозяйка?»...

Папа, подойдя, протягивает кусочек хлеба: корова тянется и съедает его.
Отец-дояр, погладив её по холке, легонько потрепал по шее: так мама делала и подсел на скамеечку к вымени.

Через некоторое время ведро-подойница наполнилось пенистым молоком.

Накрыв ведро чистой марлевой накидкой, папа зашагал к дому.

Весёлка подняла голову и устремила свой коровий взгляд ему в след: «Вот так бы всегда, как приучила хозяйка, а то вчера чужая тётенька подсела без всякой ласки и давай дёргать за соски - к таким манерам-поведению, я не приучена», - думала корова, провожая хозяина внимательным взглядом. 

Я всю свою жизнь вспоминаю нашу кормилицу Весёлку холмогорской породы, но где и когда куплена, я не запомнил, а возможно позабыл с годами.
От неё, в последствий, через несколько лет, мама вырастила другую корову, Звёздочку: знал из материнских рассказов. 

Мама с большой любовью относилась ко всем, в том числе и к животным.

Я никогда не видал и не слышал, чтобы мама злилась на кого – либо, или осуждая, бранилась и была бы не довольной на что-то или кого-то.

Так на протяжение длительного отсутствия хозяйки, папа сам управлялся со всеми делами по дому, привлекая нас в помощники.

А длительное  отсутствие мамы, дней восемь, а нам казалась, целая вечность нет её с нами.

Отец знал, что сегодня мама придёт из больницы и сказал нам об этом: «Готовьтесь встречать маму после обеда».
Она должна прийти из роддома села Синегорья, которое от нашего посёлка примерно в 25 верстах.

Я запомнил: в то утро, все ребятишки вскочили с постели рано и ждать встречу с мамой начали с раннего утра: выбегали за ворота  ограды  и всматривались вдаль.

Кто-то из ребятишек крикнет: «Я вижу маму!»
Всматриваясь в даль, в одну точку, длительное время, начинаешь уверять и убеждать себя в увиденное, и может показаться движение столба или просто дерева или куста.

И вот настала та секунда - идёт мама!
Эта фотография в моих глазах до сих пор не поблёкла - поселилась в душе навсегда - на мой век.

По тропке, вдоль берега реки от «ручья» (так называлось местечко на пути следования к дому), увидали маму и мигом, перегоняя друг друга, кинулись навстречу к ней - соскучились.

Уставшая мама держит на руках дорогой свёрток в белой простынке.
Мы все безумно рады и как козлята, прыгаем, делимся впечатлениями за её отсутствие и заглядываем в дорогой конвертик в руках мамы.

Так появился новый человек в нашей большой и дружной семье.

Мама принялась за домашние дела, поощряя нас словами, призывая в помощники,  а мы, часто подбегали до кроватки поглядеть на братика.

Родители нас всех одинаково любили, а самому маленькому уделялось всегда чуть больше внимания.

Мы росли детьми не капризными, но  в особых случаях, ссорах между ребятишками, отец не комментировал и не ругал нас никогда, но нежность, как и жестокость, считал делом не своим.

Юра любил бывать больше с папой, потому как мама, капризы, пусть даже исключительно редкие, не поощряла.

В семье моих родителей было принято: завтраки, обеды и ужины начинать только, когда все вместе соберутся.

Садились за столом всегда на своё место, не перебегали, а обеденный стол, конторкой называли и имел большие размеры - помещались все.

Деревянные лавки под прямым углом вдоль стен.
С одной стороны, на краю лавки, место папы, а на другой лавке - она идёт через угол избы, вдоль передней стены под прямым углом, для нас место.
Мамино постоянное место за столом на стуле, на самом краю, ближе к шестку русской печки, чтобы удобнее было подавать обед.

Первый от папы Юра, он самый маленький, а  затем место для Наташи, она старше братика на четыре года, а дальше субординация нарушалась. По праву принадлежащее мне место за столом, по совету мамы занимал-садился Саша - он на два года старше меня.

Я ближе до края садился, чтобы проще  «вылететь» от стола.
Поясню: я любил всех смешить и не только за столом, а маме естественно мои рожицы, которые я строил, чтобы рассмешить остальных, не нравились и она напоминала о том, что за столом разговаривать, а тем более смеяться, опасно для жизни.

Я старался так смешить всех, чтобы себя не выдать и «не вылететь» от стола до поры до времени, натощак. 

Вообще-то, у нас было принято не разговаривать за обеденным столом, но разве удержишься от желания посмеяться лишний раз!

В нашей семье я прославился хохотуном и говоруном и на мои ужимки, гримасы, и рожицы реагировала Наташа, она на 4 года младше меня.
Порой смеялись и хохотали все вместе, в том числе и мама: «Эндорфин» – гормон  счастья сильнее вырабатывается, вот и хохотали все вместе, радостные и счастливые.

А когда подросли, и я начал убегать  к девушкам на свидания, то порой слышал от Наташи: «Не ходи сегодня вечером никуда, похохочем!»

Что-то я поспешил и перелетаю с Голубиной скоростью и пропускаю своё повествование о Юре, исправляюсь...

Нянчить Юру приходилось больше мне, возраст подходящий.
Наташа мала, а Саша может уже выполнять более сложную работу по дому.

Остальные члены семьи работают наравне со взрослыми и зарабатывают для мало-мальской жизни деньги.

Видятся мне некоторые моменты жизни из того периода времени . . .

Юра начинает ходить, второй  годик пошёл ему.
Он идёт по тропке вдоль берега реки в одной распашонке.
Мы с Наташей вблизи тропки собираем в ладошки ягоды земляники и кладём ему в рот, кормим как птенца. Он идёт сам, не очень крепко держась на ногах.

Другой момент:  взрослые члены семьи собрались на покос, а я оставлен дома с маленьким братиком.
Наташа убежала на пригорок играть с детьми, а я с Юрой дома, спать укладываю.

Брат засыпать не хочет, а мне хочется быстрее уложить и бежать на улицу к ребятишкам.
В горнице у нас стояла детская кроватка и её называли иногда манеж.
Под манеж она подходила, но на ножки были закреплены полу дуги, раскачивать, укачивать ребёнка.

Доски под матрасом в качалке – манеже были не закреплены - снимались свободно в любой момент, а на доски клали детский матрасик.

Я, стоя на полу, стараюсь укачать братца, не удаётся. Тогда залезаю в манеж, сажусь и начинаю сильно раскачивать.

Манеж переворачивается и мы оба вылетаем на пол и матрас и доски накрывают нас на полу.

Почему этот случай запомнился больше остальных? Да потому, что сильно перепугался, мог же повредиться ребёнок.

Этот случай остался тайной - не рассказывал ни кому и никогда: я всегда умел и любил сохранять тайну и не только в детские годы.

Юра подрастал и стал понимать, что папа ему ни в чём не отказывает и стал этим пользоваться.

Послевоенный период жили особо бедно и сладости  редко водились в доме, а когда появлялись,  мама выдавала по норме, к чаю.

Прошёл слух, что в магазинчик соседнего посёлка "Лесоартель", привезли карамельки, их подушечками называли и будут продавать-давать по норме: 1 килограмм работающему человеку.

Женя - мой брат, ему 14 лет было в тот период - главный работник.
Остальные члены семьи распределились кто - куда.
Старшая в семье Тамара, уехала в 1947 в возрасте 19 лет и вышла замуж в другой район области.
Володя-брат с 1930 года - ему 21 год и Лёва-брат - он с 1932 года служат в Армии срочную службу.
Папа уже не работал - получал небольшую пенсию в связи с заболеванием.
Мама - домохозяйка.

Женя пришёл вечером с работы и принёс карамельки - подушечки и вручил маме.

После ужина мама налила всем чаю и выдала по 1 карамельке – подушечке каждому.
Остальные карамельки пересыпала в мешочек и положила в кладовке в корзину, подвешенную за кляп под потолком.
Юра видел этот момент и попросил меня, когда мамы дома не было, достать карамельку.

Мы с ним зашли в кладовку, я нагородил подставку, чтобы дотянуться до лакомства под потолком.
Только спрыгнул с подставок, открывается дверь кладовки и заходит мама. «Что тут делаете?» - спросила мама.

Я к этому времени карамельки успел в карман положить и руку держу в кармане. На вопрос мамы отвечаю: «Ничего».

Мама посмотрела на меня и говорит: «Руку вытащи из кармана».
Мама взяла карамельки из моей руки и ушла, сказав: «Считайте, что вечерний чай будете пить с солью».

Чай с солью пили часто и не только в нашей семье.
Не только в нашей семье за отсутствием сладостей, пили  чай с молоком, посыпая на чёрный хлеб соль.

Вечером, не получив желаемую карамельку, Юра стал ходить и канючить - карамельку выпрашивал, не получилось.
Тогда он подходит к папе и говорит: «Папа, а я умру».

Отец знал его уловку и спросил: «Что случилось, сынок?» Юра ответил, что мама не даёт карамельку.

Бывали случаи, когда и этот финт не проходил, он падал на пол и начинал, как говорят, капризничать.

Конечно же, такие случаи были редкими, проблемы с детьми, мама улаживала без конфликтов и тем более без вмешательства отца.

В августе месяце 1953 года,  в родительскую семью приехала в гости со своей семьёй моя старшая сестра Тамара, ей 25 лет.
Она дома не была 6 лет и приехала с мужем и сыном.

С неделю погостили и перед отъездом, на семейном совете решили забрать меня с собой в деревню Ермаки, Фалёнского района, учиться.

Деревня Ермаки находится на противоположной, на южной  стороне нашей области, и ехать туда, в том числе и на поезде.

Тамара жила там со своей семьёй в доме мужа, Исая Семёновича.
Она уехала в 1947 году к дяде Володе (маминому брату)в село Сардык, и вышла там замуж. 

Прожив у сестры 2 года, я возвратился домой третьеклассником.

Школа начальная от нашего посёлка находилась в 10 верстах, в деревне Буровы.
Средняя общеобразовательная школа в 25 верстах от дома, в селе Синегорье Нагорского района.

Я четыре года уходил из дому на неделю, квартировал у чужих людей, и этот период времени, связанный с взрослением Юры, как-то выпал у меня из памяти, не запомнился чем-то особенным. 

Я в течение шести лет дома находился мало, так как приходил переночевать одну ночь и снова вне дома на неделю.

Однажды, когда я рассказывал о своём детстве, мне был задан вопрос: «Образованные и достойные родители, а почему жили бедно?»
Я ответил, что описываю жизнь в не дома в течение шести лет, и там приходилось и голодать в том числе.
А наш быт я описал в своём произведений «С любовью о детских годах и не только».

Первого сентября 1958 года.
Юра пошёл вместе с нами и учениками посёлка в деревню Буровы в 1 класс, а я этот год ходил  в Синегорье в 6 класс за 25 вёрст:к счастью, дорога одна, одно направление, так что ходили все вместе.

Юра  в школу пошёл хорошо подготовленным ребёнком по программе первого класса и учитель, Николай Семёнович Хлобыстов проверив его знания, перевел, пересадил сразу во 2 класс.
Так, за один год, Юра закончил 1 и 2 классы.

В 1960 году  из посёлка уехали в станицу Семикаракорскую Ростовской области. В станице продолжил образование с третьего класса в школе № 3.
Школа располагалась в совхозном  городке станицы. 

В 1963 году я женился и в мае месяце 1964 года уехали с женой на Кубань, а Юра в это время заканчивал 6 классов.

Мне больше всего запомнилось в Юре сообразительность и уживчивость.
В раннем возрасте начал читать и писать и учился всегда с охотой и без проблем.

Мне особо запомнилось время, когда я вернулся из деревни Ермаки от сестры Тамары в августе месяце 1955 года: Юра - пятилетний,  вслух читал тексты из книг довольно бегло и не по слогам.

В 1969 году ушёл служить срочную службу.
Служил в городе Камышин, Волгоградской области и на Валдае Новгородской области.

После службы вернулся в Семикаракорскую станицу, к матери, а в  скорости  уехал в город Ростов-на-Дону жить, работать и учиться.
Поступил там в автодорожный техникум и его закончил.

Работал на вертолётном заводе токарем и проживал в комнате общежития с женой и сыном Юрой.

В семейной жизни, со слов брата, что-то не заладилось и в  марте месяце 1980 года  по вызову уехал в город Надым на строительство газопровода Уренгой – Помары – Ужгород.

Работал в городе  Надыме квалифицированным токарем в Надымской базе комплектации, объединения «Сибгазкомплектмонтаж» и зарекомендовал себя хорошим специалистом.

По сложившимся обстоятельствам уволился из НБК - пригласили работать токарем в объединение «Надымстройгаздобыча» на центральную базу - работал там около года,  затем уволился и возвратился в город Ростов-на-Дону.

Дарья – Дария.
В городе Надыме, в конце 1980 года, (в тот период времени, мы трое братьев Голубевы: Саша, я - Валерий и Юра жили и работали в Надыме). Мы с Юрой оказались приглашёнными в праздничную компанию, по случаю празднования и встречи Нового 1981 года.

Северная зима с морозами до - 35 градусов и ниже была в полном разгуле.
В той компаний находилась довольно привлекательного вида женщина, с именем Дарья.
Её все называли не Дарья, а Дария, ударение делали  на букву я:она настойчиво начала подавать знаки внимания моему брату.

Ранее, брат мне ничего не рассказывал, что у него есть знакомая женщина и поэтому я среагировал на её знаки внимания своеобразно.
Мне не хотелось, чтобы мой брат, знакомился, с кем попало и я сделал жест:
- Мне неприятна твоя настойчивость,граничащая с назойливостью, - напрямую сказал Дарие об этом.
На что Дарья – Дария ответила:
 "Я женщина не дефектованная и свободная и тёмного прошлого не имею, так же не имею мужа, и думаю, что за сегодняшний флирт не стоит судить", - и
расхохоталась сама себе. - Есть у меня и дочь, моя радость в жизни, а муж мой, и отец дочери, погиб в аварии, так что я, женщина, свободная и независимая и подберу себе мужа".
Я ответил, что не сомневаюсь.

Подобные женщины, с подобным поведением и красотой, мужчинам нравились всегда, но не все и не всегда были удачливы и счастливы в браках.
Дарья-Дария продолжала кокетничать: "А я вот возьму его и отмою, будет чист как слеза, и увезу в Умань".

На её слова я сказал, что отмывать его не потребуется много сил, но отогреть его душу не помешает.
На что женщина ответила: "При первой с ним встрече поняла, что ему женского тепла не хватало в жизни, а женщина я нежная и тёплая, если полюблю, отогрею.  - А мужиков здесь, да, много, но у всех, «на Большой земле» семьи.
 - Здесь же все чувствуют себя временщиками, а мне это не надо", - продолжала кокетничать Дарья-Дария.

Её свободная манера общаться, заставила меня задать ей и другой вопрос: "Откуда тебе известно о моём брате, и тем более его прошлая жизнь?"-
Дария ответила, что мне известно и  этого достаточно.

В совместной с ними компаний мне бывать больше не доводилось и о Дарье – Дарие не вели речи: Юра молчал, а я не напоминал.

В декабре месяце 1982 года, я работал на железнодорожной станций «Старый Надым».

Подъехала машина «Уазик», из него вышла женщина и подошла ко мне со словами: «Валерий Иванович, здравствуйте».
Я неучтиво поздоровался.

В это время меня пригласили к телефону, и я ушёл.
Женщина поспешила следом.
После того, как я ответил на телефонный звонок, снова обратилась со словами: «Вижу, не узнали меня?» - я подтвердил её догадку.
«Я, Дария" - сказала женщина. 

Её не узнал я: видел единственный раз на красивом праздничном вечере, в роскошном наряде, а тут она в полушубке и в мужской шапке-ушанке и на её вопрос:  «Где Юра?» - ответил, что 10 ноября 1982 года проводил домой в город Ростов-на-Дону и дальнейший разговор прекратил.

Дария подняла высокие дуги бровей, чуть постояла, что-то припоминая, резко повернулась и пошла к поджидающей её машине.
Она села в «УАЗик» и уехала.
Больше не встречал никогда и судьбою её не интересовался.

Проживая в городе Надыме, мы, братья Голубевы, встречались все вместе в свободное время и не редко, но о женщинах разговоров не вели.
В нашем роду, разговоры на эту тему вести было не принято, однолюбы мы и все семейные.

Однажды с братом Сашей, зашли к нему на место его проживания. Юра сидел на кровати под хорошим хмельком.
Мы исключительно не одобряли такие моменты жизни брата.

Я сказал Юрию:"Хватит хандрить, давай радоваться жизни, бери себя в руки".
Брат низко опустил голову и сказал: "Радуйся, если жизнь у тебя получилась".
"Ну, а дальше что? – спросил я брата.
Юра ответил, что возвращусь в Ростов-на-Дону, и там буду и жить и работать, а случится, повидаюсь с сыном,  если на большее рассчитывать не смогу...

Достали ему билет на самолёт и проводили с Надымского аэропорта.

Самолёт взлетев, взял курс на Москву.
Я перекрестил самолёт в небе и пожелал брату благополучия.
В груди  защемило: было плохое предчувствие о его дальнейшей жизни.
Он твердил, что милиция при регистрации и контроле при посадке в самолёт может снять с рейса и задержать за задолженность по элементам.
Тревога его не сбылась.

Через определённое время получил от него подряд несколько писем.
В письмах, адресованных мне, сообщал о работе и не более того.
Я пытался убедить брата, что жить надо семьёй.

Впоследствии,  письма приходить перестали.

Однажды, я с женой, находясь в отпуске, оказался в городе Ростове-на-Дону - встретиться с братом хотелось.

Мы нашли по городской справочной службе его место проживания:  Советский район города и общежитие организаций его основной работы. 
Брат оказался на вахте - вахтовался  в качестве электрика в Волгоградскую область.

Вахтёрша общежития поясняла, что пыталась с ним поговорить, но на контакт откровенности не идёт, надломился мужик! 
Такое заключение дала мне ростовская вахтёрша, а что надломилось, я и без неё знаю.

В июле месяце 1988 года мне в город Надым пришла, от старшей сестры Тамары телеграмма:  «Прилетай на похороны Юрия, - хоронить будем в Семикаракорске -  на городском кладбище города  Ростова-на-Дому, места для него не находится".

Юра погиб 13 июля 1988 года на работе - сорвался с высоковольтной металлической опоры, с высоты в 21 метр при монтажных работах.

Мы, с братом Сашей, прилетели из Надыма и прибыли в город Семикаракорск.

Ожидаем, гроба пока нет: служба организаций его работы  на машине везут из другого города, из другой области. 

Июльская жара, + 40 градусов.
Перед обедом машина с гробом подъехала.
Открыли крышку гроба:  тело брата обложено кусками льда.

Хоронили Юру от сестры Наташи, с улицы Левченко в городе Семикаракорске, Ростовской области.
Лена и Ира Баранниковы - племянницы, под руководством мамы Наташи, готовили поминальный стол.

Юра теперь с родителями, навсегда.

Царство небесное вам,  родные наши: любим, помним и память храним.
                2015год.