Как прогнали худую славу
Кто ж знал, что упорные слухи – это верные слуги худой славы. Хотя худой она была лишь поначалу. Чем упорней и невероятней были слухи, чем больше людей им верило, тем толще, увереннее и мощнее становилась слава.
И люди уже не селились в доме.
Дом ничего не мог понять. Он был построен с любовью и на радость людям. Молодой мечтатель-архитектор так хорошо в нем все устроил. Большой зал, где дети могут играть, носиться и даже кататься на велосипедах и самокатах. Гостиную, созданную для дружеских посиделок. Спальни, созданные для любви и сладких снов. Удобную кухню, где все под рукой. Кладовую, где могут поместиться все ненужные вотпрямщяс вещи, чтобы в комнатах было сколько хочешь места, света и воздуха. Библиотеку, из которой не хочется уходить. Мансарду, чтобы можно было смотреть на звезды и мечтать. Крепкие лестницы, высокие окна, надежные стены.
Дом был рад людям. Он любил человеческий смех и разговоры. Ему так нравился топот детских ножек. И запахи еды. И заботы по нему, по дому.
Но вот уже много лет дом был пуст. Даже домовой покинул его, испугавшись худой славы. Рассыхались двери, тускнели окна, пыль поселилась в комнатах и чувствовала себя хозяйкой. И деревья, посаженные первыми его хозяевами, стали засыхать. А худая жирная слава со слугами-слухами все ходила вокруг него и жрала его жизнь.
В реальности, наверное, все бы закончилось плохо. Тополя засохли, дом разрушился, и страшно подумать, кто поселился бы в его руинах.
А в сказке случилось чудо. В город приехал художник, увидел этот дом и влюбился в него. И в стены, и в окна, и в мансарду и в тополя перед домом. Слухи кинулись к нему толпой, но художник их не услышал. Нет, он не был глухим. Он просто умел видеть вещи и людей такими, какими они были на самом деле. Он верил своим глазам и сердцу.
Разъяренная худая слава сама кинулась на художника, закружила вокруг него, а он взял кисти, краски, раз-два! и пририсовал ей потешные розовенькие уши и нелепый зеленый хвост. И усы, как у Сальвадора Дали. Ай, кому страшна такая слава! Кто поверит ей и ее слухам, не смешите меня.
Художник поколдовал с красками на палитре, из-под его кисти стали вылетать разноцветные бабочки. Сначала они уселись на ветви деревьев. И обычные тополя превратились в заморские, деревья с яркими цветами. Художник моментально нарисовал деревья в альбоме и показал им самим. Тополя так удивились, что судорожно глотнули из земли воду, и она побежала по их стволам к каждой ветке. В бабочках-цветах больше не было нужды. Молодые сильные листья появились на ветвях.
А бабочки устремились в дом. Выгоняли, выбивали пыль. Наполняли дом живым шелестом крыльев. Пыль заполошно летела из дома, оседала на стремительно худеющей славе и растерявшихся слухах. И те, чихая и отплевываясь, кинулись прочь.
- Да, здесь мне будет, чем заняться, - художник склонил голову к плечу, с удовольствием глянул на дом. - А когда приедет женушка с нашими близняшками, тогда-то у нас пойдет настоящее веселье. Слышал бы ты, как она поет и смеется! Ну, еще услышишь. И мы, наконец, сможем завести собаку. Даже двух, чтобы веселее было. А еще будут часто приезжать друзья. Они тебе понравятся, обещаю. И к нам с тобой придут письма и открытки со всего мира. Поэтому…
Еще пара взмахов кисти, и новенький почтовый ящик устроился перед домом. Из трубы уже шел дым, бодро поскрипывали лестницы и двери, бабочки играли в догонялки по всему дому. Художник уселся на скамейку у двери, закурил трубочку и, улыбаясь, делал вид, что не замечает, как смущенный домовой проскользнул в распахнутую дверь своего дома. Солнцем и счастьем наполнялись комнаты, сияли окна. А художник, прислонившись к теплой стене, думал: как хорошо вернуться домой.
Рисунок Александры Косячной
Свидетельство о публикации №216071400253