Гуинплен

Часть первая. ДЕТИ.

На берегу огромного озера Ильмень, поросшего старинным берёзовым лесом, располагалась белокаменная церковь «Божье единение».  Сакральное сооружение удивительным образом за полторы сотни лет сохранило свой первозданный вид. Ленинские, сталинские и хрущёвские гонения на церковь, обходили это место стороной. Объяснить такое чудо можно было особым, трепетным отношением верующих, да и остальных местных жителей к Святой обители. Некогда здесь находился православный мужской монастырь того же названия. Но не он определил духовную значимость этого клочка земли.

По устным преданиям старины глубокой, две тысячи лет тому назад, здесь проповедовал и подвергался гонениям апостол Андрей, известный на Руси как Первозванный. Избиение язычниками святого происходило именно на месте алтарной части храма, точно под престолом, где до сих пор покоится огромный камень-жертвенник. Кровь Андрея растеклась по камню образовав древнегреческую букву «А»(альфа). После постройки церкви, уже спустя полтора века, этой буквы никто не видел, но благодаря древнему событию, местность находилась под особым божественным покровительством. И видимо поэтому каждый год, 13 декабря(по новому стилю), все лики святых на иконостасе, начинали светиться внутренним небесно-голубым светом. Лицезреть это чудо, собираются не только жители соседних сёл и деревень, бывают гости из Новгорода, Старой Руссы, наведываются даже любопытные из обеих столиц.

При сумрачном свете узких витражных окон, стояла на коленях перед амвоном хрупкая девятилетняя девочка. Осеняя себя крестным знамением,  неистово молилась, прославляя Бога и деяния Сына его. На самое окончание молитвы она оставила одну просьбу для себя.
Девочку звали Дарья Пименова, приходился ребёнок настоятелю церкви, отцу Урсулу дочкой. Жили они при церкви втроём, в маленьком доме. Попадье Анне, маме Дашеньки, Бог детишек больше не дал, поэтому у девочки не было друзей-подружек. А ближайшее село, Княжье Подворье, находилось аж в пяти верстах от них, за лесом. Там была своя церковь, поэтому прихожане здесь появлялись только по праздникам, да воскресеньям.
Закончив превозносить Бога и всю Святую Троицу, Даша тихонечко зашептала:

-  Боже всемогущий, свеведущий и всемилостивый! Снизойди, дай мне друга верного, надёжного и праведного. Не оставь в унынии и отчаянии, пособи. Буду тебе верной рабой до скончания дней своих, возьми у меня за это всё, что хочешь …

При этих словах послышался тяжёлый скрип входной двери, царские врата осветились лучами заходящего солнца и заиграли позолотой узорной резьбы. Девочка затаив дыхание не смела повернуться. Зайти с центрального, западного входа, родители не могли. Они всегда входили с бокового, как и она сама. А больше никого и не было, сегодня же будний день! Значит, Бог услышал её и послал друга? Наконец тяжёлая дверь захлопнулась, и Дашенька настороженно обернулась. Её любопытному взору предстал вихрастый грязноватый мальчишка, примерно её возраста, сжимавший в руках засаленную кепку. Оба с интересом разглядывали друг друга. Первой двинулась навстречу девочка, как и подобает хозяйке.

-  Как тебя зовут? Откуда ты? – смиренно вопросила она.

Мальчик шмыгнул носом и открыл рот, чтобы сдерзить … но увидев глаза девочки, так и остался с открытым ртом. Большие, небесно-голубые, опушённые густыми ресницами глаза не только выражали кротость и смирение, они лучились добродетелью и искренностью, а в самой их глубине затаилась вселенская скорбь. Ничего подобного мальчик никогда не видел, да и не могло быть больше ни у кого таких глаз, только у неё. Поэтому он судорожно вздохнул и выдавил:

-  Я Глебка, … из … из детского дома, открылся на той неделе в Княжьем Подворье.
-  А меня зовут Дарья. Я дочь настоятеля, протоиерея Урсула. Но почему ты не крестишься в храме?
-  Я не умею, - осмелел мальчик, - только знаю, что Бог живёт на небе. А сюда я пришёл поглядеть, как светятся иконы …
-  Иконы светятся только раз в году, на день святого апостола Андрея. Поэтому придётся полгодика подождать. Давай лучше дружить. Я тебя научу креститься, молиться, а главное верить в Бога и обращаться к нему через Иисуса Христа, посредством Духа Святого. Поверь, это ни с чем несравнимая радость.

С этого дня они виделись почти каждый день. Воспитатели детдома сначала обеспокоились частым отсутствием мальчика, но узнав, где он проводит время, возражать не стали. Слишком велико было у них, да и всей округи доверие и уважение к отцу Урсулу.
Под водительством Дарьи, Глеб познал Христа, его жертвенную миссию во спасение человечества, начал знакомиться с текстами Святого Писания. Узнал о трёх добродетелях: Вере, Надежде, Любви и семи смертных грехах: Зависти, Гневе, Унынии, Чревоугодии, Блуде, Сребролюбии, Гордыне-Тщеславии. Сам же научил подружку рыбачить, добывать берёзовый сок, разжигать огонь без спичек, находить пищу в лесу и поле, делать свистульки из глины и липы.

Оба ребёнка безмерно дорожили своей дружбой и благодарили Бога за дарованное им счастье общения. Занимались они и хозяйством – ухаживали за скотиной, помогали Анне в приготовлении пищи, убирали двор и церковь, даже понемногу участвовали в служениях. Но больше всего Глебу хотелось научиться управляться с колоколами в звоннице, как это умел делать отец Урсул.

В храмовой колокольне подвешены семь колоколов и, как объяснил священник, их количество обусловлено семью христианскими таинствами – крещение, миропомазание(освящение), покаяние, евхаристия(причащение), брак, священство(рукоположение) и елеосвящение(соборование-исцеление).  Сами же колокола, тем не менее разные, как по размеру, так и по назначению-звучанию. Первые из них – благовестники, делятся на праздничные и будничные. Есть также подзвонные, которые украшают звон основных и зазвонные, кои употребляются в связке. Но в звонницу к колоколам можно допускать лишь крещенного православного христианина.

Глеб тут же изъявил желание креститься. Отец Урсул вздохнул, внимательно посмотрел на мальчика и продолжил:
-  Если ты имеешь в виду водное крещение, то оно даёт только очищение и возможность познать Бога, так сказать первая ступень приближения. Основной же шаг, это крещение Духом Святым. Свершение этого таинства познаёт верующий сам. Он начинает понимать Святое писание не умом, а всем своим естеством. Для него мир умирает и открывается Бог, а это означает, что он проникся Духом Божьим, то есть крещён им.

Священник замолчал и задумался. Мальчик же сидел с открытым ртом постигая услышанное. Отец Урсул вышел из задумчивости и поправил наперсный крест:
-  На будущей недели, если будет твоё желание и Божья воля, я покрещу тебя водой, крёстной будет моя супруга Анна. А вот дальше, познание Бога, приближение к нему, будет за тобой. Сейчас попробую объяснить, почему в звонницу нельзя допускать тех, на ком нет Божьей благодати. Скажем в католичестве и протестантизме таких требований нет. Там любого можно научить приёмам и послать в звонницу. Мало того, у них зачастую много колоколов, каждый из которых настроен на определённую ноту, поэтому там можно выводить даже мелодии. В православии этого нет: у нас действиями звонаря ведает Дух Божий. Вот почему наши перезвоны недоступны боле никому.

Через неделю Глеба покрестили и он стал как бы полноправным членом семьи, но это только как бы. Поэтому Урсул с Анной порешили усыновить его официально, что и было к зиме сделано. Радости детей не было границ, они везде и всегда бывали только вместе, причём обычно держась за руки. С удовольствием называли друг друга братом и сестрой, особенно при посторонних. В школу не ходили, далековато. По школьной программе, в режиме заочного обучения, занимались  с ними родители. Учебные премудрости осваивали легко и с удовольствием.

Через год Глеб поведал отцу, что он храм Божий и что Дух Божий живёт в нём(перефразированное 1Кор.3:16). Поэтому попросился в воскресенье на звонницу. Урсул согласился и поручил ему Благовест и перезвон с перебором. К началу богослужения больше всех волновался священник, но услышав первые звуки со звонницы, тут же успокоился – уж больно сладко уху звучали колокола. С тех пор прихожане называли Глеба пономарём, а домашние – наш алтарник.

Шли годы, дети учёбой и поведением радовали родителей и принимающих экзамены учителей. К четырнадцати годам оба вытянулись и похорошели. Дарья восхищала взор безупречными чертами лица, огромными бездонными глазами и формировавшейся девичьей фигурой, которой начинала стесняться. Глеб отличался ростом, крепкой костью и широкими плечами. Они даже похожи были друг на друга – русоволосые, стройные, с горделивой осанкой. Как и прежде всегда и всюду вместе. Видимо поэтому другими друзьями не обзавелись, а может потому, что много времени уделяли учёбе, работе по хозяйству и Богу. Некоторые ровесники так их и называли: «святоши».

Однажды, на сельском базаре, Глеб выбирал хлеб домашней выпечки, а Даша поодаль высматривала свежее мясо. Неожиданно со стороны мясных лавок послышался шум. Глеб обернулся, присмотрелся … Боже! Какой-то чернявый взрослый парень, с резкими чертами лица, схватил сестру за волосы и пытался куда то тащить. В несколько прыжков Глеб оказался рядом и схватил парня за руку, но от мощного удара в челюсть тут же оказался на земле. Чернявый отпустил девушку и принялся за подростка. Силы были слишком не равны. От Глеба хулигана оттащил дежуривший на рынке милиционер.

Уже дома, вся в слезах, Даша буквально зализывала ссадины и синяки брата, у которого больше всего пострадало лицо. Как оказалось, на них напал Сагир, сын мясника Гумирова. Этот злой отрок только что отслужил в армии и третий месяц обмывал дембель.  А девушка ему просто понравилась, и он решил с ней познакомиться «поближе». Извиняться за инцидент приезжал не виновник, а его отец Кирам причём разговаривал он только с Урсулом. Проводив гостя, священник подошёл к сыну и сказал:
-  Прости их, если сможешь, ибо они не ведают, что творят(перефразированное от Лк.23:34).

Простил ли нет Глеб, неизвестно, но через неделю в его комнате неведомыми путями появилась книга-наставление «Боевое Самбо и рукопашный бой для спецвойск». Вначале он изучал приёмы и тренировался самостоятельно, потом начал привлекать сестру.

Прошло ещё четыре года, ребята успешно закончили школу. Дарья превратилась в утончённую и одухотворённую белокурую красавицу с глазами светящимися добродетелью и смирением. Глеб возмужал, окреп, во взгляде появилась уверенность и бесстрашие. Отношения между ними перешли на более высокий уровень. Они обожали друг друга, но уже не как брат с сестрой. Тем не менее неукоснительно соблюдали целомудрие, страшась пятого смертного греха. Всюду бывая вместе, редко и не надолго разлучаясь, они старались не прикасаться один к другому. Прикосновения обжигали их ещё неведомой страстью, которую пытались приглушить работой и хозяйственными заботами.

Первым не выдержал Глеб. Как то вечером, после ужина, когда они гуляли перед сном вдоль озера, он спросил:
-  Мы же всегда будем вместе?
-  Несомненно. Даже если будут разлуки и расставания, испытания и горести … Бог соединит нас, он сам мне поведал об этом. Я не представляю своей жизни без тебя. Без тебя жизнь мне вообще не нужна.
-  Не греши словом, наши жизни принадлежат Ему, и когда нам вознестись в Небесный Иерусалим, решать тоже Ему. Но я не об этом. Мы же не кровные брат с сестрой, поэтому ничто нам не мешает стать мужем и женой, я очень хочу этого. Будешь мне женой?
-  Конечно да! – не задумываясь, воскликнула Даша, - Но мы должны получить разрешение и благословление родителей …
- Так идём прямо сейчас, они как раз дома чаёвничают.

В просторной горнице поповского дома у двери переминалась с ноги на ногу молодая пара. За большим круглым столом с ошарашенным видом восседали Урсул и Анна. У них напрочь отняло речь, оба только судорожно дышали и пучили глаза. Первым пришёл в себя отец:
-  И давно вы такое удумали?
-  Только что, - за двоих ответил Глеб, - но по-другому мы своей жизни не представляем.

Урсул обернулся к Красному углу и перекрестился, прося помощи у Бога. И тот его надоумил:
-  Ты не забыл, Глеб, что тебе через месяц идти в армию? А два года это хороший срок, чтобы утвердиться в своём решении. Отслужишь, вернёшься, тогда благословлю и обвенчаю.

Сейчас уже ошарашенный вид был у молодой пары. На гребне эйфории своих чувств, они совсем забыли о долге Родине. Те не менее с покорностью приняли решение отца, осознавая его разумность. В эту ночь обоим было не до сна, до утра просидели на крыльце, строя планы на будущее. Когда забрезжил рассвет, озябшие молодые люди встали, чтобы разойтись по своим комнатам. И тут Дарья, вспомнив, обратилась с просьбой к Глебу:
-  Ты бы поговорил перед проводами с Сагиром. Все эти годы он смотрит на меня как голодный волк на овечку, причём одновременно зло и с похотью, я это чувствую. Тебя не будет, а мне нужно в селе показываться – по магазинам, да и на рынке дела есть. Как бы он гадость какую не учинил, плохая идёт молва о нём. Только благодаря деньгам отца он ещё не в тюрьме. А Кирам уже весь рынок прибрал к рукам, из года в год богатеет, да на законы плюёт.
-  Обязательно поговорю, любимая. Как только отправлюсь в областной военкомат, загляну в Княжье подворье и поговорю по-хорошему … если получится. Правда по плохому такие люди лучше понимают.

Месяц пролетел незаметно. Молодые люди дорожили этим временем и практически не отходили друг от друга. Глеб наотрез оказался, чтобы его провожали до города. Вечером накануне, тепло простился со всеми и отправился в село, откуда их, новобранцев, автобусом доставят в Новгород, на призывной пункт.

Рано утром тишину церковной усадьбы "Божье Единение" разорвала милицейская сирена. Во дворе стоял УАЗик с мигалкой из которого выскочили участковый и Кирам. Оказалось, ночью у ресторана нашли Сагира с сотрясением мозга, сломанной челюстью и вывихнутой рукой. Тот указал на Глеба.
-  А свидетели этому действу есть? – поинтересовался священник.
Гости, узнав о местонахождении подозреваемого, злобно матерясь удалились.

Часть вторая. ЧЕЧНЯ.

До дембеля оставалось полгода. Каждый прожитый, точнее прослуженный день приближал ту минуту, когда Глеб увидит и прижмёт к груди свою ненаглядную Дашеньку. Они часто переписывались, ещё чаще, каждый день вспоминал её, представлял, как она выглядит, чем сейчас занимается. Оставаясь совсем один, скажем на посту в карауле, разговаривал с ней, зачастую в голос. За что ближайшие приятели-сослуживцы прозвали его Лунатиком.

Сейчас механик-водитель БТР-70, ефрейтор Пименов стоял в строю своей роты, поднятой ночью по тревоге. Перед строем прохаживался и что-то бубнил майор, замполит их батальона. Глеб прислушался.
-  … Родина оказывает вам честь и возможность восстановить конституционный порядок на территории Чеченской республики, а точнее освободить столицу Чечни от сепаратистов. Выдвигаемся на рассвете, два часа на подготовку, экипировку и довооружение.

Уже через три дня, 31 декабря 1994 года, рота в составе 131 Майкопской бригады с севера входила в Грозный. Задача – выйти к железнодорожному вокзалу и Президентскому дворцу. Задача была выполнена … за счёт страшных потерь, в которые вошёл и БТР Глеба. В ста метрах от площади боевую машину подбили и она загорелась. Его, оглушённого и контуженного, товарищи успели вытащить через передний люк.
Но … очнулся Глеб в подвале Президентского дворца со связанными за спиной руками. Страшно болела голова, нестерпимо хотелось пить, перед глазами сплошные кровавые круги. Наконец зрение стало восстанавливаться, появился и слух. Перед ефрейтором на остатках перегородки сидел мордатый чеченец средних лет, со злыми глазами и косым рваным шрамом через весь лоб. Рядом стояли двое подручных. Увидев осмысленное выражение глаз пленного, чечен ухмыльнулся и поигрывая штурмовым ножом, на чистом русском представился:

-  Меня кличут Мясник, прозвали так совсем не напрасно. Сейчас мы поговорим, и если мне понравятся твои ответы, умрёшь быстро и почти не больно. Если не понравятся, пожалеешь, что родился. Понял?
-  Ага, - выдавил из себя улыбку Глеб.
-  Смотри, какой весёлый, - удивился Мясник, - мне ещё такие не попадались. Ну ладно, вопрос очень простой для тебя, солдат. Какая часть, численность, вооружение, задачи, кто командир?
-  Ты правильно назвал меня «солдат», поэтому должен знать, что я давал присягу, где сказано: « … строго хранить военную и государственную тайну.» - Глеб улыбнулся ещё шире, - так зачем же ты хочешь, чтобы я предавал своих, я же солдат!
-  Умный, да? Сейчас ты у меня соловьём запоёшь и расскажешь даже то, что давно забыл. – лицо Мясника стало строже и он обратился к подручному, - Кривой, воспитай мальчика, сделай его разговорчивым.

Сознание возвращалось к ефрейтору постепенно, на теле не было места, которое бы не болело. Сначала вернулся слух, потом что-то начал различать левый глаз. Правый, залитый кровью, не хотел открываться вообще. Глаз разглядел вначале силуэт, который принял образ Мясника, но уже со свирепым лицом. Тот снова обращался к подручному:

-  Надоел мне этот гяур, вряд ли он что-нибудь знает. Кривой, возьми мой нож и отрежь ему голову … хотя постой, смотри, этот наглец очухался и опять лыбится.
-  Для тебя я гяур, а ты для меня басурман. – сквозь боль и кровь прохрипел Глеб, выплёвывая сгустки крови и выдавливая из себя очередную улыбку, - и тебе меня не победить, потому что за мной Христос, правда и Вера.

Неожиданно свирепое выражение лица у чеченца сменилось на коварное и он обратился уже к пленнику:
-  Ты смелый солдат, таких надо уважать, поэтому я дарую тебе жизнь. А в память о нашей встрече увековечу твою улыбку. – при этих словах чеченец встал и приблизился к Глебу, сжимая в руках нож. – Порадуй ею своего Бога и жену.

Десять минут спустя через площадь Минутку, заваленную обломками строений, обгоревшей военной техникой и трупами, шатаясь и спотыкаясь пробирался солдат без головного убора. Руки  связаны сзади, всё лицо и грудь обильно залиты кровью. Рот представлял из себя сплошную сквозную рану, от уха до уха.

Месяц спустя ефрейтора Пименова выписали из ставропольского военного госпиталя и предоставили месячный отпуск. Проездные документы в штабе выписали ему для поездки на родину. При наличии множества наружных ран, внутренние органы у него оказались целы. На лице остались следы от шрамов, которые как известно мужчину украшают, но … шрам от штурмового ножа не могла скрыть даже отрастающая борода. Да и военный хирург, видимо о пластике лица  имел смутное представление. В общем все, кто видел Глеба впервые, в начале испуганно шарахались, потом нервно хихикали.

В селе Княжье Подворье Глеба никто не узнавал. Изуродованное лицо, отросшая борода, армейская шапка с опущенными ушами … ничто не выдавало в нём звонаря церкви Божье Единение. Он снял комнату и на следующий день с рассветом отправился домой. Войти в церковную усадьбу не осмелился. Выбрал по близости густую ель и устроил на ней временный НП.
Первое двухчасовое ожидание было вознаграждено. Вышла во двор Она, выбить половики. Выполнив работу и взойдя на крыльцо, прежде чем войти в дом, обернулась и пристально посмотрела в его сторону. Сердце Глеба сначала остановилось и ухнуло куда то вниз, потом забилось как раненая птица, пытаясь вырваться из груди-клетки. До конца светлого дня он ещё несколько раз видел Её, и каждый раз задыхался от волнения. Дарья как женщина и красавица расцвела ещё больше. Это чувствовалось и виделось даже на расстоянии.

Появлялись во дворе и родители. Но больше всего по подворью сновали благообразные мужчины в возрасте, облачённые в длиннополые чёрные рясы и мягкие скуфии. Как поведала Глебу квартирная хозяйка, это были православные беженцы-монахи из Грузии. Обострившийся национальный вопрос в бывших братских республиках затронул даже священнослужителей, согнав с мест обитания и поклонения. С благословения епископа Новгородского и Старорусского  Льва, отец Урсул возрождал монастырь Божьего Единения.

В сумерках, превратившись почти в ледышку от холода и ветра, Глеб покинул место наблюдения, с твердым намерением вернуться сюда завтра, но уже вооруженным оптикой. С таким своим «новым» лицом, перед родителями он предстать ещё мог. Они бы погоревали, но отношения к нему не изменили, а может стали любить ещё больше. А вот Дашенька … зачем красавице нужен ярко выраженный урод? Да если она и примет его, то будет в душе страдать всю жизнь. А где они смогут показаться вдвоём? Только перед Богом … зачем портить ей жизнь в двадцать то лет? Поэтому ещё в госпитале Глеб написал рапорт о зачислении в школу прапорщиков. Через полгода он вернётся в Чечню и найдёт Мясника, укравшего у него любимую и жизнь, что одно и то же.

Следующие полдня ушли на поиски бинокля и … икон. В красном углу своей съёмной комнаты Глеб водрузил две иконы и повесил подсвечник на цепочке. На верхней иконе Архистратиг Михаил вооружённый щитом и мечом блистал огромными белыми крылами. Архангел в Писании именуется «вождём воинства Господня» и борцом против всякого беззакония среди людей. Нижняя икона изображала св. Георгия с копьём в правой руке и мечом в левой. Святой почитался на Руси с самого начала христианства и был покровителем русской военной мощи. Только вот закончил свой жизненный путь рановато, будучи обезглавленным и не дожив до тридцати. Зато потом вознёсся и соединился с воинством Небесным, совершив подвиги, в том числе и поразив дракона.
Иконы должны были помочь Глебу осуществить задуманное - найти Мясника. А главное не позволить себя утопить в горькой водке, которая накоротко приносила разорванной душе облегчение.   Лучше молиться почаще.

Всё светлое время следующего дня Глеб провёл на своём наблюдательном пункте. В этот раз подготовился и экипировался основательнее: доха из собачьего меха, армейский бинокль Б-6, термос с кофе, бутерброды, а главное, на высоте шести метров вековой ели оборудовал из жердей и веток настоящее лежбище.
И Бог вознаградил его за усердие. Полдня монахи пилили и кололи дрова, а Она относила их в жилые помещения. Каждый раз выходя на крыльцо, Дарья как-то недоумённо вскидывала глаза в сторону его убежища и глубоко вздыхала. В этот момент сердце у него переставало биться совсем, и тут же наваливалась нестерпимая боль невосполнимой утраты, горечь отчаяния, безысходность.
Оптика позволила разглядеть Её лицо основательнее. Все черты, до боли знакомые и родные, приобрели зрелость и благородство, ещё большую утончённость и духовность. Особенно глаза – большие, широко поставленные и небесно-голубые. В них лучилась непередаваемая словами благодать Божья, а где-то на самом дне прятались грусть и ожидание. Каждый раз, видя Её глаза, тело солдата, закалённое лишениями и болью не выдерживало, самопроизвольно появлялись предательские слёзы. А однажды, когда Она чуть больше задержала взгляд в его направлении, Глеб не выдержал, уткнулся лицом в мех и забился в рыданиях, доходящих до конвульсий.

Весь месяц, каждый день, всё светлое время, Глеб проводил на своём наблюдательном пункте, ожидая и любуясь, страдая и радуясь. Вечерами молился за неё и за родителей, желая им всем забыть его поскорее. Уже месяц он не отвечал на её письма, и даже не вскрывал, опасаясь сорваться на грех, вплоть до самоубийства. Уже перед самым отбытием на место учёбы, пришла мысль, как облегчить и прекратить ожидание родных. Нужно только раздобыть бланк воинской части, самому напечатать в нём, что ефрейтор Пименов пропал без вести, и выслать им. А как известно, пропавшие без вести, это на 90 процентов те же трупы, только не опознанные. Принятие такого решения принесло облегчение.

В Ростов, где располагалась объединённая школа прапорщиков СКВО, Пименов прибыл вовремя. Но до своего там появления, раздобыл за бутылку водки у загулявшего старлея, ПНШ отдельного батальона, воинский бланк извещения и конверт. Заполнив бумаги, отправил на адрес родителей.

В школе несколько удивил кадровика желанием обучаться на командном курсе «БТР-БМП-взвод». Большинство других кандидатов в курсанты обычно хотели получать «хлебные» специальности, относящиеся к тыловым хозяйственным структурам. Глеб же рассчитывал на минимальный срок обучения в 5,5 месяцев и направление обратно в Чечню, что вполне реально, учитывая желание выпускника. Так и произошло. Обучение давалось легко, благодаря его желанию и особому прилежанию. В стрелковой подготовке и рукопашном бою он слыл первым. С отличием закончив школу, чем получил право выбирать место службы, Глеб естественно остановился на Чечне.

Место назначения – мотострелковая часть, располагалось северо-восточнее Грозного, рядом со станицей Старо-Щедринская. Под свою команду получил БМП-2 с экипажем и десантом, всего 10 человек. Основная задача его отделения – периодические дежурства на блок-постах вахтовым методом. Время отдыха и подготовки к очередному дежурству проходило на территории части, в военном городке, откуда для офицеров и прапорщиков выход был свободный. Единственное ограничение существовало при объявлении повышенной боевой готовности. Тогда покинуть пределы городка можно только с разрешения командира части. Причём рекомендовалось посещать ближайшие населённые пункты группами от трёх до пяти человек, и лучше на автотранспорте.
Но отдых Глеб использовал по-своему. Каждую вторую ночь, с наступлением темноты, он надевал чёрный комбинезон механика-водителя, основательно вооружался и уходил в самостоятельный поиск. На голове, вместо головного убора шерстяная чёрная маска с прорезью только для глаз. Темнота не была преградой для вылазок. Во-первых помогала луна на чистом июльском небе, во вторых, что самое главное, его твёрдая убеждённость в необходимости и неотвратимости возмездия. Весь смысл его существования сосредоточился на этом. Все чувства и восприятия обострились до состояния дикого животного. Ноги сами находили бесшумную и надёжную точку опоры, руки заранее отдвигали невидимую ветку, встречающуюся на пути. Автомат, нож и гранаты стали частью его тела. Все ночи скитаний усталости он не чувствовал.

Первые недели вылазок результатов не дали. Глеб прочёсывал обширный лесной массив севернее Терека, где по слухам находились боевики, причём несколько бандформирований одновременно. В конце третьей недели ему удалось захватить языка-дозорного. На допросе с особым пристрастием, тот признался, что в их группе есть боец с  кличкой Мясник, но … у него нет на лбу шрама и он совсем молодой.
Напротив прапорщика на коленях стоял заросший чёрной бородой чеченец неопределённого возраста. Кисти  рук связаны за спиной пластиковой затяжкой и обнимают тонкое дерево. Лицо представляло бесформенный кусок мяса, правый глаз вытек, на месте бывшего носа пузырилась кровь. Вся спесь гордого горца куда-то улетучилась. Стараясь отвратить скорую кончину, он отвечал на вопросы как можно вразумительней, что удавалось с трудом из-за разбитого рта и выбитых зубов. Пименов внимательно посмотрел на него, задумался, спрятал нож в ножны и произнёс:
-  Тебе повезло, будешь жить, но только для того, чтобы разнести весть, что Мясника со шрамом ищет … ищет … Гуинплен. Он должен понять кто это, особенно если вспомнит 31 декабря прошлого года.

Ещё через неделю поисков Глеб обнаружил в чаще леса лагерь боевиков человек на тридцать, охраняемый двумя постами – один со стороны реки, другой со стороны ближайшего населённого пункта. Две ночи подряд наблюдал, выявил главаря и брешь в охране. Ею оказалось отхожее место с подветренной стороны, метрах в 50-ти от основного расположения. Туда отлучались по одиночке. На третью ночь наблюдения, в сумерках, облегчиться отправился вожак. Свою нужду он справить до конца не успел, как был оглушен и оттащен метров за двести от лагеря. Им оказался сухощавый жилистый мужик лет под пятьдесят, который очухавшись, беседовать не пожелал. Не помогли разговору даже переломанные пальцы. Тогда прапорщик усадил чечена со спущенными штанами и связанными сзади руками на муравьиную кучу и недвусмысленно приставил нож к его мужским достоинствам:

-  Слышь, старый, мне мало что от тебя надо. Ответишь, будешь жить. Нет – умрёшь позорной смертью, причём медленно. Ну что, поговорим?
Чечен энергично закивал головой. Пименов вытащил кляп у того изо рта.
-  Вижу ты хороший воин, - откашлявшись и отплевавшись начал старик, - поэтому я тебе кое-что скажу, что не принесёт вреда моим сторонникам. Интересующего тебя человека со шрамом по прозвищу Мясник зовут Руслан Татоев. Он сейчас на юге в горах, в отряде Хаттаба, и тебе его не достать. Наоборот, скоро сюда с гор спустятся правоверные и перережут вас как …
-  Не спеши, старый, - Глеб энергично вставил кляп обратно, - всё в руках Божьих. Лучше передай по своим каналам, что Татоева ищет Гуинплен, должок отдать хочет.
 При этих словах прапорщик встал и растворился в темноте. А по окрестным сёлам пошли слухи, что в лесах поселился злой чёрный шайтан побивающий мусульман.

Через несколько дней, дежуря на блок-посту оседлавшим дорогу Р262, Пименов отлучился в ближайшую станицу Ново-Щедринскую, где отправил почтой письмо в штаб командующего ОГВ в Чечне генерала Романова, с указанием точных координат расположения бандгруппы в Тереко-Юртовском лесном массиве. В графе «отправитель» указывалось – Гуинплен.

Через месяц полк по приказу командования перебросили в горы, в район небольшого села Нохчи-Келой, где выполнялись задачи по зачистке населённых пунктов от незаконных вооружённых формирований. Поиски Глебом Мясника продолжались, поэтому в районе дислокации части, среди местного населения рождались слухи о появлении в их местах чёрного шайтана. Служебной и поисковой чередой проходили месяцы, но напасть на след Мясника так и не удавалось. Оптимизм в достижении цели – возмездия, угасал. Начала наваливаться усталость, появлялось  безразличие, опять очень захотелось хоть издали увидеть Дашеньку.

Как то в начале апреля, уставший Глеб возвращался с очередного ночного поиска. На горной тропе, в предрассветном тумане, недалеко от старого кладбища Ачалой, его окликнули:
-  Не спеши солдатик, успеешь.
Прапорщик резко обернулся, рука сама схватила рукоятку пистолета, но … на тропе никого не было. Тут из-за большого валуна начал вырисовываться силуэт в камуфляже, показалось лицо … Боже! Да это же Мясник! Вскинул пистолет и навёл на противника. Тот презрительно заулыбался и широко развёл руки, в которых ничего не было, только из-за спины выглядывал автомат. Глеб оглянулся вокруг и прислушался, ожидая подвоха в виде засады, но всё было тихо.
Оба молча разглядывали друг друга. Татоев оказался достаточно рослым мужчиной лет 35-ти, с волевым лицом, обрамлённым чёрной шкиперской бородкой. Головного убора на этот раз не было, густые, тёмно-каштановые, слегка вьющиеся волосы ниспадали до плеч. Шрам на лбу скорее украшал, чем портил, придавая облику мужественности. Только глаза, как и при первой встрече, сверкали презрительностью и злобой.
-  Такие хлыщи наверняка нравятся женщинам, особенно романтичным. – подумал Пименов.

Молчание затягивалось, первым нарушил тишину Мясник:
-  Ты, солдатик, меня искал не по приказу командиров, а из-за личной обиды – хотел отомстить. Это хорошо. Поэтому я и не влепил тебе пулю в затылок, а разговариваю с тобой. Но ... ты ходишь  по моей земле с оружием и сеешь вокруг себя смерть, убивая моих соплеменников. Это плохо. Однако я тебе дам маленький шанс выжить второй раз, выбирай оружие … хотя, думаю остановишься на ноже, так тебя обидевшем в прошлый раз. – ухмыльнулся Татоев.

Прапорщик, ни слова не говоря, снял с плеча автомат и положил на землю, чеченец сделал тоже самое. За автоматом последовали пистолеты и гранаты.
Две до предела сжатые пружины начали медленный парный танец. Ни один из них не знал возможностей другого. Любой выпад мог стать первым и последним. Чеченец имитировал нападение, но Пименов на уловку не поддался. Глаза обоих стали ещё более сосредоточенными. И тут Глеба осенило,  вспомнил приём, который они с Дарьей отрабатывали много раз. Он открыл противнику левый бок. Тот тут же клюнул – сделал отвлекающее движение левой рукой и резко выкинул правую с ножом, которая тут же была захвачена и вывернута. Одновременно рукоятка ножа прапорщика въехала противнику в висок.
Когда тот очнулся, то обнаружил, что запястья вместе со щиколотками  крепко стянуты нейлоновым шнуром, и при любом движении путы впиваются в плоть только глубже.

Напротив Татоева, скрестив ноги по-турецки сидел Пименов и задумчиво перекидывал из руки в руку штурмовой нож. Цель достигнута, обезвреженный враг у него в руках. Больше года он мечтал об этой минуте, как он медленно и с упоением будет убивать человека разрушившего его жизнь, укравшего у него счастье. Но вместо удовлетворения и радости победы, в душе царило опустошение и безразличие, а впереди вакуум неизвестности и бесцельности существования.  Но надо что-то делать, оставлять зло безнаказанным нельзя, тем более, что это не только его личный враг, это матёрый и кровавый враг его страны, его Родины, и оставлять его в живых нельзя.

-  Сколько ты убил наших солдат? – наконец выдавил из себя Глеб.
-  Я истреблял врагов, топтавших мою землю и убивавших моих братьев. Если бы каждый чеченец убил столько же, то наша земля была бы давно очищена от гяуров. К сожалению в нашем народе оказалось много предателей, трусливых шакалов, которые рады лизать задницу русским и служить им.
-  А ты не задумывался о том, что можно жить всем вместе, в дружбе и согласии? Как это и было последние полтора века. Ты знаешь, что чеченской государственности никогда не было. Её выдумали ваши властолюбивые лидеры вроде Дудаева, чтобы в одночасье стать хоть маленькими, но царьками. А Северный Кавказ со всеми его народами и народностями на протяжении всей истории был во владении более могущественных соседей или пришельцев. Начиная с монголов, Тамерлана, Золотой Орды, Крымского ханства, Оттоманской империи и так далее. И только у русских в 1570-х годах чеченцы попросили защиты и покровительства. Сделал это наверняка тебе известный и чеченцами почитаемый князь Ших-мурза Аккинский. Кстати, он вместе с русскими казаками воевал против турок в Дагестане. А знаешь, что вы стали называться чеченцами только в 18 веке, и это название вам дали русские.
-  Мы нохчи! – зло прошипел Мясник.
-  Но ингуши тоже нохчи, а вы их за своих не признаёте, так кто вы?

На тропе повисла тишина, туман рассеялся, из-за гор появлялись первые лучи солнца. Пименов с лёгким сожалением вспомнил, что на утреннее построение и развод он уже безнадёжно опоздал.
-  А ты кто, учитель истории или замполит? – подал голос Татоев.
-  Я ещё в школе прапорщиков поинтересовался историей Северного Кавказа, зная, что попаду сюда. И ты прав, здесь я только для того, чтобы найти тебя и убить. Ты не только сотворил из меня урода, но этим растоптал жизнь двоих людей и сделал несчастными ещё двоих. Знай, что у каждого убитого тобой были родители, а у некоторых и дети, были сестры и братья,  любимые … и всех их ты сделал несчастными, а детей осиротил. У самого тебя есть дети?
-  Да, есть, две девочки, восемь и тринадцать лет. Слушай, солдатик, я понял. Ты со мной столько разговариваешь, значит  не убьёшь, поэтому у меня будут ещё и мальчики, которые станут мужчинами и будут как и я защищать чеченскую землю от инородцев.
-  У тебя никогда больше не будет детей.

Два дня спустя Пименов сидел перед особистом полка майором Петровым и отрицал все выдвинутые против него обвинения. Майору до пенсии оставалось буквально несколько месяцев, поэтому осложнять уход сложными и громкими делами никак не хотел. Те не менее выполнять свои функции он обязан.

-  Слушай, прапорщик, я устал с тобой пререкаться. Ты ещё не в наручниках только благодаря отличным служебным характеристикам и заступничеству командования части. Все факты против тебя. Послушай ещё раз. В каком бы месте не стояла наша часть, тут же среди местного населения возникали слухи о появлении какого-то Чёрного шайтана-мстителя ищущего некоего Мясника. Мало того, в округе находили изуродованных боевиков, даже иногда их трупы. Мои информаторы, а таковые имеются практически в каждом взводе, доносили, что по ночам ты часто куда-то пропадал. Грешили на интерес к бабскому полу, мол в темноте твоего уродства не видно. Далее, в твоих вещах нашли чёрный комбинезон и вязаную маску. Далее, позавчера в ущелье местные жители обнаружили труп известного боевика Руслана Татоева разбившегося о скалы. Самое интересное то, что он перед своим падением был, как это поприличней сказать … э-э-э оскоплён что ли, короче ему отрезали яйца. Следствие установило, что эта процедура происходила двадцатью метрами выше, на горной тропе. Там же нашли обрезки шнура, которым он был связан, причём заметь, армейского шнура! По предположениям, после кастрации, Татоева освободили от пут, а сигануть вниз, он видать додумался сам. И тут я его вполне понимаю. Но это ещё не всё. Главное, что на рукаве твоего комбинезона обнаружена свежая кровь, и ты в день гибели Татоева появился в расположении части на час позже развода. Все стрелки сходятся на тебе. Что скажешь?
-  Ничего не знаю, товарищ майор, всё это какие-то фантазии не имеющие ко мне никакого отношения, а вы делайте что хотите, или что вам положено, мне всё равно. – устало произнёс Глеб.

Петров задумчиво смотрел на прапорщика, вздыхал, переводил взгляд на лежащие на столе бумаги. Наконец произнёс:
-  У тебя есть одна возможность остаться на свободе – написать рапорт на увольнение. Правда, срок контракта ещё не закончился, но это мы утрясём. Мы – это командование части. Будешь писать рапорт, или невинную жертву из себя корчить?
-  Буду. Давайте бумагу.
- Кстати, соседи, 245 полк, формируют маршевую колонну на Шатой. С ними доберёшься до райцентра, а оттуда вертолётом в Грозный. Повезло тебе прапор, во всех смыслах.

14 апреля колонна 245-го мотострелкового полка в составе двухсот человек, с бронетехникой и автотранспортом попала в засаду близь села Ярыш-Марды. Нападением боевиков руководил Хаттаб. Около половины личного состава колонны безвозвратные потери, большинство оставшихся в живых ранены. После этой мясорубки прапорщика Пименова не нашли.
 Так Амир Хаттаб отомстил за позорную смерть своего боевого товарища Руслана Татоева. Настоятелю же монастыря «Божье Единение» второй раз пришло извещение о пропавшем без вести его сыне - Глеба Урсуловича Пименова.

В грозненском гарнизонном госпитале врачи боролись за жизнь молоденького солдата. 20 процентов его тела составлял ожог 3-й степени. Особенно пострадало лицо, правая часть.  Сильно досталось позвоночнику. Раздроблена левая ступня. Две недели тяжело раненый обитал между небом и землёй, не приходя в сознание. Наконец состояние стабилизировалось, смерть отступила. Появилась возможность медперсоналу общаться с больным. И тут выяснилось, что он напрочь потерял память, хотя во всём остальном остался совершенно адекватен. Бывшие при нём документы превратились в пепел, а жетона с личным номером не оказалось.
Сердобольные санитарки пошили ему на лицо серенькую трикотажную маску. Но жалели медработники скорее себя, потому что рядом с ним Горгона Медуза показалась бы писаной красоткой. Одна молоденькая врач-интерн, увидев впервые его лицо, грохнулась в обморок. Среди слизевидных волдырей чудом сохранился правый глаз, оставшийся практически без век и потерявший зрение на 50 процентов. Крыльев носа тоже не осталось, как и правого уха. Рот больше походил на старую, но не затянувшуюся рану. На половине головы, вместо волос, блестящая натянутая перепонка с прожилками. Видавшие виды полевые хирурги и те, взглянув на раненого сразу отворачивались.

Четыре месяца спустя, из ростовского окружного реабилитационного центра выписали инвалида первой группы Погорелова Ивана Ивановича. От государственного пансионата для немощных он отказался, и в Управлении кадров СКВО выписал себе проездные документы до Новгорода. Лицо Ивана прикрывала песочного цвета, тонкой вязки маска, а на фотографию в паспорте лучше было не смотреть. Он сильно прихрамывал на левую ногу, помогая себе в ходьбе тростью, а между лопатками виднелся внушительный горб. Ещё в госпитале, как только Глеб пришёл в себя и осознал своё состояние, его осенило … видать Бог помог. Он имитирует амнезию и его мечта сбудется!

Часть третья. ЕДИНЕНИЕ.

После Нового года письма от Глеба приходить перестали. Даша очень переживала, ходила сама не своя. А через полтора месяца получили извещение о пропаже без вести ефрейтора Пименова в Чечне. Родители очень опечалились, и только Дарья этой весточке обрадовалась, убеждая всех, что он жив, и они обязательно его увидят.
Новости, просочившейся в село обрадовался только Сагир. Поэтому по его просьбе отец дважды засылал сватов к Пименовым. Второй раз даже с обещаниями больших пожертвований церкви и монастырю. Но оба раза сваты возвращались ни с чем. Дарья слышать об этом ничего не хотела, да и родители совсем не мечтали породниться с Гумировыми, даже если бы претендент на руку дочери принял христианство.

Как-то раз на рынке Сагир подошёл к Дарье, схватил за локоть и зло прошептал ей на ухо:
-  Всё равно ты будешь моей, по-хорошему или по-плохому. Очень скоро будешь моей.
-  Никогда и ни за что, я жду Глеба. И если надо, буду ждать всю жизнь!

Неделю спустя Дарья возвращалась на велосипеде из села к себе. Только углубилась в лес, как дорогу ей перегородил Сагир. Судя по глазам, тот  был прилично навеселе.
-  Ну что, птичка, попалась! Щас ты за все годы ожидания со мной рассчитаешься по полной!
При этих словах парень сдёрнул её с велосипеда и попытался повалить на землю. Но … два года занятий самбо с братом не прошли даром. Через мгновение неудавшийся насильник шмякнулся спиной на дорогу и заверещал от болевого приёма. Даша интуитивно ослабила захват и тут же получила удар в глаза растопыренными пальцами свободной руки противника. Нестерпимая боль захлестнула всё тело, девушка прикрыла глаза ладонями и со стонами поднялась. Сквозь муку услышала быстрые удаляющиеся шаги Сагира.
Через два часа Даша, в изодранной о ветки одежде появилась дома без велосипеда и покупок. Глаза ничего не видели.

Глазные яблоки не вытекли, повреждённая роговица зажила, зрение почти восстановилось. Кирам опять отмазал сына, милиция не нашла в действиях нападавшего попытку изнасилования. Нанесение ущерба здоровью Дарье, отнесли к вынужденной самообороне, поэтому Сагир отделался только штрафом за хулиганство.

Спустя два месяца после глазной травмы, Дарья начинала к вечеру хуже видеть – сначала появлялись перед глазами чёрные точки, потом поле зрения частично закрывала чёрная пелена. Родители отнесли это к куриной слепоте вызванной переживаниями и лечили её витаминами. По утрам зрение становилось лучше, но заболевание прогрессировало.
Наконец Урсул отвёз дочь к районному глазнику. Тот обследовав глазное дно, установил отслоение и разрыв сетчатки, которое могло быть вызвано травмой глаз. Врач вздохнул и заявил, что неизбежна полная слепота и посоветовал попробовать в областном центре офтальмологии сделать операцию, хотя надежда мизерна, так как патология уже распространилась и на макулярную область.
Врачи центра, обследовав, ни за что не хотели делать операцию, но взяв подписку с родителей об ответственности, всё-таки решились. Все монахи, вместе с родителями и прихожанами, молились за Дашенькино излечение и выздоровление. Через три недели её выписали из больницы … полностью утратившей зрение.

Урсул и Анна, опустив головы, стояли на коленях у амвона перед царскими вратами и молчали. Они осознавали величие и непогрешимость Бога, но не понимали, за что он их так наказывает, никакого греха они за собой не знали. Сначала забрал сына и даже не дал возможности посещать его могилку, а сейчас ослепил их непорочного ангелочка – дочь. В то же время виновник бед Сагир, жирует на свободе и радуется жизни. Несчастью родителей не было границ, и только Дарья оставалась спокойна и невозмутима. На их горестный вопрос «Что же нам теперь делать?», не задумываясь ответила:
-  Вы делайте, что вам начертано – служите Богу. А я буду ждать Глебушку.

В просторной, чисто убранной трапезной монастыря, на возвышении настоятеля в резном деревянном кресле задумчиво сидел отец Урсул. Дела обители шли Божьей помощью в гору. Количество братьев перевалило уже за полусотню, правда большинство из них отличались почтенным возрастом. С родных мест, раскиданных по всему бывшему Союзу, согнала их «мудрая» национальная и религиозная политика новых царьков бывших братских республик.
 Сам настоятель уже с водительством братии не поспевал, поэтому назначил казначея, эконома, благочинного, ризничего и духовника. Не было только при церкви, хорошего Духом Божьим алтарника-звонаря. Сегодня Урсул ожидал ещё одного кандидата в постриг, некого Ивана Погорелова, с коим условился по телефону. Тот утверждал, что может управляться с колоколами. Но предупредил, что инвалид первой группы и вид у него несколько не обычен.  Внешность мало интересовала настоятеля, главное духовность, а он её увидит по глазам.

Наконец дверь трапезной приоткрылась, и на пороге появился колченогий горбун …  без лица.
-  Позвольте, отче войти. – послышался хрипло-скрипучий голос.
-  Заходи, сын мой, и подойди ближе, я тебя разгляжу.
Незнакомец подошёл к священнику и протянул паспорт. Вязанная, песочного цвета маска на голове не позволяла даже рассмотреть глаз пришельца.
-  Паспорт, это бумажка, не говорящая ни о чём, а тем более о твоей близости к Богу. Мне нужно видеть твои глаза. Не мог бы ты снять покров с головы.
-  Извольте, но вряд ли мой вид усладит ваш взор. – с этими словами Иван стянул маску.

Даже при сумрачном освещении помещения, вид ужасал. Урсул непроизвольно привстал, вздохнул и опять опустился в кресло. После этого сосредоточился на глазах кандидата в монахи. Увиденное его удовлетворило и успокоило. Немного насторожило телесное здоровье кандидата в рясофоры.
- Можешь надеть свою защиту. Как у тебя со здоровьем и что с голосом?
-  Верхние дыхательные пути и голосовые связки тоже обожжены, а со здоровьем нормально.

При этих словах Иван аккуратно положил на скамью трость, схватился за один из тяжёлых дубовых обеденных столов на десятерых, и поднял его над головой. Настоятель удовлетворённо хмыкнул.
-  Ну будет, будет, убедил. Сейчас пойдёшь во двор, спросишь отца Фёдора, духовника, исповедуешься. После он тебя направит к эконому. Тот определит келью. Да передай ему моё повеление пристроить тебя в отдельную, а не парную – не каждый сможет привыкнуть к твоему виду. Будешь пока послушником, а через три месяца сам постригу тебя в рясофоры, тогда же и Божье имя тебе наречём. Твои же колокольные способности определим в ближайшее воскресение. Ступай, с Богом.

С появлением в монастыре нового послушника, Дарья начала проявлять беспокойство, часто выходила во двор. Как будто что-то искала, но не находила. В ней появилась какая-то рассеянная отречённость. Она и сама не знала, что с ней происходит. Иван же помимо хозработ и трапезной, всё время находился в своей келье, не выпуская из рук Святого Писания.

В воскресение, в назначенный час, колченогий горбун забрался на колокольню. Предстояло исполнить воскресное благовествование  с перезвоном и перебором. Отец Урсул как всегда немного волновался, запуская в звонницу новичка. Он стоял посреди двора и всматривался  в верхние проёмы колокольни. Наконец раздались первые звуки. Настоятель сначала застыл, потом перекрестился и замер окончательно. Судя по небесной красоте исполнения в колокольне витал Дух Божий. На такое способен только его сын … Глеб.

Десять минут спустя у подножия колокольни спускающегося звонаря ждали трое: Урсул, Анна и Дарья. В звонницу поднялся какой-то Иван Погорелов, а возвращался их любимый Глебушка.
С этой минуты Даша с Глебом уже не расставались, а через три месяца отец Урсул их обвенчал. Узнав о возвращении Глеба в обитель Божье Единение, Сагир буквально испарился. Злые языки поговаривали, что он отправился воевать в Чечню. Его отец Кирам эту тему обходил стороной, только зло сверкал чёрными глазами.

Ровно через девять месяцев Даша подарила Глебу очаровательную двойню – мальчика и девочку. Младенцы были настолько хороши, что на них специально приходили любоваться не только монахи обители, но и прихожане церкви. Глядя на это очарование у любого человека появлялось чувство услады и благодати, как от прикосновения к чудотворной иконе. Отходя от малышей  хотелось совершать только доброе и светлое, угодное Богу.

Опять Урсул и Анна стояли на коленях у амвона, но уже с поднятыми головами. Их глаза выражали смирение и глубокую удовлетворённость. Они благодарили Бога за то, что их дети стали счастливейшими из людей и принесли им двух ангелочков – Урсулика и Анечку.

          «А между тем они жили в раю. Они любили друг друга.
           Гуинплен обожал Дею, Дея боготворила Гуинплена.
          - Ты так прекрасен! – говорила она ему.
                Виктор Гюго «Человек который смеётся».

Вильнюс, 13 июля 2016 года.


Рецензии
Так писать, видимо, талант от Бога, не каждому дано. Удивляет Вашего глубокого познания духовного. Не знакомый опытно, не напишет:"Основной же шаг, это крещение Духом Святым. Свершение этого таинства познаёт верующий сам. Он начинает понимать Святое писание не умом, а всем своим естеством. Для него мир умирает и открывается Бог, а это означает, что он проникся Духом Божьим, то есть крещён им".
Но огорчили Ваши слова о верующих, новоначальных, только приобщающихся к вере.Так Вы ответили на рецензию о Давиде.
Нужно помнить о нашем безбожном прошлом. Бабушки верующие умерли, церкви разграблены были, родители атеистами воспитаны. И только третье поколение сейчас вновь учится обретать Бога в душе. Рада знакомству с Вашим творчеством. Изумительный слог, легко читать. Но самое главное - не оставляет чувство, что все божественные состояния Вы познали и сами опытно.
С признательностью.

Раиса Лебедева   22.09.2023 18:20     Заявить о нарушении
Благодарю за внимание и понимание, Александр.

Александр Волосков   22.09.2023 20:27   Заявить о нарушении
На это произведение написано 11 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.