Развод. Ги де Мопассан

Мэтр Бонтран, знаменитый парижский адвокат, который уже 10 лет выступает в суде по делам развода, открыл дверь своего кабинета и отодвинулся, чтобы пропустить нового клиента.
Это был толстый рыжий мужчина с жёсткими светлыми бакенбардами и брюшком. Они поздоровались.
- Присаживайтесь, - сказал адвокат.
Клиент сел и, откашлявшись, сказал:
- Я хочу просить вас, сударь, защищать меня в суде в деле о разводе.
- Говорите, сударь, я вас слушаю.
- Сударь, я – бывший нотариус.
- Уже!
- Да, уже. Мне 37 лет.
- Продолжайте.
- Сударь, я неудачно женился, очень неудачно.
- Вы не одиноки.
- Я знаю и жалею других, но мой случай – особенный. Но я начну с начала. Я женился очень странным образом. Вы верите в опасные мысли?
- Что вы имеете в виду под этим?
- Вы верите, что некоторые идеи так же опасны для духа, как яд для тела?
- Да, возможно.
- Определённо. Некоторые мысли входят в наше тело, грызут нас, убивают, сводят с ума, если мы не умеем им сопротивляться. Это как филлоксера для души. Если мы имеем несчастье впустить в себя подобную мысль, мы не замечаем начала, когда она становится захватчицей, владычицей, тираном, как она распространяется час за часом, день за днём, постоянно возвращается, преследует все наши обычные занятия, поглощает всё наше внимание и меняет оптику наших суждений. Тогда мы погибли.
Вот что со мной случилось, сударь. Как я вам сказал, я был нотариусом в Руане и был слегка стеснён, бедноват, мне приходилось постоянно ограничивать себя, урезать все свои вкусы, а в моём возрасте это тяжело.
Как нотариус, я внимательно читал анонсы на четвёртых страницах газет, предложения и спрос, объявления и т.д. Мне удавалось несколько раз найти для своих клиентов хорошие брачные пары.
Однажды я наткнулся на это: «Привлекательная, хорошо воспитанная девушка из хорошей семьи выйдет замуж за уважаемого мужчину и принесёт ему 2,5 млн. приданого. Никаких агентств».
В тот день я ужинал с двумя друзьями, с адвокатом и владельцем прядильни. Я не знаю, как разговор перешёл на свадьбы, но я со смехом рассказал им о девушке с приданым в 2,5 млн.
Владелец прядильни спросил:
- Что это за женщины?
Адвокат много раз видел прекрасные браки, заключенные в таких условиях, и рассказал о подробностях. Затем он добавил, повернувшись ко мне:
- Почему бы, чёрт, тебе самому не воспользоваться случаем? Клянусь, два с половиной миллиона избавили бы тебя от хлопот.
Мы все рассмеялись и заговорили о другом.
Часом позже я вернулся к себе.
Та ночь была холодной. Я жил в старом деревенском доме, одном из тех домов, что напоминают грибницу. Когда я положил руку на железные перила, мою руку охватила ледяная дрожь. Так как я протянул вторую руку, чтобы нащупать стену, я почувствовал дрожь и в ней, мою грудь наполнила тоска, грусть и беспокойство. Я пробормотал, внезапно припомнив:
- Чёрт возьми, если бы у меня были два с половиной миллиона!
Моя комната была мрачной. Это была комната руанского холостяка, за которой следила горничная, сочетавшая функции кухарки. Вы можете представить себе эту комнату! Большая кровать без полога, шкаф, комод, тумбочка, никакого камина. Одежда на стульях, бумаги на полу. Я принялся напевать песенку из кафе-шантана, так как иногда посещаю подобные места:

Один миллион
Да один миллион
Весьма хороши
С позиции жён.
Да ещё тысчонок пятьсот,
Плюс светлые глазки
И нежный рот.

Действительно, я ещё не думал о браке и внезапно подумал о жене, скользнув в кровать. Я думал об этом так много, что долго не мог заснуть.
На следующее утро, открыв глаза, я вспомнил, что в 8 часов мне нужно быть в Дарентале по важному делу. Нужно было вставать в 6, а стоял сильный мороз.
- Чёрт побери, два миллиона пятьсот тысяч!
Я вернулся около 10 в свою контору. В ней стоял запах старых бумаг и клерков, сапог, сюртуков, рубашек, волос и кожи – плохо вымытой зимней кожи. Всё было подогрето до температуры 18 градусов.
Я позавтракал котлетой и куском сыра, как обычно, и приступил к работе.
Именно тогда я впервые серьёзно подумал о девушке с 2,5 миллионами франков. Кем она была? Почему бы не написать ей? Почему бы не выяснить всё?
Я буду краток, сударь. Две недели эта мысль мучила меня, преследовала, владела мной. Все мои мелкие несчастья, от которых я постоянно страдал, ранее их не замечая, теперь кололи меня как иголочные уколы, и каждый раз я думал о девушке с 2,5 миллионами.
В конце концов, я выдумал её историю. Когда мы чего-то хотим, сударь, мы представляем себе то, на что надеемся.
Конечно, было немного странно, что девушка из хорошей семьи с таким состоянием ищет себе мужа посредством газет. Однако, могло быть так, что эта девушка была честна и несчастна.
Вначале это приданое в 2,5 миллиона не ослепило меня. Мы – те, кто читают подобные объявления – привыкли видеть предложения о браке, сопровождающиеся 6, 8, 10 или даже 12 миллионами. Цифра в 12 млн даже ординарна. Я знаю, что мы не верим этим обещаниям. Однако, эти фантастические числа входят в наш мозг и заставляют считать приданое в 2,5 миллиона очень возможным и моральным.
Итак, молодая женщина, внебрачный ребёнок парвеню и горничной, внезапно унаследовала деньги отца, узнав в то же самое время грязную тайну своего рождения, и, чтобы не раскрывать её перед кем-то, кто её любил, обратилась к незнакомцам посредством испытанного способа.
Моё предположение было глупым, но я прицепился к нему. Мы, нотариусы, никогда не должны читать романов, а я читал.
Итак, я написал, как нотариус, от лица одного клиента и начал ждать.
Через 5 дней, около 3 часов пополудни, когда я во всю работал в своём кабинете, клерк объявил:
- Мадемуазель Шантефриз.
- Пусть войдёт.
Появилась темноволосая женщина лет 30, немного крупная, со смущённым видом.
- Присаживайтесь, мадмуазель.
Она села и прошептала:
- Это я, сударь.
- Но, сударыня, я не имею чести вас знать.
- Вы мне писали.
- По поводу брака?
- Да, сударь.
- А! Очень хорошо!
- Я пришла сама, потому что всё лучше делать лично.
- Я придерживаюсь того же мнения, сударыня. Итак, вы желаете выйти замуж?
- Да, сударь.
- У вас есть семья?
Она помолчала, опустила глаза и пролепетала:
- Нет, сударь… моя мама… и мой отец… умерли.
Я вздрогнул. Значит, мои догадки были верны, и во мне проснулось живое сочувствие к этому бедному созданию. Я не настаивал, жалея её чувствительность, и спросил вновь:
- Ваше приданое действительно составляет 2,5 млн.
На этот раз она ответила без колебаний:
- Да, сударь.
Я очень внимательно смотрел на неё, и она мне нравилась, хотя была немного более зрелой, чем я ожидал. Это была красивая и сильная женщина. И мне пришла в голову мысль сыграть с ней небольшую комедию чувств, влюбиться в неё, заменить своего воображаемого клиента, когда я уверился, что приданое не было иллюзорным. Я начал рассказывать ей об этом клиенте, которого представил как грустного, уважаемого, немного больного мужчину.
Она живо ответила:
- О, сударь, я люблю здоровых людей!
- Видите ли, сударыня, 3-4 дня назад он уехал в Англию.
- О, как досадно! – сказала она.
- И да, и нет. Вам нужно скоро возвращаться?
- Вовсе нет.
- Хорошо, так останьтесь здесь. Я буду вашим провожатым.
- Вы очень любезны, сударь.
- Вы остановились в отеле?
Она назвала главную гостиницу Руана.
- Что ж, сударыня, позвольте вашему будущему… нотариусу отвести вас на ужин сегодня вечером.
Казалось, она колеблется. Затем она решилась:
- Да, сударь.
- Я зайду за вами в 7.
- Да, сударь.
- Тогда до вечера, сударыня?
- Да, сударь.
И я проводил её до двери.

*
В 7 часов я был у неё. Она освежила туалет и встретила меня очень кокетливо.
Я отвел её в ресторан, где меня хорошо знали, и  заказал изысканное меню.
Часом позже мы очень подружились, и она рассказала мне свою историю. Она была дочерью важной дамы, соблазнённой дворянином, и воспитывалась у крестьян. Теперь она была богата, унаследовав после матери и отца, чьих имён она никогда не назовёт. Бесполезно спрашивать её о них и умолять: она не скажет. Так как мне было совершенно неинтересно их знать, я спрашивал о её состоянии. Она говорила о нём с уверенностью практичной женщины, с уверенностью в цифрах, процентах и размещении капитала. Её компетенция в этом вопросе вселила в меня большое доверие к ней, и я стал галантным, хотя и сдержанным. Я ясно дал ей понять, что она мне нравится.
Она любезничала, и не без грации. Я предложил ей шампанского и выпил, отчего потерял ясность мысли.  Я тогда почувствовал, что становлюсь предприимчивым, и испытал страх за себя и за неё, как бы она не смутилась и не уступила. Чтобы успокоиться, я вновь начал говорить о её приданом, которое нужно было показать, так как мой клиент – деловой человек.
Она весело ответила:
- О, я знаю. Я привезла все доказательства.
- Сюда, в Руан?
- Да, в Руан.
- Они у вас в гостинице?
- Да, конечно.
- Вы можете показать их мне?
- Да, конечно.
- Сегодня вечером?
- Да, конечно.
Действительно, она привезла все доказательства. Я не мог сомневаться: я их держал, трогал, читал. Это наполнило меня такой радостью, что мне захотелось её поцеловать. И я поцеловал её, честное слово. Один раз, два раза, 10 раз… ещё шампанское помогло… и я уступил… или скорее… нет… она уступила.
Ах, сударь, как я сожалел об этом потом, и она тоже! Она плакала как фонтан и умоляла меня не губить её. Я пообещал ей всё, что она хотела, и ушёл в ужасной сумятице мыслей.
Что делать? Я злоупотребил доверием клиентки. Всё было бы ничего, если бы у меня был клиент для неё, но его не было. Клиентом был я сам: наивным и обманутым, обманутым собой самим. Какое положение! Конечно, я мог её бросить. Но приданое! И затем, имел ли я право бросить её, бедную девушку, сначала так её удивив? Но сколько же хлопот потом!
Как мало надежности бывает с женщинами, которые так легко уступают!
Я провёл ужасную ночь, мучимый угрызениями совести и страхами. Но утром мой разум прояснился. Я тщательно оделся и в 11 часов был в гостинице, где она жила.
Увидев меня, она покраснела до корней волос.
Я сказал ей:
- Сударыня, я могу сделать только одно, чтобы загладить свою вину. Я прошу вашей руки.
Она пролепетала:
- Я согласна.
Я женился на ней.

*
Первые полгода всё было хорошо.
Я закончил учёбу и жил на ренту. Я ни в чём не мог упрекнуть жену.
Однако я заметил, что иногда она надолго уходила. Это происходило в одни и те же дни: на одной неделе – во вторник, на следующей – в пятницу. Я подумал, что она наставляет мне рога, и проследил за ней.
Был вторник. Она вышла около часа дня, спустилась по улице Республики, повернула направо на улицу, которая ведёт к дворцу архиепископа, затем – на улицу Гран-Пон до Сены, прошла по набережной до Каменного моста, пересекла реку. Начиная с этого момента она казалась встревоженной, часто оборачивалась и следила за прохожими.
Так как я был переодет угольщиком, она меня не узнала.
Наконец, она вошла на вокзал на левом берегу. Я больше не сомневался: её любовник прибудет поездом в 13.45.
Я спрятался за грузовиком и ждал. Свист поезда… толпа пассажиров… Она проходит вперёд, хватает на руки девочку 3 лет, которую привезла толстая крестьянка, и целует её. Затем оборачивается, замечает второго ребёнка помладше, мальчика или девочку, которого привезла другая крестьянка, бросается к нему и страстно обнимает, затем уходит, сопровождаемая двумя карапузами и двумя няньками, по длинной, тёмной и пустынной улице Кур-ла-Рен.
Я вернулся испуганным, в сумятице мыслей, понимая и не понимая, не решаясь строить догадки.
Когда она вернулась на ужин, я бросился к ней и закричал:
- Что это за дети?
- Какие дети?
- Те, которых вы ждали на вокзале Сен-Север?
Она вскрикнула и упала в обморок. Когда она пришла в чувства, то призналась мне с потоком слёз, что у неё их четверо. Да, сударь – две девочки по вторникам и два мальчика по пятницам.
Вот в чём было происхождение её богатства. Какой стыд! Четверо отцов! Она получила своё приданое.
Теперь, сударь, что вы посоветуете мне делать?

Адвокат важно ответил:
- Признать своих детей, сударь.

21 февраля 1888
(Переведено 14-15 июля 2016)