Жил-был я. Кн1. ч1. Легенда о Белой Эльзе гл. 4

               
       Это была последняя в том году регата. Дистанция пролегла от Косы, останков екатерининского мола, до траверза маяка Пакри. Туда и обратно.
       Шесть яхт приготовились к броску, но с сигналом тянули, и они, полоща парусами, нетерпеливо рыскали носами, то и дело, наваливаясь друг на друга. Но хвала небесам, хоть и с запозданием, дали старт, и шестёрка яхт сорвалась с места.
       Дул свежий вест - норд - вест, яхты шли под крутым бейдевиндом. Экипажи, выбрав шкоты, повисли над волной, откренивая суда. Яхта «Форзейль» сразу вырвалась в лидеры гонки.
       Главный судья регаты, капитан первого ранга фон Берг, нервничал, хмурился, время от времени, поглядывал то на горизонт, то на барометр-анероид. Ему не нравилась, повисшая над морем, облачная рябь. В ней было что-то странное. Она, то проявлялись на небосклоне, то растворялись в синеве. Стрелка анероида, будто часовой, застыла на месте.
        «Раз давление не падает, значит, ещё ничего. Ветер свеж и это не так плохо. Гонка  -дело рискованное», - рассудительно успокаивал он себя. В это время к судейскому судну подошёл моторный баркас старшины рыбацкой артели Айвара Кааринга. Рыбак ловко поднялся на борт.
       - Здравия желаю, Алексей Карлович.
       - Здравствуй, Айвар Яанович. Что тебя привело?
       - Капитан, погода портится. Идёт сильный шквал, а то и буря. Посмотри на небо. Люди - в море, - рыбак кивнул головой в сторону яхт.
Фон Берг пробурчал в жёсткую щётку усов, что-то между «пошёл ты к чёрту!» и «кто здесь командир?!», но плескать баронской спесью не стал.
      - Да я и сам вижу, но посмотри, давление не меняется уже часа два. Хлопья эти, я думаю, разойдутся. Ничего страшного. Зря ты тащился сюда.
      - Эй! - качая головой, ответил старый рыбак. - Не верь прибору, верь сердцу и глазу моряка.
      - А, - махнул рукой каперанг. - Чувства, сантименты, ипохондрия. Смотри, Яныч, и брандвахта тоже молчит.
      И они, оба, повернулись в сторону брандвахты.
      - Господи! - вырвалось у каперанга, рука до белизны пальцев сжала надраенный поручень ходового мостика. На мачте брандвахты трепетала «цепочка», штормовое предупреждение. Фон Берг, в сердцах, стукнул кулаком по прибору, стрелка сорвалась и упала «вниз», делений на сорок - «Аж, уши заложило!».
      - Боцман, фальшфейер! Носовой - пли! - вне себя проорал каперенг.
      Судейское судно вздрогнуло от выстрела.
       К этому моменту яхты прошли четверть дистанции. Одна за другой, повинуясь приказу судей, яхты легли на обратный курс, поймав парусами полный ветер. Но не все. "Форзейль" ушла слишком далеко, и возвращаться, видимо, не собиралась. Она шла вперёд. Вперёд, навстречу победе. В этой суматохе не сразу заметили, что Юхан отвалил от флагмана и повёл баркас навстречу яхтам.
       Ветер крепчал. Волны шли чётким строем, в одно мгновение их гребни покрылись белой пеной, а по небу, словно щупальца невидимого за горизонтом спрута, потянулись, иссини - чёрные эшелоны туч. Давление падало.
«Форзейль» сбивало с курса, ванты и штаги звенели, трисель трещал от натуги. «Вот, уже видно поворотный буй, - крутилось в голове.
       - Ещё. Ещё чуть-чуть, ещё пару-тройку кабельтовых... Но нет. Нельзя. Назад, это уже даже не риск.
       Предел чувствовался во всём: в звоне и свисте снастей, в натуге корпуса, в лицах экипажа.
      - Всё! Возвращаемся. Грот - долой! Внимание! Поворот фордевинд! - прокричал Владимир.
       Грот пошёл вниз, яхта покатилась вправо, подставив левый борт волне, но гафель застрял на полпути - заело. Парус надулся, затрещал, штаг зазвенел и оборвался, гафель вырвало из крепления и он, вместе с парусом, полетел за борт. Гик, вслед за парусом, описав дугу, выбил из яхты шкотового матроса.
       - А- а- а! - только и послышалось сквозь вой ветра.
       Вой ветра? Да, вой ветра. Погода переменилась мгновенно, именно, тогда на повороте, предательски ударив яхту в самый не подходящий момент. Упал серый, непрозрачный сумрак. К небу взметнулись высокие гребни волн и пена, срываемая с их тел, вытягивалась бледными грязными полосами.

        Эльза скачет над морем. Раскрасневшаяся от яростной скачки, подобно белокурой валькирии, она летит над Обрывом. Соломенные волосы, перехваченные тонким шнурком, развиваются, разметённые налетевшим ветром одежды обнажают грудь и белые крепкие колени. Глаза горят, рот открыт. Она - движенье, полет, порыв.
Велда, сильная боевая лошадь, рассекает грудью ветер, копыта громко стучат, жаркое дыхание вырывается из разгорячённых ноздрей. Ветер свистит в длинных конских волосах. Но это ещё не ветер, а лишь поветрие.

        Слитые воедино, Эльза и Велда летели по кромке Обрывом. Они видели всё. И фальшфейер, и стайку яхт, испуганно летящих назад, и яхту Владимира.
Они видели, как через горизонт переваливалось что-то жуткое, невообразимое и чудовищное. Чёрное, совершенно, чёрное. Разбухшая безумная масса, перекрученная, словно клубок змеиных тел.
        Нет, это не море! Нет! Море такое породить не в силах. Это порожденье ада. Преисподней. Взлохмаченные валы, глубокие впадины, провалы, оспины водоворотов, и, что самое страшное и невиданное - белые пятна кипящей воды, а к ним с неба - пляшущие чёрные хоботы.
       - И вся эта тьма на «Форзейль», на Володю!
       Яркие конусы солнечного света прорываются через разрывы тьмы и освещают, как прожекторами, страшное безумство стихий. Море кипит, море стонет. Море вопит от боли.

       - Владим! - кричит Эльза, перекрывая гул ветра.
       - Владим! - несется над кромешным морем, шарахаясь по волнам, подобно, испуганной чайке.


       Эльза видела, как яхта накренилась, как её заливали волны, как оторванный парус трепетал между морем и небом, словно крыло раненной птицы.
       - Вла-а-дим ! - крик и плач бились среди черной бури, и только вой и гул жестокого шторма отвечали ей.
       На линии прибоя грохотало. То тут, то там обрывались вниз, в жадные ненасытные пасти волн, источенные известняки Обрыва.
      - Господи! Только спаси его, спаси! Молю тебя, Господи! Владим!
Мокрая, обезумевшая от ужаса, Эльза металась над морем не в силах помочь, не в силах отвести погибель.

       Яхту несло на мелководье. Оно протянулось широкой полосой на добрую сотню метров от берега. Оно кипело, клубилось брызгами и водяной пылью, а черный оскал подводных рифов, охранявших подходы к мелководью, кровожадно вспарывал тела налетающих на него волн. Каким-то чудом, (но чудом ли?), Юхан на баркасе пробился к яхте. Юхан и Владимир были очень близко друг от друга, а через мгновение уже не различимы. Потому что это шторм, потому что это буря. Они даже успели встретиться глазами, успели взмахнуть рукой и исчезли навсегда.
       Баркас Юхана бросило на черные клыки рифа, пасть сомкнулась, разорвав его на куски. Владимир же, потеряв всех своих товарищей и предчувствуя гибель, как смог в этой болтанке, обвязался спасательным пробковым поясом,и приготовился к удару. Но море, особенно, мелкое - злое и очень коварное, непредсказуемое и сварливое. Одним словом - склочная старуха. Оно ударило яхту о камни, перекинуло в котел мелководья, перевернуло её, выломав мачту из гнезда и в клочья изорвав днище.

        -И- и- и- са- а- анд ! -возопил берег. -И- и- иса- а-анд ! А-а-а! Господи спаси! И- и- иса- а- анд! А-а-а!!
        Велда пронзительно заржала, встала на дыбы, Эльза соскользнула с лошади и упала в мокрую траву. Мокрые волосы, рваная одежда хлестали по лицу, рукам, телу. Эльза скользила, пытаясь встать, падала, потом всё-таки, с трудом приподнялась, качаясь, на самом краю Обрыва.
        Далеко видать с Обрыва. Но ни Владимира, ни яхты на море не было.
Узкий луч солнца, осветивший место трагедии, блеснул и погас, что бы вспыхнуть уже где-то над Наветренными Островами. Море хлестало берег, заливая его камни до корня глинтовых стен. В этих местах, в шторм, чем ближе к краю Обрыва, тем ближе к смерти. А жить Эльзе больше не хотелось.

        Буря прошла к вечеру, так же внезапно, как и налетела. Она уходила, перекатывая тучи через леса, в сторону Мадизе и Кейла. Небо очищалось, ветер дул резкими порывами. Море было неспокойным, взъерошенным и возбуждённым от только что совершённого убийства. А ошлифованный Обрыв смотрелся в своего близнеца, что на Вяйке-Пакри, так же равнодушно и невозмутимо, как и сотни веков допрежь того.
Из порта, на поиски пропавшей яхты, на всех парах, выходил миноносец. Кораблик валяло с борта на борт, но он настойчиво взбирался по пологим, словно друмлины, текучим волнам и безжалостно пластал их надвое.
         Эльза лежала на краю Обрыва без чувств. Верная Велда стояла над ней, касаясь своими тёплыми губами её бледное мертвенное лицо.
         Ветер стихал, море успокаивалось. Номерной миноносец вернулся в порт ни с чем.



Использовано Фото картины Монтегю Даусона "Солнечный Солент"

Далее:http://www.proza.ru/2016/07/17/737