Пролог

Становятся историей события более чем полувековой давности. Начинают крошиться под пальцами пожелтевшие страницы, выцветают фиолетовые чернила в тощих папочках уголовных дел. За корками этих дел - тысячи жизней, тысячи судеб. По некоторым данным, число жертв политических репрессий приближается к пяти миллионам. Огромный мертвый город...
Но я не верю цифрам. Вряд ли они будут когда-либо точными. А главное, цифры безлики и не дают представления о сущности репрессий. И со временем не возникает ли у возможных скептиков вопрос: "Мало ли что? Времена были трудные..."
Как из ручейков собирается море, так из судеб граждан складывается судьба страны. Велась война против собственного народа. Систематическая, планомерная и страшная.

Намеренно не касаюсь я громких процессов - о них много и подробно писали. Я обращаюсь к судьбам рядовых граждан, попавших в водоворот страшных событий, совсем не причастных к борьбе за власть, жертвами которой стали многие именитые военные  и государственные деятели. Эти, последние, вниманием не обделены, хотя каждый из них - каждый! - был причастен к созданию уничтожившей их системы.
Пришло время поведать о действительных жертвах. Их судьбы - убедительное доказательство бесчеловечности идеологии и системы, взявшей в долгий плен целую страну. Их память кричит: оглянитесь!  Довольно крови. Не кивайте на свергнутое божество, ища оправдания или объяснения, всмотритесь в себя. Массовые репрессии - это не только массовые жертвы, это массовые палачи, доносчики, предатели, неправосудные судьи. Сегодня, узнавая о прошлом, каждый должен раз и навсегда решить для себя: нельзя быть ни жертвой, ни палачом. Поэтому не будем усыплять свою память.

Сотня судеб описана мною короткими и темными московскими ночами. Сотня невиновных, убитых в день приговора. Мне кажется, я стояла с каждым из них в вонючих подвалах, где пахло человеческой кровью и предсмертные стоны плотно оседали на стенах и звучат до сих пор, или в тюремных дворах у кирпичных стен, щербатых от частых пуль. В последний час я держала за руку тех, кого убивали в ночном лесу или в бескрайней заснеженной тундре, где кровавые брызги превращались в бесценные рубины. Они дороги мне, я помню их всех и оплакиваю, словно могу еще что-то изменить, чем-то помочь. Чем поможешь? Только памятью о них.

Нам самим наша жизнь кажется бесценной и вечной. А она хрупка и быстротечна. И безвозвратна. Что оставляем мы после себя? Пожалуй, вечным можно признать только доброе имя.
Растянувшийся на десятилетия страшный фарс уничтожил физически и отнял доброе имя у многих. И, если есть справедливость, нельзя жалеть время на то, чтобы отдать им последний долг. Они не заслужили поругание, смерть и забвение.
Их массой судили, стреляли массой, нельзя массой возвращать из небытия. Каждый невинный заслуживает, чтобы сказали о нем правду, скорбно поклонились его развеянному по всей стране праху и возвратили доброе имя. Единственное, что могут сделать для них живые.

Вашему вниманию, уважаемый Читатель, предлагаются избранные фрагменты из моей книги "Сто расстрелянных в день приговора".