А птицы улетают
Как только сошёл снег, и просохли тропинки за дорогой, Степаныч стал уходить из дома. Спустится со второго этажа, пройдёт полсотни метров до дороги, осмотрится, а потом направляется на высокий берег небольшой речки, что воркует прямо за дорогой. Меж двух берёз когда-то давно, ребятишки соорудили шалаш, притащили откуда-то чурки и потом благополучно забыли это место. Сейчас дети больше заняты интернетом, не до шалашей, не то, что раньше. А вот Степанычу этот шалаш приглянулся. Со временем он притащил сюда котелок и старую алюминиевую кружку, да спрятал в уголочке, чтобы не утащили. Рыбаки разные ходят по берегу, да высматривают, что можно утащить. Не все, конечно, большинство – люди увлечённые рыбалкой, им не до пакостей, но бывают и другие. Каждый раз Степаныч брал с собой несколько пакетиков чая, немного конфет и шёл на своё излюбленное место. А место было интересное. В пяти метрах среди ивняка жила своей шумной жизнью речушка, поднимаясь из глубоких омутов на перекаты. Там, среди камней и шумно пыталась выговорить всё, что скопилось в тихих омутах. Там же на перекатах, оседлав струи, резвились хайрюза, плескаясь и разбрасывая по сторонам брызги, в которых отражалось солнце. Сразу за речкой стеной стоял лес. Не то, чтобы глухая тайга, но деревья стояли среди кустарников, плотно захвативших пространство. Там мирно соседствовали смородина, малина, а хуже всего, что там обильно разместился шиповник. Редко кто забредал туда, чтобы полакомиться ягодой, себе дороже. Постепенно там образовалась зелёная стена, тёмная, таинственная и загадочная. Все шумы, летевшие с дороги и из города, пропадали в ней. Солнечные лучи тоже не проникали далеко, только делали ярче краски этой живой преграды. Кустарники росли и на этом берегу, но не так густо.
Степаныч спускался к реке, сначала смотрел на воду, будто пытался что-то понять в этой круговерти воды, рвал несколько листиков смородины, малины, отрывал небольшой корешок шиповника, потом ополаскивал и котелок, и листья с корнями, набирал в него воды, и возвращался к шалашу. Разводил небольшой костерок и начинал колдовать с чаем. В холодную воду он кидал корешки, ждал, пока вода закипит, и когда она, нарезвившись, выбрасывала через край накипь прямо в огонь и тот пригасал на мгновение, в это самое время Степаныч кидал листья смородины и малины. И только кипяток утягивал траву на дно, туда летели два или три пакетика чая, и котелок снимался с костра. Накрытый холстиной, чай настаивался ещё минут пять, затем старик наливал напиток в кружку и ставил на соседнюю чурку. Рядом лежали конфеты, дополнение к чаю, без них и вкус чая не тот.
Степаныч пил душистый отвар и смотрел на дорогу. По ней изредка проезжали машины. С утра они ехали в одну сторону, а вечером некоторые возвращали, другие исчезали, будто шум в стене леса за рекой. Дорога была обыкновенная гравийная, асфальтом эти края не балованы. Это в городе укрывают дороги им, там народ нежный, его и растрясти может, ему подавай гладкую дорогу, а здесь в глубинке и гравийное покрытие в радость. Раньше до посёлков, куда ведёт эта дорога, добраться было не легче, чем отбить позиции у противника в войну. Вязли не только машины, но трактора. А когда запретили по реке плавить лес, сразу и дорогу отсыпали гравием. Нарезали кюветы, сделали мосты, где требовалось, и жизнь в этих краях переменилась. Пустили автобус, и город стал доступным. Утром уедешь, а вечером и возвращаться можно. Если не успеешь, то переночуешь у родни, у кого она есть, или в «доме колхозника». Если торопишься, можно попутным лесовозом добраться.
Много времени прошло с тех пор, и воды в реке утекло, уже и машины на дороге совсем другие, и лес возят только по ночам. Леса того тоже осталось наперечёт, а дорога стоит до сих пор. Разбивают её, конечно, по весне, да после сильных дождей, но грейдер пройдёт, сгладит ямки, и снова дорога в порядке.
Степаныч был совсем молодым, когда дорогу сделали, теперь уж пять лет на пенсии. Помнил старик и непролазную грязь, и как делали дорогу, тоже помнит. По этой дороге он и приехал сюда работать в мастерские по ремонту леспромхозовской техники, да остался здесь. Сорок лет прошло с тех пор, а будто вчера. Поначалу всё было хорошо, женился, дети пошли. Сразу погодки дочь и сын. Только прошло десять лет, и в семье пошёл раздор. Через год жена забрала детей и уехала в город, а там вскорости вышла замуж. Живёт до сих пор. Дети тоже в городе пристроились, внуки есть, только не частые гости они у Степаныча. А он больше не женился, так прожил один все эти годы. Жизнь, словно улетающий журавлиный клин, помахала крыльями, прозвенела печальным криком и пролетела, оставив пустые стены и тишину небольшой квартиры. С некоторых пор тесно стало Степанычу в этих стенах, потянуло на волю. Вот и стал он ходить на берег реки, как на работу. А там придумал себе занятие смотреть на проезжающие машины и угадывать, вернётся она назад или нет. Не то, что постоянно за ними следить, а так, между своими мыслями и воспоминаниями, он отмечал, что именно вот эта машина вернётся в пять часов, а эта уже по-темну.
К середине лета к нему прибился компаньон. Из соседнего дома на речку с удочкой стал похаживать небольшой парнишка. Колька, так звали рыбачка, был уже взрослым, весной закончил пятый класс. Он полдня рыбачил, иногда удачно, сумев надёргать небольших рыбёшек на добрую сковороду, другой раз совсем бедно, только кошку порадовать, а потом вместе со Степанычем сидел у костерка, попивал чай с конфетой и тоже смотрел за машинами. А иногда малый и старый укладывались в тенёчке и бессовестно дремали, не обращая внимания на шум проходящей техники. Степаныч и Колька были не очень разговорчивыми, большую часть времени молчали, что их сближало ещё больше. Чего зря трезвонить, когда и так хорошо.
Однажды, едва только Колька раскинул свои снасти, как стал накрапывать дождь. Пришлось идти в шалаш к Степанычу. А дождь из мелкой мороси стал набирать силу и уже весело хлопал по листьям да по траве. Степаныч налил юному напарнику чаю и сказал:
– Сегодня твой промысел уже закончился. Судя по всему, дождь не скоро перестанет, ишь, как расшумелся.
– А я здесь с тобой посижу, – ответил Колька, усаживаясь поудобней.
Он медленно пил чай и смотрел на огонь, а потом вдруг спросил:
– Дед Степаныч, а чего ты целыми днями здесь сидишь? Мужики во дворе говорят, что ты пересчитываешь машины, сколько проедет в одну сторону, сколько в другую, а потом записываешь и докладываешь кому следует. Только я у тебя никогда не видел ни тетрадки, ни листочка.
Степаныч усмехнулся.
– А хотя бы и так, что в этом плохого?
– Не знаю, – ответил Колька, – но другие мужики в домино играют, в гаражах пиво пьют, а ты здесь?
– У других интерес другой, а мне здесь нравится.
– Ну, хотя рыбу ловил, а то просто сидишь и всё?
– Сижу, вспоминаю жизнь, да думаю мысли разные.
– А какие? – не отставал Колька.
– Ну к примеру: смотрю утром машина прошла в город, а вечером вернулась во время, что это значит?
– Не знаю.
– А это значит, что у человека всё нормально, всё у него хорошо, раз во время вернулся. Бывает, что и задержится, припозднится, тогда понятно, что у него не всё гладко прошло, а случается и совсем не возвращаются, тогда, что?
– Машина сломалась, – догадался Колька.
– Может и машина, тоже верно. А случается, что устанет человек, а ещё хуже – заболеет, и не может вернутся, тогда плохо. Много разных причин, не обязательно плохих. К примеру: поехал человек далеко, не на один день, вот и нету его, а мы подумали, будто беда его скараулила. Бывает, и уезжает человек насовсем, найдёт себе местечко получше, вот и оставит эти края.
– И ты об этом думаешь, – спросил Колька.
– Нет, это просто так, примечаю мимоходом, а мысли у меня другие. Заметь, вот как и люди птицы улетают и возвращаются. Не все возвращаются, у кого сил не хватило, кто-то под выстрел попал, совсем как люди. И солнце тоже вечером скроется, а утром, будьте любезны, оно опять на небе греет и радует. Даже зима и лето, придут, похозяйничают и уходят, друг дружке уважение имеют, своё время знают.
– Выходит, всё на свете приходит и уходит, а потом снова приходит? – предположил Колька.
– Всё, да не всё, например, души если улетают, то уже никогда не возвращаются.
Колька подозрительно посмотрел на старика и спросил?
– Ты, что в Бога веришь?
– Не так, чтобы сильно, но знаю, что он есть. Я в мальстве, как и ты, ни во что не верил, пока время не поспело. В жизни всегда так. Говорят, что пока не грянет гром мужик не перекрестится, верно сказано. В детстве, когда громыхнёт, то малец испугается или рассмеётся, мужик, тот матюгнётся, а старик перекрестится. Выходит, что это время приходит к старости или в болезни. Тогда и понимаешь, что Бог есть.
– Э-э нет, его же никто не видел, – весело возразил Колька.
– И, что? Вот сейчас ты видишь в реке рыбу? – спросил Степаныч, наливая себе ещё чая.
– Нет, не вижу, – растерялся Колька.
– А она там есть?
– Конечно, есть!
– Ну, ты же не видишь.
– Но я знаю.
– Вот и я знаю.
Колька замолчал, раздумывая над услышанным, но всё равно сомневался.
– Ладно, – согласился он, – Бог есть, но почему души не возвращаются?
– Так душа при человеке находится, а если улетела, значит и человека не стало.
– Как не стало, умер, что ли?
– Выходит, что умер.
Колька опять долго молчал, подкидывая веточки в костёр.
– Чаю налить? – спросил Степаныч.
– Я сам налью.
Дождь стал понемногу стихать. Кустарники вокруг опустили листья, словно прикрывались от наготы и поблёскивали мокрыми листочками. Небо светлело.
– Куда улетают души? Машины в город едут, птицы в тёплые края улетают, а души куда летят? – спросил Колька, – на небо, что ли?
– Может и на небо. Они границ не знают, для каждой души припасён свой шалаш, костёр и кружка чая, вот и летят они к своим шалашам.
– Они же не пьют чай? – возразил Колька.
– Это я так к слову. Но и им что-то нужно для их жизни, и чем лучше человек был при жизни, тем меньше его душе надо заботиться о себе.
– А ты хорошо жил? – спросил Колька.
Степаныч долго молчал, а потом сказал:
– Похвалиться нечем. Вот я и думаю сейчас, что жил неправильно. Куда ни кинь, везде клин, везде трещина. С этим умом да жизнь начать, тогда бы и прожил по-другому, а теперь, что говорить. Остаётся сидеть и машины считать. А, правда, мужики во дворе говорят, что я машины считают? – улыбнулся Степаныч.
– Говорят, сам слышал.
– Пусть говорят.
Дождь прекратился, и над городом расцвела двойная радуга.
Июль 2016г.
Свидетельство о публикации №216071500772