Зло и одиночество

Здравствуйте, меня зовут Семён. Впрочем, это не имеет никакого значения — этот абзац будет единственным моим вкладом в данный текст. Случайным образом ко мне в руки попал чей-то, с позволения сказать, дневник. Я пренебрег хорошими манерами и пролистал этот своеобразный «документ» и, буду честен, мне нечего сказать о том, что я из него узнал. У меня родилась масса теорий, относительно описанных событий. На данный момент я не вижу иного решения, кроме как, продираясь через фантастически красивый, но не очень простой для чтения почерк, набрать дневник на компьютере и опубликовать. Я настоятельно не советую читать этот текст тем, кто младше восемнадцати лет.

***

Прошел уже почти год, как мы с Петей демобилизовались. Раньше мы не были знакомы, но подружились во время службы. Я служил простым петухом, а Питя (я буду называть его здесь так — мне кажется, что это звучит более нежно) занимал почётную должность газонюха. Первым на службу поступил я. Когда я прибыл, местные спросили, за что меня призвали и я ответил, что меня оклеветали и на самом деле не я изнасиловал трех школьниц. Мне конечно поверили и сразу назначили меня на должность петуха, выделили отдельную кровать около туалета и сказали, что будут меня время от времени проведывать. Я не совсем понимал на тот момент, что это значит, но, по-правде, был шокирован таким тёплым приёмом.

Я дремал, когда двое мужчин подошли ко мне с приспущенными штанами и сказали, что я должен их ублажить. Я удивился и попытался защититься, но это было тщетно — они начали меня бить ногами. В этот момент появился Питя. Он бросился мне на помощь, но к моим обидчикам присоединились еще несколько человек и силы в итоге оказались не равны — нас с Питей жестоко побили. К тому же, как я понял, нам с Питей теперь было положено делить на двоих одну кровать.

Мне было очень грустно. Я явно сплоховал где-то, но не понимал — где. Я винил себя, искал какой-то «ответ». Ответ на унижение, боль, лишения — на свою новую жизнь. Часом позже произошло событие, которое дало мне этот ответ и вместе с этим решительно изменило моё мировоззрение.

***

Мужчины, которые жили с нами в одной комнате, играли за столом в карты — на кону была жопа одного из наших с Питей обидчиков. Он был очень азартным игроком и решил рискнуть своим очком, чтобы отыграться. Однако именно очко явно его подводило. Имея на руках (мне-то было видно) отличные карты он явно должен был покинуть стол, чтобы выпустить газы. Сделать это на месте было нельзя по местным правилам, равно как и отлучиться из-за стола во время игры. Он просил о пощаде, об исключении, но его соперник, явно настроившийся на страстный секс, был против. И тут Питя проявил себя. С криком «пропустите газонюха» он побежал от нашей кровати к столу, резким движением стянул с нашего недавнего обидчика штаны и присосался ртом к его анусу. Мужчина выпустил газы, а Питя, зажав руками рот и нос, побежал к окну, где позволил газу уйти в атмосферу. Это было настолько феерично, настольно воодушевляюще, что я осознал, что помогать людям надо в любой ситуации и несмотря ни на что.

Некоторое время нас больше никто не трогал и мы смогли неплохо пообщаться друг с другом. Питя был очень воспитанным и положительным человеком. Как и меня, его послали сюда по ошибке — кто-то обвинил его в том, что он убил изнасилованных кем-то девочек.

Однажды в нашу комнату вошел заместитель начальника по воспитательной работе и сказал, что Питя, да и я, за компанию, должны пойти с ним. Он вёл нас по длинным коридорам, пока, наконец, мы не останивились около комнаты, внутри которой было очень шумно. Я спросил у командира, куда мы пришли. В ответ он посмотрел на меня и с некоторым возбуждением сказал: «Тебя хочет видеть Король чуханов. Не оплошай.».

Мы вошли в комнату. Посреди неё, там, где обычно люди сидят и пьют чай, возвышался трон: на столе стоял унитаз, а на нём сидел он — Король чуханов. Когда смотришь на некоторых людей — понимаешь, что они легко могут повлиять на всю твою жизнь и Король чуханов был одним из таких людей. Это был мужчина, примерно лет 40. Он был одет в дорогой спортивный костюм, который был испачкан едой, пивом, рвотой и чем-то еще. Вопреки местным правилам, у Короля чуханов были длинные нечесанные волосы и борода, в которой застряла еда.

Когда мы зашли, он, вначале, даже не посмотрел на нас, а продолжал, сидя на своём троне, орать на кого-то из подчиненных. Очень скоро я узнал, что это не более чем манера разговаривать, однако по-началу мне было как-то не по себе.

— Ты газонюх? - крикнул Король чуханов Пите.
— Так точно! - по-военному ответил Питя.
— Я — Король чуханов, ты теперь подчиняешься мне.
— Так точно!
— Покажи свой талант.
— Так точно!

К Пите подошел толстый и очень немытый мужчина и спустил штаны. Питя ловко раздвинул руками его ягодицы и присосался к заднему проходу. Мужчина поднатужился и выпустил накопившиеся газы. Питя набрал в рот весь газ, после чего побежал к окну, где успешно освободил своей рот от неароматного содержимого.

Король чуханов высоко оценил Питин талант и пообещал, что Питя будет теперь часто обслуживать карточные игры и другие мероприятия. Что касается меня, то мной Король чуханов не сильно заинтересовался. Он лишь сказал, что я, поскольку дружу с Питей, теперь буду обслуживать только петухов и чуханов. Мне это польстило — обычно они остаются в без ласки, однако я мог им её дать. Урок, который преподал тогда всем нам Питя, не прошел для меня даром.

***

Всё шло своим чередом — я помогал другим петухам сбросить напряжение, Питя переносил в своём рту литры газа от задниц к окнам. Нам очень нравилось помогать другим, однако примерно через два месяца против нас начали войну без объявления.

Король чуханов существенно усилил в последнее время своё влияние, в том числе благодаря Пите. Его услугами пользовались не только простые люди, но и офицеры. Король чуханов конвертировал своё возросшее влияние в поставки насвая. Раньше этим промышляли козлы, но он забрал их бизнес, и они, ожидаемо, решили отомстить. Добраться до Короля чуханов не представлялось для них возможным, поэтому они решили уничтожить Питю.

Поначалу козлы стали готовить блюда, из-за которых Пите приходилось работать на износ. Гороховый суп был на завтрак, обед и ужин — тушеную капусту в качестве гарнира сменяла разве что фасоль. Пите было тяжело, но он справлялся, и тогда козлы пошли на подлость. В нашей камере сидел еще один петух — Костя по кличке Падла. Кличку ему дали за то, что он, по наводке офицеров, поцеловал своего мужа — очень известного здесь человека. Конечно, в другой ситуации его бы убили, но его муж жил на грани беспредела и давно всем надоел, поэтому Костю отпустили, а поцелованного им мужа, не долго думая, убили. Так Костя овдовел и получил кличку Падла.

Однажды, поев гороху, он вышел на центр комнаты — такая наглость привлекла всеобщее внимание.

— Петух хочет пёрнуть! — закричал Костя.

Он знал, что Питя не откажет даже петуху и был прав. Питя бросился к жопе Кости Падлы, но вместо привычного газа в Питин рот полезло говно. Костя засмеялся и убежал под кровать, а Питя остался стоять посреди комнаты, с говном во рту и на лице.

На меня подобная подлость произвела ужасное впечатление — она ломала и демотивировала, угнетала и вгоняла в депрессию. Питя старался для всех, а с ним поступили столь неподобающе.

Я потребовал встречи с Королем чуханов, но когда она состоялась, он проигнорировал все мои просьбы о наказании Падлы. И тогда я пошел к офицеру — нас с Питей надо было вытаскивать из этого места.

Офицер, который общаялся с нами, оказался на удивление понятливым человеком. Когда я сказал, что готов пойти на всё, он предложил мне сделку.

До того, как быть обвиненным в ужасных преступлениях, я жил в центре Москвы. Это было чудесное время. Моим любимым развлечением в детстве было подглядывание за отчимом и моей младшей сестрой, когда они занимались любовью. Это было потрясающе. К сожалению, в школе сестра начала встречаться с каким-то парнем, который тоже занимался с ней сексом. Он-то и надоумил её пожаловаться на отчима в милицию. Когда к нам в квартиру ломились милиционеры, отчим в ярости убил сестру, за что отправился в зону. Так я остался в квартире один.

Эта квартира была довольно просторной и от того дорогой, поэтому офицер пошел мне навстречу и обменял её на однушку в области, а мы с Питей уже через неделю были на свободе, в нашей маленькой, но не казенной квартире.

***

Казалось бы, нужно радоваться, но выяснилось, что Питя настольку привык к сероводороду, что для него вдыхание кишечных газов стало сродни наркотику, без которого у него началась ломка. Однако, в мирной жизни спрос на газонюхов оказался не велик.

Мы писали в раздел «Работа» местной газеты, ходили по школам и магазинам, предагая услуги газонюха и петуха, но нас везде гнали. Единственное место, где заинтересовались нами, а вернее мной, была местная гостиница, но оттуда пока не было никаких известий. Мы были в отчаянии.

Моей пенсии хватало только на самое необходимое, поэтому, решив выпить, мы пошли в аптеку и купили настойку боярышника. Приняв пузырёк «на кишку» мы отправились в центр города, на главную площадь. Питя был очень хмельной. Он выбирал мужчину или женщину потолще, подбегал к нему или ней сзади, падал на колени, обхватывая зад, и кричал - «понюшку для газонюшки». Очень скоро нас арестовали милиционеры. Они долго били нас палками, а потом выгнали из будки и сказали, что в следующий раз убьют.

***

Что-то нужно было менять. Я решил наладить секусальную жизнь Пити. Я пошел на почту, купил конверт и вложил в него письмо к сексологу. Я долго думал куда и на чьё имя его послать и, в итоге, определил наиболее вероятное имя сексолога. «Трахену Бахену» - написал я на конверте, после чего добавил - «в Чешскую республику».

Я понимал, что шанс, что письмо найдет адресата где-то 50 на 50, однако уже через два дня в моём почтовом ящике был ответ. Исправиль ситуацию известный сексолог предлагал с помощью метода Глории Хоул.

Ночью, когда на улице никого не было, мы просверлили в стенке паркового биотулета отверстие под размер пениса. В воскресенье днём мы пошли в парк и стали ждать, когда в туалет зайдет кто-нибудь посимпатичнее. Когда внутрь зашла миловидная женщина лет тринадцати, мы поняли, кто нужно действовать. Питя подбежал к туалету сзади и вставил в него свой орган, готовясь получить ласку.

Несколько секунд ничего не происходило, а затем женщина внутри закрчиала, начала дергаться и выскочила из туалета, так сильно качнув его, что он повалил нас на землю. Люди закричали, а Питя всё пытался освободиться из неожиданного капкана. К счастью, нам удалось выбраться до того, как на место прибежала милиция и нацисты. Несолоно хлебавши, мы с Питей шли домой, перемазанные в нечистотах, преданные и сексуально неудовлетворенные.

***

Я очень много фантазировал о сексе с Питей, но предложить этому человеку подобное не отваживался. Вместо этого я решил познакомить Питю с какими-нибудь хорошими девушками, которые бы оценили его личность. Мы ходили по улицам и дворам, когда в одном из них я заметил компанию девушек, лет 10-11. Я подошел к ним и начал непринужденную беседу. Мы поговорили о погоде, о школе. Аккуратно я перевел разговор на тему секса. Я говорил, что у меня есть друг, он герой, но ему сложно знакомиться с девушками, а они могли бы составить ему приятную компанию. Девушки смеялись, но потом, когда я предложил им обнять Питю, они разбежались.

Я решил не сдаваться и на следующий день пришел в тот же двор. Интуиция не обманула меня — девушки снова гуляли там. Я подошел к ним, поздоровался и достал коробку конфет — то, что в прошлый раз мы пришли с пустыми руками, было моей ошибкой. Девушки взяли конфеты и стали опасливо озираться. Я понял, что они хотят заняться с нами сексом и ищут, где это можно осуществить.

Внезапно я почувствовал удар, а за ним еще один, потом меня повалили на землю и стали избивать. Тоже самое происходило с Питей. Минут через пять избиение прекратилось — один из мужчин, который нас бил, сказал, что в следующий раз они нас убьют. Мы хромали, как старые вояки, когда шли от того злополучного двора в сторону нашего дома. Снова неудача.

***

Питя продолжал страдать без сероводорода. Мой организм не вырабатывал достаточное количество газа, поэтому мы решили пойти на отчаянный шаг и организовать встречу газонюхов нашего города. Мы с Питей сходили на почту и отправили оттуда в местные газеты объявления — «В воскресенье в 14 часов на главной площади пройдет встреча газонюхов». Ожидание было утомительным, однако Питя жил мечтами о том, как встретится с другими газонюхами, опытными, заслуженными. Как они расскажут ему о своей жизни, научат новым приёмам, дадут дельные советы. Был у него и интерес сугубо практический — он очень хотел узнать секрет отвыкания от сероводорода на случай, если он не сможет найти работу газонюхом.

Радости Пити не было предела, когда в четверг, за три дня до встречи, в одной из газет появилось наше объявление. Три дня Питя летал в облаках. Он рисовал в своем воображении, как здорово пройдет встреча, как он окажется в кругу единомышленников, как было в те часы, когда он мог отдохнуть в комнате Короля чуханов.

Настало воскресенье. Мы с Питей пришли на главную площадь пораньше, однако там все было так же, как и в любой другой день. Люди спешили по своим делам, останавливаясь у ларьков, чтобы купить шаурму или курево. Отчаявшись, Питя достал из пакета лист бумаги, на котором заранее написал черным маркером «Встреча газонюхов». Практически сразу после этого к нам подошли двое парней и спросили, пидоры ли мы. Я честно ответил, что да, я пидор, а Питю представил им как отважного газонюха (что было правдой). Мы разговорились и наши новые знакомые предложили нам отойти на ближайшую стройку — поговорить в тишине.

Едва мы вошли в недостроенную бетонную коробку, парни накинулись на нас с Питей и уже через несколько мгновений насиловали нас — меня в рот, а Питю — в попку. Это было отвратительно. Конечно же, я был не против доставить удовольствие случайным прохожим, но во-первых не силой, а во-вторых не на этой грязной стройке, после которой даже закуток Кости Падлы казался чистым и ухоженным. Третьей, и самой главной причиной, по которой мне было очень грустно, было то, что они насиловали Питю, к которому даже я, его друг, не смел «прикоснуться». Так продолжалось минут 10-15. Наши новые знакомые закончили и ушли, оставив нас с Питей в одиночестве — преданных, обманутых и изнасилованных.

Было очень грустно. Несмотря на то, что мы обещали друг-другу больше не пить, нам снова пришлось купить настойку боярышника и, чтобы нажраться как следует, принять её на кишку. Накатил хмель, но алкоголь гнал дурные мысли не от нас, а к нам. Как? За что? Почему? И тут меня осенило. Мы были слишком эгоистичны. Надо было планировать не встречу газонюхов, а провести настоящий слёт для всех обиженных. Я сходил в сберкассу и снял пенсию, после чего мы отправились в магазин, где за деньги можно распечатать на бумаге всякое. Тысяча листовок приглашала в следующую субботу встретиться в пойме реки, чтобы провести слет всех тех, кто живёт по другую стороны общепринятой «успешности» — пидоры, членососы, газонюхи, спермоглоты, опомоенные — приглашены все! На оставшиеся деньги я купил клей и сосиски, чтобы приклеить объявления о пикнике и потом жарить там сосиски. А еще я сходил на почту и написал письмо с личным приглашением на имя Короля чуханов.

***

Пикник стал для нас с Питей очередным ударом. Хорошая погода, солнце, природа — и ни одного человека: ни петуха, ни пидора — никого! Наше финансовое положение было таким, что выбрасывать сосиски не было никакой возможности, потому, вытирая слёзы разочарования, мы жарили их в гордом одиночестве на месте несостоявшегося праздника. В это время мимо нас бежала какая-то девушка. Видимо, она занималась физкульутрой или что-то такое. Увидев нас, она заинтересовалась:

— Что это у вас за сосиски, мальчики, — сказала она.
— Я пидор, — представился я, — а это Питя-газонюх, — мы делаем пикник. Хочешь посидеть с нами?

Девушка начала кокетничать и отказываться, но было очевидно, что она хочет провести с нами время. Так и вышло. Мы кушали сосиски, а потом девушка отблагодарила нас страстным сексом. Я был счастлив, ведь поразвлечься смог не только я, но и Питя.

Это было неплохой разрядкой, поскольку за последнее время разочарования случались слишком часто. К сожалению и эта, казалось бы, закончившаяся на мажорной ноте история в итоге испортила нам настроение. Случилось это через два дня, когда в дверь нашей квартиры позвонил участковый. Он показал мне фотографию той девушки, с которой мы весело развлекались на пикнике. По словам участкового её кто-то убил, причем почти в то самое время, как мы её покинули. Я испугался и сказал, что мы ничего не знаем и закрыл дверь. На меня накатило страшное чувство — нас снова хотят подставить. Всё это неспроста.

***

На следующий день Питя сообщил мне, что у него появился новый друг, с которым он непременно хочет меня познакомить. Его звали Дмитрий Сталин, и, по словам Пити, он был очень порядочным человеком из Москвы. Я с нетерпением ждал знакомства с ним, но когда оно состоялось, я впал в состояние тихого ужаса. Я знал этого человека. Именно он, как мне кажется, подставил меня перед моим арестом. Именно он, я был в этом уверен, убил нашу мимолётную подругу, чтобы свалить всё на нас с Питей. И, что самое ужасное, я узнал в нём парня моей сестры, который своими уговорами сломал нашу мирную жизнь. Я поделился с Питей своими опасениями относительно этого человека, но он не хотел меня слушать.

***

Приходили какие-то люди, спрашивали какие-то вопросы.

***

Кольцо вокруг нас сжималось. Во чтобы то ни стало, я должен был вывести Дмитрия Сталина на чистую воду. Каждый вечер, когда Питя появлялся дома, я говорил ему, что Сталин просто использует его. Однажды Питя пришел домой и сразу побежал в ванную и заплакал как девочка. Я, как мне казалось, догадался, что стучилось — Дмитрий Сталин изнасиловал Питю. Я успокаивал его, говорил что все образуется, но Питя лишь плакал. Прошел час до того момента, как Питя пришел в себя.

— Я влюбился в Дмитрия Сталина, но боюсь признаться ему, — сказал мне Питя.

Я был шокирован. Я мечтал о семье, где Питя был бы мужем и защитником, а я его хрупким и нежным петухом. И вот в момент эти мечты рушились. Несколько дней я размышлял о том, что можно сделать, хочу ли я что-то делать, должен ли я что-то делать. Итогом этих тяжелых размышлений стал план, согласно которому я должен был убить Дмитрия Сталина.

***

Здравствуйте! Это снова Семён. На этом дневник заканчивается. Когда я начинал публиковать его, я не думал, что решу добавить от себя ещё что-либо, но прочитанное не давало мне покоя. Мне, полагаю, как и вам, стало интересно узнать, что же случилось с упомянутыми в дневнике людьми.

Несмотря на некоторый риск деанонимизации, я вынужден поделиться обстоятельствами, при которых этот дневник попал ко мне. Передал его мне мой дальний родственник, который работает в полиции, назовем его Тимофей. Он сказал, что этот дневник он с коллегами нашел на месте гибели какого-то человека, однако содержимое дневника их смутило и его было решено к делу не приобщать, поскольку и дела как такового не было. По версии следствия гибель мужчины (его звали Иван) была самоубийством. Я же, по просьбе моего родственника, должен был анонимно придать огласке тот факт, что в местной тюрьме есть определенные нарушения.

Обдумав прочитанное в дневнике, я посчитал, что погибший — автор дневника, который не смог убить Дмитрия Сталина и последний «помог» ему выпрыгнуть из окна. Я встретился с Тимофеем, чтобы узнать подпробности о личности погибшего. Если все описанное правда, то Дмитрий Сталин — живое воплощение зла — разгуливает на свободе. Впрочем, мой родственник-полицейский предложил мне не забивать себе голову, повторив лишь, что погибший недавно освободился из тюрьмы на не вполне законных основаниях и именно это — тема, которая его интересует. Впрочем, я настоял на том, что мне категорически интересно узнать об этом деле больше, и тогда родственник нехотя дал мне дубликат ключа от квартиры, в которой жил убитый. По моим прикидкам, там все должно было остаться практически нетронутым.

Я приехал по указанному адресу. Квартира, как и следовало ожидать, была в ужасном состоянии. По всей видимости, автору дневника продажные полицейские купили самую дешевую квартиру — цвет ванны был буро-рыжим, унитаз был частично разбит и, как мне показалось, мыли его последний раз еще при Брежневе. Из мебели в квартире была только односпальная кровать, пластиковый стул и стол модели середины семидесятых. Комплект посуды тоже был один. Это меня смутило. Автор дневника утверждал, что они жили в Петей вместе, однако следов этого самого Пети я обнаружить не мог. Я ходил по квартире, разбрасывая ногами хлам: какие-то электроприборы с помойки, сломанные детские игрушки, мерзкого вида тряпки. Отбросив вывернутую наизнанку спортивную сумку, я увидел лежащий на полу разорваный лист бумаги...

В дневнике упоминался самодельный плакат, на котором Петя написал «Встреча газонюхов». Это был он. Он был порван на четыре части, но ошибки не могло быть — он был написан тем же фантастическим почерком, что и дневник, который я прочитал. Выходит, автор дневника Иван и Петя — одно лицо. Вернее, один человек.

Впрочем, следующая находка открыла мне глаза еще сильней. В покосившемся ящике кухонного стола я нашел неприметную тетрадку, которая оказалась еще одним дневником. В ней тем же самым почерком было написано следующее: «Я смотрел, как Ваня с Петькой-петухом обхаживают эту физкультурницу. Мне было смешно, ведь я знал, чем это закончится. Тем же, чем и всегда. Это закончится их позором. Так и вышло. Ни Петька, ни Ваня не смогли ничего сделать, поэтому они ушли, а им на смену пришел я. Физкультурница еще не знала, с чем ей предстоит столкнуться. Ей предстояло испытать на себе гнев Дмитрия Сталина. И она испытала его на себе.»

Я сел на стул и выдохнул. Зло было наказано. Дмитрий Сталин был мертв. Как и Петя. Как и Иван.