Паранойя

               
                (Невыдуманная история)

       Событие, о котором пойдёт речь, произошло в середине семидесятых годов прошлого столетия во времена советской власти в Союзе. Была весна, её начало. Приближался очередной праздник, который праздновался тогда и там широко и повсеместно. В проектном институте, где работало много женщин, ждали его с радостным предчувствием и любопытством. Женщины, конечно, рассчитывали, что их коллеги мужчины постараются доставить им не мало радости. В каждом отделе мужчины ломали головы над тем, чем же на этот раз удивить и порадовать своих сотрудниц. То есть, все жили в преддверии и ожидании праздника восьмого марта.

      Профсоюзная организация по-своему тоже готовилась к празднику. Помимо прочего, к этому дню должна была появиться новая стенная газета, которая вывешивалась в большом холле второго этажа, где обычно приходилось бывать всем сотрудникам и сотрудницам фирмы. В редколлегии стенной газеты работали энтузиасты. Они  с душой и фантазией занимались выпуском газеты. Среди них была одна очень скромная уже довольно зрелая девушка. Она ещё не имела своей семьи и потому с удовольствием посвящала своё свободное время этой общественной работе. Вот она то и решила, что в газете посвященной такому светлому и радостному празднику непременно должны быть весенние стихи и не какие – нибудь избитые, известные всем с детства, а что – то новое, свежее. Она внесла своё предложение на заседании редколлегии и была дружно поддержана всем её составом. Оставалось только найти человека, который бы мог написать такие весенние стихи.

        Как правило, почти в каждом отделе института был свой поэт или поэтесса. Они писали стихи, посвященные различным торжествам, которые праздновались внутри отделов. К таким праздникам обычно относились юбилеи и дни рождения сотрудников, новоселья или рождение детей у кого – то из сотрудников или сотрудниц. Шефы отделов всегда с радостью присоединялись к таким торжествам, но только в том случае, если рождение детей случалось в семьях сотрудников, а не сотрудниц. Каждый раз, когда в отделах отмечали приход нового года, шефы поднимали бокалы с тостами за то, чтобы и в новом году ни одна сотрудница отдела не уходила из него в отпуск по рождению ребёнка.
 
       Девушка, член редколлегии стенной газеты походила по отделам, где  у неё были знакомые поэты, но все они оказались в тот момент очень загружены основной работой, и никто из них не взялся за написание светлых и радостных стихов о весне. Когда девушка уже начала жалеть о своём предложении и находилась на грани отчаяния, кто – то из знакомых поэтов подсказал ей обратиться в отдел, который почему – то жил в институте своей обособленной жизнью. Она почти не знала людей в этом отделе, но отчаяние привело её в этот мало знакомый коллектив. Придя в отдел, она сначала нашла там пару знакомых лиц. С ними она поговорила о своей проблеме, и они подсказали ей обратиться с ней к одной женщине средних лет, работающей в их отделе. Девушка, смущаясь и краснея, подошла к незнакомой сотруднице отдела,  рассказала ей о проблеме и попросила её помочь  с ней справиться. Женщина тоже была очень загружена работой, но девушка просила так жалобно, что женщина начала ей сочувствовать.  Немного подумав, она вспомнила, что у неё есть такие стихи, написанные ещё во времена её студенчества. Но весна всегда весна, и она происходит в природе каждый год, чтобы не происходило в мире, и кто бы ни стоял в стране у власти. И женщина ответила девушке, что она сможет выручить её. Она пообещала на завтра принести стихи на работу. Девушка, окрылённая этим обещанием, упорхнула из отдела. Этот разговор между членом редколлегии и «поэтессой» произошёл в пятницу, за которой последовали два выходных дня. Поэтому стихи поступили в редакцию только в понедельник. До праздника оставалось ещё три рабочих дня следующей недели.

      Девушка, член редколлегии, конечно, прочитала сначала стихи сама и нашла их вполне подходящими для стенной печати. Они ей понравились. Потом она отнесла их к главному редактору газеты, и он дал добро на их помещение в готовящемся номере. В стихах, правда, ничего не говорилось о предстоящем празднике. Но они дышали настоящей весной и вполне могли создать у читателя приподнятое весеннее настроение. Чего, собственно, и добивались члены редколлегии. Они уже предвкушали удовольствие от реакции сотрудников на своё детище. Газета получалась красочной, нарядной и поэтической в то же время. Коллектив института состоял преимущественно из людей творческих, которые были способны оценить труд своей редколлегии, на что её члены и рассчитывали.

        Наступил последний предпраздничный день. Именно в этот день и происходили поздравления, вручения подарков и весёлые застолья во всех отделах института. Рабочий день был укороченным, а следующий за ним  - не рабочим. Поэтому редколлегия должна была вывесить свою работу в холле второго этажа не позднее, чем через полчаса после начала укороченного рабочего дня, с тем, чтобы все сотрудники успели ознакомиться с её содержанием и получить заряд веселья или просто хорошего настроения. Ровно в девять часов утра члены редколлегии уже были в холле с газетой и  вывесили своё детище на привычном месте, где всегда вывешивались все прочие её номера. Несколько человек из разных отделов института, проходившие в это время через холл, конечно, задержались у газеты. А члены редколлегии покинули холл и разошлись по своим рабочим местам.
 
       Прошло не более получаса. В рабочей комнате главного редактора газеты раздался телефонный звонок. Поднимая трубку, он подумал, что этот звонок, скорее всего, предназначен кому – то из женщин – его сотрудниц. Вероятно, кто-то кого-то хочет поздравить с наступающим праздником. Но к своему удивлению он услышал уверенный мужской голос, который уточнил, с ним ли он говорит. Голос принадлежал человеку явно чем – то озабоченному и даже более того – раздраженному. В душу главного редактора внезапно закралась тревога, ещё до того, как он узнал, что же хочет сказать ему человек на другом конце провода. Голос был, вроде, знакомым. Но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Когда человек на другом конце провода сказал: «Вас беспокоит начальник первого отдела. Я прошу Вас срочно подойти к нам для серьёзного разговора», у главного редактора стенной газеты проектного института, кандидата технических наук и руководителя одной из научных групп, вдруг надсадно засосало под ложечкой. Он почувствовал неприятную ломоту в плечах и душевное томление. По работе он не имел никаких дел с этим опасным отделом и всегда сторонился людей из ведомства, которому тот служил. Что же могла произойти в этот раз? Почему он потребовался там, да ещё для серьёзного разговора? Первый отдел находился этажом ниже. Главный редактор спускался по лестнице в глубокой задумчивости и тревоге, теряясь при этом в догадках. Он дошёл до двери первого отдела, набрал в лёгкие побольше воздуха и постучал, как – то не очень уверенно. Уже знакомый голос предложил ему войти, и он шагнул в кабинет начальника первого отдела, как – будто нырнул в холодную воду.
 
        За большим полированным столом сидел человек с грушевидным лицом и носом, напоминающим утиный клюв. Голову его редко покрывали пегие зализанные назад волосы, открывая высокий и узкий лоб. Человек был грузным и высоким. Он сидел, согнувшись над столом, и нервно перебирал на нём что – то руками. «Садитесь» – сказал он отрывисто редактору, указывая ладонью на стул, стоящий по другую сторону стола. Редактор послушно сел и, молча ждал, начала серьёзного разговора. «Вот, Вы, газету вывесили праздничную, а читали ли, Вы, что там поместили ваши подчинённые?» - с раздражением и жестикуляцией начал разговор начальник первого отдела. «Да, конечно. Без моего ведома ни одна статья, ни один рисунок не может быть помещён в газете. Я не пускаю этого дела на самотёк и не отдаю никому на откуп» - уверенно и твёрдо ответил главный редактор. Теперь он хоть знал уже, с какой стороны к нему пришла неприятность, если ни что – нибудь хуже. Он по– прежнему не задавал никаких вопросов, полагая, что сейчас всё равно всё проясниться. «А эти стихи, которые, Вы, поместили в газете, Вы тоже читали, внимательно читали?» - продолжал всё более раздражаться человек с утиным носом. «Да, я читал их. Возможно, не очень внимательно, но читал. Я не заметил в них ничего крамольного. Это моя вина» - отвечал главный редактор, но уже не так уверенно, как прежде. «Так вот, я настаиваю, чтобы, Вы, немедленно сняли этот номер со стены в холле, пока ещё не все сотрудники их прочитали» - потребовал начальник первого отдела, стуча ребром ладони по полированному столу. «Боже мой, что же там такое в этих стихах, что ими не просто заинтересовался первый отдел, а требует немедленного их изъятия?» - всё ещё не зная, какая крамола в них заключена, подумал про себя, озадаченный и несколько напуганный главный редактор. Он, конечно, не помнил наизусть этих злополучных стихов, а черновик, который был написан рукой автора, остался у девушки, ответственной за поэтический раздел газеты. «Возможно, при печатании возникла какая – то ошибка, которая провоцирует превратное понимание стихов» - продолжал свои рассуждения с самим с собой главный редактор. «Да, я не помню, чтобы внимательно прочитал уже отпечатанные и вклеенные в газету стихи перед тем, как её повесить» - всё ещё не понимая, «где же собака зарыта», припоминал главный редактор.
    
      Выйдя из кабинета начальника первого отдела, главный редактор сразу же направился в холл второго этажа выполнять требование представителя серьёзного и опасного ведомства в их институте. Главный редактор был высокого роста, худой длиннорукий и длинноногий человек. Он самостоятельно снял в холле газету со стены, не смотря на то, что она по высоте была метровой, а в длину более двух. Он свернул её в рулон и, не вступая ни в какие объяснения с находящимися около неё и читающими сотрудниками, быстрыми шагами удалился в свою рабочую комнату. Оттуда он позвонил девушке – члену редколлегии и попросил прийти к нему с оригиналом текста стихов.
Пока девушка дошла до рабочей комнаты главного редактора, до неё уже донеслась весть о том, что газету сняли. Проходя по холлу второго этажа, она действительно увидела, что газеты нет на месте, и это, конечно, вызвало у неё крайнее удивление и даже разочарование. Ведь она столько труда вложила в неё. Неужели всё это напрасно?  «Наверно, я не заметила там какую – то грамматическую ошибку, или в спешке поменяла местами колонки текста» - по дороге к главному редактору размышляла девушка.  Она вовсе не заподозрила, что причиной этого переполоха были стихи. И не задумалась, почему, собственно, главный попросил принести её черновик, который, однако, она несла с собой.

       Когда она появилась в комнате главного, он предложил ей сесть, и они вместе стали сверять текст черновика с копией в газете. Девушка, ещё не понимая, зачем они это делают, сосредоточенно читала оба текста, всматриваясь в каждую их букву. Она не могла найти ни одной ошибки или неточности в обоих и в недоумении посмотрела на своего газетного шефа. «Я не вижу никаких ошибок. В чём дело, что, собственно, произошло?» - спросила девушка. « Ты не то ищешь. Первый отдел усмотрел здесь какую – то крамолу. Вот её мы и должны найти и сделать для себя соответствующие выводы, чтобы впредь не попадать в подобную ситуацию» - ответил ей главный, который, кажется, начал уже понимать, «где собака зарыта». Стихи были действительно оптимистичны и радостны и звучали они так:

Как хорошо весеннею порой удрать
Из города с трамвайным громыханьем,
Шагать вперёд по просеке лесной,
Дышать с весной одним благим дыханьем.

Здесь мысли все приходят вдруг в порядок,
           С собой согласие находит человек,
С природой близкое касанье очищает,
И можешь ты забыть, который век...

И ещё две строфы о пробуждении природы и восторге от него в душе человека. Ах, так вот в чём дело. Стихи как бы призывали забыть о том, когда мы живём, возможно, и где тоже. Значит, нас не устраивает это общество, эта страна, и всё, что в ней происходит. Вот что усмотрел в них начальник первого отдела. Но ведь это уже попахивает не здоровой психикой. Это уже похоже на какую – то манию. Главный редактор был специалистом в области архитектуры и не имел никакого отношения к психиатрии. Но вдруг ему стало ясно, как божий день, что ведомство, которое представляет в институте начальник первого отдела, страдает паранойей и заставляет всех страдать вместе с ним.

      После того, как главному стало всё ясно, он попросил девушку подойти к автору злополучного стихотворения и рассказать ей о случившемся. Он, конечно, ничего не сказал девушке о диагнозе, который поставил, молча про себя, охранному ведомству. Но, он считал, что автор должна знать о случившемся, чтобы быть подготовленной ко всякого рода неожиданностям. Правда, начальник первого отдела пока не выяснял, кто же автор этих крамольных стихов. Но всё могло быть.

        После анализа происшедшего, девушка отправилась к автору стихов, чтобы поставить её в известность о том, что по её вине даром пропали труды коллектива редакции, и вместо удовольствия и радости редакция получила одни только неприятности. Для автора стихов это была первая в жизни публикация, после чего она решила, что она будет и последней. Во всяком случае, до тех пор, пока обществом, в котором они живут, руководят психически не здоровые люди.

       А весна пришла в том году, как и всегда. Возможно, она несколько запоздала по сравнению с другими веснами. Но весна почти всегда ведёт себя капризно и никто ей не указ. А поэзия, как весна, творит, что хочет, и когда хочет, и ей тоже никто не указ.


Кёльн, 2006 г.