Командировка в ФРГ. Глава 16

            Глава 16. В Кёльне, в Шпринге, в Дюссельдорфе

            В начале апреля нам предстояла поездка в Кёльн, чтобы доложить о сделанной работе, получить командировочные деньги, посетить несколько небольших фирм и принять там вспомогательное оборудование, готовое к отгрузке. Поехали поездом. Должен сказать, что путешествовать по железной дороге в чужой стране тоже весьма интересно, тем более по такой живописной местности, какой удостоена Германия в её южных районах. После почти двухмесячного пребывания в стране мы уже достаточно хорошо ориентировались в ней, обзаведясь подробной картой. Довольно приличный участок железной дороги идёт прямо по левому берегу Рейна. Из окна вагона с интересом наблюдаешь за движением речных судов на этой главной реке-труженице, где вниз и вверх по течению бесконечным потоком плывут суда и баржи, везущие контейнеры, какие-то крупногабаритные стальные и бетонные конструкции, а между ними снуют быстроходные большие и малые катера и лодки, напоминающие мотоциклистов на автомобильных дорогах. Эти речные «мотоциклисты» настолько рискованно, хотя и умело, маневрируют между судами, что захватывает дух даже глядя из окна вагона.

             Между тем, внимательно вглядевшись в прибрежные воды Рейна, делаю ужасное открытие: вода в реке чёрная от нечистот, которые в немереных количествах плывут в Северное море. Не река, а настоящая клоака. Подумалось, что жить на берегу такой реки невелико удовольствие, не то что на наших русских малых и больших речках, в которых можно без опаски искупаться, порыбачить, да и просто посмотреть в чистые воды – одна прелесть. Тем не менее, Рейн – река-труженица, работяга, и в таком качестве она незаменима и цена ей должно быть очень велика.

            Впечатляет количество старинных замков на близлежащих горах и холмах, возвышающихся на их вершинах, как символ прежней самостоятельности и значительности немцев-хозяев. Действительно, ведь Германия  состоит из земель, на которых жили германцы и многочисленные племена алеманов, баваров, тюрингов, саксов, пруссов и других народов, объединение которых растянулось на несколько веков. Однако немцы берегут эти многовековые памятники, во всяком случае следов разрушенных замковых сооружений из окон поезда видно не было. Практически на каждой большой и малой вершине продолжали мелькать большие и малые замки с мощными стенами и укреплениями.

            О том, что немцы берегут своё наследство, я сделал вывод из такого факта. На фирме доктора Грефе мы принимали три небольших автомата для нарезания шлицов на винтах. Мне было удивительно, что для такой простой операции нам заказали три таких малопроизводительных агрегата, выдающих всего 70 винтов в минуту. Я задал об этом вопрос доктору Грефе, хозяину фирмы, на что он ответил: « Вы такой купили. У меня есть и другие. Кстати говоря, я могу выпустить станки, которые выпускал мой прапрадед и его отец 300 лет назад. У меня сохранились все их чертежи. А современную машину, правда, несколько для других целей, я вам сейчас покажу».

            И доктор Грефе привёл нас в павильон, где выставлены дей-ствующие образцы станков, выпускаемых фирмой. Подвёл к автомату для получения винтовой нарезки на сто миллиметровых гвоздях, включил его на малой скорости, когда станок даёт 100 гвоздей в минуту, что показывает вмонтированный счётчик. «А теперь смотрите, прибавляю скорость до 1000 тактов в минуту». Стало невозможно  уловить глазом, как успевала машина выполнить операцию за столь краткий миг – более 16 гвоздей за секунду!

            Спрашиваю доктора Грефе:
– Как же вы сохранили документы на прадедовские машины, ведь столько войн было за это время?
– Всё сохранили мои предки в нашем родовом замке, – ответил он с чувством гордости и достоинства, – ну а вам купили станки, которые мы начали выпускать около ста лет назад.
Вот пример настоящего хозяина жизни,  достойный подражания. Браво, доктор Грефе!

            В Кёльне мы поселились в торгпредской гостинице на Классен-Капельман – 47, в которой жили специалисты из Советского Союза. Очень внимательная и обаятельная женщина Нина Ивановна посвятила нас в некоторые тонкости обращения с валютой, то есть с командировочными деньгами, попавшими к нам в руки, а мы уже начинали прикидывать, что можно приобрести на них для своих любимых и родных. Нина Ивановна не советовала тратить всё здесь, в Германии, потому что в Москве в наших магазинах «Берёзка» многие товары дешевле, например, меха, ковры, а вот магнитофоны, мохер и кримплен, которые тогда были в моде, колготки жёнам – это она советовала купить перед отъездом обязательно. «А за оставшуюся валюту вы не беспокойтесь, её обменяете у нас на чеки Внешпосылторга, кото-рые потратите в Москве в «Берёзке», курс сейчас хороший, а пока походите, присматривайтесь, что бы хотели купить», – добавила она.

             Зная, что дома мне предстоит заниматься пуском ещё одного завода по ламинированию древесностружечных плит фирмы Диффенбахер, я попросил Торгпредство организовать мне возможность посмотреть производство на фирме Бизон в Шпринге под Ганновером, поскольку я своими глазами этого производства не видел ни разу. Фирма Бизон любезно согласилась принять нас и обещала прислать за нами машину, в Кассель, куда мы должны переехать через пару дней. Как было обещано, к 7 часам утра – минута в минуту, фирма прислала за нами «мерседес» с классным водителем (за 350 километров). Погода в тот день была мерзкая, шёл мокрый снег, температура воздуха около нуля, дорога мокрая, скользкая. Но водитель настолько мастерски вёл машину, что в 10 утра мы с Володей были в Шпринге на фирме, где провели около 5 часов, внимательно познакомились с новым для нас производством и получили ответы на все интересующие нас вопросы. Ламинирование древесностружечных плит – это процесс горячей напрессовки на плиты с двух сторон бумаги с напечатанной на ней текстурой ценных пород древесины. Плотная бумага пропитана специальной смолой, которая при горячем прессовании полимеризуется, и поверхность плит уже не требует дополнительной отделки, при этом качество таково, что не специалисту трудно отличить красивую печатную текстуру от натуральной древесины. В масштабах цеха, длина которого около 400 метров, операторы от агрегата к агрегату ездят на велосипедах, чтобы оперативно вмешиваться в техпроцесс. Чистота в цехе безупречная. Приём был самый тёплый и прекрасно организованный. В тот же вечер водитель отвёз нас обратно в Кассель и вернулся обратно, проделав ради нас около 1400 километров. Таковы «скорости жизни» в Германии в дни нашего пребывания там.

            Около недели мы пребывали и работали в Дюссельдорфе и ближайших к нему городах – Вупертале и Дортмунде. Жили в гостинице «Европа» в Дюссельдорфе. Особых запомнившихся впечатлений от этих городов не осталось. Это крупные промышленные города Германии со своими специфическими проблемами; каждый квадратный метр земли в этих местах исхожен, истоптан, застроен и, как говорят сами немцы, и жизнь здесь дороже, и жить менее уютно, нежели на юге страны.

            Скучный номер гостиницы надоедает, и мы вечерами, возвратившись с работы, уходим бродить по Дюссельдорфу. Многочисленные забегаловочки и пивные бары вечером не пустуют – немцы любят посидеть за кружкой пива. Заходим в один из небольших баров, заказываем по кружке пива. Тут же на высоком стуле сидит изрядно подвыпившая  «наштукатуренная» дама и внимательно смотрит в нашу сторону. Через пару минут медленно поднимается, покачиваясь подходит к нам, обнимает обоих за плечи, что-то лепечет своим полубаритоном и беззастенчиво изрекает уже знакомую нам фразу: «Хабен зи драйсишь марк? Нур драйсишь марк!...»

            Ха-ха! Как в Германии всё просто – только 30 марок, и она твоя. На время. На короткое время. Пришлось даму разочаровать, притворившись субъектами, не понимающими её предложения. Дама скривила свои крашеные, довольно потрёпанные губы и удалилась. Мы вышли из бара, похохатывая над маленьким приключением.
Вспомнился другой случай, который нам преподнёс Томас Россман ещё в Штутгарте в качестве сюрприза во время возвращения из кино. На нашем пути оказался дом с тремя подъездами, его секции были покрашены в разные цвета: жёлтый, розовый и бордовый, но вход с улицы был только один.

            – Странный дом, – наивно удивился я, обратившись к Томасу, – почему он так странно и вызывающе покрашен?
            – А мы сейчас зайдём и узнаем, что там такое, тем более что табличка приглашает «Welcome!»  – тут же отреагировал Томас, хитро заулыбавшись.
Мы с детским любопытством вошли в подъезд, где за небольшой стойкой стояла немолодая женщина, внимательно осматривавшая каждого входящего. За её спиной на стене висела табличка, которая гласила, что лицам моложе 21 года вход не разрешается. Мы прошли мимо женщины, вышли во двор, оказавшись в узком закоулке метра в четыре шириной между зданием и высоким бетонным забором, вдоль которого красовался лоток, у которого стояли два мужика и справляли малую нужду. Из этого туалетного коридора в каждый подъезд был отдельный вход, освещённый оранжевым фонарём. Тут-то в наших малообразованных головах наконец-то прояснилось – мы просто попали в немецкий бордель.

            – Томас, ты хочешь нас провоцировать? Пошли отсюда…
            – Подождите, давайте зайдём, хоть будете знать, какие настоящие бордели бывают на свете, я же не приглашаю вас к сомнительным связям тут с девочками…
            Ладно, зашли в один из подъездов, поднялись на второй этаж и столкнулись с официантом, который на подносе нёс бутылку вина и тарелку, накрытую салфеткой. С лестничной площадки открыта дверь в коридор, по обе стороны которого расположены по пять комнат. В каждой двери устроено окошко, задёрнутое изнутри занавеской. Две двери оказались открытыми, на пороге стояли молодые красивые женщины в одеждах, не скрывающих ни одной детали женской конструкции. Увидев вошедших мужчин, они заулыбались и одна из них предлагает на русском языке:
            – Ну, кто хочет пое…
Томас встрепенулся и подошёл к ней спросить, сколько стоит её услуга и за какое время.

            – Пятьдесят марок за один раз, если сможешь – хоть до пасхи, но один раз.
            До пасхи оставалась неделя. Томаса пришлось оставить одного на его переговорах, мы повернули обратно и, наверное, с идиотскими улыбками прошли мимо женщины-наблюдательницы. Томас догнал нас через несколько минут и дорассказал то, что мы не слышали. Девушки из Югославии, приехали они в Германию подзаработать, чтобы, вернувшись домой, выйти замуж и открыть своё какое-нибудь дело, поскольку других способов для этого на родине у них нет.

            Такие вот приключения вспоминаются мне по прошествии нескольких десятков лет после той командировки в новую для нас в те годы капиталистическую цивилизацию. Теперь и моя родина соблазнилась на такие же ценности, которые мы презирали когда-то, теперь и её промышленные лидеры в погоне за золотым тельцом не брезгуют нечистоплотными способами его приобретения. То и дело якобы открываются уголовные дела об экономических преступлениях в масштабах таких, которые не снились их осуждённым и даже казнённым предшественникам. Теперь масштабы совсем другие, воруют миллиардами, и не в рублях, а в долларовом исчислении. Новое время – новые возможности для коррупции, размеры которой у высокопостав-ленных чиновников растут год от года, уже миллионами долларов или евро не брезгуют «слуги народа», призванные блюсти законность во всех сферах жизни. Совершенствуются и становятся более изощрёнными способы выколачивания «бобла» у «клиентов» чиновниками самого разного ранга, начиная от получения какой-то справки и кончая приобретением должности в той же Государственной Думе. Всё стало продаваться и покупаться, тенденция ужасно отвратительная, нехорошая.

            Командировка закончилась, обратные билеты в кармане. В последнюю неделю сотрудники Кёльнского торгпредства уделили нам некоторое внимание, устроив поездку за покупками в оптовые магазины, в которых можно было подешевле купить подарки своим «киндерам» и жёнам. Особенно ценным приобретением в то время был кассетный магнитофон, и я осчастливил себя приобретением отличного аппарата фирмы «Грундиг», который служил нашей семье много лет. Особенно радовались такому подарку дети.

            Тот же поезд Париж-Москва и трёхместное купе, в котором до Варшавы мы с Владимиром опять едем вдвоём. В Варшаве в вагон хлынул целый поток поляков, которые чего только не везли в Россию: парфюмерию, джинсы, электронику и текстиль. На польской стороне границы таможенники перелопачивали все тюки и чемоданы своих соотечественников, в то время как наши вещи ни один из них не досматривал, ограничившись вопросом: «Откуда и куда едем, сколько времени были в командировке?»

              На обратном пути ещё более заметными стали пейзажные контрасты за окном. В ГДР – хорошо и красиво ухожена земля, в Польше – чуть похуже и победнее, но поля уже возделаны (май месяц), сельхозтехника работает в чересполосных полях, аккуратно маневрируя на поворотах. Пересекли советскую границу – за окном стали мелькать жалкие деревянные хаты с подсевшими углами, крыши которых покрыты чем попало: и шифер, и ржавое железо, и толь; а разновысокие заборы из горбыля вносили такой диссонанс в расцветающий весенний рай, что невольно напрашивался вопрос – а в какой век мы переехали из века двадцатого? Если в Германии даже на мизерном клочке земли какого-нибудь собственника копошился маленький тракторишка, в Польше поля обрабатывали на паре упитанных лошадей, то на белорусских сотках виднелись согбенные спины людей с лопатами, копающих земельку. «Боже мой, когда же и у нас будет, как у людей?» – думалось, наблюдая всё это и вспоминая, что меня же тоже ждёт дома лопата, чтобы всковырять свои четыре несчастных сотки и посадить грядку-другую под овощи и картофель.   

             Это был тысяча девятьсот семьдесят четвёртый год. Многое изменилось с тех пор, конечно. Социалистическая призрачная идея потерпела своё сокрушительное поражение и добровольно уступила место во власти дикому капитализму, «загнивание» которого мы смогли наблюдать в нашей командировке. Однако, почему так медленно социальный прогресс внедряется в нашей стране? Двадцать первый век, а у нас люди живут ещё в ветхих жилищах, не имея возможности накопить средств на достойное жильё честным способом. Много вопросов возникает после такой командировки, потому и не пускали нас за рубеж, боясь лишнего брожения в умах людей. «Земля – колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели», – говорил К.Э.Циолковский. А жить с самой низкой пенсией в Европейской нашей богатой стране можно? Выходит, что можно. Мы и живём.

2014-2016


Фото автора. Дюсельдорф. Отель "Европа".