Глава 1

«...я вспомнила лица людей что оставили
мой город, мой ум, мое сердце и дом.
— я окна свои запечатала ставнями
неужто затем, чтоб сломать их потом?»

Ах Астахова
_____________________________________
До середины восьмого класса я с мамой, двумя котами, попугаем Рики и легионом кактусом жила в стареньком пятиэтажном общежитии. Возле него росли лимонно-желтые подсолнухи, а сбоку стояли теплицы жильцов. Среди них была и наша — маленькая, накренившаяся в бок, в ней мама выращивала помидоры. Но больше всего там я любила ярко-красные качели за оградой, увитой плющом. Плющ я не любила и боялась, его листья были похожи на гигантских пауков. В раннем детстве каждые выходные мама устраивала пикники, созывая со всей округи ребят моего возраста, а по пятницам пекла шоколадный пирог и делала к нему банановый крем.

     Напротив общежити стояла шестнадцатиэтажная высотка — самая первая в нашем городе. Оттуда, во двор, часто выходили играть ребята, и уже в песочницах формировались свои компании — банды. Объединяясь, мы осыпали друг друга песком, стреляли из водяных пистолетов и самодельных рогаток, играли в «Казаки и Разбойники», в салки, прятки, классики. Тогда нам было по четыре года. Между нами росло соперничество, конкурентность за звание самых бесстрашных во дворе. Сильнее всех выделялись две Банды, наша и из соседнего трехэтажного дома песочного цвета. Почему-то его называли «Хрущевкой». Бои были без правил и завязывались совершенно случайно. Первым в нашем Банде разработать стратегию предложил Влад. Он рассказал нам о великих сражениях прошлого, о знаменитых полководцах и о том, как они прорабатывали планы своих знаменитых завоеваний.

     — Но откуда ты знаешь про эти планы? — усомнился один из нас. Лешка.

    Тогда наш штаб был ненастоящим, всего лишь огромной бетонной плиткой, укрытой куском брезента, на склоне оврага, за домом, но мы все равно продолжали там собираться, потому что деревья хорошо защищали от солнца, а осенью под ними можно было собирать желуди и каштаны.

     — Стра-те-гия, — по слогам повторил Влад, светясь улыбкой первопроходца. — Так эти планы называются. Я слышал, как папа спрашивал об этом маму, разгадывая кроссворды в прошлом выпуске «Вести». Мама была на кухне, готовила мои любимые пирожки с малиной, поэтому я услышал ее ответ, который она кричала через всю квартиру. Стра-те-гия.

      — Кто же будет нашим полководцем? Ты?.. — спросила Яна.

    Ее семья жила в соседней комнате общежития, и мы вместе с ней таскали коржи с тортов бабы Маши на общей кухне. Всякий раз нам за это крепко влетало от родителей, но запрет только подстегивал. То, что мы с ней делали, казалось нам чем-то невероятно интересным и опасным — приключением. Как у настоящих пиратов, а в нашем возрасте все девчонки, еще не зная про статусы принцесс и леди, мечтали стать только пиратами.

     — А могу и я! — гордо распрямился Влад, не смутившись обращенных к нему взглядов. Только щеки вспыхнули. — А что, считаете, не достоин?

     — Ну, это не нам решать, — вновь усомнился Лешка. — Думаю, раньше полководцев как-то выбирали. Устраивали какие-то испытания. Твои родители про это больше ничего не говорили?

     — Не-а, — опечаленно протянул он. — Следующий вопрос был про паровоз. Про дату его изобретения.

     — Придумал! — радостно воскликнул Ванька, вскинув руку, и вскочил на самый край бетонной плиты, чтобы его все видели. — Надо проверить его на качества!

     — Качества? А что это такое? — задумчиво спросила Янка.

     — Ну, точно не знаю. По телевизору о таком говорили, в рекламе, между «Еролашем» и «Телепузиками». Вот каким должен быть настоящий полководец, а?

     — Храбрым, — не задумываясь, ответил Лешка.

     — Умным!

     — Сильным!

     — Выносливым!

     — Быстрым!

     — Хитрым, — предложила свой вариант Янка, и все в ожидании уставились на меня.

      — Ну, наверное, понимающим... — промямлила, тушуясь, я. — Истинный полководец должен уметь выслушивать своих подчиненных.

     Ребята не оценили качество, выдвинутое мною, но его оценил тот, кому оно предлагалось. Оценил и запомнил тот, кто хотел им стать. Казалось, в этот день Влад впервые заметил меня, и увиденное понравилось ему.

     — Значит, так, — с видом знатока проговорила Уля и принялась что-то рисовать хворостиной на земле. — Будущий полководец должен...

     И мы разработали свою первую в жизни стратегию, испытания для кандидатов на должность полководца. Даже нарисовали листовки с призванием в нашу Банду, и Пашка, самый шустрый из нас, расклеил их по всем ближайшим подъездам. Клей-карандаш мы взяли у старшей сестры Евы, тоже девчонки из Банды. Но никто, не считая, разумеется, Влада, не выдвигал своей кандидатуры — не хотели переть против укрепившегося авторитета. Никто, кроме Ваньки, вдруг предложившего себя в последний день набора.

     — А почему бы и нет? — пожимал он плечами. — Мы не придумывали ограничений.

     Действительно, запретить ему никто не мог, поэтому Улька, единственная, кто среди нас умел писать, внесла его имя в листок с корявым названием: «Полководец». Не название было корявым, а то, как его написали, — вразнобой, буквами с большими отрывами, где печатными, где прописными. Но как бы там не было, а после этого дружба Вани и Влада стала прихрамывать. До этого они были заклятыми друзьями, такими же, как мы с Яной. Все в нашей Банде уже в таком возрасте понимали, что один из них перешагнул черту. Соперничество мы любили. Но одно дело, когда оно за пределами компании, и другое — внутри.

     Испытание выиграл Влад. Его первая победа оказалась знаменательной, и после нее он решил, во что бы то не стало всегда побеждать. На общем совете было решено каждому отвести роль и, соответственно, обязанности.

     — Но с чего мы возьмем пример? — спросила Ева. — В армию играть мы не можем, там же нет девочек.

     — Не ной, что-нибудь придумаем, — пообещал наш полководец и, вдруг сорвавшись, куда-то убежал.

     На следующий день он пришел, как-то странно светясь, и извлек из кармана шорт непонятную коробочку. Размером она была меньше ладони, а толщиной — тоньше длины ногтя.

     — Что это? — спросила я, прославившаяся своим запредельным любопытством.

     — Карты, — ответил Влад после минутного молчания, вглядевшись в лицо каждого своего соратника, вглядевшись так, словно проверяя, не бросят ли его на поле боя. А сказал это с таким повседневным видом, точно речь шла о всеми любимом лимонаде «Буратино» или знаменитых блинчиков тети Лешки.

     — Карты? — ахнул Ванька и испуганно огляделся, будто нас в нашем же штабе мог кто-то подслушивать. Остальные в таком же суеверном страхе, царапая брезент, вжались в бетонную плитку — дети так ужасаются, когда взрослые пугают их Бабайкой. — Но ты же знаешь, что родители никому из нас не позволяют играть в... Карты! — он понизил голос до шепота на последнем слове.

     — А мы и не будем в них играть. Не так, как вы думаете, — насупился Влад. — А если вы вечно хотите слушаться родителей, так сидели бы дома. Уверен, там все можно. Ну что, кто со мной посмотрит карты, а кто предатель?

     Смотрели карты все. Никто не хотел прослыть предателем, тогда это слово было для нас страшнее всего на свете. Даже страшнее манной каши, пленки на молоке и загадочной Сибири, куда нас грозились «отправить в ссылку» соседские бабки на лавочках. Карты понравились всем — красочные, яркие, глянцевые. И главное: запретный плод всегда сладок.

     — Каждому из нас нужно выбрать масть. Мальчики пусть будут королями, а девочки — дамами, — решил Влад.

     — А почему здесь нет королев? — возмутилась Янка, перебирая колоду. Это она любила больше всего.

     — Но мы не можем сами себе выбрать масть, — сказал Лешка. — Так ведь не делают в мультфильмах.

     — И во взрослых кино тоже, — поддержала Уля. — Я смотрела несколько.

     — Снова устроим испытания? — загорелся идеей Пашка.

     — Ну уж нет, — отрезал Ванька. — Никто не должен доказывать, что он имеет право быть тем, кто он есть. Пойдем к Рубине.

     Он сразу снова завоевал уважение в глазах ребят. Его предложение было очень и очень опасным, да, но также бесстрашным и смелым, на такое мог решиться только настоящий храбрец. Стоя на пороге квартиры Рубины, каждому было страшно и хотелось сбежать сломя голову, но никто на смел навлечь на себя позор. Наша Банда благодаря Владу слыла самой смелой сразу в трех дворах, и бегство одного из нас стало бы клеймом на всей компании.

     Рубина была старой-престарой беззубой цыганкой и на весь район, среди детей, слыла самой злой старухой. Ведьмой, которая утаскивает детей в свое логово и пожирает их там. А так как зубов у нее не было, то мы свято верили, что своих жертв она протаскивает через мясорубку и утрамбовывает в соковыжималке, а потом пьет через соломенную трубочку. Потому она так долго и живет, утверждали мы, — вампир. Скорее всего, слух про каннибализм был пущен детьми постарше и подростками, чтоб запугать нас и почувствовать себя взрослыми. Как бы там не было на самом деле, в тот день мы добровольно отправились в логово Рубины.

     — Ну что, стучим? — спросил побледневший Влад, повернувшись к нам.

     — Давай уже, — шикнула Янка, за руку которой я так трусливо цеплялась и оставяла красные полумесяцы от ногтей.

     Сглотнув, Влад медленно, словно превратившись в деревяшку, отвернулась и постучал-таки.

     — Нет дома, — шепнула Улька, чья голова едва виднелась из-за перил. — Пошли-те уж.

     — Тут холодно... — жалобно протянула Ева.

     — Не слышит просто — глухая. Постучи еще, — проговорил Лешка и с чувством превосходства оглядел нас. Впервые мальчишки поняли, что они сильнее девчонок. В каком-то смысле, это был благородный порыв, они захотели нас оберегать.

     Стучать во второй раз не пришлось, потому что за дверью послышались шаркающие шаги. Янке пришлось ойкнуть — так сильно я ей сжала руку. Наверное, даже «крапивку» сделала. Входная дверь со скрипом отворились, и мы увидели на пороге Рубину в красном атласном халате, вышитом огромными черными цветами. Ее седые спутанные волосы были собраны в высокий пучок и закреплены золотистой заколкой, каких на прилавках секонд-хэндов валяется навалом. Но больше всего меня поразили ее морщины — целая вереница нитей, узорами расползающаяся по лицу. Мимическая морщина, тянувшаяся от уголков губ к ноздрям, морщина на лбу, в уголках глаз — все они рассказывали какую-то историю. И впервые мне в голову пришла мысль, что за плечами Рубины может быть что-то еще, кроме глупых, незатейлевых баек про каннибализм.

     — Добрый день! — отважно проговорил Влад, протягивая вперед полиэтиленовый пакет из какого-то супермаркета. — А мы вам леденцов принесли!

     — О, посмотрите, кто здесь! — дружелюбно протянула она. — Маленькая банда... Банда и ее предводитель.

     Уверена, называла она нас так, совсем не потому что знала о стычках в песочнице, но Влада это заметно приободрило, и когда Рубина отошла в сторону, пропуская нас вглубь квартиры, он первым пошел осмотревать ее логово. Мальчишки, подражая ему, прошли с высоко поднятыми головами и улыбками, которые должны были бы быть независимыми. Девчонки же, пулей, боясь поднять взгляд, прошмыгнули за своими верными товарищами. И на лестничной площадке, выкрашенной в жуткий зеленый цвет, где страшно воняло ацетоном и чем-то протухшим, осталась стоять одна я, упорно хватавшаяся за призрачную руку убежавшей подруги. Тогда из полумрака чужой прихожей высунулось морщинистое лицо и блеснули золотые кольца-серьги.

     — А ты что не проходишь, маленькая дама? — спросила она низким, хрипловатым от сигарет голосом. Потом ее губы расплылись в улыбке, и, к своему величайшему изумлению, я увидела, хоть и пожелтевшие и местами сгнившие, но зубы. Не дожидаясь ответа, цыганка протянула руку со звенящими браслетами и кольцами. Я недоверчиво взяла ее и сделала несколько шагов вперед.

     В квартире было душно от развешанных под потолком еловых ветвей и ароматических свечек, расставленных буквально повсюду, даже по полу. В единственной комнате были глухо занавешаны шторы, и в полутьме мягким светом сияли минералы, камнями разложенные по полкам.
 
     — Зачем вам их столько? — спросила я, подходя ближе.

     — Элишка, — шикнули на меня ребята, укоряя за уже упомянутое любопытство.

     — Ничего страшного, — рассмеялась Рубина, разливая в фарфоровые чашки горячий чай с мелиссой и мятой. Фарфор я тогда видела и трогала впервые. — Порой любопытство порождает гениев, только если это любопытство не затрагивает грань подлости. Возвращаясь к твоему вопросу, маленькая дама, отвечу, что собираю минералы, потому что мне это нравится. Люди по своей натуре любят коллекционировать бесполезный хлам. Это всякие безобидных мелочи: марки, статуэтки, вазы, книги, куклы.

     — А мой папа собирает монеты из разных годов и городов, — просияла Янка.

     — Мой круче, — фыркнул Влад, скрестив руки на груди. — Мой собирает медали. Настоящие, фамильные.

      — Угощайтесь, маленькая банда, — Рубина протянула каждому по чашке с дымящимся напитком на блюдце и поставила на стол ароматный прямоугольный кекс, посыпанный сахарной пудрой. Мы тут же расселись вокруг. — Ну, а что твой папа коллекционирует? — спросила она меня.

     Ребята, как по команде, перестали жевать и пить и уставились, кто в пол, кто на свои ногти — смотреть на мое вытянувшееся лицо никто не горел желанием. Особенно, Пашка. Я почувствовала, как превратилась в малиновый пластилин, как краска залила не только щеки, но и шею и уши, и разлилась по всему телу, до самых кончиков волос, ногтей. Мой отец никогда не жил с моей мамой, они провели всего одну ночь в пьяном состоянии, после корпоратива на работе, и в результате этой, как часто выражался сам папа, ошибки через девять месяц на свет появилась я. Я тоже считала себя ошибкой, огромной и неуклюжей ошибкой, но мама всякий раз за это шлепала меня по губам. У отца в это время была уже своя семья, двухкомнатная квартира, ипотека, поддержанный ниссан, бульдог с пуделем и беременная жена. Я явно была лишней.

      Он платил нам с мамой алименты, но деньги мне от него не нужны были. Ни той маленькой мне, ни уже изрядно повзрослевшей. Каждый раз, видя, как он играл со своим сыном, Пашкой, мне хотелось запуститься в головы обоих своими ярко-зелеными совками для песка. Однажды таким я поставила шишку на лбу девицы, разрушевшей мой замок. Пашка был со мной в Банде, приходилось его терпеть. Но главным образом, я не нарывалась на драку с ним, потому что мальчишка никогда не затрагивал болезненную тему и тайком приносил мне имбирные и миндальные печенья, которым время от времени папа баловал свою семью. Я была очень своенравной для признания, и Пашка поддерживал тайну, но оба мы знали кое-что. Я любила своего отца, любила и жаждала узнать, какой он человек.

     — У нас есть к вам просьба, тетя Рубина, — сказал Влад, нарушая тягостное молчание, и я благодарно выдохнула.

      — Что это? Карты? — не поверила цыганка и разложила их на столе сине-зелеными клетчатыми рубашками вверх. — Хм, маленькая банда, а разве ваши взрослые не учили вас, что азартные игры не доводят до хорошего?

      Я не знала, что такое «азартные», но не решилась спросить. В такие моменты имел право говорить только Влад — единственное негласное, но правило нашей компании. И мне приходилось повиноваться, усмирять в себе бурю.

     — Мы не будем играть самими картами. У нас игры совсем другие. Нам только надо распределить роли...

     — А мы не знаем как, — поддержал друга Ванька.

     — Ну, на этот счет у меня есть, пожалуй, одна мыслишка. Даже целая идея, — Рубина говорила красивым, затейливым слогом, и оттого мы слушали ее с раскрытыми ртами, впервые за все свое почти пятилетнее детство забыв про сладкое напрочь. Ну, и конечно, она общалась с нами наравне, как со взрослыми, поэтому очень быстро завоевала наше доверие и стала «своей». — Но чем вы будете платить?

      — Платить? — рассеянно переспросила Янка. — Как в магазине, на кассе?

      — Да. Неужели вы не знаете, что человек должен извлекать личную выгоду отовсюду? Даже от любви. Иначе он станет должником. Плохой статус — закрывает двери во все заведения прелестей жизни. Так что вы мне можете предложить?

      — Шоколадного Деда Мороза, — робко предложили Уля с Евой. — У нас еще остались по одному с прошлого Нового Года.

      — Радиоуправляемый автомобиль. КамАЗ, — уныло проговорил Лешка. — Пока такой один в Синеозерске.

      — Еще один минерал для вашей кол-лек-ции, — заикнулся Ванька. — У меня папа, кстати, один такой привез с рыбалки.

      — Оставьте все эти детские безделушки, — раздраженно махнул рукой Влад и как-то озлобленно уставился прямо в глазе Рубине. — Вам ведь нужное другое, да? Хотите, мы будем вам рассказывать ход наших... Игр?

      Та склонила голову набок.

      — С чего ты взял, что мне интересно наблюдать за шалостями вашей Банды? Хотя, пожалуй... Ты прав. И я соглашусь на сделку, настоящую сделку, закрепленную договором, если примите еще одно условие.

      Влад оглядел каждого из нас, и все мы поочередно кивнули. Я сделала это, как всегда, последней и с большей не охотой, — а ну как старуха затребует наши селезенки или сердца для своих деликатесов? Сделка есть сделка. Да еще настоящая, с договором.

     — Говорите.

     — Ты — их предводитель, — костлявый палец уперся в грудь Влада. — И тебе сейчас хорошо одному, с палкой вместо меча и апельсиновым соком вместо алкогольной амброзии. Но наступит время, когда тебе понадобится королева — и в Игре, и в жизни. Обещай, что не поступишь опрометчиво и сделаешь свой выбор сердцем — не головой?

      — Обещаю, — не замешкавшись ни на секунду, ответил Влад. Он понимал, что как полководец, должен идти на большие жертвы, чем его подчиненные.

      — А что такое «опрометчиво»? — шепотом спросила Ева у Ули, но услышали все.

      — Не так, — капризно мотнула седыми кудлами цыганка. — Пообещай это в торжественной обстановке, так, как если бы на тебя смотрел весь твой двор.

      Влад откашлялся и встал на табурет, подняв вверх, словно саблю, чайную ложку.

      — Я, Владислав Победоносцев, клянусь честью и всем, что у меня есть, клянусь при своих друзьях и тети Рубине, что буду выбирать свою королеву сердцем!

      —... Тащи, — приказала старуха, и Ванька первым снял с колоды шесть карт. Закурив и нахмурившись, Рубина принялась за их тщательное изучение, как если бы перед ней лежал учебник математики. — Та-ак-с... Шестерка, семерка буби, трефовый туз... Вижу ауру ученности, стремление к познанию всего, что окружает. Довольно много буби, даже валет с тузом попался... Картина наглядная, без подвохов, впервые вижу такую открытую человеческую карту... Однозначно, мой вердикт — король буби.

      Лешка отчего-то облегченно выдохнул и отошел в сторону, светясь феерическим счастьем. Следующим был Пашка, и он стал королем крести.

      — Задачки математические в школе будешь решать раз плюнуть, лгать никогда не сможешь, всегда будешь отвечать прямолинейно, честно и людям в глаза... А ты, — тут же принялась она за Ульку. — Ты та же буби. В тебе бушует азарт рассекретить все вокруг, понять, что, как да почему работает, создать что-то новое, неповторимое... Ты же, — Рубина рассмотрела шесть карт Евы, — бесспорная дама крести. Упорства и озорства тебе не занимать, но интуиции и эмоциям ты предпочтешь логику. Твоя очередь, — прокаркала она и протянула колоду вскочившему Ваньке. — Кхм... Вот, где прятались все козыри, нашли себе убежище под харизмой и напускной храбростью... А ты, парень сильно, влюбчив, не раз будешь этим проклятьем обрезаться и обжигаться, но...

     — Что такое «харизма»? — спросила я Янку, толкнув ее локтем в бок.

      — Не лезь со своими глупостями, — огрызнулась она, не сводя глаз с губ цыганки, словно по ним могла прочитать написанное в картах.

     — Но, к счастью, не однолюб, — почему-то оскалилась Рубина, исподлобья поглядывая на Ваньку. — Обжегшись и обрезавшись, снова кинешься в пламя и на нож, но в твоем сердце долго будет пылать какая-то хитрая кошка... Червовый король.

      — Кошка? — не понял мальчик, но его уже оттолкнули и протянули колоду Владу.

     — Ага... Угу... Ого-о, — разговаривала сама с собой старуха, сыпя направо и налево междометиями, и я испугалась, как бы она не впала в маразм прямо перед моей очередью. — Ага... Могла бы сама догадаться, чавальская бестолочь. Дура, ох, дура! — хлопнула она себя по лбу. — Предводитель банды, а ты, оказывается, не так чист и непорочен, как кажешься с первого взгляда... Пиковый король — Дракула всей это Игры!.. Интересно, какая же будет твоя Эржбет Батори, или же ты выберешь невинную и чистую, — последнюю фразу она тихо пробормотала себе под нос, но я, сидевшая к ней ближе всех, все равно услышав.

      Поняв это, хитрая цыганка подняла на меня взгляд и, сверкнув золотым зубом, подмигнула мне. Мол, это будет нашим маленьким общим секретом. Вот только впоследствии мне пришлось дорого заплатить за этот секрет. Платить нужно за все, изо дня в день повторяла нам Рубина, должников никто не любит, а прелестей жизни слишком много, чтобы хоть что-то упустить.

      — Теперь я, — Янка поднялась без напоминания и сама сдвинула колоду. Рубина ловко и проворно поймала отсчитанные шесть карт и, развернув их веером, поднесла близко к глазам.

     — Шестерка пики, червовый туз, десятка черви, пиковая девятка... Хитрость, коварство, бесстрашие, перфекционизм... — цыганка вскинула на нас блестящие черные глаза и хохотнула. — Пиковая дама на лицо!

     Губы Янки дрогнули в полуулыбке, и она кокетливо расправила плечи. Так, как если бы ее признали английской принцессой, а не всего лишь карточной королевой одной из мастей. Другие девчонки заслуживали ничуть не меньше, но пиковая дама словно скрывала за собой кладезь несметных сокровищ.

     — Ну что, маленькая дама, готова посмотреть в зеркало судьбы? — обратилась ко мне Рубина.

     Я будто вросла в стул и отчаянно замотала головой. Не хотелось мне прикасаться к этим картам, к этим картонным прямоугольникам, будто пропитанным ядовитым соком. Не хотелось сдвигать это колоду под любопытными взглядами семи — нет, восьми — пары глаз, казалось, я обрежусь уголками карт. Не хотелось слышать бормотание жуткой старухи и перечисление каких-то мастей, цифр и еще много-много всего, непонятного и оттого пугающего. Не хотелось, чтобы меня торжественно провозглашали игрушечным титулом, точно это моя заслуга, как с букварем или составлением слов из магнитиков на холодильнике. Не хотелось играть в эту Игру — совсем-совсем-совсем не хотелось.

     — Давай, мелкая, не подводи Банду, — недовольно буркнул Влад и, подняв меня за плечи, грубо подтолкнул кулаком в спину.

     Полководец боялся позора кого-то из своей роты, но этого не боялась я. Впервые что-то заставило меня задуматься, почему мы слепо и безоговорочно следуем за Владом и делаем все, что он скажет независимо от нашего желания. Наверное, именно из-за этой способности он стал нашим королем. Вот только я не собиралась быть его пешкой.

     — Не буду, — ощетинилась я на Влада. — Какой толк нам вообще играть в это? Разве плохо просто придумывать стратегии и побеждать всех?

     Мальчишка ничего не сказал, лишь злобно прищурился на меня, впервые встретив среди своих подчиненных неповиновение. Да еще и открытое. Вместо него ответил Ванька:

     — Не плохо и не хорошо, Элишка. Скучно. А жизнь должна быть яркой и веселой. Мой дедушка называет ее палитрой.

     — Давай, Элишка, — процедила Янка. — Все это сделали, и все, как видишь, живы и здоровы. Иначе не будешь с нами гулять, останешься одна, как Страшила Анька из пятого дома.

      Эта угроза подействовала — все знали Страшилу Аньку. Это прозвище она заслужила два месяца тому назад за свое лицо, сплошь покрытое бородавками. Быть может, это и жестоко, но ее вредный характер напрочь отбивал желание познакомиться поближе. А еще Страшила Анька постоянно ковырялась в носу и слизывала с пальцев выловленные козявки, брр.

      — Карты обязательно должна сдвинуть ты, маленькая дама, — напомнила Рубина. — Иначе они покажут чужую судьбу.

     Вздохнув, прожигаемая взглядами ребят, я все же выполнила все указания. Глаза Рубины тут же запылали азартом.

      — Вот! Вот, что я искала! Индивидуальность жизненной линии, непреодолимое внутреннее бунтарство! Раздвоение личностей, непредсказуемый характер, поведение, не соответствующее эталону общества! Я знала, знала, что обязательно найду! На ловца, как говорится, и зверь бежит...

      Она вскочила через чур быстро для своего возраста и принялась бегать по комнате, зажигая новые и новые свечи. Кислород в помещении подходил к концу. Ребята ошарашенно переглянулись. 

      — Кто-нибудь понял, что сказала эта чокнутая?

      — Может, уйдем, пока не поздно?

     — Цыц! — прикрикнул на них Влад и елейным голосом обратился к цыганке, с остервенением листавшей какие-то манускрипты. — Тетя Рубина, позвольте спросить, что вы ищете? Элишка тут, ее карты тоже.

      — Расшифровку... Я ищу расшифровку. Вот, вот! — она выудила со дна своего странного кованного сундука еще одну тетрадь. Странным он был, потому что имел непонятное назначение: ну вот, скажите мне на милость, кто сейчас хранит у себя в квартире сундуки? Увидев на пыльной обложке тетради паутину, Янка поежилась и сильнее прижалась ко мне. — Сейчас все разберем, все разберем и расскажем... Семерка буби, шесть пики, крестовая семь, червовый король... Еще один король, кхм.

      По мере изучения страниц, исписанных вдоль и поперк чернильной ручкой, лицо Рубины становилось все мрачнее и мрачнее. Озадаченнее. Никто не решался разрушить хрустальную зачарованную тишину. Наконец старуха откинула брезгливым движением тетрадь прочь и смущенно, как нам показалось, почесала кончик горбатого носа.

      — Ну, и задачку ты мне задала, маленькая дама, — хихикнула она. — Так просто и не разберешь, где переменная, где неизвестный, и из-под каких корней и степеней их сперва выводить... Ладно, будешь Червовой Дамой. А там — там время покажет вам, кто какой масти стоит.

     Ребята оглянулись на меня. С того дня я стала белой вороной, не специально, но стала. У всех были твердые и непоколебимые роли и обязанности, и лишь я одна стояла на шатком мосту, омываемая бурным течением. И этот мост мог смыть и остальных.

     — Что ж, маленькая банда, — уже более весело проворковала Рубина, вновь пододвигая нам воздушный кекс. — Оставьте переживания на потом, их полезно обдумывать в одиночестве. А мы с вами, мои храбрые странники, добрались до станции «Правила»...