Трим. Без тени

                — Слушай, а как ты хотел? — обратился голос к Тою, когда тот, едва проснувшись, уставился все в тот же серый потолок, который наблюдал здесь уже почти полтора месяца. — Ведь тебя предупреждали, разве нет?
— Предупреждали, — хмуро ответил Тою, — но кто же знал?
— «Знал»? — повторил за ним тихий голос. — Так ты думал, что тебя обманывают, когда говорили, что заходить сюда нельзя, и что ты никогда не сможешь выбраться наружу? Я, как посмотрю, ты сам привык всех обманывать, а оттого даже чистую правду принял за ложь.
— Не знаю я, — неуверенно пробормотал Тою поднимаясь.
Однако полностью подняться он не сумел. Потому что помещение, в котором он находился было очень низким. Низким и темным. В нем почти всегда царили зыбкий полумрак и неимоверная тишина. Такая, что Тою мог слышать не только все шорохи вокруг, но и как дышал он сам, и как билось его сердце. То чуть тише, а иногда чуть громче. И все же, когда вокруг него начинали собираться тени, а затем и тянуть к нему свои длинные серые руки, сердце его готово было просто выпрыгнуть из груди. И эти тени были словно бы живые. Они перемещались по его комнате и по другим комнатам вокруг, и даже по коридорам, которые эти комнаты соединяли. Вот только в овальный зал, где находилось главное сокровище они не заходили. А если даже и отваживались на это, то все время двигались вдоль дальних стен, не в силах почему-то сделать шаг на середину.
Собственно, из-за этого сокровища Тою и очутился здесь, в этом давно позабытом и позаброшенном тайном месте. В бесконечном лабиринте из коридоров и комнат, которым не было конца. И все бы, наверное, было совсем уже скверно, если бы не та примитивная старая лампа, которую он нашел здесь в свой первый же день. Лампа эта была керосиновая, однако прекрасно работала и на машинном масле, изрядные запасы которого Тою также здесь нашел. Еще же он обнаружил здесь запасы плотно упакованных пшеничных сухарей, а также воду, которая просачивалась прямо через бетонный потолок одной из удаленных комнат.
И все же не то обстоятельство, что он не в состоянии был выбраться наружу, и даже не та тоскливая жизнь впроголодь, которой он жил здесь уже почти полтора месяца, были самым худшем в его положении. Было тут еще и нечто, что поначалу едва не свело Тою с ума. И это были тени. Странные, шепчущие, тянущие к нему свои длинные жадные руки. Эти тени пришли к нему в первую же ночь, что он провел здесь и дотронулись до него. Причем Тою прекрасно помнил это прикосновение: мягкое, невесомое, но одновременно и такое, что буквально заставило его сжаться в комок. Потому что он сразу тогда понял, — эти тени его не выпустят. Не выпустят отсюда никогда. И даже если он когда-нибудь и сможет отыскать тот тайный путь наверх, то они помешают ему. В точности, как и говорил когда-то тихий голос, который предостерегал его от спуска вниз. И вот теперь этот голос, спустя почти два месяца, снова был с ним. Он говорил с ним, рассуждал и, как казалось, даже слушал. Причем не так, как эти тени. Он совсем не угрожал ему и не пытался напугать. Он лишь иногда спокойно задавал свои вопросы, а иногда и отвечал на них.
— Но знай же тогда, — продолжил голос уже серьезно, — что если ты так и будешь хитрить и притворяться, то ты, конечно же, останешься со своим сокровищем. И оно будет твоим, и твоим навсегда. Но только лишь по той причине, что ты никогда уже не сможешь выбраться наверх.
— Вот так все просто? — вдруг оживился Тою, у которого последние слова голоса пробудили некоторую надежду. — То есть я не должен ни хитрить, ни притворяться? И тогда я смогу наконец-то выбраться отсюда? А тени?
— Они тебе ничего не сделают, — продолжил голос на этот раз спокойно. — Однако малейшая ложь или притворство будут стоить тебе свободы. И ты сразу же окажешься в этой, самой удаленной и низкой комнате. И я даже не знаю, смогу ли тебе когда-нибудь еще раз помочь.
— А если я испугаюсь? — спросил Тою задумчиво. — Ведь они иногда очень сильно меня пугают, едва ли не до полусмерти. Как тогда быть, тоже не притворяться?
— Ты должен побороть свой страх. Просто скажи себе честно, что ты боишься и что тебе нужно с этим бороться. И тогда ты, пусть сначала и медленно, но сможешь продолжить свой путь наверх.
— Понятно, — ответил Тою тяжело вздохнув. — И как же жаль, что я не послушал тебя в прошлый раз. Но теперь у меня, похоже, и выбора никакого нет. Или свобода, или медленная смерть здесь, среди теней, ужаса и мрака.
Он насколько мог распрямил наконец свою спину, взял керосиновую лампу и сказал:
— Все, голос, я готов идти. Указывай мне путь.
— Нет, не так все просто, — ответил ему голос. — Путь из подземелья ты должен найти сам. У меня нет власти направлять тебя. Но я могу подсказать, где взять того особого масла, которым ты должен наполнить свою лампу, чтобы она не отбрасывала теней. Это очень важно, потому что иначе, никакие честность или смелость тебе не помогут.
Тою внутренне поежился и едва ли не содрогнулся от этих слов, потому что точно понял, что его путь наверх будет очень нелегким. И все же он не стал тогда медлить. А взяв свою лампу, пошел туда, куда направил его голос: в комнату, где стояли большие железные бочки.
— Вот та, последняя бочка с левого ряда, — указал ему голос, — в ней ты найдешь то особое масло. Но будь осторожен, не пролей его, потому что в бочке его осталось очень немного.
Тою послушно исполнил все, что сказал ему голос, а потом, уже впотьмах собрав свою лампу, снова зажег ее. И тут же он услышал некое неясное шебуршание со всех сторон. Это были явно серые тени, которые, испугавшись очень яркого света, просто-таки позабивались в разные углы и щели в соседних комнатах и коридорах. Тою вышел из комнаты с бочками. Осветил коридор. Подумал. И пошел туда, куда ему больше всего захотелось. Он не знал отчего выбрал это направление. Но его словно тянуло туда. В сторону, куда он еще ни разу не ходил.
Шел он медленно и спокойно. Осматривался иногда по сторонам и снова думал. Пару раз ему казалось даже, что он потерял направление, однако, проанализировав свои чувства, опять выбирал новый путь, иногда совсем неожиданный. Подчас ему становилось страшно. Этот страх закрадывался ему, как казалось, в самое сердце. Отчего он останавливался, но, вспоминая наставления голоса, вскоре опять начинал двигаться дальше. Смотрел он и на себя, а точнее себе под ноги. И, как это ни странно, не видел под собой никакой тени. Поскольку тот свет, что шел сейчас от его лампы, словно бы проходил сквозь него, не встречая по пути никакого сопротивления. Наконец Тою дошел до просторного помещения, высокого и широкого, где вновь остановился. Из этого помещения выходило множество разных коридоров, перед каждым из которых была деревянная дверь. Некоторые из этих дверей были полуоткрыты, некоторые закрыты, а иные и вовсе заперты. «Куда идти?» — подумал Тою, после чего снова стал пытаться понять, что подсказывал ему внутренний голос. Однако на этот раз его голос молчал, впрочем, как и все остальные его чувства, за исключением лишь одного зрения. Причем, что странно, это действительно было очень необычное место: серое, унылое, пугающе спокойное. И едва лишь он все это осознал, как тут же услышал другой голос: тихий, шипящий и до боли знакомый.
— Тебе плохо здесь? — шептала ему явно какая-то тень, притаившаяся в одном из коридоров, уходящих в темноту. — Подумай, ведь ты теперь самый богатый трим на земле. Помнишь сокровище? Так вот, ни у кого на свете такого нет. И ты можешь сделать с ним все, что пожелаешь. Ты можешь полмира себе с ним купить. Ты можешь есть самую вкусную еду, самые красивые девушки будут почитать за счастье быть с тобой. Оставив же все это, ты сделаешь глупость, которой не совершил бы даже самый последний дурак.
— Но ведь я не в состоянии им воспользоваться, — вполне разумно ответил Тою.
— Ах-х, — с явным удовольствием прошипела тень, которой очень понравилось, что Тою вступил с ней в дискуссию. — Ты сможешь, ты обязательно сможешь им воспользоваться. Нужно только погасить тот свет, что ты сейчас держишь в своей руке. И опрокинуть все бочки с маслом. Тогда, и только тогда ты станешь по-настоящему умным тримом и ничто более не сможет тебя отвлекать от разумных мыслей. Твой свет лишь ослепляет тебя. Он ведет тебя к нищете и забвению. Ты никому не будешь нужен наверху без своего богатства. Ты станешь таким же как все остальные. Разве ты этого хочешь?
Тою задумался. А и вправду, зачем он тогда лез сюда, если так и не добыл сокровища. Зачем рисковал? Ведь не для того же, чтобы вернуться назад с пустыми руками. Нет, он, конечно, набил себе полные карманы драгоценными камнями, какие только сумел в них запихнуть. Но все равно, основная-то часть сокровища оставалась там, в темноте.
— Да-а, — вновь прошипела ему серая тень, — ты правильно рассуждаешь. Зачем тебе все это. Чтобы вновь слушать тех дураков, которые будут тебе говорить что делать? Чтобы навек потерять свободу, которую дают только деньги?
— Да, да, — обрадовался Тою, повторяя слова тени, — и еще потерять свою любимую, на которой я так и не смогу жениться, потому что у меня ничего нет!
— Все правильно, — вздохнула с облегчением серая тень, которая теперь уже подошла к Тою и протянула свои длинные руки к его лампе. — Ты действительно мудрый трим и твое место, конечно же, здесь. Отдай мне ее.
И Тою собирался было уже отдать свою лампу в руки тени, как вдруг увидел, что под ним самим опять появилась серая тень. И даже не совсем так. Эта тень на полу словно бы заползла на него самого, отчего его ноги теперь уже сами стали похожими на тень. Они были серыми и плоскими. И это так его напугало, что он невольно вскрикнул от ужаса и отпрыгнул назад. А затем, уже просто не в силах сдержаться, вытащил драгоценные камни, которые все еще находились в его карманах и швырнул в темноту. И тут же пугающая тень под ним бесследно исчезла, а шипящий, вкрадчивый и лживый голос пропал. И Тою теперь уже точно знал куда идти, он почувствовал это. И он тогда верно выбрал нужную дверь, за которой оказалась узкая и прямая лестница наверх.