Уроки деда Митяя

Был дед Митяй старым больным человеком. Слепота и больные легкие – отголосок страшных военных лет. Всю войну проработал он на серном заводе. Об этом времени дед рассказывать не любил. Война с фашистом хоть и не прошла по той земле, где жила семья Митяя, но все же сделала свое злое дело. Больше половина мужчин, что ушли на фронт, так и не вернулись. В их числе был и старший сын деда Митяя – Василий, погибший в Венгрии перед самой победой.

  Из всей многочисленной семьи, где детей было девять человек, в живых осталось только четверо – два сына и две дочери. Повзрослев, дети обзавелись все семьями и разъехались по разным городам.

  Жил дед со своей супругой Пелагеей тихо, держали коровку для себя и курочек несушек. В колхозе Дмитрия Леонтьевича уважали, но из-за возраста и здоровья работы ему не находилось. Пока глаза видели немного, помогал в канторе с бумагами, так как был очень грамотный, а потом сам отказался, чтоб молодым место освободить.

  В летнее время, что бы совсем не умереть со скуки подряжался на летнем стане коровушек пасти. Чем не работа – воздух степной целебный, дышится легко, да и коровы не цифры, посчитать белым днем не трудно. Опять же люди всегда рядом, есть с кем поговорить или просто послушать. Доярки на дневную дойку приезжают веселые, бойкие – все новости от них узнаешь, а если бригадир нагрянет, то и о том, что в районе или в соседних селах делается будет известно.

   Так и жил дед от лета до лета. Зимними долгими вечерами слушал радио – приемник «Рекорд», который разные волны ловит даже в их глухой деревне, его привезла старшая дочь, зная, что отец по молодости много читал, а как глаза ослабели, загрустил. А теперь новая техника деду в радость. Надоест новости слушать, можно всегда и музыку найти. Жена не ругала, хоть иногда и бурдела, чтоб звук убавил, со слухом у деда от старости тоже проблемы были, но это его не огорчало, шутил, что нервы от этого крепче.

    Пошутить дед Митяй любил, но не ради потехи, а ради учения какого-то.
Одним летом, как всегда, охранял он колхозное стадо на летнем выпасе. Луга травные, коровы сытые, рядом пруд, можно на берегу у стоила и карасиков в охотку половить бабке в гостинец, иль ребятишкам соседским для полного улова в их бидончик.

   Но повадились этим летом наезжать на пруд городская и местная молодежь и все на мотоциклах. Только день на вторую половину пойдет, солнышко пригреет, коровки у воды прилягут и дед под ивой в дрему впадает или так о чем-нибудь думает, глядя на воду и на небо в ней. Тут сразу поднимается шум моторов,пыль от колес – дышать нечем. Скотина перепуганная мечется. Одним словом – не порядок.

  С городскими парнями и местные деревенские наглеть стали, деду Митяю слово не скажи, все смеются. «Над чем смеются? Над старостью? Не лады это, грех», - думал Митяй.

  Как-то раз Мишка, худощавый чернявый парень, так близко подъехал к тому дереву, под которым разместился Митяй, что чуть сам не упал, да и деда напугал.
- Ты бы, Миша, не шалил, - ласково обратился Митяй к парню, глядя на него выцветшими подслеповатыми глазами.

- Гы-гы-гы, штаны ,дед, испачкал? – надсмехался Мишка.

- Мои штаны они всякое видали, а вот твои, Миша, ждут своей очереди. – И  дед  хитро улыбнулся, глядя на новые светлые парусиновые брюки юного модника.
Пацаны уже выталкали мотоцикл и направились к берегу пруда, в надежде искупаться.

  Молодые люди купались долго, шумно кричали. Голоса над водой всегда хорошо слышны. Коровы уже не обращали внимания на купальщиков, дремали, лежа на влажном песке, только некоторые одинокие телки бродили, как неприкаенные, им, видно, как и пацанам было скучновато просто лежать рядом со взрослой скотиной.

   Одинокий телок справил свою большую нужду и отойдя в сторону все-таки лег.
В это время дед Митяй встал со своего насиженного места, взял ведро в которое он собирался складывать пойманную рыбу и накрыл им тот дымящийся бугорок, который оставил телок.

  Молодежь накупавшись, затарахтела своими мотоциклами. Дед, стоя опершись на палку у перевернутого ведра и задумчиво чесал затылок. Мишка это заметил, подрулил к деду.

- Что, дед Митяй, мечтаешь? Твоя птица счастья уже улетела, осталось только коровам хвосты крутить.

Дед, прищурив глаза, хитро взглянул на парня:
- Мишк, поймал я ее, поймал, представляешь, а взять боюсь, не хватит сноровки, улетит…

Молодой человек заглушил мотор мотоцикла и заинтересованный словами деда, подошел к нему.

- Кого поймал, дед?

-Да птичку красивую, страсть какую, боюсь не управлюсь сам, улетит. Можа ты?А?

 Мишка потер ладонь о ладонь, медленно стал нагибаться к ведру. Друзья-товарищи замерли в ожидании. Левая рука парня держала дно перевернутого ведра, а правая плавно ползла под само ведро. Еще миг и …, рука уже на брюках, инстиктивно вытерает что-то жидкое, теплое и вонючее.

 Вся ватага взорвалась оглушительным хохотом , кто-то свистел, иные схватились от смеха за животы и только Мишка орал диким голосом, глядя то на руку, то на деда, то на брюки.

 Всякий деревенский житель знает, что нет ничего въедлевей молодой травы или того, что из нее сделано. Стирай, не стирай…, все бестолку.

   Дед спокойно перевернул ведро и побрел с ним к дереву, к тому же месту, где сидел до этого. Не было у него на душе ни радости от увиденного, ни сожаления.

 Ровно так же, как те животные, что лежали у пруда, дед уселся в прежней позе, облокотясь на ствол дерева спиной. Он не слышал, как перестали трещать моторы мотоциклов, не видел, как улеглась пыль за их хозяевами.

  Мишка вечером в клуб не пошел, кажется в это лето он вообще не ходил больше по друзьям. Эту историю о нем и  о деде Митяе рассказывали взрослые мужики, добавляя свои придуманные подробности. Бабы, приезжающие доить днем коров просили самого деда рассказать и показать, как это было. Тот только смотрел по верх их голов и грустнел. Мишку ему было жаль.