Тьма и Люцифер. Главы 11-12

Ле­жу на спи­не и смот­рю в по­то­лок. Все еще боль­но, ко­неч­но. Но уже да­ле­ко не так. Я чувс­твую се­бя нам­но­го луч­ше, но... Сла­бость. Амеб­ность. Пол­ная без­моз­го­вость. Мозг сдал­ся на ми­лость по­бе­ди­те­ля — про­топ­лаз­мы. В нее прев­ра­ти­лось мое те­ло. Го­ды из­де­ва­тель­ств и не­до­еда­ния не прош­ли бес­след­но. По­ги­ба­ющее те­ло уце­пи­лось за приз­рач­ную воз­мож­ность не на­кор­мить со­бой чер­вей еще до окон­ча­ния ле­та. И от­клю­чи­ло мозг. Он — враг. Он и сей­час пы­та­ет­ся по­ме­шать ум­но­му те­лу.

Я — Джейн Эйр, я — ка­мень, и сбро­сить ме­ня с пос­те­ли, оз­на­ча­ет убить. Но я все еще не ут­ра­тил спо­соб­ность иг­рать. Моз­ги охот­но цеп­ля­ют­ся за бро­шен­ную им по­дач­ку и на­чи­на­ют раз­го­нять тя­же­лый ма­хо­вик мыс­лей. Я те­перь рас­плас­тан в До­ме Эше­ров. Ос­трое ог­ром­ное лез­вие сом­не­ний и опа­се­ний. Все бли­же. Не­от­вра­ти­мо. Ма­ят­ник кач­нул­ся в пос­лед­ний раз. Те­ло про­иг­ра­ло. Подъ­ем!

Я мед­лен­но са­жусь. Хва­тит ид­ти на по­во­ду у те­ла. Ему толь­ко дай. И пи­та­ние трех­ра­зо­вое, и го­ря­чий душ, и мяг­кая пос­тель. Ле­че­ние, ле­карс­тва, вы­зов вра­ча на дом. О, гос­по­ди. Я ни­ког­да ни­ко­му не был дол­жен. А те­перь не рас­пла­чусь за всю эту рос­кошь до кон­ца жиз­ни.

«Ле­то!» — ко­лет ль­дин­ка­ми мой го­ря­щий от не­дос­тат­ка кис­ло­ро­да, ис­ход­ных дан­ных мозг. По­че­му ле­том? Не в кон­це ав­гус­та — на­ча­ле сен­тяб­ря? В и­юле. Час­тный дом. Стран­ный дом, ко­неч­но, но яв­но час­тное до­мов­ла­де­ние. Что за шко­ла та­кая? Я, во­об­ще, в на­шем го­ро­де? В со­сед­нем? Не по­хо­же. Как бы ме­ня ту­да ус­пе­ли дос­та­вить?

Я не спе­шу под­ни­мать­ся. Си­жу, щу­рюсь то на сто­ящие воз­ле сте­ны гор­шки с цве­та­ми, то на боль­шие леп­ные кру­ги вок­руг люстр на по­тол­ке. Узо­ры из кон­цен­три­чес­ких кру­гов, листь­ев и за­ви­ту­шек рас­кра­ше­ны жел­тым, си­ним, крас­ным, зе­ле­ным. По­че­му не зо­ло­тым? Ужас­ная без­вку­си­ца. Жуть.

Все та же ком­на­та, ди­ван, пол­ки с кни­га­ми. Гор­шков с цве­та­ми ста­ло боль­ше. Чуть ли не по все­му пе­ри­мет­ру ог­ром­ной ком­на­ты. Плющ зе­ле­ны­ми лап­ка­ми на­щу­пы­ва­ет путь на ди­ван. Ско­ро за­ле­зет ко мне под плед. Пог­реть­ся в и­юль­скую жа­ру. Ме­ня все еще час­то зно­бит. Тем­пе­ра­ту­ра к ве­че­ру. Сколь­ко я уже здесь? Не знаю. Все сма­за­лось, слов­но все это вре­мя ме­ня дер­жа­ли под нар­ко­ти­ка­ми. Лов­лю се­бя на том, что те­ло вновь со­би­ра­ет­ся зах­ва­тить про­иг­ран­ные бы­ло по­зи­ции. Си­дел пять ми­нут, а уже ус­тал. Тя­нет при­лечь, за­ку­тать­ся, под­ре­мать. Не под­да­юсь. По­ка. Знаю: про­иг­раю.

Опять по­то­лок. Не мо­гу отор­вать взгляд. Ну, пря­мо «Боль­шой Зал» в Хог­вар­тсе. Яс­но вид­но, что рань­ше в ком­на­те бы­ла пе­ре­го­род­ка. Пос­ре­ди по­тол­ка еле раз­ли­чи­мый шрам ам­пу­та­ции. От­то­го и две люс­тры. По­лу­чи­лось ог­ром­ное свет­лое прос­транс­тво. Сей­час што­ры за­дер­ну­ты. По­лум­рак. По ут­рам здесь царс­тво све­та. Атом­ный ре­ак­тор. Здесь Са­та­на под­за­ря­жа­ет­ся ма­ги­чес­ким све­че­ни­ем. Я ме­шаю ему. Сей­час ре­ак­тор, по всей ви­ди­мос­ти, за­мо­ро­жен. Из-за ме­ня?

Два ог­ром­ных све­то­вых пят­на вспы­хи­ва­ют по ут­рам, по­ка от­кры­ты што­ры. Зер­ка­ла. Яв­но от­ло­ма­ны от ста­ро­го трель­яжа и за­су­ну­ты за тру­бы отоп­ле­ния, что­бы не сва­ли­лись. Сол­неч­ные зай­цы-му­тан­ты обос­но­ва­лись на про­ти­во­по­лож­ной сте­не. Ну а что вы хо­те­ли? Ра­ди­ация. В уг­лу цвет­ной кош­кой свер­нул­ся гим­нас­ти­чес­кий ков­рик. Что-то бу­дет. Кто-то по­лу­чит пин­ка за прес­туп­ле­ние. Жир­ный наг­лый кот чи­хать хо­тел на стро­гий зап­рет Са­та­ны спать на его ков­ри­ке. Пин­ки его не пу­га­ют. Ган­те­ли. Брас­ле­ты утя­же­ли­те­лей для ног. Вот и вся об­ста­нов­ка. Мой ди­ван здесь — ди­вер­тис­мент.

Раз­гля­ды­ваю ко­реш­ки книг на пол­ках: «Я — Майя Пли­сец­кая», «Га­ли­на Ула­но­ва», «Ис­то­рия ба­ле­та». На сред­ней пол­ке кро­шеч­ная ко­лон­ка-маг­ни­то­фон, в не­го вот­кну­та флеш­ка. Ря­дом соб­рат бо­лее древ­ний и со­лид­ный. Стоп­ка дис­ков. «Клас­си­ка в рок-об­ра­бот­ке» свер­ху. Уга­дай про­фес­сию Лю­ци­фе­ра.

Сов­па­де­ние? По­иг­ра­ем в гут­та­пер­че­вого маль­чи­ка? Это хоть как-то объ­яс­ня­ет про­ис­хо­дя­щее. И не объ­яс­ня­ет. Воз­раст, воз­раст! Мне уже дав­но поз­дно в ба­лет­ный Хог­вартс. На «на­род­ное» раз­ве что. Бред. На­вер­но, все же, сов­па­де­ние. В лю­бом слу­чае, за­кон­чить свои дни по­ле­том из-под ку­по­ла цир­ка мне не гро­зит. Хо­тя, ес­ли бы толь­ко у ме­ня бы­ла воз­мож­ность вы­би­рать! По­бои и ру­коп­ле­щу­щая те­бе пуб­ли­ка. По­бои и «тю­рем­ное зак­лю­че­ние» в чу­ла­не или ста­ром ту­але­те. Вы­бор ясен. Гут­та­пер­че­вый па­цан прос­то иди­от. У не­го был шанс вы­жить. Нех­рен бы­ло соп­ро­тив­лять­ся обу­че­нию. Боль­но ему бы­ло, ви­ди­те ли. Его, вро­де, да­же иног­да кор­ми­ли. Вы­учить эле­мент не мог нор­маль­но. Лен­тяй.

Бред, не бред. А вдруг? Я не бу­ду соп­ро­тив­лять­ся. У ме­ня «дан­ные». Я ис­поль­зую свой шанс. Я вы­жи­ву. Хва­тит ва­лять­ся, по­ра на­чи­нать.

Пер­вые по­пыт­ки хоть нем­но­го под­ви­гать­ся за­кан­чи­ва­ют­ся не очень удач­но. Кро­шеч­ные по­бе­ды смеш­ны. Са­мо­му выб­рать­ся на ули­цу. Не на­вер­нуть­ся че­рез стран­ный по­ро­жек. Он от­де­ля­ет зал от кро­шеч­но­го ко­ри­дор­чи­ка. За­чем на ули­цу? Ту­алет там. До­га­дай­тесь, как я справ­лял ес­тес­твен­ные нуж­ды в сос­то­янии про­топ­лаз­мы. И кто мне в этом по­мо­гал. Бук­валь­но дер­жал на ру­ках. Я же го­во­рю — долг. Как я рас­пла­чусь за ЭТО? Вы­рас­ту и бу­ду ме­нять ста­рень­ко­му Са­та­не пам­пер­сы? Го­тов. Не шу­чу. Ес­ли поз­во­лит. А он поз­во­лит?

Дверь. Так лег­ко от­кры­ва­ет­ся. С ви­ду со­лид­ная. На­ва­ли­ва­юсь на нее всем те­лом. А она — бац! — и я па­даю пря­мо на це­мен­тную от­мос­тку, что слу­жит вмес­то крыль­ца. Боль­но-то как. Сов­сем от­вык от та­кой силь­ной бо­ли. Кое-как встаю на чет­ве­рень­ки, са­жусь на пят­ки. Дер­жусь за дверь и за­ви­саю. Ка­че­ли. Из па­ра­шют­ных строп, что ли? На ог­ром­ном де­ре­ве аб­ри­ко­са сов­сем ря­дом. У Лю­ци­фе­ра есть де­ти? Мои моз­ги мед­лен­но рас­те­ка­ют­ся дре­вес­ным кле­ем по теп­лой от­мос­тке. При­жи­ма­юсь вис­ком к две­ри, что­бы не вы­тек­ли все. Не хо­чет­ся вста­вать. Да и не мо­жет­ся.

Хлоп! Пря­мо по но­су. Что это? Шум свер­ху. Го­ло­ва то­нет в пу­шис­тых об­ла­ках, за­пу­тав­ших­ся в вет­вях ог­ром­ной, не мень­ше аб­ри­ко­са, виш­ни. Бе­лое пу­шис­тое брю­хо ог­ром­но­го ко­та — од­но из об­ла­ков. Тол­стый бан­дит ка­раб­ка­ет­ся по вет­ке, пры­га­ет на кры­шу до­ма. Осы­па­ет ме­ня дож­дем из пе­рес­пев­ших боль­шу­щих ви­шен. Я — Гул­ли­вер в стра­не Ве­ли­ка­нов. Сло­во «ог­ром­ный» — час­то при­хо­дит в го­ло­ву во вла­де­ни­ях Са­та­ны. До­иг­рал­ся. Кру­жит­ся го­ло­ва. Я от­пус­каю дверь и ста­нов­люсь ком­по­нен­том бу­ду­ще­го виш­не­во­го ва­ренья.

— Здрас­те, при­еха­ли! — Го­лос Са­та­ны спо­со­бен зас­та­вить виш­ни са­мос­то­ятель­но из­ба­вить­ся от кос­то­чек.

Ме­ня под­ни­ма­ют из бор­до­во­го ме­си­ва, стря­хи­ва­ют то, что не ус­пе­ло на­пи­тать сол­неч­ной виш­не­вой кровью мое мед­лен­но ожи­ва­ющее те­ло.

— В ту­алет? — спра­ши­ва­ет.

Сла­бо ки­ваю. Сли­зы­ваю лип­кий сок с паль­цев. Вкус­но.

— Ну, тог­да дер­жись, го­ре виш­не­вое.

Я гор­до пы­та­юсь ид­ти сам. Мне не пре­пятс­тву­ют. Са­та­на идет ря­дом. Ме­ня ша­та­ет, но штор­мом по­ка это труд­но наз­вать. Так, бал­ла че­ты­ре. Ра­ку­ша хрус­тит под но­га­ми. Све­жая. Обы­чай здесь та­кой — дво­ры и тро­ту­ары от­сы­пать ра­ку­шей. Моя ок­ра­шен­ная све­жей бор­до­вой крас­кой туш­ка мед­лен­но та­щит­ся по тро­пин­ке меж­ду го­лу­бой де­ре­вян­ной сте­ной са­рай­чи­ка и чем-то стран­ным. Мо­ре ско­ло­чен­ных в еди­ный ог­ром­ный щит ко­рич­не­вых до­сок пок­ры­то сол­неч­ны­ми пят­на­ми. Уку­та­но в спа­си­тель­ную тень аб­ри­ко­са. Бе­ре­га уто­па­ют в буй­стве пе­ту­ний и ду­шис­то­го та­ба­ка. Над всем этим ве­ли­ко­ле­пи­ем гор­до ре­ют бе­лос­неж­ные па­ру­са по­лот­нищ. Они прик­ры­ва­ют от из­быт­ка ра­ди­ации вос­точ­ную сто­ро­ну. Ту­да не до­тя­ги­ва­ет­ся зонт вет­вей аб­ри­ко­са.

Я при­жи­ма­юсь спи­ной к го­лу­бым го­ря­чим дос­кам са­рай­чи­ка. Жад­но вды­хаю аро­мат цве­тов. Вос­торг. Упо­ение. Я по­пал в сказ­ку. Так не бы­ва­ет. Я ни­ког­да та­ко­го не ви­дел. Я, на­вер­ное, все-та­ки умер и по­пал в рай. К Лю­ци­фе­ру. Что зас­лу­жил, та­кой и рай.

Са­та­на-впе­ред­смот­ря­щий заб­рал­ся но­га­ми на ван­ты-ка­че­ли. Смот­рит на ме­ня сво­ими сум­рач­ны­ми гла­за­ми. Кра­си­вый. Лег­кий. Опять чи­та­ет мыс­ли? Да, ес­тес­твен­но. Го­во­рит:

— Это лет­ний танц­класс. В до­ме жар­ко. А кон­ди­ци­оне­ры я не пе­ре­но­шу.

Виш­не­вый дождь — пол­бе­ды. Аб­ри­ко­со­вый не хо­те­ли? Не дождь — бом­бар­ди­ров­ка! Опять кот. С та­ким ве­сом и так лов­ко по вет­кам, слов­но по до­рож­кам. Пе­ре­ле­та­ет на кры­шу ту­але­та. За­та­ил­ся, нет его. А вслед за ним: шмяк, шмяк! Весь щит в яр­ко оран­же­вых пло­дах. Лю­ци­фер ру­га­ет­ся и сле­та­ет с вант пря­мо ко мне. По­лу­чив­шее до­пол­ни­тель­ный им­пульс де­ре­во, бла­го­дар­но раз­ра­жа­ет­ся оран­же­вым лив­нем.

— Нуж­но бы­ло щит под грец­ким оре­хом де­лать, — Лю­ци­фер огор­чен­но раз­гля­ды­ва­ет оран­же­вый ор­ден на бе­лос­неж­ной фут­бол­ке. — Но...

— ...аб­ри­ко­сы хо­тя бы мяг­кие, — ос­ме­ли­ва­юсь про­шеп­тать я.

— Оре­хи соз­ре­ва­ют го­раз­до поз­же. Но уж боль­но мне цве­ту­щий аб­ри­кос нра­вит­ся, — вор­чит он.

Я сме­юсь и в из­не­мо­же­нии спол­заю пря­мо в ог­ром­ный куст ду­шис­то­го та­ба­ка.

При­ме­ча­ние: все опи­сан­ное су­щес­тву­ет в дей­стви­тель­нос­ти. У нас очень кра­си­во. При­ез­жай­те, убе­ди­тесь. Дождь из ви­шен и аб­ри­ко­сов — сти­хий­ное бедс­твие. Поч­ти еже­год­ное. Есть еще дождь из шел­ко­ви­цы.


- Я те­бя ку­пил, - Са­та­на сме­ет­ся, си­дя на щи­те лет­не­го танц­клас­са в «ба­боч­ке» - в од­ной из поз для рас­тяж­ки. – И ты мне до­ро­го обо­шел­ся, – вы­ти­рая пот со лба по­ло­тен­цем, ви­ся­щим на мо­ем пле­че, кон­ста­ти­ру­ет он, - мы мог­ли бы с то­бой на эти день­ги ку­пить не эту рух­лядь, - ки­ва­ет на де­ся­ти­лет­нюю «Ла­ду»-«де­сят­ку», - а ее го­раз­до бо­лее юную сес­три­цу!

В от­вет я силь­но дав­лю ему на пле­чи, и Лю­ци­фер бук­валь­но рас­плас­ты­ва­ет­ся в аб­со­лют­но ди­кой по­зе. Лю­бой нор­маль­ный че­ло­век уже взвыл бы от бо­ли и по­пы­тал­ся выр­вать­ся. Не тан­цор - точ­но, но не эта ано­маль­но гут­та­пер­че­вая яз­ва. Впро­чем, за­ме­тив, что Глеб поб­лед­нел – ви­ди­мо пов­реж­ден­ная срав­ни­тель­но не­дав­но спи­на вновь да­ла о се­бе знать, - я ос­то­рож­но ос­лаб­ляю на­жим.

- Сду­рел? – «веж­ли­во» ин­те­ре­су­ет­ся у ме­ня Са­та­на, как я по ста­рой при­выч­ке все еще на­зы­ваю его.

Я ки­ваю в рас­ка­янии, и ме­ня тут же нас­ти­га­ет на­ка­за­ние: моя пов­реж­ден­ная уку­сом те­туш­ки­ной со­ба­ки но­га в мгно­ве­ние ока ока­зы­ва­ет­ся в цеп­ких паль­цах про­фес­си­ональ­но­го са­дис­та.

- Мас­са­жис­та, мас­са­жис­та! Ой, ма­ма, не на­до, ой, от­пус­ти, мас­са­жис­та, я хо­тел ска­зать!

- И че­го ты орешь? Ты же ска­зал, что ты ра­зог­рел­ся и на­ма­зал­ся? Тер­пи, ка­зак…

- Толь­ко не ка­зак… Толь­ко не ата­ма­ном… Ой, спа­си­те…

Но не выр­вать­ся. Не убе­жать. Же­лез­ные паль­цы тво­рят чу­де­са. Боль­но-боль­но-боль­но! Боль впер­вые в мо­ей жиз­ни рож­да­ет чу­до: еще сов­сем не­дав­но бук­валь­но скрю­чен­ная но­га на гла­зах вы­тя­ги­ва­ет­ся и при­об­ре­та­ет че­ло­ве­чес­кие фор­мы. Вол­шебс­тво! Без вся­ких опе­ра­ций я за ме­сяц из хро­мо­нож­ки прев­ра­тил­ся в нор­маль­но­го пря­мохо­дяще­го! Хо­мо­са­пи­ен­са вот толь­ко ли?

Глеб в этом не уве­рен. Он драз­нит ме­ня, го­во­рит: «Раб! К но­ге и пол­ча­са мел­кой дрожью! И не ори, а то все со­се­ди сбе­гут­ся, ре­шат, что я те­бя из­би­ваю». Я пос­луш­но за­мол­каю: да, уж со­се­дям без спле­тен ни­как нель­зя – за­сох­нут, как не по­ли­тые вов­ре­мя огур­цы.

Ду­рац­кая шут­ка как нель­зя бо­лее точ­но от­ра­жа­ла скла­ды­вав­ше­еся пер­вое вре­мя мо­его пре­бы­ва­ния в его до­ме по­ло­же­ние ве­щей. А те­перь это прос­то шут­ка. Она оз­на­ча­ет, что мне прос­то нуж­но еще силь­нее нак­ло­нить­ся, что­бы дос­тать собс­твен­ным лбом до пре­дель­но вы­тя­ну­то­го и дей­стви­тель­но тря­су­ще­го­ся от нап­ря­же­ния ко­ле­на. Но так бы­ло не всег­да.

Пер­вое вре­мя я пос­то­ян­но ждал от Лю­ци­фе­ра (вот при­вя­за­лось ду­рац­кое проз­ви­ще!) реп­рес­сий по лю­бо­му по­во­ду. Я был нас­толь­ко слаб фи­зи­чес­ки, что пос­то­ян­но вли­пал в мел­кие и круп­ные неп­ри­ят­нос­ти. Пе­ре­вер­нуть круж­ку с во­дой на се­бя, пы­та­ясь за­пить таб­лет­ки? По­жа­луй­ста! Та­рел­ку с су­пом? Да не воп­рос! Сва­лить­ся во дво­ре на куст пе­ту­нии, пы­та­ясь доб­рать­ся са­мос­то­ятель­но до ту­але­та? По­че­му бы и нет.

Пос­ле каж­до­го та­ко­го про­ис­шес­твия ме­ня ох­ва­ты­вал ужас. Я су­до­рож­но дер­гал­ся, пы­та­ясь ис­пра­вить си­ту­ацию, но де­лал толь­ко ху­же. Тог­да я сво­ра­чи­вал­ся клуб­ком, зак­ры­вая ру­ка­ми го­ло­ву и ждал. Ждал кри­ков, ос­кор­бле­ний, по­бо­ев.

Дож­дал­ся.

В оче­ред­ной раз я умуд­рил­ся пе­ре­вер­нуть не ка­кую-то там та­рел­ку с ка­шей, а зна­ме­ни­тую са­та­нин­скую круж­ку из чер­но­го стек­ла. Месть пос­ле­до­ва­ла не­за­мед­ли­тель­но. Кот, имев­ший сквер­ную при­выч­ку спать в са­мых не­удоб­ных для это­го мес­тах, поч­ти су­мел вов­ре­мя увер­нуть­ся от по­то­ка све­же­за­ва­рен­но­го ко­фе. Он-то ус­пел, а его хвост – не пол­ностью. С ди­ким воп­лем ког­тис­тая тварь вце­пи­лась в мою ош­па­рен­ную но­гу, ма­те­рясь по-ко­шачьи гром­че взвыв­ше­го от бо­ли ме­ня. Месть за его пос­тра­дав­шие три сан­ти­мет­ра шку­ры и ар­ма­ту­ры и обес­ко­фе­инен­но­го хо­зя­ина уда­лась на сла­ву. Свет на нес­коль­ко мгно­ве­ний по­мерк в мо­их гла­зах.

Пос­ле то­го слу­чая я еще дол­го ста­рал­ся дер­жать­ся по­даль­ше от обоз­лен­но­го, спо­соб­но­го на фе­ери­чес­кие га­дос­ти ог­ром­но­го ко­тя­ры.

На том дол­гож­дан­ные ос­кор­бле­ния и из­де­ва­тель­ства не за­кон­чи­лись. Дос­та­лось и мне и ко­ту. Мне – спре­ем от сол­неч­ных ожо­гов. Ни­че­го боль­ше под ру­кой у Гле­ба не ока­за­лось. А ко­ту ве­ни­ком по зад­ни­це. Точ­нее – на­обо­рот: сна­ча­ла ко­ту ве­ни­ком, по­том мне спре­ем.

К мо­ему удив­ле­нию, спрей в со­че­та­нии с бо­ле­уто­ля­ющим и воп­ля­ми ра­зо­би­жен­но­го ко­та по­мог чуть ли не мгно­вен­но. Глеб за­ни­мал­ся нес­коль­ки­ми де­ла­ми од­нов­ре­мен­но: об­ра­ба­ты­вал мне но­гу, ржал, как не­нор­маль­ный, и про­сил про­ще­ния за то, что мне боль­но, а он ржет. С виш­ни ему вто­рил Кац.

Я сдер­жи­вал­ся, как мог, а по­том раз­ры­дал­ся. Ры­дал так, слов­но дол­гие го­ды ко­пив­ши­еся сле­зы за­пол­ня­ли со­бой оке­ани­чес­кую впа­ди­ну тек­то­ни­чес­ко­го раз­ло­ма мо­ей ду­ши. Пло­ти­на, обс­тре­лян­ная аб­ри­ко­со­во-виш­не­вым дож­дем, вы­су­шен­ная жар­ки­ми вет­ра­ми бе­лос­неж­ных па­ру­сов, на­пол­нен­ных за­па­хом ду­шис­то­го та­ба­ка, рух­ну­ла под взры­ва­ми са­та­нин­ско­го сме­ха, уси­лен­но­го воп­ля­ми Ка­ца. И вся эта не­ис­чис­ли­мая мас­са со­ле­ной во­ды мо­его го­ря пог­реб­ла ме­ня под со­бой. Я ры­дал и ни­как не мог ос­та­но­вить­ся. До ико­ты, до го­ло­вок­ру­же­ния, до бес­смыс­лен­но­го зве­ри­но­го воя. Впер­вые за всю мою ник­чем­ную жизнь мне бы­ло МОЖ­НО вып­ла­кать свои не­че­ло­ве­чес­кие нес­частья, ужас и оди­но­чес­тво.

Лю­ци­фер, я тог­да еще не знал, что его зо­вут Глеб, пе­ре­пу­гал­ся до чер­ти­ков, как он сам по­том приз­на­вал­ся. Дь­явол до чер­ти­ков. Да уж. Пусть при­вы­ка­ет, я еще и не на то спо­со­бен.

И выз­вал вра­ча.

Я до сих пор крас­нею, вспо­ми­ная уни­каль­ную в сво­ем аб­сур­де кар­ти­ну: я по­лу­ле­жу в объ­яти­ях Са­та­ны, то за­ли­ваю сле­за­ми его ру­баш­ку, то вцеп­ля­юсь в нее зу­ба­ми и вою. Он гла­дит ме­ня по го­ло­ве, как ма­лень­ко­го, и что-то шеп­чет. Вок­руг но­сит­ся кот, по­мо­гая вра­чу де­лать мне укол и от­па­ивать ва­лерь­ян­кой. Ну, ви­ди­мо, по­то­му и но­сит­ся, на­де­ясь, что я не всю ва­лерь­ян­ку выпью. Я, наб­лю­дая весь этот бред, пос­то­ян­но пе­ре­хо­жу от горь­ких слез к прис­ту­пам ди­ко­го сме­ха и об­рат­но. Сты­до­ба.

Пос­ле ис­те­ри­ки я пе­рес­тал еже­се­кун­дно ожи­дать на­па­де­ния. По­ве­рил в то, что в этом до­ме (в чь­ем, собс­твен­но?) мне ни­че­го страш­нее за­бот­ли­во уло­жен­ной Ка­цем на по­душ­ку за­ду­шен­ной си­ни­цы не уг­ро­жа­ет. Но у ме­ня на­ча­лись прис­ту­пы то­го, что бы­ло не раз обор­жа­но Гле­бом и обоз­ва­но им «Раб, к но­ге!»

Ед­ва я смог под­чи­нить се­бе свои собс­твен­ные ру­ки, так и но­ро­вив­шие уро­нить и пе­ре­вер­нуть еще что-ни­будь, ед­ва ме­ня пе­рес­та­ло ша­тать от сла­бос­ти, а го­ло­ва кру­жить­ся от ма­лей­ше­го уси­лия, как ме­ня ох­ва­тил страх. Страх то­го, что я уже сов­сем (ку­да там, сов­сем) здо­ров и ме­ня ни се­год­ня-зав­тра вер­нут об­рат­но опе­ку­нам. Из­ба­ло­ван­ный че­ло­ве­чес­ким учас­ти­ем и чувс­твом бе­зо­пас­нос­ти, я от­ча­ян­но стал бо­ять­ся воз­вра­ще­ния в «род­ные пе­на­ты». Что-то нав­сег­да сло­ма­лось во мне в те дни. Я прос­то боль­ше не мог. Са­ма мысль о том, что мне при­дет­ся вер­нуть­ся, вы­зы­ва­ла во мне прис­ту­пы па­ни­чес­ко­го ужа­са.

Эти прис­ту­пы про­яв­ля­лись в стран­ной для Са­та­ны фор­ме. Я пом­ню его круг­лые от изум­ле­ния гла­за. Круг­лые. У Са­та­ны. Ви­де­ли? Это пох­ле­ще дь­яво­ла, пе­ре­пу­ган­но­го «до чер­ти­ков» бу­дет, уве­ряю вас!

В тот ве­чер он явил­ся ус­тав­ший, го­лод­ный и с рас­ка­лы­ва­ющей­ся от бо­ли спи­ной. Его ожи­дал вы­ли­зан­ный до блес­ка дом, го­ря­чий вкус­ный ужин и я, ед­ва не в об­мо­ро­ке от ус­та­лос­ти. Вот тог­да-то я и уви­дел спер­ва изум­ле­ние в ок­руг­лив­ших­ся гла­зах, а по­том гнев.

Ночью мне пред­ска­зу­емо ста­ло пло­хо от пе­ре­утом­ле­ния. Но, па­мя­туя о по­лы­хав­шем в гла­зах мо­его спа­си­те­ля гне­ве, я не ре­шил­ся раз­бу­дить его. На­пил­ся бо­ле­уто­ля­юще­го и на чет­ве­рень­ках выб­рал­ся на щит. Ко­ма­ры вце­пи­лись в ме­ня, но я уп­ря­мо не же­лал воз­вра­щать­ся в дом, опа­са­ясь раз­бу­дить вы­мо­тан­но­го Са­та­ну сво­им пос­то­ян­ным во­ро­ча­ни­ем и вздо­ха­ми. Зад­ре­мал под ут­ро, ис­ку­сан­ный, но не­по­ко­рен­ный. Но еще до рас­све­та ме­ня на­шел ис­пу­ган­ный и ра­зоз­лив­ший­ся Дь­явол.

Это бы­ла на­ша пер­вая ссо­ра. Ме­ня по­обе­ща­ли от­шле­пать «за та­кие фо­ку­сы», раз я «по-рус­ски не по­ни­маю» а на сур­жи­ке он не уме­ет. Я мол­чал, но вы­во­ды сде­лал. Пусть шле­па­ет. Пе­ре­жи­ву. Я дол­жен стать не­за­ме­ни­мым для не­го. Он дол­жен по­чувс­тво­вать, что не зря пот­ра­тил на ме­ня столь­ко де­нег и вре­ме­ни. Я от­ра­бо­таю каж­дую ко­пе­еч­ку! Раб, го­во­ри­те? Пусть! Ду­май­те, что хо­ти­те, гос­по­дин Лю­ци­фер, но я не нах­леб­ник. Я умею ра­бо­тать. И дол­жен. И бу­ду. Толь­ко не вы­го­няй­те. Я очень по­лез­ный, вот уви­ди­те!

Я до­ка­зы­вал, как одер­жи­мый. Дом, двор, ого­род я стре­мил­ся до­вес­ти до «об­раз­цо­вос­ти», ко­то­рая со вре­ме­нем мог­ла бы пос­по­рить с са­мы­ми «об­раз­цо­вы­ми» вла­де­ни­ями по­ме­шан­ных на чис­то­те и по­ряд­ке мес­тных хо­зя­юшек. Я ста­рал­ся пред­вос­хи­тить лю­бое же­ла­ние Са­та­ны: сти­рал, го­то­вил, мыл, уби­рал. Ло­вил каж­дое его сло­во и жест. Каж­дый взгляд.

Ко­нец это­му Са­та­на по­ло­жил че­рез три дня мо­их под­ви­гов, ме­шав­ших мо­ему ле­че­нию и вос­ста­нов­ле­нию. Нет, не сра­зу. Толь­ко тог­да, ког­да я «при­пер его к стен­ке сво­им раб­ским по­ве­де­ни­ем». Но сна­ча­ла он пе­реп­ро­бо­вал мно­го все­го:

Он ка­те­го­ри­чес­ки зап­ре­щал мне брать в ру­ки ве­ник, пы­ле­сос, шваб­ру, тряп­ку, по­су­ду; все, кро­ме книг и но­ут­бу­ка.

Он обе­щал при­ко­вать ме­ня на­руч­ни­ка­ми к ба­та­рее, ес­ли я не прек­ра­щу «ма­ять­ся дурью».

Он опять обе­щал ме­ня от­шле­пать, ес­ли все его тру­ды и тру­ды вра­ча, пос­та­вив­ше­го ме­ня на но­ги, пой­дут нас­мар­ку.

Он слов­но че­го-то ждал. Он удив­лял­ся, по­че­му я не спра­ши­ваю его ни о чем, не пы­та­юсь за­дать да­же эле­мен­тар­ные в мо­ем по­ло­же­нии воп­ро­сы. Он пу­гал ме­ня сво­им удив­ле­ни­ем, сво­им ожи­да­ни­ем, сво­ими зап­ре­та­ми. Я не мог спать по но­чам, каж­дое ут­ро ожи­дая от не­го: «Я сде­лал, что мог, ухо­ди». Я по­нял, что мое вре­мя на ис­хо­де, ког­да он по­обе­щал ме­ня скор­мить Ка­цу, ес­ли я еще раз… И пов­то­рил мне все, что я уже слы­шал от не­го на про­тя­же­нии этих трех дней мо­его за­тя­нув­ше­го­ся «прис­ту­па рабс­тва», как он на­зы­вал это.

На чет­вер­тое ут­ро он не­ожи­дан­но схва­тил ме­ня, про­би­рав­ше­го­ся ми­мо его пос­те­ли на кух­ню, что­бы при­го­то­вить ему зав­трак, за но­гу и ска­зал то, от че­го у ме­ня сер­дце уш­ло в креп­ко схва­чен­ную им пят­ку:

- Ме­ня зо­вут Глеб. Я, ско­рее все­го, твой отец. И я те­бя ку­пил у тво­ей тет­ки.

Продолжение здесь: https://ficbook.net/authors/1743280