Неоконченная книга

Если ты меня покинешь,
Остановится Земля.
Солнце яркою снежинкой станет
Душу светлую храня.

ПРОЛОГ.


Тихо потрескивают дрова в печке, а за окном догорает еще один августовский вечер. Дни душные, а вечера хороши. Уходит лето... Уходит насовсем.
До чего же  я люблю нашу баню. Построенную своими руками в когда-то общем саду. Где в далеком детстве, сидя верхом на суку раскидистой яблони, поедали с соседским мальчишкой незрелые яблочки, пока родители не видели. А под яблоней на круглом деревянном столе все вместе, мы – дети нашего знаменитого двора играли до опупения в «дурака», «пьяницу», «ведьму», скрытые от бдительных родительских глаз зеленым благодатным шатром из листьев. Наш двор был знаменит тем, что сюда стекались дети из окрестных переулков и улиц. Потому что у нас всегда было весело и интересно, мы все время что-то придумывали, давали свои собственные спектакли и концерты, где была возможность демонстрировать на публике свои детские таланты. А наша фирменная игра в «прятки»? Которая собирала вообще невиданное количество юного народа?
Где это все теперь? Где…е…е…
 Зачем же так далеко и насовсем ушли те времена. Когда деревья были большими.…А из парка по вечерам доносилась музыка. Когда по ночам можно было тихонько вылезать из окна и бегать по таинственному ночному городу. И дышать этим ни с чем не сравнимым, кристально чистым воздухом кавказских предгорий.
Потом, уже в своей студенческой юности, возвращаясь домой на каникулы, я впервые по-настоящему ощутила, что этот воздух просто «вкусный», его можно есть. Вот уж истинно: что имеем – не храним.
Мапуту – Сити…
А теперь на душе скребут кошки и тоска такая дикая, вселенская и в глубине ее таится СТРАХ. Почему?



Все это – из прошлой жизни, из прежней книги, которую когда-то собиралась написать, после смерти своего отца, - неисправимого оптимиста и великого придумщика. Он и сейчас в памяти, как живой с бесенятами в прозрачных голубых глазах и с неизменной хитроватой улыбкой. И с постоянными разговорами о своих писательских трудах. Уже потом, когда его не стало, мы часто обсуждали с Димкой наши литературные пробы. Димка в то время уже написал свой первый роман «Эртон», который мне нравился не очень, из-за сленга, наверное. Но я до сих пор обожаю самого Эртона. Рыжебородый и вечно пьяный, в своей ковбойской шляпе и сапогах, курящий неизменную сигару, сидящий на поломанном стуле и положив ноги на колченогий стол. Но, тем не менее, необыкновенно притягательный и милый в своей детской непосредственности и простоте.

Все это было так давно. А что осталось теперь? Теперь, когда мечты и надежды покоятся на высокой горе под черным крестом? Невозможно, к сожалению, летать, имея лишь одно крыло. Да и оно скорбит и тоскует о навсегда ушедшем  единственном  и неповторимом брате. И смотреть впервые за 30 лет, как втихомолку плачет мужчина, вырастивший своего «старого» сына и так бездарно потерявший его. Смотреть на склоненную голову и такие горькие, скупые мужские слезы, капающие на натруженные руки. Что делать? Наверное, необходимо  найти ответ на свой вопрос. Теперь я хочу, да не только что хочу, а чувствую, это совершенно определенно, что я ЭТО сделать ОБЯЗАНА, просто потому, что это будет по справедливости. Наверное, теперь моя очередь писать свою книгу в память о тех, кого уже больше никогда не будет рядом, и кто оставил слишком большую незарастающую брешь в душе.
Но для  того, чтобы это сделать, мне нужно съездить в столицу, которая стала для меня в последнее время олицетворением печали.
 Мне нужно получить ответ, и я его получу.
Наверное, потому, что теперь этот атавистический в чем-то, полудетский страх обрел свое имя.
Я не знаю почему, но мне кажется, что смерть зовут Эсмеральдой….