Держись, лейтенант!

  Конец апреля. Мы охотились в Ярославской области. Вечером, набродившись по лесу и водоёмам, сидели в деревенской избе у сестры Сергея Ильича, хозяина привезшей нас сюда машины. Разлили привезённое спиртное, и тут Ильич, как мы обращались к нему, сказал, что тридцать лет назад, в далёком сорок пятом в этот день он родился второй раз, а потому предложил выпить за это событие.               
 Поздравив товарища, мы попросили рассказать, что же и как с ним произошло тогда. Ильич напомнил, что он в войну летал на штурмовике "ИЛ-2", на которую попал в начале 1945 года после окончания лётного училища. Воевал Ильич в составе 1-го Белорусского фронта, которым с ноября 1944 го командовал маршал Г.К.Жуков. В апреле их авиаполк участвовал в Восточно-Померанской операции по разгрому находившейся в том районе группировки немецко-фашистских войск.               
  После очередного вылета, когда эскадрилья "илов" успешно проутюжила немецкие позиции, они возвращались без потерь на свой аэродром, лёта до которого было около 40 минут. И вдруг у носовой части "илюши", как называл свой самолёт Ильич, разорвался зенитный снаряд. Бронекабина защитила пилота, но самолёт клюнул носом и стал снижаться. Прыгать с парашютом было нельзя, так как внизу находилась территория, занятая пока что врагом и попадать в плен к фашистам, естественно, не имелось никакого желания. Оставалось принять все возможные и даже невозможные меры, чтобы, как минимум, пролететь зону нахождения немецких войск, а, как максимум, всё же постараться дотянуть до своего аэродрома.               
  Стараясь удержать самолёт в горизонтальном полёте, Ильич со всей возможной силой ухватился за штурвал и стал тянуть его на себя, выправляя направление полёта. Он сумел это сделать. Скорость между тем снизилась до трёхсот километров в час, а штурвал проявлял сильное желание вырваться из рук. Помочь лётчику больше никто не мог, поскольку стрелок находился за спиной в другой небольшой кабине и спиной к пилоту. Будущее обоих целиком находилось в руках Ильича в прямом смысле этого слова.               
  К счастью для них, немецкие самолёты не появлялись, а район с вражескими зенитками остался позади. Однако, самолёт продолжал понемногу снижаться и от его пилота требовались просто неимоверные усилия для удержания штурвала, так и рвущегося из рук человека. "Держись, лейтенант!"- стиснув зубы, скомандовал себе Ильич. А штурвал всё рвался и рвался из слабеющих рук. Лётчик почувствовал, что пальцы рук вот-вот готовы разжаться, не в силах так долго выдерживать очень сильное напряжение.               
  Тогда Ильич упёрся ногами в пол кабины и перехватил штурвал, обхватив его кистями рук, переложив всю нагрузку на локтевые сгибы. Тем самым он дал возможность своим пальцам немного передохнуть. Но во время этого перехвата самолёт опять несколько снизился, клюнув носом к земле.               
  Сколько времени прошло с момента взрыва снаряда, лётчик сказать не мог, но выигранные минуты, тянувшиеся для него то ли быстро, то ли медленно, пилот этого не помнил, приближали самолёт к ожидавшим его появление однополчанам. Одна мысль билась в его голове: "Только бы дотянуть до своих! Только бы дотянуть!"       
  Наконец-то, линия фронта осталась позади. Внизу тянулись населённые пункты, участки леса, реки и небольшие водоёмы. Подходящей для вынужденной посадки полосы не просматривалось. А штурвал продолжал напрягать все силы лётчика. Он опять ухватил его пальцами рук, вновь несколько снизившись при перехвате. Сильно болели мышцы спины, рук, ног, шеи и даже у ушей. Глаза, казалось Ильичу, вот-вот выскочат из глазниц от столь длительного перенапряжения. Пот градом катился по спине и по лицу. Однако, пилот не мог вытереть его из-за опасения резкого снижения и опасности не удержать тогда самолёт в горизонтальной плоскости полёта. А до земли оставалась всего пара сотен метров.               
  Глаза стало невыносимо щипать от катившегося со лба прямо в глаза пота. "Держись, лейтенант!" - опять произнёс он вслух. Казалось, ещё немного, и человек бросит этот чёртов штурвал, не в силах больше выдерживать огромное физическое напряжение. И тут вдруг впереди показались знакомые спасительные очертания его аэродрома. Откуда только у Ильича появились дополнительные силы, и он вновь перехватил штурвал кистями рук, благо, что его высокий рост позволял проделывать эту операцию, твёрдо упираясь ногами в пол кабины и спиной в спинку кресла.    
  До земли оставалось около 50 метров, но это была как раз привычная высота, с которой лётчики на своих "илюшах" и работали по немецким позициям. Почти теряя сознание от перенапряжения, Ильич всё же сумел заставить непослушный самолёт коснуться начала посадочной полосы, держась за штурвал уже как обычно, пальцами рук. Его самолёт прокатился положенное или чуть больше расстояние и остановился. Лётчик долго не мог выбраться из кабины. Подбежавшая группа техников помогла Ильичу и стрелку выбраться из самолёта. "Встав на твёрдую почву, я принял решение считать этот день своим вторым днём рождения,- завершил Ильич, - а запавшую в душу фразу Держись, лейтенант!" мне пришлось применить ещё раз, но уже в мирных условиях".               
  Во второй половине 50-х годов, после объявленного Н.Хрущёвым сокращения Вооружённых сил на миллион сто тысяч человек Ильич  ушёл из армии и устроился на работу в один из московских НИИ автоматизации. Там-то и пришлось ему вспомнить свой военный девиз "Держись, лейтенант!" в совершенно иной обстановке. Их институт по запросу некоего предприятия оборонной промышленности разработал обоснование и тех.задание на создание конвейерной ленты для сборки узлов, нуждающихся особо тщательной обработки и компоновки. Кроме того, требовалось повысить производительность применяемой прежде на заводе ручной сборки. Непосредственно контейнер разработало конструкторское бюро, имевшееся в том же городе, где находился завод.               
  Года три-четыре контейнер работал надёжно, но однажды остановился. Заводские специалисты не смогли разобраться в причине остановки. Не помогла им и бригада инженеров из КБ-разработчика. Тогда завод обратился к НИИ, в котором работал Ильич, как к идеологу разработки. Директор НИИ вызвал к себе Ильича и направил его в командировку на завод, выразив надежду, что ему, как активному участнику разработки требований к указанному агрегату, удастся оказать реальную помощь заводу, вынужденному пока что вернуться к ручной сборке требуемых узлов. А это отразилось на качестве работы и производительности труда, негативно повлияв на получаемую предприятием прибыль.               
  Когда Ильич вошёл в кабинет директора завода, тот удивился, что прибыл всего один специалист. Он с недоверием посмотрел на Ильича, заметив, что очень сомневается в положительном исходе, поскольку целая бригада конструкторов в составе трёх человек так и не смогла за неделю работы выяснить причину остановки конвейера. В ответ командированный пообещал в течение нескольких дней всё же разобраться в ситуации и предложить решение. Хмыкнув, и в сомнении пожав плечами, директор вызвал главного инженера завода, дав ему команду оказать Ильичу всестороннюю помощь, которая потребуется. Для начала к москвичу прикрепили одного оператора конвейера, с которым тот и начал осматривать всю цепочку механизмов, пытаясь понять, который же из них вышел из строя, застопорив движение ленты конвейера.               
  Внешний осмотр не выявил явных нарушений. "Ну, держись, лейтенант!" - сказал себе Ильич,- на карту поставлена твоя и института честь и твой профессионализм!" Однако, девиз девизом, а с конвейером пока всё по-старому. Не поддаётся. Три дня у них ушло на изучение чертежей, сверку их с реально смонтированной конструкцией системы, т.е. на соответствие собранного агрегата разработанным чертежам на него. Вроде бы всё было в соответствии, но почему же блок не запускается? Тогда Ильич решил проверить отдельно каждый составляющий узел и механизм, выявляя прочность их крепления и проворачивая вручную, где это было возможно. И вот, на пятый, последний день командировки, он обнаружил узел механизма привода не только слабо закреплённым, но и вроде бы незаметно заизолированным от соединительного с ним блока. Устранив выявленное, Ильич попросил оператора включить ленту. Ура! Конвейер заработал! Но то, что обнаружил Ильич, не могло произойти само собой, т.е. случайно. Тут явно просматривался злой умысел. Об этом Ильич и рассказал директору и главному инженеру завода, предложив им организовать незаметное наблюдение за конвейером даже в нерабочее время, чтобы обнаружить злоумышленника. Директор решил, что на заводе появился враг, к поимке которого они привлекут особые органы. Пожелав удачи, Ильич выехал в Москву.               
  Где-то через неделю его пригласил к себе директор НИИ и дал послушать трубку своего телефона, сообщив, что звонят с завода и просят к телефону именно Ильича. Оказалось, звонил директор завода с отремонтированным контейнером. Тот ещё раз поблагодарил Ильича за проделанную работу и сообщил, что разгадка в поломке злополучного конвейера оказалась гораздо проще, чем они предполагали. С помощью представителей особых органов на заводе организовали скрытное наблюдение за агрегатом и вскоре установили, что к нему подошёл и попытался что-то сделать бывший оператор контейнера, более месяца назад отстранённый от этой должности за пьянство и переведённый на другую работу с понижением в зарплате. Оказалось, что когда конвейер остановился, именно он неоднократно предлагал руководству завода свои услуги, заверяя, что он - наилучший специалист в своей области, а потому быстро наладит работу системы. Однако, его не послушали и вызвали конструкторов КБ и затем представителя НИИ, т.е. Ильича. Так вот, этот "специалист" в расчёте на возможный возврат к прежней должности после устранения с его помощью им же созданных неисправностей и сотворил искусственный выход из строя конвейера. Кончилось тем, что его просто выгнали с завода с "чёрной" отметкой в трудовой книжке, хотя могли и посадить за решётку.               
  Мы посмеялись и ещё раз подняли тост за нашего Ильича