Зигзаги жизни

/с планшетом по парку…./


Все люди разные.
В этом даже сомневаться не следует.
У всех жизнь разная.
Тоже не открытие.
А вот, на сколько эти разности зависят друг от друга,
это уже интересно.

Пословицы утверждают:

Когда обувь тесна, человек не может наслаждаться жизнью.
/Туркменская/
Радости и огорчения  в жизни зависят от других людей.
/Японская/
Жизнь проходит в зигзагах.
/Русская/

Взяв мудрые изречения за компас, отправилась наблюдать и на «ус наматывать»…
---

В парке за спиной на скамейке  разговаривают двое.

   - Он. (Голос писклявый), - я хочу выпить.
   - Она. (Голос грубо резкий), - выпить,  это бухать, а пить – детская забава.
Терпи.
   - Ну, давай бухать, - хнычет.
   - Сейчас отец и маманя принесут себе и нам пойло.
   - Я хочу пИсать.
   - Смотри-ка, наши завалились. Набрались под завязку. Жмём домой, все твои «пи», - смеётся сквозь слёзы, -  гарантирую.

Слегка поворачиваю  голову.
Поднимаются со скамейки двое.
Девица лет пятнадцати. Рваные джинсы, майка лоскуток, вся в разноцветных тату.
На губе две серьги.  Тащит за руку мальчишку лет пяти. Грязный, бледный, тощий.
Воображение дорисовало дом, куда эта парочка отправилась.

---
А вот и лучики солнышка.
Другие …
Она  толстушка. Златокудрая, сияющая. Платьице и шляпка завершают образ куколки.
Он по рельефу настоящий Шварценеггер, но типаж другой.
Голова  в кудряшках и  улыбка от уха, до уха.
Везёт детскую коляску с младенцами - близнецами.
Что-то там зашевелилось. Мама спокойно остановилась.
Он достаёт две бутылочки. Бережно подкармливает малюток.
Тишина и лёгкое причмокивание.
Такая  весёленькая картинка – кормящий папа и мама королева.

---

   - Коллега, не проходите мимо. - Останавливаюсь.

Ба, и, правда, коллега. Лет двадцать не виделись.
Волосы покинули его умную голову.
А голова у Петра Ивановича и впрямь была выдающейся.
Энциклопедист. Пожалуй, не было вопроса,  на который он не мог бы ответить.
Но помнится, зануда. Если начал разворачивать ответ, то не остановишь.
Ну, чистый глухарь на току.
Цитатами мог противника  насмерть забить.

Привстал, галантно поцеловал руку.
Обменялись дежурными комплементами.

- Выручайте, вот индивид, который напичкан байками о Флоренском. Упёрся рогом -  «Гений. Русский Леонардо». Поверите, что он меня забил?
- С трудом, - не скрываю улыбки.

Рядом сидел  седой «юноша» чуток моложе  моего знакомого.
Похоже, что они давно пикируются.

 - Позвольте представить, - Пётр Иванович уважительно посмотрел в сторону собеседника, - Степан, он только так представляется, - Степан привстал, кивнул, - мой давний сосед, в прошлом наш  студент-заочник, выпускник  автофака.  Я у них  курс по философии вёл. Вот воспитал -  чистый философ.

 - Пётр Иванович, не серчайте, меня жизнь философствовать научила. Последние годы я уже не начальник  цеха, а рядовой бомбила. Возишь людей и перед тобой жизнь в разрезе. Кто плачется, кто хвастается. Потрясающе разный люд. Душевные  и озлобленные, примитивные, с одной извилиной на всю семью, и возвышенные.  Как-то священнослужителя подвозил  к  Жировическому монастырю. Путь долгий. Вот он мне и  открыл Флоренского. Описал его  жизнь,  его стойкость. Только так и говорил о нём – святой о.Павел.

Степан задумался, как бы ушёл в себя.

   - Да,  не спорю. Личность. Ты  прав – наш  русский Леонардо. Всё вместил в себя.  Философ, богослов, искусствовед, поэт, - непривычно спокойно соглашался Пётр Иванович. - Хорошую проповедь прослушал, да, друг?

   - Проповедь? – здесь я не мастак. О религии почти не говорили. Сказал к слову, что я инженер-механик по образованию, вот он и рассказал  о том, как чтят они служители церкви, выдающегося математика, инженера. Он порекомендовал его книгу  «Мнимости в геометрии». Прочёл, как захватывающий роман. Мысль там такая интересная. Флоренский, на основе теории относительности рассматривает конечность Вселенной, как реальный факт. Для него это не сухие математические выкладки и не трагедия, а способ познать строение мира и открыть иное понимание его,  поразмышлять,  в чём суть неисчерпаемости человека. 

   - Всё понял? - с усмешкой заметил бывший педагог.
   - Если бы. Ограничен я в своём понимании вселенной.

Меня удивлял  монолог  «рядового бомбилы»,  та лёгкость, с какой он рассуждает о серьёзных проблемах. И заострил, именно то, что многих сегодня волнует.
Как, освобождаясь от прежних догм, открывать для себя всю многомерность  мироздания, его целостность. Всё то, что  с таким трудом охватывает наше обыденное сознание.

Пётр Иванович не сотрясал воздух цитатами. Хотя я знала, что он защищал диссертацию по концепции  культурологии Флоренского.

   - Дожил, как-то даже обидно, что не я увлёк вас Флоренским. Что тут скажешь, Флоренский обладал пророческим складом ума, высокой интуицией культуры в целом. Меняется жизнь, меняются интересы  и взгляды. Подброшу-ка я вам пару цитат от него, -  хитро посмотрел на меня. – «Надо уметь жить и пользоваться жизнью, опираясь на то, что есть в данный момент, а не обижаться на то, чего нет. Ведь времени, потраченного на недовольство, никто и ничто не вернёт», - вот так.

Степан поднялся.
   - С вами хорошо, но пора долг деда выполнить, - помедлил, - вот, что ещё запомнилось. Батюшка  с особой гордостью подчеркнул, что Павел Флоренский, приглашённый на госслужбу, до самых трагических своих дней не снимал подрясник. Не было в нём раздвоенности.

   - Это точно, - сел на своего любимого  конька Пётр Иванович, – а досталось ему сполна.  Последнее время размышляю над его мыслью: - «Свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваться за это страданиями. Чем бескорыстнее дар, тем жестче гонения и тем суровее страдания». – Помолчал, - характер гонений, в наши дни, конечно,  изменился, но попробуй поплыть против течения, - робкий стал народец, что в толпе, что в науке.
 
    - Ну и память у вас – совершенно искренне удивилась воспроизводимыми им цитатами. Редко  нынче вот так, на парковой аллее возникают беседы не о том «что-почём», а о чём-то очень важном, чем живёт душа. Флоренский именно об этом чаще всего рассуждал, да?

   - Так это же и есть педагогический кретинизм - «всё своё носить с собой», - хорошо засмеялся. - Да, чем живёт душа. Его признание на допросе, до сих пор будоражит мою, да видимо многих исследователей, душу. По памяти вот несколько выдержек из протокола допроса. Документы опубликованы. – «Я, Флоренский Павел Александрович, профессор. По складу своих политических воззрений романтик Средневековья. Примерно XIVвека». – И это была не поза, не пустые слова, за ними его взгляд на роль культуры в целом, в развитии человека.

    - У него был свой взгляд на эпоху возрождения. Заявление с этим связано? – уточняю свои старые знания.

Степан остановился, явно заинтересовано ждал ответа.

    - В стенах того учреждения, где он сделал это заявление, выделили и уловили другое. Флоренский открыто требовал  свергнуть «иго возрожденской цивилизации».  По его убеждению, чтобы двигаться вперёд, необходимо покончить  с «изветшавшим домом культуры и старым укладом мысли». Как могли воспринять там его запал, догадаться нетрудно. -  «Мы повторяем «коперниканский переворот». Более того, он подтверждает свой поиск нового пути к пониманию мира, заявлением – «Теории познания уже крайне трудно связать концы с концами». По его мнению - «Культура – это та верёвка, которую можно бросить утопающему и которой можно удушить соседа. Развитие культуры идёт столь же на пользу добра, сколь и на пользу зла. Растёт кротость – растёт и жестокость. Дело не происходит так, что с увеличением добра уменьшается зло», - примолк Пётр Иванович и с нескрываемым огорчением,  - а  мы всё в ожидании, когда красота спасёт мир.  Человек двулик. Он соединил в себе и добро, и зло. По мнению философа, - всё больше увлекался наш оратор, -  «повышение  спроса на нравственные устои человека и есть главная магистраль развития личности, ибо у гуманизма, воспеваемого творцами Возрождения, тоже есть пределы. Человек не всесилен. Он склонен больше к разрушению, чем  к созиданию». Да, прав оказался  философ,- Пётр Иванович уже  с жёсткостью в голосе, - спасти мир может только разум, разумность, особенно по отношению к своей колыбели  матушке природы. Как-то так о его споре с возрожденцами. Я упростил, конечно, Флоренский, прежде всего богослов. Духовность, культ, культура его конёк. Читайте, вникайте, - посмотрел на нас с некоторым превосходством.

Перед глазами мелькнули лица тех со скамейки, мальчика  с сестрой.
Не связывался как-то  мир в единое целое.
Их родители то же, небось, мнят себя  хозяевами вселенной.

Мы примолкли.
Уж больно серьёзный пласт поднял Пётр Иванович.

Когда-то давно в институте на  одном из вечеров, посвящённых Флоренскому, прозвучали строки:
Прощайте без меня взрослеющие дети.
Ничтожен человек, но род неистребим.
Дай Бог вам одолеть две горести на свете –
Куринные мозги и коготь ястребин.
Флоренского ли  это строки,  не помнится, но они оказались так созвучны с тем, что нас в эти минуты волновало.

Степан поспешил домой.
Пётр Иванович рассказал, куда он так спешил.

   - Присядем, в ногах правды нет, - со свойственной ему иронией добавил, - а поведаю я вам очень приятную правду.
    - Спасибо, вновь готовиться к мозговому штурму?
    - Нет, нет. Просто порассуждаем, как  много изменилось в нашей жизни за прошедшие двадцать лет. Вот Степан. Потерял работу, не брезговал любому приработку, без гордыни, не хныча, сел за руль. Помню, как в наше время, не избранные по конкурсу, унижались, пресмыкались перед начальством, лишь бы зацепиться за кафедру, ибо переключиться на другую работу они не могли. Была такая страшная болезнь - социальное иждивенчество. Вот  нынче всё это и всплыло. Поэтому многие  сломались.  В это, в общем-то, туманное время, многие люди тупеют, а то и вообще спиваются, а мой сосед выстоял. Его  мыслительный аппарат сохранил в нём  интеллект и  здоровый взгляд на жизнь.

Пауза.
И новые кадры из нашей жизни.
 
Младший сын Степана успешный программист. Рано отпочковался от дома. Приобрёл самостоятельную квартиру. На свет появилась маленькая принцесса. Деды не могли нарадоваться.
У старшего три пацана, на ноги помогли им подниматься всем семейством, во главе с дедом.
А здесь – полная самостоятельность. Жена младшего  тоже программист, но ко всему они ещё и мастера спорта по спортивному ориентированию, входят в судейскую коллегию.
Весна-лето, сезон, их обеих стали приглашать на соревнования в качестве старших судей.
Вот дед и пришёл на выручку. Упаковывают кроху и  в лес.
Степан в качестве няньки, они только ему доверяют трёхмесячного ребёнка, а  сами к судейству.
Все счастливы.

Вот так приглядываясь, полнее начинаешь  понимать  -  жизнь жизни рознь…
Каждый по-своему куёт своё счастье-несчастье.
---