Анонимка

Я хожу в этот анонимный клуб уже четыре года. Четыре дурацких, никчемных года. Тут все совсем не так, как в американских сериалах: нам не дают медали за пройденные ступени и не кормят пончиками бесплатно. Правда, один раз местный депутат пробовал привнести нечто новое в нашу обыденность: пришел с репортерами и, меркантильно улыбаясь, пытался вывести нас на «острый репортаж», который сыграл бы огромную роль для его будущей избирательной кампании. Недалёкий пузырь, с сальными волосами и пальцами-сосисками… говорят, сейчас он подобным образом оккупирует соседнюю область. Только благодаря Маман (так мы называем руководителя нашей анонимки), мы избежали суда за порчу имущества этой расфуфыренной крысы.
С тех пор (а  это произошло полтора года назад), у нас всё шло своим чередом: люди приходили и уходили, воодушевлялись и гнили у нас на глазах: стоит заметить, что завсегдатаями клуба были лишь я и Маман. Кто-то даже иногда считал нас родственниками: смешно, конечно, считать общим признаком облысевшие конечности и отдаленно похожие блеклые глаза, потерявшие радость жизни. Всегда было интересно смотреть, как прихожане окунались в ритм нормальной человеческой жизни, правда, с переменным успехом: кто-то устраивался на работу, кто-то просто посетил пару занятий ради очистки совести, некоторые подсаживались на наркоту и покидали нашу анонимку, сменяя её другой. Я сначала пытался их запомнить, но на числе 101 мой список оборвался. Знаю, что это не подсознание сыграло со мной эту шутку и ничего во мне не переменилось: просто в тот день в нашу анонимку вошла Она. Марина. Это было ровно  год назад.
Невысокая, к тому же сутулая, бледнокожая и голубоглазая – она поразила меня глубоким басом, которым представилась.
- Привет, я Марина. Я ненавижу себя. У меня всё на сегодня. – Нарочитая уверенность была наигранной. Но, казалось, этого никто не заметил, кроме меня. Тогда я понял: это – Она.
Я решился познакомиться с ней поближе лишь через три недели. Получилось так себе: кофе оказался невкусным и холодным, а заказанные для всего клуба маффины (да, я считал это таким широким шагом со своей стороны! Глупец…) прибыли не вовремя. К тому же, поняв, чьи это старания, Марина, ухмыльнувшись, произнесла:
- Оставь дешёвые выходки при себе. Люди познаются не так.- И пропала из клуба на месяц.
Я рвал и метал, пытался уломать Маман на любую информацию о Марине: тщетно. Впервые за последние месяцы я сел за компьютер, шерстил соцсети и обзванивал номера телефонов девушек, оставивших заявки на сайтах и газетах с целью знакомств. Безрезультатно. Почему впервые? Врачи настоятельно советовали мне избегать любого вида облучения. Я даже микроволновку торжественно скинул на соседскую Ладу, вечно не к месту пищащую под окном в любое время суток.
Марина объявилась первая. И тогда я четко решил: если это действительно Она, то действовать бессмысленно: сделает всё сама. Так и вышло.
Каждую неделю Марина добавляла в свой рассказ всего по одному предложению. Маман это дико бесило, а я был заворожен, просто таял и пытался утонуть в каждой нотке ее грубого голоса. С первого дня знакомства всегда были видны мотивы человека, а ее – нет. Меня это заводило и притягивало… А Она это видела и настойчиво ничего не предпринимала: как будто мы являлись обладателями бесконечного запаса времени. Наивная.
Теперь в нашем клубе три завсегдатая: Маман, я и Марина. Я наблюдаю, как приходят и уходят люди. И вижу, что мои девочки ревнуют друг к другу: очень глупо с их стороны, учитывая обстоятельства. Ведь нас вполне может хватить на всех. Но их отчего-то не устраивает такой расклад. Поэтому сегодня я решаю пропустить занятие – впервые за последние 4 года. Нет, это не для проявления характера: просто хочу всё взвесить.
Иду в бар напротив дома и заказываю «Перье» без газа, прекрасно понимая, что для этой дешевой забегаловки это скорее издевательство, чем пункт в меню.
- Извините, у нас нет этой минеральной воды… Хотите что-либо еще?
Неприятный, пренеприятный тип. Очень хочется съязвить, достать его, вывести из себя, но отражение в окне прерывает меня. Марина. Что она тут делает? Тут же приходит смс: «Выйдешь? Мне кажется, я готова». Собираюсь с мыслями. Я так долго этого ждал… Неужели я наконец услышу ее последние предложения?
Мы в моей съемной комнате. Грязная, не видевшая руки женщины, халупа с немытым окном, давно не пропускающем свет. Я наливаю ей стакан водки, она отказывается. Зря, конечно, но это ее решение. Марина на грязном пуфике сидит напротив меня, зная одно – нужно говорить и говорить только правду. Если она тут, значит мой адрес ей дала Маман. И это место станет её последним пристанищем.
- Привет. Я Марина. Я ненавижу себя. Больше смерти я боюсь морщин. Больше морщин я боюсь жить дальше. Я не верю в Бога.  Но я уверена, что меня обязательно накажут высшие силы. Я не знаю, стоит ли просить прощения у того, кто сам виноват перед многими. И виноват ли он настолько, насколько виновата я. Моя мать молилась за меня. Мой отец ставил за меня свечи. А я выжила. И хочу умереть. И это не грех, а выбор: ведь они не выбирали свою смерть, за них ее предрешила я… - Марина нервно сглатывает. Наконец-то вижу ее сущность, слабую, бесхарактерную. Мы всё ближе к развязке. – У отца был рак легких. У матери – рак кожи. Мне казалось, что они так мучались… Я выхаживала, помогала, смотрела… Пока не обнаружила рак гортани. У себя. И я их возненавидела. Возненавидела, понимаешь?! Ведь это их вина! Их никчёмные гены и образ жизни – отец курил как проклятый, а мать… - Марина махнула рукой. Стряхнула слёзы, приосанилась и теперь смотрит мне в глаза. Мне ничего не остается, как ждать, ждать то, чего я еще никогда не слышал: все прошлые признания она уже говорила вслух на собрании. – Я сказала врачам, что справлюсь сама. Прошла курсы сиделок и вот этими самими руками ввела в катетер не обезболивающее, а седативное… в пятикратном размере. Они могли жить еще лет пять. Ну, то есть существовать. Но я решила всё за них. И теперь… Я требую искупления.
Я умиротворенно закрываю глаза. Марина произнесла именно то, что обычно произносили не мне, а Маман. Зашифрованное послание, «Я требую искупления», которое означает лишь одно: я должен совершить акт. Единственная оговорка: всё должно выглядеть как самоубийство – ибо наказание соразмерно преступлению.
- Быстро или медленно?
Марина задумывается. Наверное, вспоминает, как долго мучились её родители. Пожимает плечами. Выбирает первый вариант. Я перебираю содержимое тумбочки. Она не пьет лекарств, не проходила курс химиотерапии. По словам Марины, у нее вторая стадия, то есть метастазы вполне себе обжили организм. Достаю пару пузатых флакончиков и добавляю их в ту самую водку, от которой она изначально отказалась.
- Пей. Тебе не понравится.
Это очень важно, важно, чтобы ей не понравилось – так учила Маман. Человек должен чувствовать, что он наказан. Каждый при этом рассчитывает на нечто своё: на прощение всевышнего, на безбедную «следующую» жизнь, на «чудесное» исцеление…  Их, нездоровых, трудно понять. Они до такой степени напуганы и угроблены самобичеванием и равнодушием окружающих, что хватаются за любую соломинку.
- Мне нехорошо… - Марину начинает мутить, этого момента никак нельзя упустить. Я хватаю ее за руки и валю на диван, запрокидывая ей голову. Она начинает сопротивляться: инстинкт выживания всё же сильнее. Но я уже видел, как это делает Маман и догадывался, что всё не могло пройти гладко. У меня под рукой ремень, им я фиксирую руки – не сильно, следов остаться не должно. Марину тошнит. Совсем немного и она захлёбывается собственной рвотой.
Смотрю на часы: с момента окончания нашего предсмертного разговора и самой смертью прошло всего 7 минут. Быстро, как и просила. Фотографирую свою первую жертву. Улыбаюсь: я был прав, это все-таки Она… и Она навсегда останется в моём сердце.
Я медленно выхожу на улицу. Закуриваю. Мне приходит смс от Маман: «С почином, дорогой. Welcome». Это значит, я принят. И теперь я больше не преданный посетитель анонимки, а полноценный вершитель судеб. Проходя мимо витрины, замечаю, что волосы стали отрастать. Нужно не забыть зайти в парикмахерскую и снова выбриться налысо, чтобы никто не смог догадаться, что никакого рака у меня в помине-то и нет. И что историю про выброшенную микроволновку я услышал от кого-то в больнице, когда сдавал фальшивые анализы.
Конечно же, Маман тоже здорова. Нас бережет всевышний: ведь кому, как не ему, знать, для чего мы на этом свете.