Дело о пропавшей свекле

ДЕЛО О ПРОПАВШЕЙ СВЕКЛЕ

И все было бы в этом мире хорошо, если бы с грядки не стала пропадать свекла. Михалыч посадил ее просто так, потому что раньше совсем не ел. Просто на дух не выносил. Воротило от одного запаха. Но семена ему предложил Дачная амнистия и он решил посадить на пробу. Свекла, как ни странно, уродилась такая, что дедушка Мичурин заплакал бы от зависти. Огромные зеленые стебли как лопухи качались над землей, а что было скрыто под землей, наверняка, могло потрясти самое богатое воображение. Михалыч пока не подкапывал в ожидании, что вырастет еще больше. Странно, что не уродилось больше ничего. Только злополучная свекла. Мало того, соседние грядки постепенно желтели и чахли. Деревья стали засыхать, а над участком перестали летать мухи. Листья же свеклы становились все зеленее и мясистее.
И вот теперь количество урожая  стало сокращаться каждую ночь.
Сначала Михалыч подумал, что ему показалось. Но точный подсчет зеленых листьев показал, что процесс идет неуклонно и прямолинейно с неотвратимостью железнодорожного локомотива.
Он решил посторожить, чтобы поймать злоумышленника. Но в первую же ночь заснул сном младенца.
Во вторую ночь напился кофе и заснул сном младенца, которого напоили кофе.
В третью ночь он выпил еще больше кофе и снова заснул. Но, поскольку кофе обладает мочегонным действием, результат был такой же, как у младенца, которого напоили кофе, но вовремя не разбудили, чтобы сходить «по-маленькому».
Тогда он поставил видеозаписывающую аппаратуру, и это была единственная ночь, когда не украли свеклу.
Украли записывающую аппаратуру.
Михалыч решил пойти по следу злоумышленника, исходя из принципа «кому выгодно».
В данном случае выходило, что выгодно только Дачной амнистии.
- Точно, для своих коз ворует! – Решил Михалыч и пошел разбираться.
Еще подходя к участку своего соседа, Михалыч стал зажимать нос. Несусветная вонь увеличивалась в прямо пропорциональной зависимости по мере приближения   к дому Дачной амнистии.
- У бебя бто-то умер? – Спросил Михалыч, зажимая нос и стараясь не упасть в обморок.
- С чего ты взял?
Дачная амнистия выглядел веселым и активным. Он дышал полной грудью и что-то перекладывал из кастрюли в кастрюлю.
- Сыр делаю. Козий.
- А запах? – Михалыч позеленел и схватился за живот. Сегодня он обедал, видимо, напрасно.
- Холодильник испортился! – Радостно сказал Амнистия. – Но это даже ничего! Пикантный привкус получился. Хочешь попробовать?
- Нет!!! – Закричал Михалыч и отбежал к противоположному концу участка. Здесь была наветренная сторона и переносилось легче.
Дачная амнистия вытер руки об передник, вследствие чего передник, и без того сомнительной чистоты, стал зеленым и блестящим.
- Я по делу, - сказал Михалыч. – Свекла у меня пропадает. Ты, случайно, для своих коз ее не тащишь?
- Да ты что, сосед! – Дачная амнистия развел руками. – Все же знают, что козы свеклу не едят.
- Не знаю, что едят твои козы. Судя по запаху сыра, они что-то находят в канализационных коллекторах. Только свекла у меня пропадает каждую ночь.
Дачная амнистия почесал в затылке.
- Надо подумать, кто это может быть.
Он сел на поваленное дерево и принял глубокомысленную позу.
- А ты точно сыра не хочешь?.. Вобщем, Профессор точно исключается. Он недавно прочитал, что вегетарианство сильно вредит организму. Оказывается, все болезни от растительной пищи. Теперь питается только мясом. Скоро мимо его участка станет страшно проходить. Сущий вурдалак становиться. Может, Председатель? - Тоже вряд ли! Он уже месяц как в запое. Как все сдали членские взносы, так его и подкосило, бедолагу.
Он поднял голову на Михалыча.
- Что ты все время мелькаешь? На месте постоять не можешь?
- Да так, - ответил Михалыч, который периодически менял свое местоположение в зависимости от направления ветра. – Геморрой замучил.
- У меня есть хороший рецепт. Берешь свеклу… Ах, да, извини. Для тебя это больная тема. Как и геморрой. 
- Ты думай, думай! Не отвлекайся.
Михалыч делал отгоняющие пассы возле лица, как это делают сидящие у костра, когда кажется, что куда бы ты ни сел, весь дым все равно идет на тебя.
- Есть! – Дачная амнистия хлопнул себя по голове. – Я понял, кто это может быть!
- И кто?
Дачная амнистия хитро прищурился.
- Фиолетовое создание!
- Кто? – Удивленно спросил Михалыч. – Тебе что, козий сыр в голову ударил? Ты его точно в вену не вводишь?
- Ну, это я так образно обозвал. Помнишь, ту дачницу, что на участок с томиком Пушкина приезжает? А по вечерам романсы поет? У меня козы потом доиться перестают!
- А ей – то зачем?
- Ты не понимаешь, - с видом знатока пояснил Дачная амнистия. – Всегда виноват тот, кто меньше всего вызывает подозрения. Детективы читать надо!
Михалыч задумался.
На выходные из Москвы приезжало воздушное и эфемерное существо. В широкой ажурной шляпе и длинном платье оно напоминало чеховских дачниц. Под мышкой у нее всегда был томик поэтов серебряного века, а в руке – прозрачный зонтик. Представить, что эта возвышенная натура ночью таскает свеклу, а потом хрустит ею под покровом ночи, было затруднительно.
- А ты не ошибаешься? – С сомнением спросил Михалыч.
- Конечно, нет! А кому еще? Нет, ты мне скажи, кому еще?
Аргумент выглядел убедительным.
- И что же делать?
Дачная амнистия почесал затылок.
- Сама она, конечно, не признается. Надо выведать.
- А как?
- Сам думай. Я тебе и так все разъяснил. Вобщем, некогда мне! Сыр пойду до кондиции доводить.
- То есть, это еще не кондиция? – Удивился Михалыч.
- Далеко нет. Когда будет готов, приглашу попробовать.
- Нет, спасибо! Боюсь, я теперь на любой сыр долго смотреть не смогу.
- Ну, смотри, как знаешь!
И они расстались.
Если честно, Михалыч давно уже хотел познакомиться с этим прелестным созданием. Женщины в его военной жизни, конечно, были. Целых две. Одна – повариха из солдатской столовой. У нее не было переднего зуба, зато она смеялась над каждым анекдотом. Другая – завскладом гарнизонного госпиталя. С тех пор Михалыч на дух не переносил тушенку. Но все это было не то. Не хватало возвышенности, романтизма какого-то, томления души…
Поэтому он решил использовать повод и нанести визит прекрасной даме.
Собирался он целый день. Костюм, который он не надевал уже несколько лет, оказался несколько мал. Но если его погладить и не застегивать впереди, то вполне сойдет. Трудности оказались с обувью. Сначала он брюки попытался всунуть в сапоги, но потом решил надеть навыпуск. Вместо дезодоранта   пришлось воспользоваться репеллентом от комаров, а зубы почистить не как всегда – рукавом, а использовать настоящий зубной порошок.
Завершила создание образа романтического героя широкополая шляпа, которую племянник в свое время привез из Мексики.
Когда он вышел за ворота, воробьи перестали чирикать, а бездомный кот прыжками скрылся в ближайших кустах. Сам собой медленно и протяжно  ударил колокол пожарной рынды.
Соседи прекратили работу и уставились в щель между заборами.
- Вот она какая: «Смерть дачника»!
- Сущий Армагеддон!
- И вострубил седьмой ангел, и свет сделался тьмою!..
Михалыч сделал вид, что он что-то ищет на земле, и радостные лица как ветром сдуло.
…Эфемерное создание сидело в шезлонге и водило пальчиком по строчкам.
Михалыч потоптался перед калиткой и кашлянул.
- Я это… Того… Иду мимо, дай, думаю…
Создание подняло на него томный взор.
- Неужели?... Что видят мои очи? Сосед пришел ко мне знакомиться! Сосед, чей образ мне во снах являлся и был причиной ран моих пылающих!..
- Я? – Удивился Михалыч.
- Ну, конечно же!
Она вспорхнула с шезлонга и стукнула его по голове веером.
- Проказник!
Михалыч потер лоб.
- Прошу в дом! Правда, у меня немного не прибрано. Я же не знала, что день так сложиться. Прошу, прошу!
Зайдя в переднюю, Михалыч оторопел. Он никогда не видел такого количества кружевных занавесочек и салфеток. Сбоку стояла большая амфора, в которой древние греки, наверное, солили огурцы, а во всю стену висела огромная картина. Изображала она слонов на тонких ножках, которые  шли по песчаному пляжу, а на переднем плане  страдал человек с крыльями как у председательского петуха. 
«Сальвадор Дали», - прочитал Михалыч.
Человек на картине пытался взлететь.
«Разумно, - подумал Михалыч. – По песку далеко не убежишь».
- Ну, что же вы, проходите! Сейчас будем обедать. Как раз время подошло.
Михалыч задумался. Это же надо сапоги снимать?
- Проходите, да не разувайтесь! У меня здесь все по-простому.
- Ну, если не разуваться, - успокоился Михалыч.
В мгновение ока на столе появились разнообразные яства в замысловатых коробочках и упаковках.
- Знакомые привозят, - пояснила хозяйка. – Из Чили. Люблю, я знаете, их кухню. Гораздо лучше, чем Парагвайскую. А вы какую предпочитаете?
- Я? – Задумался Михалыч. – Я предпочитаю больше местную. Особенно когда с лучком.
- Великолепно! – Она всплеснула руками. – Да вы гурман! Прямо, эстет какой-то!
Михалыч слегка покраснел:
- Что вы! Нормальной ориентации…
- Сразу чувствуется, что у человека есть вкус. Кстати, меня зовут Элеонорой. Для друзей – просто Эльвира.
- А меня зовут Михалычем. – Сказал Михалыч. – Да и для друзей я – то же самое.
- Оригинально! – Зашлась в восторге Элеонора-Эльвира. – Я вас буду звать – Михалович! Как здорово: Михалович!..
Он хотел сказать, что в роду у него были все русские, но промолчал. Зачем обращать внимание на такие мелочи.
На столе появилась бутылка мартини.
- В честь нашего славного знакомства!
- Да я, собственно…
- Нет, нет! Не отказывайте, даме нельзя отказывать! А потом мы будем читать с вами стихи. Вы ведь любите стихи? Например, Блока.
Она встала, заломила руки за спину, подняла вверх подбородок:
- Скажи-ка, дядя, ведь недаром!...
Она всплеснула руками и перевела томный взгляд на Михалыча.
- Ах, хотя, что же это я? В такой чудный день – и Блока? Нет, только Тургенева! В крайнем случае – Айвазовского!
Михалыч млел. У него было ощущение как у альпиниста, взобравшегося на очередную горку и обнаружившего, что это – Олимп.
- Ну, наливайте же, наливайте даме!..
Михалыч деловито открыл бутылку, разлил содержимое по фужерам.
Выпили.
Напиток оказался приторно-сладким, но Михалыч привычно занюхал его хлебом.
Сел он за столом бочком, чтобы не встречаться глазами с картиной.
Потом пошли разговоры о современном постмодернизме, во время которого Михалыч глубокомысленно кивал, тем самым проявляя недюжинный интеллект и сообразительность.
В свою очередь он упорно пытался подвести разговор о свекле, но Эльвира-Элеонора была так далека от сельского хозяйства, что, с таким же успехом на эту тему можно было общаться со славными тружениками отечественного балета.
Зато беседа шла легко и непринужденно.
Они разговаривали почто одновременно. Элеонора закатывала глаза и проповедовала о гармоничном развитии человечества. Михалыч склонялся к убеждению, что урожай свеклы в этом году будет невиданным. А все благодаря погоде и современным методам агрохимии.
Линии их разговора двигались параллельными прямыми и только один раз пересеклись, когда выяснилось, что Хэмингуэй ел свеклу.
При этом оба сразу замолчали и уставились друг на друга.
Потом мартини закончился, и он сбегал за бутылкой самогона.
Потом уговорил попробовать пить из поллитровых банок, как они делали в армии. Это Элеоноре здорово понравилось, и она зашлась здоровым  непринужденным хохотом.
Потом Михалыч начал травить пошлые армейские анекдоты, на что Элеонора расплакалась и стала жаловаться на одинокую бабскую жизнь. Она размазывала по лицу черную косметику, отчего стала гармонировать с картиной Сальвадора Дали. И даже в какой-то степени составлять с ней единое целое.
Потом Михалыч сбегал еще за одной. А когда, распугивая летучих мышей, с чувством проорали «Запрягайте, хлопцы, кони!..», неожиданно подкрался вечер.
Ну а потом все закончилось естественным и закономерным финалом.
Домой Михалыч возвращался под утро. На душе было как-то муторно. Вроде, все прошло нормально, а все равно – муторно. Словно альпинисту сказали, что Олимп – за следующей горкой. А здесь – контора райпотребсоюза.
Он сел на крыльцо и закурил. Громко трещали цикады.
В кустах раздался шорох и появился Дачная амнистия.
- А я смотрю, ты идешь. Тоже не спиться?
Он сел рядом.
- Слышь, Михалыч, я повиниться хочу. Это я свеклу у тебя тащил.
- Да, - равнодушно сказал Михалыч.
- Только ты не переживай: не свекла она вовсе. Я тебе семена табака дал. Ты же знаешь, у меня каждый клочок земли для коз травой засеян. А без курева я – никуда. Ты не обижаешься?
- Нет, - ответил Михалыч.
- Вот и хорошо! – Обрадовался Дачная амнистия. – Только это… В «Моей прекрасной даче» написано, что потом на этом месте лет пять ничего расти не будет. Зараза такая! Но нам же спешить некуда?
- Некуда. – Сказал Михалыч. – А ты вот знаешь, кто такой – Сальвадор Дали?
Дачная амнистия покачал головой.
- Чего не знаю, того не знаю.
- Эх, ты! Темнота!
- Какая темнота, Михалыч?
Он показал заскорузлым пальцем на светлеющую линию горизонта.
- Солнце, вон, всходит!
Начинался новый день.